Из Астрахани – в Элисту

(отрывки)

Газета «Красная степь» – Кануков – Встреча с Амур-Сананом – В путь!

С первой половины XVII века, со времени прихода калмыков в прикаспийские степи, история Калмыкии была связана с Астраханью. Живописный город, где причудливо сплеталось веяние степей, Волги и Каспия, в дореволюционные годы являлся не только крупным портом и торговым пунктом. Город, бывший некогда в России отдаленной окраиной, царские власти использовали как форпост для распространения своего «цивилизующего» влияния на отсталых кочевников. Астрахань являлась резиденцией «главного попечителя», а потом «заведующего калмыцким народом» (была такая анекдотическая должность при астраханском губернаторе). Отсюда в «Степь кочующих калмыков» (так именовалась Калмыкия на географических картах) наезжали чиновники, стражники, миссионеры, алчная орава скупщиков скота и всякого рода торгашей. Когда по степи проносились бураны, опустошая стада, в Астрахань из всех улусов стекались тысячи обнищавших калмыков для найма на рыбные и соляные промыслы. Здесь происходили ярмарки, здесь верблюжьи повозки соседствовали сподводами чумаков и с палатками персидских купцов. Пеструю астраханскую толпу с ее восточными и азиатскими халатами, казацкими желтыми лампасами и рыбачьими красными рубахами, непременно дополняли бараньи шапки и бешметы калмыков. Темно-бронзовые, атлетически сложенные, сыны степей шли на любую тяжелую работу – лямочниками, соленосами, гребцами. С угрюмыми лицами, без песен, привычных русскому слуху, исполняли они свой отчаянный, неблагодарный труд.

Но была и другая Астрахань – та, что приобщала степняков к культуре русского народа, посылала в степь просвещенных русских людей; в правдивых книгах они рассказывали об ужасающей нищете и о бесправии кочевников – «инородцев»; скромные труженики и мечтатели – врачи, учителя, лесоводы (сколь ни мало было их число) – создавали в первых степных селениях первые школы, оказывали медицинскую помощь, делали опыты разведения леса средь сыпучих песков, а бывало оставались в степной беспросветной глуши на десятилетия самоотверженного труда. И сколько добрых друзей с радостью встречали их в обездоленных, безвестных хотонах!

С установлением Советской власти калмыцкий народ стал возрождаться. В 1920 году Калмыкии была предоставлена автономия.

Калмыцкие учреждения и учебные заведения на первых порах обосновались в Астрахани. Низовой поволжский город оказал братскую помощь: здесь готовились национальные кадры партийных и советских работников, врачей, учителей, артистов, наборщиков... Здесь выпускались первые газеты, журналы и книги для труженика – калмыка.

***

В те годы в Астрахани находился калмыцкий педагогический техникум, сыгравший важную роль в жизни Советской Калмыкии. Техникум готовил учителей, но оттуда вышли и партийные работники, журналисты, писатели. В национальной области, где в 1928 году грамотность населения составляла семнадцать процентов, такая кузница кадров была поистине неоценима.

В техникуме часто устраивались литературные вечера. Там было интересно: юноши и девушки, съехавшиеся из всех улусов, овеянные дыханием знойных ветров, еще сохраняющие темный степной загар, составляли жизнерадостный коллектив.

Как-то я выступал здесь с докладом о поэзии. В зале собралась большая аудитория. Все расселись полукругом, обстановка располагала к проникновенному разговору.

Я начал с того, что вспомнил Пушкина – первого русского поэта, который посвятил вдохновенные строки «другу степей» – калмыку в то время, когда «высший свет» относился к отсталым, угнетенным народам презрительно. Пушкин записал мудрую калмыцкую сказку про орла и ворона, которую в «Капитанской дочке» вложил в уста Пугачеву. Пушкин писал о простоте и естественности девушки калмычки, которую повстречал во время дорожной остановки, в кибитке, путешествуя в Арзрум. Предвосхищая будущее, Пушкин писал о том времени, когда его стихи будут читать и тунгус – на севере, и калмык – на юге... Это время настало! Стихи Пушкина переводятся на калмыцкий язык. Первые русские стихи, звучащие по – калмыцки.

После доклада студенты - калмыки читали свои стихи.

