Седьмой кругов Ада: 75. Квартовая элита 2 страница

Дэвид оказался нетерпеливее Шина, в какой-то момент его рука увеличила скорость и, когда до пика оставалось всего пара секунд, Фелини шумно, с протяжным стоном и резко выгнувшись, кончил, а Шин не успел. Еще пара движений рукой, и он бы обязательно присоединился к седому, наверняка содрогнулся бы в таком же приступе удовольствия, как это было с Фелини, но Дэвид так расслабился, что убрал руку, и Шаркис, как бы его это ни расстроило, до конца не дошел.

— Это было... — зашептал было Фелини, на что Шин раздраженно схватил его за подбородок:

— Было? У меня еще "Есть", — фыркнул он, кивая на свой стояк, теперь частично заляпанный спермой седого.

— Оу... Хотите индивидуальные услуги? — облизнулся Дэвид, явно не против продолжения.

— Требую, — без стеснения заявил Шаркис и тут же оказался на спине, а Фелини уселся тому на ноги и наклонился к его члену. Дэвид сначала осторожно прикоснулся острым кончиком языка к головке возбужденного члена Шина, заставив Шаркиса вздрогнуть и поглядывая на парня в ожидании соответствующей реакции, нагло ухмыльнулся, наклонился ниже и взял в рот. Брюнет судорожно выдохнул, почувствовав, как влажные губы Фелини плотно сжимают его стояк. Всего через пару движений он вновь оказался на пике, из-за чего схватил Дэвида за голову, и последние несколько раз, не сдерживавшись, сам с силой толкнулся ему глубоко в горло, после чего кончил. Фелини же в этот самый момент выдохнул и сперма Шина из горла частично попала ему в нос.

— Фига... — пробормотал седой, откашлявшись, вытирая белые сопли и облизывая губы, — на будущее скажу тебе, что подъебы по типу «драконьих усов», — Девид указал на свой нос, — радуют далеко не каждого. Хотя лично мне это кажется даже забавным. Всегда мечтал сморкаться спермой! — ухмыльнулся он, застегивая ширинку и усаживаясь напротив все еще не до конца пришедшего в себя Шина, — Хочешь чаю? — пробормотал он, явно не зная, о чем теперь говорить.

— У меня есть... – вяло кивнул Шаркис на недопитый им чай, — Лучше иди высморкайся, — сухо выдохнул Шин.

— Этот остыл, я новый сделаю, — все же настоял на своем Дэвид, — а высмаркиваться нет смысла, все равно большую часть я проглотил, — заявил он и направился на кухню. Шин же, придя в себя и осознав, что натворил, судорожно застегнул свои штаны, отыскал в комнате футболку и свитер, еще пару секунд попребывал в кошмарной панике, а затем на негнущихся ногах направился к коридору.

— Я домой, — громко кинул он, натянув ботинки и поспешно уходя. На тот момент Шину казалось, что он поступает правильно. Вот только уже ночью Шаркис так и не смог заснуть, потому что парень все думал и думал о том, что рассказал свою тайну, о том, что умудрился переспать с Фелини, если, конечно, дрочка может считаться полноценным сексом, о том, что...

— Блять, — уже к рассвету выдохнул Шин, выкуривая очередную сигарету и обдумывая, как бы теперь заговорить с Фелини. Блин, если бы это было так просто! Ведь Шаркис поступил крайне глупо. Нет, но чтобы убежать после секса? Более идиотского поступка Шин, кажется, еще ни разу за свою жизнь не совершал. Но чего же он испугался? Того, как сильно его в тот момент влекло к Фелини, того насколько охренительным был секс? Первый секс…

— Блять... — повторно пробормотал Шин, затушив сигарету и начиная собираться в университет.

Какого же было удивление Шаркиса, когда за несколько минут до начала пары, рядом с ним плюхнулся уже знакомый слабоумный.

— С утречком, — как ни в чем не бывало поприветствовал Шина Дэвид и начал раскладывать свои принадлежности.

— Ты... почему не дома? — выдохнул Шин.

— А чего это мне дома быть?

— Ты же болеешь!

— Разве? — на губах Фелини появилась ехидная ухмылочка.

