ДАША. А – а – а – а, где все?

Вечная Мерзлота

Зимняя сказка в одном действии.

Действующие лица:

ДАША – 20 лет.

МАКСИМ – 23 года.

Вечер. Комната. Светит лампа. На стенах – разноцветные шары, гирлянды, мишура. Во всю комнату – от стены – накрытый стол, несколько столов сдвинули и большую белую скатерть положили. На столе – бутылки, рюмки, салатницы, тарелки, цветы, фрукты, конфеты в коробках, и все это кружками конфетти осыпано. У стола много отодвинутых стульев. В левом углу комнаты, на тумбочке – свертки, коробки в цветном целлофане и много конвертов. Окно открыто, на подоконнике снег, в воздухе пар – это потому что из тепла в холод, всегда так. Рядом со столом, на полу – магнитофон, Максим сидит на полу, «крутит» радио. Заходит Даша, смотрит на Максима, он не видит ее.

ДАША. А – а – а – а, где все?

МАКСИМ (оглядывается). На площадь ушли, с горок кататься, говорят, открытие седня, оделись быстренько и смылись.

ДАША. Все – все, что ли, вот так вот взяли и ушли, все?

МАКСИМ. Всей толпой, ага, взяли и ушли, а что?

ДАША. Ушли, ушли, да. Ну ни фига, блин, взяли и ушли, а ты что, остался, тоже бы, с ними, горки, открытие, ушли.

МАКСИМ (смеется). Я сторож, сторож, сторожу тут, сторожем работаю, вот моя сторожка, вот мой дом родной, оставили меня, подарки охраняю, конверты с деньгами, посадили, я и сижу.

ДАША. Ушли, да, давно? Всей толпой, всем табором лоханским своим, смылись – скрылись – умотали.

МАКСИМ. Минут двадцать уже, ты в туалете? Я дверь дерганул, извини, не знал, что есть кто, ушли все и ушли, ладно, смотрю, туалет закрыт, думаю, дверь заело, ломать придется, а ты там, значит, да, извини, помешал.

ДАША. Я, да, траванулась чем – то, на столе говно полное, а есть хочется, пришлось, настряпали, блин, повара, грязными руками, наверное, нате, жрите, типа, стол полный, изобилие. А ты кто им вообще, родственник, может, близкий, а я такое тебе, рассказываю, впечатлениями делюсь, пойдешь потом, тук – тук, настучишь, куда следует, а? Плевать, хотя, я что, я уйду, уйду, щас вот, оклемаюсь немного и все, нет меня, смыло, как и не бывало даже, нет.

МАКСИМ. Волна не ловится никак, радио у них хреновое, кассеты, говорят, вообще не играют, не пробовал, как ушли – я сижу все тут, настраиваю, скучно, не могу без музыки – то и плеер, блин, дома оставил, не знал же, что такое тут. Я – то нет, не родственник, я друг, типа, типа, со стороны же – ни – ха /смеется типа, да, я видел – то его, жениха, два раза только, у друга, а он, друг мой – этого друг, позвали его, он меня захватил, за компанию, я не хотел, думаю, че, хавчика не видел, что ли, ладно, уговорил – одному скукота, пошли.… Ну, ловись уже, ловись.

ДАША. Рыбка большая и рыбка маленькая.… Слушай, ты антенну – то выставь, легче будет.

МАКСИМ (поднимает антенну). Во, во, словилось вроде, точно, да, выпил – то мало вроде, а клинит, всегда так, выпьешь, нормальный вроде, трезвый, думаешь, а клинит.

ДАША. Ну и свадьба, блин, ни поесть, ни потанцевать, в туалет только, «сиди» даже нет, раздолбайка только эта советская, не поет которая. (Садится за стол, наливает себе шампанское.) А все мы крутые, свадьба у нас, то, се, приглашения с ангелами, видел, я чуть со смеху не померла, типа, ангелы они все, он и она. Фу, выдохлось, шампанец полный, ты че сидишь тут, приклеили, прилип, с частотами сроднился, да, тоже наливай, выпить хоть, пока нет никого. А то сидят, родственнички, мамаша зыркает ее – кто куда, кто сколько, вижу же, не дура, кусок в горле, это как – подавился, не в то горло попало, а–а–а, вы еще и в два горла жрете, суки последние.

