О сути празднования Крещения и Богоявления

(против невежества священника Виталия Эйсмонта)

Не успели миновать ещё Рождественские святки, а душа уже предвкушает наступление нового торжества – великого и таинственного, во многом непостижимого празднества Богоявления и Крещения Господа нашего Иисуса Христа. Стоит ли говорить, с каким нетерпением православные ждут этого Праздника, заранее подготовляя свои лучшие сосуды для вмещения Богоявленской святыни, Агиасмы, которую с верой в сердце будут принимать весь последующий год во здравие души и тела себе и близким своим. Каждый год Господь по любви к нам дарит это чудо преображения воды, как когда–то преобразил воды Иорданские, в которые Он вошёл, чтобы «исполнить всякую правду».

Но многие ли из нас понимают, что именно они празднуют каждый год 19 января? Многие ли из нас понимают, почему безгрешный Господь принял Крещение? Почему Бог Единый явил Себя в этот день в Трёх Лицах? Почему Христос покидает Иордан и уходит на 40 дней в пустыню, чтобы Его искушал там диавол? Увы, но даже в среде священнослужителей находятся люди, не способные дать правильного толкования, несмотря на давно сформированное по этим вопросам святоотеческое предание. Вот и священник Виталий Эйсмонт в своей статье «Що відбулося на Йордані?», опубликованной на сайте «Православие в Украине», и на которую он всё время ссылается в спорах со своими оппонентами, тоже отклонился от учения святых отцов Церкви и даже дошёл до ереси, не совместимой с саном православного священника. И дело здесь вовсе не в своеобразии индивидуального опыта Богопознания (он, конечно, может быть разным), но в личной неграмотности отца Виталия. Всё же, ему нельзя отказать в определённом умении краснословно выражаться и ловко маскировать свои рассуждения под литургическое предание Церкви. Впрочем, обо всём по порядку.