А потом вышла русская девушка Анна Копылова, совсем молоденькая, со здоровым румянцем на еще детском лице. Несколько смущаясь, она проникновенно прочитала стихи о своей любви к степному краю, ставшему ей родным. Мне рассказали ее историю. Во время голода в Поволжье ее семья распалась: кто умер, кто бродяжничал в поисках пропитания. Совсем девочкой, Копылова бежала от голода – из Самары добралась к низовьям Волги и, сама не зная как, попала в Калмыкию. Кто-то ее устроил на работу по найму. Потом – школа - интернат, комсомол. Научилась говорить по-калмыцки. Ее и учиться послали в калмыцкий техникум.

Литературный вечер продолжался...

Неожиданно с дальней скамьи поднялся и вышел к трибуне пожилой, несколько тучный, представительный человек в скромном костюме. Благородная осанка и крупное, широкоскулое воодушевленное лицо невольно привлекали к нему внимание.

– Позвольте мне сказать несколько слов... – негромко произнес он.

Раздались бурные аплодисменты. Аудитория, как видно, хорошо знала оратора. По залу прошелестело: «Амур-Санан... Амур-Санан...»

– Кто это? – спросил я своего соседа, студента.

– Как, вы не слышали про Антона Амур-Санана? – удивился студент. Он стал было рассказывать о нем, но оратор начал свою речь и все потребовали полнейшей тишины.

– Я глубоко взволнован всем увиденным и услышанным в стенах этого здания. Когда мне сказали, что студенты будут читать калмыцкие стихи, я отнесся к этому скептически. До сих пор у калмыков были только народные певцы. Появление поэтов, не одного, а нескольких, да еще среди зеленой молодежи, казалось мне невероятным. Я ошибся... И рад, что ошибся! В том, что здесь читали, много хорошего. Есть настоящий задор, стремление к поэзии, а ведь это начало!.. Огонек разгорится – будет костер!

Оратор говорил с большим чувством. Видно было, он вообще не мог произносить равнодушные речи. Студенты смотрели на него широко раскрытыми глазами, чутко воспринимая каждое слово.

– Я впервые вижу, как русская и калмыцкая молодежь вместе читают стихи на своих языках. И недаром здесь вспоминали Пушкина. А всего лет десять назад грамотные калмыки были наперечет. На каждый улус до революции приходилась одна школа - интернат, где из детей малоимущих готовили толмачей. А теперь передо мной десятки калмыцких юношей и девушек – будущих учителей. Выйдут из их числа и поэты. Здесь выступала девушка... как ее звать?

– Анна... Анна Копылова, – послышались голоса.

– Да... Для меня было неожиданностью, что русская девушка учится с калмыками, хотя могла бы учиться в русском училище. Значит, она чувствует себя с вами совершенно естественно. Из нее выйдет прекрасная учительница для степного села, где живут русские и калмыки.

Речь Амур-Санана была содержательной, а способность передать слушателю свое волнение превращала ее в необычную, преисполненную особого значения. Сам он многое видел и пережил, являлся участником больших событий в первые годы революции, был одним из тех, кто олицетворял живую историю калмыков…

«…»После памятного вечера в педагогическом техникуме я разговорился с Амур-Сананом, спрашивал его обо всем необычайном в быту калмыков. Отвечая, писатель спокойно улыбался:

– Вы ищете экзотику? Не вы первый! Поезжайте-ка в нашу степь, поживите, посмотрите... если и после того захотите искать экзотику, то непременно найдете!...

***

В середине 1928 года калмыцкие учреждения переезжали из Астрахани в степную, местность Элисту.

Элиста – в глубине степи. В шестидесятых годах XIX века здесь возникло русское село, которое славилось овцеводством, богатыми ярмарками с пригоном скота. Достопримечательностью села являлась дубовая роща у глубокой балки, наполнявшейся весной обильными талыми водами. Роща сохранилась как памятник первым степным лесоводам, доказавшим возможность разведения леса средь песков. Редкий оазис.

В районе Элисты была сосредоточена значительная часть населения Калмыкии. Тут же находилось основное богатство населения – более полумиллиона голов скота. Главные трудности тогда были связаны с транспортом: до ближайшей железнодорожной станции около ста километров, автомашин было мало. Чаще всего ездили на подводах, запряженных волами. Вот эта проблема и решалась, как самая неотложная…

«…» Создание первого степного города означало переход тысяч калмыцких семей на оседлый образ жизни. Одновременно осуществлялись меры по собиранию и объединению калмыцкого народа: в приволжскую степь переселялись калмыки уральские, оренбургские, терские, донские...

Дата добавления: 2015-10-02