МАКСИМ (садится за стол, тоже наливает себе шампанское, пьет). Да ладно, че ты, нормально посидели, весело, музыка, правда, да, нет, то есть, а так – зашибись вроде, хотя я по хавчику не убиваюсь особо, есть и есть, нет и нет, но поесть люблю, поели, че ты, в игры сыграли, весело, ну че ты.

ДАША. Угу, поела я, наелась, нажралась, спасибо, люди добрые, накормили, спасибо, не надо больше, нет, нет, спасибо, что вы, я наелась, не надо…Ну, опять. (Побежала в туалет.)

Радио «зашипело». Максим опять ловит волну, вертит антенну. Заходит Даша, у неё в руках аптечка. Смотрит на гирлянды.

ДАША. Придумали же, подгадали, чтобы сразу – и Новый Год, и свадьба, умные, оформили сразу все, чтоб два раза не мучаться, не готовить, не украшать, и хавчик твой любимый останется, запихнут в холодильник и завтра опять жрать будут, гости новые придут, угостят их, опять траванется кто – нибудь… Да брось ты, тишину словим, сюда лучше иди, помоги мне, помощь твоя требуется, ноль три, слышал, вот и иди, поработай, иди.

МАКСИМ (подходит). Помочь, ладно, а чего?

ДАША. Ни чего, а чаво – корову, в медицине – то хоть шаришь, нет, рецепты выписываешь, справки даешь?

МАКСИМ. Где?

ДАША. Таблетки, говорю, знаешь, в названиях, может, разбираешься, может, мама в детстве подсказала – какие, отчего, зачем, а?

МАКСИМ (улыбается). А–а–а, понял (роется в аптечке) знаю, да, подсказали. Вот, фуразолидола хапни, и угля два, верняк, поди, поможет, точно. (Наливает в стакан «газировку».) На, газирой запей, нечем больше, поможет, верняк, я тоже, дома как – то, свежее все вроде, а траванулся, чего ты, бывает, мне помогло, проглотил и сразу, бывает, несварение, может.

ДАША (пьет таблетки). Точно, несварение у меня сегодня, с утра самого, часов с двенадцати, как подошла к дворцу этому, как увидела их всех, все, думаю, поняла сразу, ниче седня не сварится у меня, несварение будет, и вышло ведь так, как подумала, так и вышло, несварение, угадал ты, в точку, да.

МАКСИМ. А не были мы там, сюда сразу, че–то, как – то не вышло, друган потащил, не пригласили нас, красиво там, поди, музыка, кольца, я первый раз вообще, на свадьбе – то, на пьянке, во дворце ни разу не был, не видел, не смотрел, да, красота, наверное, красиво.

ДАША. О-о-о-чень, пропустил много, жалко мне тебя даже, мимо пронеслось, красота такая... Увидишь–подавишься, мать ее, в слезы сразу: доченька моя, как я без тебя буду теперь, из родного гнезда ты у меня, в дальние страны.

МАКСИМ. Да ладно, че, так вот и было, что ли, да?

ДАША. Согласна ли она, согласен ли он, кольцами обменяйтесь, улыбаются все, счастливые, врут, вижу ведь, сами себе врут и верят.

МАКСИМ. Че ты взъелась – то, ну, врут, ну и ладно, тебе – то, пошли они все, плюнь, взъелась, это как я тут, недавно, перевернулось во мне все. В метро езжу, ну, езжу и езжу, и тут вдруг, на табло смотрю, там два их, знаешь, одно время показывает – часы, минуты, секунды, а другое – время, которое до поезда осталось, там тикает, и там тикает. И вроде время – то одно должно быть, ну, стоишь и стоишь, одно же время, а нет, разное у них, на табло одном – тридцать секунд, например, на другом – тридцать пять, на одном – тридцать один, на другом – тридцать шесть, тридцать два – тридцать семь, тридцать три – тридцать восемь… пятьдесят пять, – а там ноль уже. Разница эта, будто жизнь разная, метро это одно, а время разное, и еще – поезд, когда приходит, пропадает табло второе, раз и нет, кончилось будто что – то, прошло.