В самом начале статьи отец Виталий пишет: «Однак саме Богоявлення стало наслiдком Господнього Хрещення…»[1], чем сразу ввёл меня в замешательство: может батюшка с хронологией что–то напутал? Но ещё более удивляет его ответ, адресованный мне в личной переписке на Facebook сразу после праздника Крещения: «Крещение Христа явилось причиной Богоявления». Так, где же здесь причинно–следственная связь, если таковая имеется? Какое из событий должно предварять последующее? И вообще: Крещение и Богоявление – это разные звенья одной цепи, или одно событие сакрально дополняет другое, неразрывно с ним связано и являет собой Великую Тайну, узреть которую было дано лишь тому, кто приготовил Спасителю путь Его земного служения? Как выяснилось, по мнению отца Виталия (из личной переписки): «… главное в празднике Крещения Господня – Его Крещение», таким образом, ни Тайна явления Пресвятой Троицы, ни помазание Христа Духом Святым, ни оглашение Христа Сыном Божиим для него не имеет никакой значимости. А откуда эта значимость может отцом Виталием быть осмысленной, если он путает очевидные вещи? Так, например, он утверждает (из переписки со мной): «…прообразом христианского крещения есть ветхозаветное обрезание.» Причём, он настаивает на своей правоте. Ну что тут можно сказать? Действительно, из главы 17 Книги Бытия мы узнаём о повелении Бога Аврааму ввести в практику обряд обрезания младенцев–мальчиков в знак того, что Бог обещает быть Богом для всех последующих поколений Авраамовых, хранящих завет с Ним (см. Быт. 17:10–13). А вот те, кто будут отказываться от обрезания, будут прокляты так, что «истребится душа та из народа своего» (Быт. 17:14). Евреи все последующие поколения свято исполняли этот обряд, и продолжают его исполнять по сей день. В христианском мире в I веке по Р.Х. обрезание еще какое–то время проводилось параллельно с таинством крещения. Особенно это строго исполняли христиане из иудеев. Но по мере вовлечения в христианство язычников–эллинов, которые не были обрезаны по Закону, среди православных Церквей стали возникать ожесточённые споры: кто может называть себя Христовым – обрезанный или необрезанный? Эти споры очень мешали Апостольской проповеди Евангелия как на землях Ближнего Востока, так и на греческих, и даже в самом Риме. Неизвестно, продлилась ли обрядовая практика обрезания в христианстве и дальше, если бы с ней не повёл непримиримую борьбу апостол Павел. Ещё в годы своего I мессианского путешествия (45–49гг.) была засвидетельствована его первая публичная речь в синагоге г. Антиохии Писидийской, в которой он заговорил о Новом Завете Бога с человечеством, и дал понять, что отныне не ревнители Закона Моисеева оправдаются перед Богом, но всякий кто уверовал во Христа Спасителя. Уже с 49 по 52 годы Павел проповедует в Греции, где оповещает христианские общины об определении Апостольского Собора касательно свободы обращающихся в христианство язычников от обрядового закона. Это было тем более важно, что из самой Палестины исходила угроза от «безрассудных ревнителей Закона» превратить христианское благовестие в иудейскую секту. Много раз апостол Павел по этому поводу писал в своих посланиях: «Обрезание ничто и необрезание ничто, но всё в соблюдении заповедей Божиих» (1Кор. 7:19); «Во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью» (Гал. 5:6); «Итак, если необрезанный соблюдает постановления закона, то его необрезание не вменится ли ему в обрезание?» (Рим. 2:26). Блаженный Феофилакт Болгарский в «Толковании на Послание Галатам» так пояснял миссию Павла в устранении этого пережитка Старого Закона: «Не закон наш господин, но Христос Иисус… Ибо Иисусом Он назван, как избавивший народ от грехов, а Христом – от помазания Духа, Которым помазан ради нас.» Поэтому обряд обрезания отошёл от христианства за своей ненужностью, но всякий уверовавший продолжал принимать таинство крещения, заповеданное Иисусом Христом: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа…» (Матф. 28:19). Как же после этого продолжать упорствовать во мнении, что обрезание явилось прототипом христианского крещения? Просто не понятно, как до такого мог додуматься православный священник в лице отца Виталия Эйсмонта. Неужели ему чужды и слова святителя Тихона Задонского: «Христос крестился не так, как мы крещаемся. Мы Крещением омываемся от скверны и освящаемся. Христос греха не имел, и потому не было Ему нужды омываться от греха, но Своим Крещением освятил и установил наше крещение»[2]. Итак, святоотеческое предание гласит нам, что крещение наше от Самого Господа, Им установленное и освящённое до конца времён, и никогда не являлось наследием обрезания по закону, установленным Авраамом.

Но продолжим анализировать статью о.Виталия далее. Он пишет: «Отже, Іісус свідчить про те, що Йому належить щось виповнити, точніше, доповнити, довершити…». Возникает резонный вопрос: что это имелось ввиду под замысловатым словом «ЩОСЬ»? Христос что интуитивно о чём–то догадывался, но не знал точно зачем Он на Иордане и что именно Ему предстоит выполнить? Однако, Иоанн в этом эпизоде тоже не лучше: «Іоанн у цих словах почув щось таке, що змусило його допустити Господа до хрещальної купелі Йордану». Понимаете? Тот самый Иоанн Предтеча, который более чем явно указал кающемуся народу на личность Идущего к нему (вспомним: «вот Агнец Божий, Который берет [на Себя] грех мира» (Иоан.1:29)), так и не понял смысла слов Христа: «Допусти це тепер, бо так годиться нам виповнити усю правду». Как это понимать? Просто в голове не укладываются «богословские» сентенции о.Виталия! Ему и не в домёк, что ключевым словом в ответе Христа является слово ПРАВДА. О какой правде здесь говорит Иисус Христос: человеческой или Божией? Разберёмся с этим.