— Да, еще вчера...! — Шин осекся, начиная медленно понимать, что его, видимо, разыграли. В ответ на гневный взгляд брюнета Фелини лишь наигранно вздохнул:

— Ну что я мог поделать? Ты такой неприступный и железобетонный, с какой стороны ни подойди, нифига не пробьешься! А я тут фильмов насмотрелся, манги начитался... там каждый второй внезапный секс происходит посредством болезни! Ну, типа одному другого жалко, начинает волноваться, ощущает к нему влечение и т.д. и т.п. Вот я и решил проверить... Подумал: придешь – значит, все круто! Не придешь – оставлю попытки завоевать твое... внимание, — объяснил он спокойно, — кстати! — Фелини начал активно рыться в своем рюкзаке и уже через минуту вытащил оттуда термос и пластиковый стаканчик, открыл его, вылил содержимое в стаканчик и протянул его Шину.

— Твой чай, — улыбнулся он, и Шин... не удержавшись, улыбнулся в ответ.

****

— Шин, Шин! Ты не представляешь, что я нашел! — Фелини был, как всегда, резок. словно понос, и жизнерадостен, будто объевшийся радугой сумасшедший пони.

— Чего? — Шаркис неохотно оторвал-таки взгляд от компьютера. Завтра у него намечался важный экзамен по политологии и тратить время на доебистого Дэвида сил не было никаких. Да-да, Шаркис все же прислушался к совету седого и через полгода перешел на факультет «Политики и права». Он был уверен, что если перейдет на другую специальность, Фелини он будет видеть куда реже, но Шин ошибся. Дэвид прибегал к нему чуть ли не каждую перемену и, как бы Шаркис от него не отпинывался, седой каждый раз был невозмутим и ни на унизительные слова, ни на грубое отношение к себе не обижался. Секса между ними больше не было. Если уж на то пошло, Шин и вовсе квартиру Дэвида теперь обходил за три километра. Но вот общения с чудным чудом избегать было куда сложнее.

— Шин, это... Это просто мега-открытие! Ты понимаешь?! Просто охренительно суперское! — Дэвид как всегда, чем-то загоревшись, превращался в полоумного психопата.

— Слушай, отвали, а? Найди себе иного слушателя, у меня завтра...

— Да знаю я! — лишь отмахнулся Фелини, — Отвлекись! То, что я отыскал... Ты охренеешь! – пообещал он.

— Может, ты уже прекратишь в свободное время лазить по заброшенным станциям и подземкам Тосама?

— Может быть... когда-нибудь... Но пока я Могу это делать, почему бы мне этого не делать? – резонно заметил седой.

Как всегда, Дэвид своей безупречной логикой был способен убить муху с дистанции в сто метров.

Попрепиравшись с Фелини еще некоторое время, Шин понял, что лучше сходить с ним туда, куда его так яростно тащили, чем остаток свободного времени потратить на споры с настырным чудом. Шаркис даже не подозревал, что поход окажется столь экстремальным. Для начала им пришлось уехать на самую окраину города, где порой и днем ходить было крайне опасно. Там Дэвид затащил Шина на какую-то убогую улочку и в зарослях кустов продемонстрировал спрятанный природой люк.

— Я туда не полезу... — тут же предупредил Шин, чтобы уже через пару минут спускаться по шатким прогнившим ступенькам железной скользкой лестницы, морщиться от вони и материться сквозь плотно стиснутые зубы.

— Поверь мне, когда ты это увидишь, ты тут же перестанешь на меня злиться! — пообещал Дэвид, но злиться Шину предстояло еще около часа: именно столько времени они блуждали по темным лабиринтам канализации, освещая себе путь одним-единственным тусклым фонариком и периодически останавливаясь, дабы Дэвид мог свериться с собственноручно нарисованной им картой.

— Вот мы и пришли! — наконец-то провозгласил Дэвид, хватая ручку старой проржавевшей двери и нажимая на нее, — Шин... ты готов к чему-то экстраординарному?

— После знакомства с тобой мне уже ничего не страшно, — недовольно проворчал Шин.

— Тебе так только кажется, — заискивающе усмехнулся Фелини и распахнул дверь.

Дэвид оказался прав. Шин действительно не понимал, насколько экстраординарным может быть открытие, пока не увидел этого собственными глазами.

— Это же...

— Оно! – воскликнул парень, вбегая в будоражащий воображение своими размера бункер, который все еще освещался древними как мир и явно мигающими на последним издыхании старыми лампочками. Освещение позволяло разглядеть в центре огромного зала нечто очень большое и массивное, производящее не меньшее впечатление, чем сам бункер. Шин, невольно ежась, прошел по светоотражающим стрелкам, что были на полу, к странному предмету, провел пальцами по пыльным дисплеям, которые, среагировав на человеческое тепло, вспыхнули и требовательно замигали, жаждая внимания.