ДАША. Плюнуть, говоришь, плюну, точно, вот придут, и плюну, как сказал ты,

так и сделаю, а что, раз советуешь – и на мать ее плюну, и на нее, и на него, за одним, тоже, блин, отмывается пусть, спасибо тебе, опять посоветовал… Не познакомились даже, говорим, говорим, ты таблетки мне, советы, а имена не узнали наши, дураки ведь, да?

МАКСИМ. Точно, смешно даже, Максим меня.

ДАША. Даша. Я во дворец ехала когда, на трамвае, старуха зашла, ну, не того у нее, типа, крышак съехал, зашла и орать давай. «Люди, что делаете вы, вы ж сами губите себя, проклятия дьявольские насылаете». Стоят все, притихли. А она опять. «Вы не знаете, а буква каждая свое значение имеет, называете вы детей своих, а что имена значат их – не знаете». И к девке поворачивается одной. «Тебя Лена зовут, знаю, а по – древнерусски Лена – ведьма значит». Девка испугалась та, глаза выпучила, смотрит на нас на всех.

МАКСИМ. Я читал когда – то, знал про имена, забыл.

ДАША. Нет, ну она поняла как – то, что девку ту Лена зовут, не просто ведь сказала, всем, подошла бы ко мне и сказала, это что, не страшно, не правда, не Лена зовут меня, не ко всем подошла, а к ней именно.

МАКСИМ. Да–ша, три рубля и на–ша. (Смеется.)

ДАША. Иди ты… Страшная такая бабка, ходят такие по улицам, глазами зыркают, под нос себе шепчут чего – то, а потом люди под машины попадают, на месте ровном оступаются … Ну, опять.

Даша побежала в туалет. Максим подходит к магнитофону, вставляет кассету, включает магнитофон, кассету медленно «жует».

МАКСИМ. Ну надо же, не везет седня, конкретно так, по полной, гадство, блин, не везет.

Достает кассету, заталкивает в карман джинсов, достает запутанную пленку из магнитофона, тоже заталкивает в карман. Заходит Даша.

ДАША. Ну что, медик юный, хреновый врач я скажу из тебя, плохо родичи научили, да, подсказали – не то совсем.

МАКСИМ. Кипяченой запивать надо было, а та газирой, таблетки хорошие, не надо, ладно не шампанским хоть, а то бы…

ДАША. Ты ж сам мне, в бокальчик налил, ко рту поднес, знал, а налил, чтоб хуже стало, чтоб не вылазила я оттуда.

МАКСИМ. Ну нечем было, не из – под крана же, микробы.

ДАША. Я пью из – под крана, мне все равно, микробы, тоже, блин, санэпидстанция, что ли, не помнишь, изо рта в рот – получается микроб, так – то нет их нигде, там только.

МАКСИМ. Пройдет, вот увидишь, лекарства не растворились еще, не успели.

ДАША. А – а – а, знаю, кислая среда, желудочный сок, тоже, блин, медик.

Даша села на стул, пододвинула вазу с цветами, обрывает бутоны, лепестки на стол падают, обсыпают салаты.

ДАША. Так им, жрите теперь, праздника хотели – получайте, цветы везде, лепесточки, красота, зайдут – обалдеют.

МАКСИМ. Не холодно тебе, а, Даша, окно закрыть, может, а?

ДАША. Поняла я, траванулась чем, они, козлы такие, конфетти свое говенное раскидали, я проглотила случайно, оно везде тут, съешь – не заметишь, и траванулась – бумага, грязь, им что, как буйволы все, крепкие, они с говном съедят – не подавятся, че уж конфетти, плевое дело, ерунда.