Не мудрствуя лукаво, определимся сразу – в эпизоде ответа Христа Иоанну под ПРАВДОЙ понимается именно БОЖИЯ ПРАВДА. Её сакральный смысл проходит через всё Священное Писание. Начиная с Книги Бытия, она была неотъемлемым спутником человека в понятии и принятии Божественного Промысла. Перед ней склонялись цари: «…и язык мой восхвалит правду Твою» (Пс. 50:16), о ней была дана заповедь Аврааму и потомкам его: «ходить путём Господним, творя правду и суд» (Быт. 18:19), правда и верность называются у пророка «препоясанием Обетованного Мессии» (Ис. 11:5). Правда Божия – одно из существенных свойств и совершенств Божьего бытия, означающее беспредельную правоту Его природы, Его действий, Его закона, мироправления и всех Его Божественных отношений к тварному миру. Правда и в том, что Бог Вседержитель есть и Бог справедливости и правого суда, а Его Сын должен возвестить суд народам (см. Ис. 42:1).

Святоотеческое предание обилует образчиками почитания Церковью правды Божией. Приведу примеры лишь маленькой толики из богатейшего наследия вероучительных наставлений святых отцов. Так, святитель Тихон Задонский поучает: «Соломон говорит: Соблюдение правды и правосудия более угодно Господу, нежели жертва (Притч.21:3). Ибо Господь праведен, любит правду (Пс. 10:7) или Он и есть сама Правда и Истина, поэтому и любит правду и истину. Мы почитаем правдой Его вечную правду, истиной – вечную истину, когда делаем то, чего Его правда хочет, и храним себя от лжи, лести, лукавства и лицемерия, от чего Его вечная истина отвращается» [3]. Епископ Феофан Затворник, осмысливая текст псалма 118, тоже немало вразумляет нас о Правде Божией: «Правда Твоя – правда вечная. Почему? Потому что она даёт закон, который не только истинен, но сам есть истина. Питаясь этой уверенностью, как бы так говорит пророк: воодушевляюсь надеждой, что идя путём закона Твоего и пребывая верным правде Твоей, я держусь того, что единственно истинно, необманчиво и безошибочно» (На Пс.118, с. 428). А что же правда человеческая? Может кому–то вдруг почудится, что Христос по Человечеству Своему именно о ней говорил Иоанну? Чтож, и на это святые отцы давно дали пояснения. Святой Иоанн Златоуст о ней так говорил: «Есть и человеческая правда, правда по законам внешним, но правда малозначащая, не имеющая совершенства и полноты»[4]. Ему же вторит Святитель Афанасий Великий, поучая свою паству: «Правда у людей на малое время приписывается тем, кто судит праведно, а правда Божия даёт вечное оправдание» (см. пояснения еп. Феофана Затворника на Пс.118, с. 428). О неразрывной связи Правды Божией со Христом говорил и епископ Игнатий (Брянчанинов): «Блажен, кто праведен правдой Божией, упование его сосредоточено во Христе, источнике его правды. Несчастлив тот, кто удовлетворён собственной человеческой правдой: ему не нужен Христос, возвестивший о Себе: Я пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию» [5]. Пророк Даниил, за 490 лет до Р.Х. предсказавший приход Спасителя, Его крестную смерть, последующее разрушение Иерусалима и прекращение ветхозаветных жертв, свидетельствовал: «…чтобы приведена была правда вечная» (Дан. 9:24).

Как это всё не вяжется с невежественным «ЩОСЬ» о.Виталия Эйсмонта. Для него Правда Божия в словах Иисуса Христа – есть НЕЧТО, т.е. что–то неясное, неосознанное, невыраженное. Мы же имеем полное право на то, чтобы считать тождественно равными слова Христа «надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф. 3:15) с откровениями псалмопевца «Правда откровений Твоих вечна: вразуми меня и буду жить» (Пс. 118:144). Христос по Человечеству Своему, обладающему душой, как и все другие люди, вразумлялся Правдой Божией и в ней одной желал жить. Именно об этом Он и говорил Иоанну, который и признал в Нём ревнителя Правды. Поэтому он допускает Христа к крещению, а не потому, что он там «почув щось таке», как об этом Евангельском сюжете фантазирует о.Виталий.