— Шин, знаешь ли ты, что это? – заговорщицки прошептал Дэвид, вставая позади друга, который умудрился за время их общения подрасти и даже перерасти Фелини. Правда, всего на несколько сантиметров.

— Понятия не имею, — честно признался Шин.

— Эх ты, Шин-Шин… ничего-то ты не знаешь, — издевательски промурлыкал Фелини на самое ухо Шаркису, — Стоишь посреди старого бункера, ковыряешь в носу и даже не подозреваешь о том, что перед тобой яркий представитель «Квартовой элиты»!

— Чего-чего? Название знакомое.

— Если говорить проще, Шин… Это то, что в один миг бросит к твоим ногам весь мир. Ведь ты жаждешь именно этого, верно? Шин Шаркис…

****

— Бред какой-то, — растерянно пробормотал я себе под нос, инстинктивно прикасаясь пальцами к витиеватым буквам и не веря в то, что Вайлин могла быть замешана в подобном деле. Кто угодно, но не она! Да, ее смерть была... Нет, погодите, если подумать, ее смерти я не помню. Тайна Вайлин хранится в моем излюбленном коридорчике за дверью с одноименной табличкой, но я никогда даже в мыслях не мог предположить, что...

— Вайлин... Она не могла написать вируса... Погоди, этого не может быть! — я был настолько шокирован, что на пару секунд даже забыл о боли в ноге, — Но ведь ПКО написал Джон! Он сам сказал мне об этом! А если его написал Джон, он, а точнее, его компьютерный клон наверняка нам поможет! — осенило меня. Как я раньше-то об этом не подумал?! Хотя куда уж мне… слишком часто думаю о половых органах сэмпая. Они мне прямо-таки спать спокойно не дают. Надо что-то будет с этим делать. Но позже.

— Джон? Вайлин? — создатель лишь противно ухмыльнулся, — Бред заключается в том, Фелини, что ты уверен, что подобный вирус, который, по сути своей, и не вирус вовсе, написан Одним человеком. Листай дальше! — посоветовал он, и я молча подчинился. Как оказалось, эта тетрадь лишь была оформлена Вайлин и, видимо, именно ею были собраны материалы, относящиеся к ПКО-вирусу. Первые записи были совсем древними, затем я, к своему ужасу, заметил приклеенные листы, на которых были сотни пометок и кусков программы, написанных моим отцом! Потом шли обрывки программы, написанные десятками совершенно разных почерков, были здесь и Мои детские каракули, после вновь различные пометки, почерк Джонни, Джона (у них был разный наклон букв) и, наконец, записи самой Вайлин, которые довершали то, что не закончили все, кто занимался разработкой ПКО-вируса ранее. Моя давняя подруга стала последним кусочком паззла под названием ПКО-вирус.

— Теперь ты понимаешь, Фелини? Тот, кто все это собрал воедино, мертв, а остальные... если кто-то и остался в живых, вряд ли он в два счета расшифрует подобное. Есть, конечно же, еще один человек... Мой помощник. Он кое-что подправил в настройках этой программы, дабы этот вирус хоть чуточку нам подчинялся. Но и он полное управление над вирусом взять не смог, наоборот. Он встретил яростное сопротивление со стороны программы, потому что ПКО предпочитает управлять собой сам. Или, если быть точными, предпочитаЮт…

— Я не понимаю тебя… — я вслушивался в каждое слово создателя, чувствуя, как по моей спине и бокам течет холодный липкий пот, как испарина покрывает мой лоб, ужасно хотелось пить, перед глазами все плыло и, Господи, как же болела нога, но я упорно слушал, надеясь на то, что все же смогу уловить ключ, который даст мне возможность сделать с ПКО-вирусом хоть что-то, — когда ты сказал, что ПКО не вирус, что ты имел в виду?

— То и имел, — усмехнулся создатель, в руках которого откуда-то появился бокал горячего кофе, — Ты знаешь историю, Фелини?

— Хм... Смотря какую... — протянул я, невольно потирая болящую ногу и этим лишь причиняя себе еще большую боль, — я знаю уйму страшных историй! Моя самая любимая — про проклятые зеленые колготки! Так история и заканчивается. Девочка выглядывает из-за двери, а на лестничной площадке стоят Зе-ле-ные Кол-гот-ки... у-у-у!