МАКСИМ. Холодно, наверное, закрою окно, а? Продует, сквозняк тут, минус двадцать сегодня, знаю, градусник на кухне, я посмотрел.

У Даши запикал пейджер, она достает его, читает.

ДАША. Да хоть сорок, пятьдесят, пусть вечная мерзлота тут будет, пусть замерзнут все, пусть льдом тут все покроется, снегом, все – все – все, пусть ледовый городок тут будет, а этого – ни – че – го, лед, холод, мороз, пусть. (Плачет.)

МАКСИМ. Ты чего это, а?

Даша подходит к открытому окну, дышит, пускает колечки из пара.

МАКСИМ. Уйди, нечего стоять там, заболеешь.

ДАША. Плевать, иди вон, радио свое настраивай, не лезь ко мне только, не лезь. (Наливает шампанское, пьет.) Мне выпить всегда теперь хочется, выпить, заснуть, и не видеть всего этого… Мы с ним, с женихом, знаешь, в одном инстике учимся, на третьем вместе, он подходит ко мне год назад и говорит. «Даша, я ни на ком, кроме тебя, никогда в жизни не женюсь». А мне он вроде на фиг не нужен, но пообещал же, клялся, ни на ком, кроме меня. «Ты, Даша, подумай, нам куда торопиться, закончим институт и точно уж, поженимся, по – серьезному, сами, без родичей, я ведь тебя люблю, Даша, только, никто не нужен мне, никто». Вот так вот и звучит прямо голос его мерзкий…А неделю назад приглашение послал, с ангелами…Пусть замерзнет тут все, я хочу так, хочу…Я пришла, мне посрать, он даром мне не нужен, он урод же, урод, уроды только клянутся потому что.

МАКСИМ. А хочешь, Запад будем слушать, раз FM не ловится, ты Америку больше или Германию?

ДАША. Да знаю я, матери сел ее на шею, а что – деньги, квартира, я ничего ему, нету у меня ни хрена, гол как сокол, так кажется, так говорится.

МАКСИМ. Францию, может, хочешь, французский, услышим и умрем, хочешь, а, Даша?

ДАША. Да все равно мне, на елку они ушли, пусть, да, встанут под елку, а там холод, мороз, сразу схватит их всех и в статуи превратит ледяные, замерзнут они все, а мы тут сидим, в окошко смотрим, радио иностранное слушаем. Пойдем завтра утром, тоже на елку, назло пойдем, посмеяться, он на пейджер посылает мне, сволочь последняя, потерял, говорит, пришел на елку, а нет меня, подойдем, и издалека еще всех их увидим, все эти статуи ледяные. (Запикал пейджер, Даша достает его из кармана, читает.) Даша, куда ты потерялась, мы на елке, приходи. (Даша стоит, плачет.) Вечная мерзлота, холод, пусть елка упадет эта, пусть огни взорвутся, пусть Новый Год вообще не наступит, пусть ничего не будет, ничего.

Максим подходит, обнимает Дашу.

ДАША. Ты чего, с ума, что ли, сошел? Отпусти меня, ты, придурок.

МАКСИМ. Ты такая же все, не изменилась даже, я посчитал, четырнадцать лет прошло, понимаешь, четырнадцать, а ты такая же. Я увидел, узнал тебя сразу, не поверил, смотрю – ты, глаза и улыбка, я подойти боялся, четырнадцать лет, глаза у тебя такие же, Даша.

ДАША. Четырнадцать? Это где мы с тобой? Кто ты? Я не знаю тебя, ты врешь, четырнадцать лет, это ж много так, мне шесть было, да, а тебе? Да кто ты? Не изменилась? Не бывает так, ты ошибся, ты перепутал все, ты шампанским обпился и с ума сошел, я – та, умерла уже давно, есть фотография моя, на стене висит которая, та, старая фотография, не моя она уже, не я на ней, другой кто – то, кто умер уже, исчез. Потому что не знаю я ее – ту, я помню все – все, но не знаю, не чувствую, умерла она – и глаза умерли, и улыбка, все умерло…Чего ты мне тут? Ты не нравишься мне даже, отвянь, понял?