Следующие сентенции о.Виталия ещё более представляют интерес для критики. Продолжая тему Крещения, он пишет: «Води Йордану, якими омивалися ті, хто приходив з покаянням, символізували води гріха, мертві води. І в ці ж води входить Господь. Навіщо? Щоб прийняти на себе всю цю мертвість, гріховність – усе те, що спричинює людству вічну смерть. … саме тому в усе те смертоносне, що люди спустили, так би мовити, із чорних труб своїх душ, Господь і хрестився, тобто, занурився усім Своїм єством; а мертві води ріки враз перетворилися на живі…. Господь таким чином узяв на себе загальнолюдське ярмо гріха. І якщо люди до певного часу цього не розуміли, то біси, що живляться гріхом, його смертоносною енергією, відреагували на це миттєво.… Ось так Христос став у ролі «козла відпущення», на якого у старозавітну пору, символічно накладалися гріхи, і якого згодом із цими гріхами заганяли у пустелю геть». Не иначе, как фривольным, это толкование смысла Крещения Христа не назовёшь. Как говорится, всё в кучу смешал – и кривду, и правду. Ну а Христос в роли ветхозаветного «кола отпущения» – это просто шедевральное, видимо очень личное, «откровение». Правда, как бы спохватившись (так, мол, на всякий случай) автор в конце неожиданно ссылается на авторитет евангелиста Матфея, уточняя причину ухода Христа в пустыню: «щоб диявол Його спокушав». Напрашиваются вопросы: Кого искушал? Козла отпущения? И вообще, где в этом толковании место Человечеству Иисуса Христа? Где действие Его Человеческой воли? Это только монофелиты, признавая во Христе две природы, учили, что в Нём действовала только одна воля – Божественная. Но их учение Церковь признала, как еретическое, ещё в VII веке (см. материалы VI Вселенского Собора). Поэтому нельзя так легкомысленно подходить к оценке Евангельских событий, некоторые из которых доведены до нас, как Священная Тайна, приблизиться к пониманию которой можно лишь через благоговейное изучение наследия Церкви. Оставив в покое воды Иордана, приведём, православное осмысление Таинства Крещения Иисуса Христа в духе святоотеческого предания и Библейской истории.

Немного о предыстории вопроса. Обряд очищения от грехов с помощью воды не был для иудеев в новизну. Первые упоминания о нём относятся ещё к временам Моисея, когда иудеи вели религиозные войны с языческими народами Моава и Эдома (см. Чис. 8:7; 19:7–9, 12, 13, 18–21; 31:23). Люди омывали себя в знак ритуального очищения от скверны греха. Более того, в Кумране, населяющие его отшельники, совершали ежедневные погружения в воду. Также выходцы из язычников (прозелиты) в знак принятия веры в Единого Бога Израиля должны были кроме обрезания пройти через обряд погружения в воду, что символизировало их смерть для прошлой жизни и рождение для новой. Что же означало омовение, которое совершал Иоанн? Пророк Иоанн вполне осознавал свою эсхатологическую роль вестника Божьего, посланного для последнего и грозного предупреждения. Вот его слова: «порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойный плод покаяния и не думайте говорить в себе: "отец у нас Авраам", ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму. Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. Я крещу вас в воде в покаяние…» (Мф. 3:7–11). Таким образом, Иоанн соплеменникам давал уразумение, что спасение их не в принадлежности к народу Израиля, как они себе представляли, а в покаянии греховности своей, чтобы «приготовить путь Господу» (Мк. 1:3), Который будет крестить Свой народ не водой, но Духом Святым (см. Мк. 1:8) в прощение грехов (см. Лк. 1:77). Омовение водой было лишь знаком того, что человек раскаялся в своём собственном зле и очистил свою душу, как вода очищает всякую прилипшую грязь: «омыеши мя, и паче снега убелюся», – восклицает псалмопевец.