— Не паясничай, сейчас ты не в том положении, — холодно заметил Кори. — Я о Мировой Истории.

— О, здесь, конечно, всё не так мною изучено, — пробормотал я себе под нос, нервно почесывая подбородок.

— Ну а о Третьей Мировой что-нибудь знаешь? – снисходительно вздохнул Создатель.

— Эм... Ну... Россия, как всегда, победила? Это? — беспомощно пробормотал я.

— Никто не победил, — поморщился мой собеседник, — Погибло такое огромное количество людей, что ничего не оставалось, как собрать всех выживших и создать Мировое Правительство.

— А-а-а...

— Так написано в учебниках, — уточнил Создатель, — то, что произошло в действительности, до конца никто не знает. Но сейчас мы не будем заострять внимание на тайнах нашей истории, вспомним лишь о байках, которые ходят вокруг нашего города — Тосама.

— Ой, спасибо, что уточнил, — фыркнул я, медленно но верно начиная сходить с ума от боли и в первую очередь ненавидеть весь этот мир.

— Так знаешь байку или нет?

— Да их сотни! – раздраженно огрызнулся я.

— Но я о самой масштабной. Слух о том, что под нашим городом спрятано оружие, способное уничтожить всю планету. Это звучит до жути смешно, пока ты не осознаешь того факта, что все сказанное может быть правдой. Ты хоть представляешь, насколько это глобально! Если бы в твоих руках было такое оружие, в твоих руках был бы весь мир! — провозгласил создатель.

— Ну да, ну да... но это бред сивого мерина, — скептически усмехнулся я.

— Так вот как ты называешь своего отца? — ухмыльнулся Кори, заставив меня вздрогнуть, — ведь, проведя довольно рискованное расследование, я узнал, что первым, кто реально нашел это самое оружие под Тосамом, был именно он. Дэвид Фелини. Ну и Шин Шаркис.

Меня совсем перекосило. Вот это новость! Мой папочка и папочка Зуо? Господи, неужели мы с сэмпаем как... как Ромео и Джульетта? Зуо, чур я — Ромео, тебе платье пойдет куда больше!

— Потрясающе, — только и смог выговорить я.

— Ты даже не спросишь, причем здесь ПКО-вирус?

— Ну и причем же здесь ПКО-вирус? — на автомате повторил я, начиная тихо скулить от боли.

— ПКО-вирус — это операционная система к подобному оружию. Понимаешь, эта технология входит в состав той самой знаменитой "Квартовой элиты", — пояснил создатель. Я как-то сразу съежился и попытался регрессировать до молекулы. Истории нашего мира я, предположим, не знал, но историю технологий — вполне. И конечно же, я слышал о Сергее Кварте — изобретателе, который в свое время создавал такое оружие, последствия использования которого и заставило всех заключить мир и объединиться в цельное правительство. Кварт создал всё, начиная с особых бластеров, которые пользовались у полиции успехом и сейчас, до фотонных миниатюрных бомб, которые были запрещены и посланы в космос. Взрывать их на нашей планете было чревато. Кроме того поговаривали, что Кварт, фанатик оружия, помимо заказов создал целую коллекцию оружия в единичном экземпляре, ее-то и назвали «Квартовой элитой». Сколько именно предметов в эту коллекцию входило, никто не знал и по сей день. Было известно лишь то, что пять изобретений Кварта хранились в одном из подземных городов правительства. Но некоторые экземпляры были безвозвратно утеряны. Якобы утеряны.

— Операционка? Всего лишь? Не слишком ли сложная?

— Фелини, не будь дураком. Думаешь, Кварт, создавая самую мощную пушку за всю историю человечества, запрограммировал бы ее подчиняться человеку, которому будет достаточно нажать на кнопочку «Пуск», чтобы раскурочить весь мир? Кварт не был идиотом! Он создал оружие. Но не создал управление им. Он последовал примеру Леонардо да Винчи, который, конструируя свои изобретения, специально в чертежах допускал ошибки на тот случай, если они попадут в руки врагов. Так и здесь. Кварт создавал оружие не потому, что ему нравилось убивать, хотелось денег или славы. Ему просто Нравилось конструировать что-то новое. А то, что все это превращалось в оружие... нет, ну у каждого же свое хобби, верно?