МАКСИМ. Он козел, жених этот твой, я дождусь его и морду набью, хочешь? Я хоть что для тебя, как тогда, давно, в лагере, побью его, из окна выкину, магнитофон этот доломаю, все лампочки выбью, хочешь? Ты скажи только, не молчи, Даша, я нашел тебя, увидел, узнал, молчишь ты, забыло все будто.

ДАША. Ты, что ли, это, ты, тот-ты, не этот, ты-этот и ты-тот? Ты это, да, ты? Ты? (Молчат.) Ничего я не хочу от тебя, ничего, да, забыла, лицо твое забыла и глаза, я б не вспомнила никогда, понял, ты бросил меня, это я помню и все, отвянь так что, отвянь.

МАКСИМ. Родичи приехали и увезли, я что, я ж маленький был, увезли и все, чего ты, обижаешься? Ты до сих пор на меня, что ли? Я просил их – и в машине, и дома, голодовки устраивал, из дома сбежал даже, не слушали, они против были, как решили, говорят, так и будет.

ДАША. Я прибежала, на машине, думаю, кататься поедем, вижу – ты в стекле, а они дверью хлопнули, и за ворота, и все.

МАКСИМ. Четырнадцать лет, прикинь? (Смеется.)

ДАША. Да хоть сто, мне плевать на тебя, я кулончик, который подарил ты мне, из ложки он алюминиевой, из столовой, на костре вы плавили их, я хранила его, да пошел бы ты… Они вернутся скоро, сваливать надо, пейджер отключю, на имя блюет его, блин, вечер в пролете, надо было ангелов разорвать их или обратно, по почте – спасибо, не можем, занятые мы.

МАКСИМ. Ты не можешь не помнить ничего, я не верю, мы ж, типа, любили друг друга, я тебя через пруд, по мели на руках нес, там пиявки, а я в сапогах резиновых.

ДАША. Я пиявок боялась, ты нес меня, а я орала, думаю, уронишь, они сожрут меня – и пруд твой, и пиявки эти, все льдом покрылось. Потом мы на берегу сидели, я взяла траву в руку и порезалась, а ты сказал, что трава – осока называется, ты умным казался мне, я все помню, и что, и что из этого всего, что, скажи мне, что? Лед остался один, снег, лед, из этого всего – лед.

МАКСИМ. А другое, там, в комнате сотрудников, помнишь?

ДАША. У нас что тут – вечер встреч для тех, кому за двадцать, ты чего устраиваешь тут, ты бесишь меня уже, чего? (Молчат.) Отпустило вроде, спасибо, за таблетки, в смысле, посоветовал.

МАКСИМ. А еще я лягушку тебе показывал, она в луже сидела, у дальнего корпуса, я побежал и тебя позвал, и мы пришли туда, и стояли, и смотрели на нее.

ДАША. Через лагерь весь шли, за руки, вместе, ты че как девка – то, ну и че, а дальше, дальше – то? Он тоже, клялся, клялся да обосрался, женился на выдре этой, и что?

МАКСИМ. Да изобью я его, сказал же.

У Даши опять запикал пейджер, достала, читает.

ДАША. Ну где же ты, Даша, я очень соскучился.

МАКСИМ. Слушай, Даш, пойдем, а, я его там, прилюдно, у елки, пошли.

ДАША. Недавно опрос проводился, среди населения, знаешь, одни придурки спрашивают, другие лохи отвечают, что – то типа того что – про Новый Год спрашивали, какой вы думаете, он будет, с прошлым в сравнении. Так там одни – лучше говорят, другие – хуже, вообщем, одиннадцать процентов пессимистически ответили, то есть восемьдесят девять – оптимисты, думают, год у них – зашибись какой будет, верят, надеются. Ну, уроды скажи, нет, верят они, все льдом тут покроется, мраком вечным, а верят они, смеялись, наверное, отвечали когда, человек, который смеялся, читал. Они все сегодня смеялись, я рожи без улыбки не видела, счастливые, думают.