О значении крещения водой и эсхатологической роли пророка Иоанна, в своё время хорошо написал протопресвитер отец Александр Шмеман: «Иоанн принадлежит к числу тех духовных людей, чьё назначение – явить данному обществу в определённый момент неправду, ложь и зло, которыми общество это пропитано и отравлено. Вызвать, говоря современным языком, духовный и нравственный кризис, заставить людей увидеть зло и ужаснуться ему, и захотеть освободиться от него. Именно освобождение, коренное изменение жизни означает крещение, погружение в воду, которая есть одновременно и символ, и источник жизни, а также сила очищающая и возрождающая. Таким образом, из Евангелия следует, что в момент пришествия Христа, к началу Его проповеди общество, в котором начнётся Его служение, переживало вот такой духовный и нравственный кризис, кризис покаяния и жажды обновления». [6]

Но значит ли это, что и Христос, как сын своего народа, тоже нуждался в очищении и возрождении? По чьей воле Он пришёл на Иордан и требовал Своего Крещения у Иоанна? Святые отцы Церкви через опыт личного Богопознания передают нам, что вопрос воли и причинности Крещения Христа неразрывно связан с Его человеческой природой, и никакому «ЩОСЬ» здесь нет места. Так, святитель Епифаний Кипрский поучал: «Господь пришёл на Иордан и крестился от Иоанна не потому, что имел нужду в этом омовении, но для того, чтобы исполнить до конца всё, что свойственно воспринятому Им человеческому естеству, и показать, что Он носил истинную плоть и есть истинный человек. Он не хотел преступить законы должного и отвечал Иоанну: так надлежит нам исполнить всякую правду. По этой причине Он сошёл в воды Крещения, но так, что этим даровал им несравненно больше, чем мог воспринять, не имея ни в чём нужды» [7]. Об этом же говорил и апостол Павел в своём Послании Евреям: «Он должен был во всём уподобиться братиям, чтобы быть милостивым и верным первосвященником пред Богом» (Евр. 2:17). Преподобный Ефрем Сирин, оценивая смену ветхозаветного крещения на новозаветное, свободное от Закона, так писал в своих трудах: «Христос к Крещению приступил для того, чтобы засвидетельствовать истинность Своего Человечества, преимущественно же для того, чтобы Крещением Своим, положить конец крещению Иоанна, так как Он снова крестил тех, кто крещён был Иоанном. Этим показал и сделал ясным, что Иоанн только до Его прихода совершал крещение, ибо истинное Крещение открыто Господом нашим, Который сделал его свободным от наказания закона»[8]. Посему, если мы внимательны, видим, что во Христе Иисусе в таинстве Его Крещения действовала именно Его человеческая воля, Божество же Христа в исполнении обряда очищения водой не нуждалось. Примечательно, что Иисус в своём ответе Иоанну («ибо так надлежит нам исполнить всякую правду»), применяет местоимение «нам», вместо «Мне», чем вполне обобществляет Свою человеческую Личность с народом и с самим Иоанном, и проявляет всемерную покорность воле Отца (Его Правде). В чём была воля Бога–Отца? Святой Иоанн Златоуст так на это отвечает: «Воля Божия была, чтобы тогда все крестились, о чём послушай, как говорит Иоанн: Пославший меня крестить в воде…. Итак, если повиновение Богу составляет правду, а Бог послал Иоанна, чтобы крестить народ, то Христос, со всем другим, что требуется законом, исполнил и это»[9].

Итак, как Человек, Иисус Христос должен был исполнить всё, что требовал от людей Бог. Своим смирением и примером его исполнения Он показал другим как следует воспринимать Божьи заповеди. Вот почему, начиная Своё первосвященническое служение, Христос принимает Крещение от Иоанна, а вовсе не потому, что Ему «належить щось виповнити».