— Верно... — сипло подтвердил я.

— Оружие создал, а как им управлять, лишь намекнул. Первые вклеенные потертые страницы в этой тетради — записи из его дневника, которые наверняка обнаружил твой отец. Ну вот за дело и взялись Фелини и Шаркис старшие. Но видимо, что-то пошло не так. Операционная система подобного рода должна была позволять человеку проникать в систему оружия, как мы проникаем в виртуалию, а оттуда вручную управлять им. Но видимо, где-то был просчет. Твой отец отошел от дел, а вот Шаркис целенаправленно стремился усовершенствовать систему управления. Но безрезультатно. Зато переделать уже написанную программу в отличный вирус оказалось куда проще! Вот и все.

— Хочешь сказать, что мой отец тоже во всем этом замешан? — нахмурился я. Нет, не будь пули у меня в ноге, я бы наверное проявил куда как больше эмоций, побегал бы по комнате, повыдирал бы себе брови, поплакал и, уставившись в потолок, покричал бы «Почему-у-у-у?!!!!!! Отец, как ты мог?!!!!». Но сейчас мне было не до эмоций, все перекрывала физическая боль.

— Нет, я же сказал, они разбежались раньше, чем было решено создать вирус. Чем ты слушал, Фелини?! Твой отец уехал в правительственную столицу, когда как Шаркис взял все в свои руки.

— Оу... Отлично... Ты меня успокоил…

— Да, и кстати, Фелини, ты понимаешь почему я тебе все это говорю? — спокойно поинтересовался создатель, вставая с кресла и делая ко мне один шаг.

— Не представляю, — невнятно пробормотал я.

— Потому что после того, как я вдоволь наиграюсь, я убью тебя, — с этими словами Кори аккуратно поставил стакан с кофе на стол, вытащил из-за пояса пистолет Зуо и направил его на меня, как и тогда, на крыше.

— Но зачем? Я же вообще здесь ни при чем! — возмутился я. Нет, ну правда... что я такого сделал?

— Я убью тебя по двум причинам, — спокойно оповестил меня создатель, — Во-первых, потому что всё, что до этого времени происходило, было продумано. Не мной, тем, кто всё это изначально распланировал. Шин Шаркис. Я-то сначала наивно полагал, что все в моих руках. Что это я управляю ситуацией, что я — Бог этого мира! Но… вскоре я понял, что всего лишь еще одна фигура на шахматной доске. Шаркис Хотел, чтобы я притащил тебя сюда, ровно как и ждал от меня нападения на твою семью. Он просчитал Всё. Знаешь зачем? Он уверен, что Ты! Ты, именно Ты допишешь операционную систему. Вступишь в бой с вирусом и заставишь его себе подчиняться! И именно поэтому я убью тебя! Шаркис уверен, что я не смогу этого сделать, но он наивен! Он не представляет, насколько я тебя ненавижу!!! А это уже вторая причина, из-за которой я нажму на курок.

— Почему? Мы же только что, кажется, пришли к выводу о том, что я ни в чем не виноват! – опешил я.

— Не виноват? Как сказать… ты мог написать тест, набрать высший балл и пойти в ту чертову школу для гениев вместо меня!

— Но если бы я набрал больше, что не факт, твои результаты также оставались бы очень высокими! Тебя бы все равно не оставили в обыкновенной школе!

— Может быть… не понимаю, — растерянно вздохнул создатель, опустил пистолет и выстрелил мне и во вторую ногу. Какой добряк, я просто умиляюсь с него. Вон у меня и слезы потекли. Конечно же, из-за того же умиления.

— Нх... — выдохнул я, ощущая, как все тело сотрясает кошмарный озноб, как боль становится вдвое сильнее и сводит судорогой мои ноги.

— Фелини-Фелини-Фелини… уверял, что рисовал солнышко, и я, конечно же, с удовольствием подыграл тебе и сделал вид, что поверил, НО... — Создатель наклонился ко мне ближе и приставил дуло Зиг Зауэра к моему лбу, — если бы действительно был настолько умен, я бы не вылетел из той школы! Как ты объяснишь Это?!

— Ну... Наверное, ты вылетел по той же причине, по которой я предпочел рисовать солнышко на тесте IQ, — осторожно ответил я, стараясь дышать ровнее.

— Ох, вот как? Тогда будь добр, просвети меня, что же это за причина? — попросил Создатель, вновь устраиваясь в кресле и жонглируя пистолетом Зуо.