МАКСИМ. Пойдем, а, я избить хочу его, друг мой, тоже, сдружился, знал бы с кем, пошли, я не видел таких, им жить нельзя, мозги ему вышибу, сообщения посылает, козел.

ДАША. Женились, думают, все, счастливые стали, она особенно, не-ве-ста, ходит, шутки шутит, надо пейджер показать ей – на, читай, ага, на свадьбу подарок, щас, сообщения сохраню, замочек поставлю, и вперед, читай, с Новым Годом.

МАКСИМ. Пошли, я хочу, чтоб ты рядом стояла, на морду его поганую смотрела, пошли.

ДАША. И серьезные все такие, отвечают, да, верим мы, год замечательно пройдет у нас, все сложится, все удастся… Не помнила я лица твоего, образ только, мальчик такой маленький, сквозь стекло машины на меня смотрит, хочет дверь открыть, но не может, кулаком по стеклу бьет, выйти ко мне хочет, выбежать, но не может, он большой, мальчик этот, ему десять лет скоро, он кричит чего – то, но не слышно, уехала машина его, туда куда – то, где мерзлота вечная.

МАКСИМ. Ты врешь, я вижу, у тебя глаза не изменились, ты все врешь.

ДАША. Я стояла и плакала, она, она стояла, та плакала, на стене, в рамке висит которая, я помню все, ее помню, не чувствую только.

МАКСИМ (закрывает окно). Хватит, все, заболеешь, умрешь, простудишься, врешь ты все, глаза твои, я вижу, не ври, а, Даш, не ври, ты ж не врала мне тогда, мы целый месяц, друг за другом.

ДАША. Я сквозь тебя смотрю, сквозь стены эти, на снег, на улицу, на гирлянды, на елку, на машины их, на трамваи, на стекла замороженные.

МАКСИМ. И я тоже сквозь, сквозь лица, сквозь людей, стоит он, мужик, а я сквозь вижу, не его- такого, какой стоит он, а, например, вижу – вышел он из ванной, распаренный, волосы мокрые, довольный вышел, улыбается, а на самом-то деле, передо мной, злой он стоит, на остановке, холодно. Вышел он из ванной, полотенцем обвязался, вышел и в комнату сразу, заходит, а там жена его сидит за столом, а на столе салатницы, тарелки, цветы, фрукты, конфеты в коробках, он подошел к ней, сел рядом, улыбается, смеется, в глаза ей смотрит, они шампанское налили в бокалы, смотрят друг на друга, смеются, пьют, смеются, пьют, смотрят, смотрят, смотрят.

Даша подходит к тумбочке с подарками, разрывает блестящую пленку, открывает коробки, бросает все на пол, топчет ногами, достала сервиз, разбивает его.

ДАША. Зашибись, блин, с горки покатались, укатались они / смеется, (обпились – объелись и домой пришли.

На пол падает постельное белье. Максим подходит, разворачивает, достает простыни.

МАКСИМ. Это они, Даша, те, наши, помнишь?

ДАША. Их, твои, наши, не мои, я другая теперь, ни та, забудь, Максим, забудь.

Выключается свет, темно стало в комнате, только огоньки – гирлянды на стенах светятся, освещая лица Даши и Максима.

ДАША. Свет опять отключили, назло будто, часто у нас бывает, я ж рядом живу тут, по вечерам, минут так на час отключат, просто, почему – не спрашивал никто, ничего, мы привыкли, свечи купили и фонарики. (Смотрит на гирлянды.) А странно, смотри, Максим, горят они, гирлянды, света нет, а горят они.

Максим заворачивает Дашу в простынь, заворачивается сам. Они стоят, смотрят друг на друга.