Смысл явления Пресвятой Троицы у о.Виталия тоже не раскрыт. Его Богоявление ограничивается лишь простой констатацией факта (как бы между прочим): «Пролунав голос Отця з неба і Дух зійшов на Господа Сина у вигляді голуба…». И более ни слова. Между тем, Богоявление должно рассматриваться, как центральное событие таинства Крещения Иисуса Христа. Бог Единый и ранее в зрительных образах являл Себя людям, но ни разу в Трёх Лицах. Это особенно торжественный момент, свидетельствовать о котором из всех людей было дано лишь только Иоанну. Евангелист Лука повествует нам, что Христос, крестившись, молился, после чего Иоанн увидел разверзающиеся небеса (см. Лк. 3:21). Схождение Святого Духа на Христа в виде голубином, и голос Бога–Отца, благословляющий Иисуса Христа: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф. 3:17) – убеждали Иоанна в том, что крестившийся от него Иисус Христос и есть тот Мессия, о Котором он благовествовал: «Идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнём…» (Мф. 3:11). Именно явление Иоанну тайны Пресвятой Троицы закрывает собой последнюю страницу Ветхого Завета и предваряет Новый Завет. Но надо понимать, что не Крещение Господа в Иордане явилось причиной явления Троицы, а вступление Иисуса Христа на Своё первосвященническое служение, на что Он и от Бога–Отца благословение получил и Духом Святым был помазан. Святитель Иоанн Златоуст об этом так говорит: «С тех пор, как Спаситель соблаговолил принять наше естество, Он исполняется Святаго Духа не потому, что Он был ниже Святаго Духа, а потому, что плоть должна была в человеческом образе воспринять сошествие Духа»[10].

Что же касается вопроса о злых духах (бесов), которые якобы по словам о.Виталия на Крещение Христа «відреагували миттєво», то и на это есть православный взгляд, чуждый невежеству отвлечённым фантазиям автора статьи. В частности, о.Виталий задаётся риторическим вопросом: «чому диявол раніше Іісуса не чіпав?». Оказывается, раскрывает тайну о.Виталий, диавол «раніше Ісуса не міг бачити» т.е. Иисус Христос для злых духов «до моменту Хрещення був по суті людиною-невидимкою». Видимо в юности батюшка Джорджа Уэллса перечитал, что называется, не за страх, а за совесть. Так что же получается? Судя по тексту статьи, Иисус во время своего Крещения так понабрался человеческих грехов из мёртвой воды Иордана, что сразу стал обозрим для диавола, ибо тот «нарешті побачив своє: гріхи, що з’явилися на Іісусові», а его бесы, только и ждали удобного момента, чтобы вдоволь напитаться «смертоносною енергією» грехов, появившихся на Христе. Теперь понятно, почему автор рассматриваемой нами статьи, наделил Христа Спасителя весьма сомнительной во всех отношениях ролью «козла вiдпущення», чтобы Дух увёл Его в пустыню подальше от народа, так сказать, «у пустелю геть». Всё это было бы смешно, если бы не так грустно, ведь пишет эту ересь православный священник (по крайней мере, он таковым представляется).

В чём же действительная причина ухода Христа в пустыню? Вопрос этот непростой, но отцы Церкви указывают нам на необходимость рассмотрения этого Евангельского действа через плоскость вопроса: какая из природ Иисуса Христа подвергалась искушению и почему? По учению Церкви Христос по Своему Человечеству подвергался искушению злым духом, который использовал на то попущение Самого Бога. Именно по попущению Бога диавол искушает души человеческие и через это искушение их губит, когда люди добровольно себя ему отдают. Но почему это должно было касаться Иисуса Христа, если мы говорим, что Он во всём подобен нам кроме греха? Здесь–то и лежит ключ к разгадке. Ведь, как следует понимать безгрешность Христа: Он от рождения был не способен грешить или же Христос не желал грешить, во всём подчинил Свою свободу выбора Божией воле? Если Иисус Христос был рождён неспособным грешить, то значит Он рождён не таким человеком, какими родятся все люди, и Его Человечество не несло в Себе семени первородного греха. Но в таком случае, все остальные люди не смогли бы подражать Ему, ибо Его образец совершенства был бы просто недостижимым. Мы же знаем, что Иисус, напротив, призывал людей подражать Ему в Его земной жизни, нести иго Его заповедей: «Научитесь от Меня (нести его); несите его так, как Я несу; будьте такими же кроткими и смиренными, как Я, и тогда увидите, что иго Мое – благо, и бремя несения его – легко» (Мф. 11:28–30). Итак, как истинный Человек, Христос, вступая на путь первосвященства, должен был испытать свою душу постом и молитвой, как постились и молились в уединении великие праведники Божии. Как молился и постился 40 дней на Хориве пророк Моисей, удосуженный видения Бога, но не гадательно, а так что беседовал с Ним, как ученик с Учителем. Как нёс свой 40–дневный пост пророк Илия, которого Бог посетил во гласе проходящего тонкого веяния. Так и Христу предстояло работу души Своей посвятить Богу–Отцу. Начиная с 40–дневного пустынножительства и до самой Голгофы, Христос в Своём Человечестве восстанавливал Адама, каким он был до грехопадения. Господь доказал всей Своей земной жизнью, что свобода воли дана человеку не для греха, но для того, чтобы пребывая во плоти, побеждать всякий грех и достигнуть Богоподобной святости. По слову святого Иоанна Дамаскина «Сын Божий принял наше естество и для того, чтобы через Себя Самого и в Себе Самом возобновить образ (Божий) и подобие, и научить нас жизни добродетельной, через Себя Самого соделав её удободоступную для нас» (см. И. Дамаскин. «Точное изложение православной веры»). Но это было бы невозможным, если бы Христос был рождён неспособным ко греху, т.е. без свойственной человеку свободы воли. По этой причине Дух Святой ведёт Христа от берегов Иордана в пустыню, где свободная воля Христа должна быть испытана физическими лишениями плоти и духовными искушениями диавола, а вовсе не для того, что у Него роль была такая – стать «козлом отпущения». Способность человека ко греху – есть необходимое условие для возможности его борьбы со злом, а, следовательно, и для победы над ним, для приближения человека к Богу. Там в пустыне Человечество Христа боролось с диаволом и тот не смог Его одолеть. Так было показано Иисусом Христом, что если человек поддаётся искушению диавола, то должен винить не искусителя, а себя самого, ибо диавол не имеет власти над человеком, но во власти человека противостоять диавольскому соблазну. Поэтому душа Христа, торжествуя в Любви к Своему Создателю, всё претерпела, всё превозмогла и победила страстное тело, отняв силу искусителя над людьми, освободила наше естество и, по словам Григория Паламы, «сделала диавола посмешищем для всех, кто желает жить по Евангелию» (см. Г. Палама. «Омилия VI»).

Подытоживая наши рассуждения, остаётся только добавить слова апостола Павла, который на сомнения евреев в том, что Иисус Назарянин и есть тот Мессия, Которого ждал весь Израиль, писал им: «Посему Он должен был во всём уподобиться братиям… (и)…как Сам претерпел, быв искушён, то может и искушаемым помочь» (Евр. 2:17,18). И ведь помогал же, когда этого требовала ситуация. Вспомним, например, сюжет, когда апостолы приступили к Христу с вопросом, почему бес, терзавший отрока, их не послушал и не выходил, на что Христос, немало пожурив их за неверие, сказал: «сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17:21). Мог ли о таком сказать Учитель, сам не имеющий подобного опыта? Конечно же, нет.