ДАША. А тут недавно, домой я иду, поздно уже, часов двенадцать, смотрю, темнота у подъезда, ну, думаю, опять отключили, я в подъезд быстренько, а там вообще – руки своей не видишь, ключ еле вставила, захожу, запинаюсь обо все, страшно, вдруг вылезет кто, свет не включаю, не пробую – нет у подъезда и ладно, свечку искать кинулась, весь шкаф перевернула, фонарик взяла, а там лампочка перегорела, села я в кресло, с горя, сижу, думаю, потом – подтолкнул будто кто, включаю – есть свет, это в подъезде просто не было, смешно, правда?

МАКСИМ. Тихо, Даша, тихо, ты молчать должна, как тогда, тихо.

ДАША. Скоро свет включат, я знаю, Максим, включат, ты не бойся только, включат.

МАКСИМ. Тихо, молчи, Даша, как в комнате той, нашей, там тихо и темно было – день, шторы завешены, четыре кровати с железными сетками, а мы голые стоим, в одну на двоих простынь завернутые, белая простынь с печатью.

ДАША. Сейчас, сейчас, включат, да, и все кончится это, это сон был, Максим, да, сон это?

МАКСИМ. Да, Даша, это наш сон с тобой, этого не было ничего, сон только, сон…Мы стоим и друг на друга смотрим, я не вижу ничего, кроме глаз твоих, а ты моих кроме. Твои глаза и мои, твоя улыбка и моя, наша тишина с тобой, одна на двоих – и все, нет ничего больше, ничего.

Включается свет. Даша срывает простынь, кричит.

ДАША. А потом открывается дверь, и вышвыривают нас с тобой, и вещи кидают, и кричат, и стыдно, стыдно, стыдно.

МАКСИМ (тоже снимает с себя простынь). Мы на площадь сейчас пойдем, на елку и морду набьем ему. Я бить буду, а ты рядом стоять и смеяться, а потом подойдешь и в лицо ему плюнешь.

Даша берет нож, встает на стул, лопает шарики, срывает гирлянды.

ДАША. Им не надо ничего больше, всего праздника этого, они не вернутся сюда, их мерзлота вечная в дороге застанет, они не дойдут до дома, до комнаты этой, не увидят ничего, все замерзнут они, весь город, весь мир… А мы не замерзнем, слышишь, Максим, нас тоже не станет, но не замерзнем мы, слышишь, мы растворимся с тобой – в улице, в снеге, в магазинах, в арках темных, в подъездах с ящиками, в фонарях, в крышах, в деревьях замерзших, в свете в окнах, во всем мы с тобой растворимся, мы не исчезнем, Максим, не бойся, мы станем всем этим, мы будем опять разговаривать с тобой, смотреть друг на друга, как тогда, в лагере, везде, вечно, и никто не помешает нам, Максим, слышишь, никто. Мы будем вечно вместе, это нам повезло, это наша свадьба, Максим, это же наш сон, никто не ворвется в комнату и не увезет тебя на машине, никогда, потому что мы станем и комнатой этой, и машиной, и воздухом, всем, всем.

Максим настраивает радио, настроил, включил музыку на полную громкость, танцует, смотрит на Дашу, смеется. Даша взяла со стола, из коробки конфету, съела, запила шампанским, пошла в прихожую, оделась, вышла. Максим открывает окно, смотрит на улицу, свесился с подоконника, кричит.

МАКСИМ. Это наш сон с тобой, Даша, куда же ты, вернись, я не хочу просыпаться, Даша, вернись.

Даша остановилась, подняла голову, улыбнулась, махнула Максиму рукой, пошла. В подъезд заходит свадебная компания, поднимаются по лесенкам, кричат, смеются, поют песни. Максим закрыл окно, танцует, кричит. «Это все сон, сон, сон». Берет магнитофон, со всей силы ударяет им об стену, пинает ногами, смеется. И вдруг на улице поднимается метель, сразу побелело все за окном – и дома, и деревья, и фонари, и магазины, и свет в окнах – все снегом покрылось. Распахивается окно, снег летит в комнату, засыпает стол, Максима, разбитый магнитофон, раскрытые подарки, сорванные гирлянды. Максим смеется, закрывает лицо руками, танцует. Снег все летит и летит.

КОНЕЦ.

Дата добавления: 2015-10-24