И, наконец, последнее, на что хотелось бы обратить внимание православной общественности. Автор рассматриваемой статьи, немало не смущаясь, путает эсхатологическую сущность Христа Спасителя, т.е. Его искупительный подвиг, с проявлением Сыновней покорности воле Бога–Отца, следуя которой Христос исполнил обряд омовения на Иордане. В частности, о.Виталий, отвечая на вопрос: зачем Господь входит в воды Иордана, пишет: «Щоб прийняти на себе всю цю мертвість, гріховність – усе те, що спричинює людству вічну смерть. Пророк Ісайя віщав був із глибини віків: Він немочі наші узяв і наші болі поніс (Іс. 53.4)». Нет никакого сомнения в словах пророка Исайи, ибо они и предназначены были подчеркнуть искупительный подвиг Мессии, но какое отношение они имеют к символическому Крещению Христа? Да никакого. Вся жизнь Христа на земле – единый неразрывный подвиг искупления и спасения грешного человечества. Но центральное место в Его искупительном подвиге занимает вовсе не Крещение от Иоанна, а предсмертные страдания и Крестная смерть, что, собственно, и является жертвой искупления и спасения человеческого рода. Апостол Пётр в своём послании так писал об этом: «Он грехи наши Сам вознёс телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились» (I Петра 2:24). Единственным побуждением к этому была и есть беспредельная Божественная любовь к человеку. Так через Свой Крест Господь избавил нас от власти греха. Но до конца постичь тайну спасения человеческого рода мы не можем, ибо в эту тайну «желают проникнуть Ангелы» (I Петра 1:12) и не могут. Но мы в состоянии понять хотя бы то, что для нашего спасения от власти греха, для восстановления природы человеческой (по образу и подобию Божию), Христу суждено было совершить противоположное тому, что сотворил Адам: непослушание Богу заменить совершенным послушанием Ему, неповиновение Божественной воли – всецелым исполнением с полным отречением от Своей собственной воли вплоть до непротивления Своим палачам, искание независимости от Бога – совершенной Любовью ко Всевышнему. Всё это совершил Господь Иисус Христос. Его Крестная смерть – апофеоз жертвы Агнца, ибо и заклан Он был, чтобы «отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20:28).

Вот, пожалуй, и всё, о чём хотелось возразить незадачливому автору статьи «Що відбулося на Йордані?». Конечно же догматическое учение Церкви ни в коей мере не отвергает возможности высказать по проблемным вопросам вероучения частное мнение. Но при этом, любому человеку не зависимо от сана и социального положения, принимающему на себя богословский труд, не лишним было бы собственные сентенции поверять через калибр святоотеческого предания Церкви. В нём спасение богослова от опасности опуститься в своих толкованиях до уровня ереси. И ещё одно: во всём должна быть мера, и ко всему надо подходить с рассудительностью, о которой и предупреждал нас святой апостол Пётр: «прилагая к сему все старание, покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рассудительность, в рассудительности воздержание» (II Петра 1:5).

[1] Здесь и далее цитаты из статьи о.Виталия приводятся на языке оригинала.

[2] Симфония по творениям святителя Тихона Задонского. Приложение к магистерской диссертации доцента архимандрида Иоанна Маслова. Загорск, 1981.Т. 1–5, с. 883.

[3] Симфония по творениям святителя Тихона Задонского. Приложение к магистерской диссертации доцента архимандрида Иоанна Маслова. Загорск, 1981.Т. 1–5, с. 1519–1520.

[4] Творения иже во святых отца нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского. 2–е изд., СПб, 1899, Т.5, с. 44.

[5] Сочинения епископа Игнатия (Брянчанинова). Т.4. Аскетическая проповедь и письма к мирянам. 3–е изд., СПб, 1905, с.24.

[6] Воскресные беседы // М.: «Паломник», 2002, с. 170.

[7] Священник Григорий Дьяченко. Уроки и примеры христианской веры. Опыт катихизической хрестоматии. СПб., 1900, с. 486.

[8] Творения иже во святых отца нашего Ефрема Сирина. 3–е изд., М., 1914. Ч. 8, с. 57.

[9] Иоанн Златоуст. Творения. Т. II, с. 405.

[10] Творения иже во святых отца нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского. 2–е изд., СПб, 1897, Т.3, с. 885.

Дата добавления: 2015-10-24