— Фух... щас... надо с мыслями собраться... — забормотал я, чувствуя, что язык меня слушается все хуже, — так вот... о чем я? А, ну да... знаешь, мой отец всегда повторял мне, что жизнь человечества становится все сложнее и сложнее... и дабы выжить, мы подстраиваемся под нее, точнее, подстраивается наш мозг. Среднее IQ населения планеты на данный момент куда выше средней величины столетней давности, а что уж говорить о двадцать первом, нет, о двадцатом веке! – затараторил я, — Гении были всегда, не спорю. Но их концентрация растет просто потому, что сейчас, не имея определенного интеллектуального багажа, ты просто не выживешь. С другой стороны, за последние сто лет с нашей планетой чего только не было. Пережить пришлось очень и очень многое. Интеллект населения скакнул вверх. Но скакнул слишком быстро. Ты никогда не задумывался, почему так повысился процент самоубийств среди детей? Люди не выдерживали перегрузки. Слишком умным, в конце концов, тоже быть крайне тяжело. Тебе ли этого не знать! Особенно детям. Интеллект лишает детства. И тогда возможно, это лишь мои предположения, но что, если матушка природа решила сжалиться над нами, даровав нам как поразительное IQ, так и вместе с тем то, что спасало бы нас от этой самой удивительности? Что-то вроде блока! Правда, блок явно пока недоработан. Ничего, пара поколений, и с этим также всё станет в порядке. Ну а пока... пока мы можем входить в режим мегаумных перцев... проблема состоит лишь в том, что находясь в таком состоянии, мы не способны решать самые простые примеры. Я вот как-то раз, начитавшись высшей математики, пошел делать уроки, в которых надо было решить примеры, которые держались на элементарной таблице умножения. И не поверишь. Я не смог их решить! Я натыкался на все большие непоследовательные и нелогичные вычисления и никак не мог понять, почему же, умножая два на два, мы получаем именно четыре?! Ведь это неверно! Ведь всё может быть иначе! По-другому! Конечно же, у меня просто был иной подход к решению домашней работы. Иной. Дающий совершенно иные ответы. Это как в программировании, там ведь два плюс два получаешь не четыре, а двадцать два. Вот и здесь. Самые простые вещи в секунду становятся до безумства сложными. Когда как сложные ты щелкаешь как семечки. Не думал ли ты, что и на том тесте произошло нечто подобное? Был всплеск этой самой умственной деятельности. Но закончился тест, исчез интерес и – Пух... ты обыкновенный ребенок, который и знать не знает ничего, кроме прописных истин, — объяснял я все это очень быстро, почти тараторил, боясь потерять нить рассуждения и попросту отключиться. Хотелось, конечно, свои объяснения сделать более фееричными, вставить свой юморок, но сил на это просто не оставалось, поэтому я безжалостно вылил кучу голой информации на голову создателя, надеясь на то, что он не заснул на середине моего повествования. Ведь от моих слов сейчас возможно зависела моя жизнь! Но мой голос звучал все тише, слова путались, окончания зажевывались, превращались в нечленораздельный бред. Медленно, но верно я терял сознание, видя искаженное лицо Кори, плавающие стены, вспышки перед глазами, опьяненный кошмарной болью, почти ничего не соображающий и словно растворяющийся в этом бренном мире. Я закрыл глаза, но не сразу провалился в темную неизвестность. Кажется, меня еще трясли за плечи. На меня кричали. Возможно, прямо сейчас в меня даже выстрелят? А может и нет. Надежда ведь умирает последней.

Мам…

Так почему же ты не назвала меня Надькой?..

Обидно…

Седьмой круг Ада: 76. Тень (часть 1)

Я высмею Жизнь,

Приковав ее к стенам.

Разорву на куски,

Кровь пуская по венам.

Я высмею Смерть,

Перемою ей кости

И с насмешкою злой

К ней наведаюсь в гости.

Я высмею Вас -

Безобразных людишек.

Растопчу все мечты,

Их у Вас ведь излишек?

Я смеюсь над собой,

А иначе не выжить.

Все смеюсь и смеюсь

И тихо вас ненавижу.

Это нечто хрупкое, почти неуловимое, кому-то непостижимое и кем-то однозначно не заслуженное чувство.

Это нечто жестокое, крайне болезненное, способное сделать из твоей жизни как безупречный рай, так и бескомпромиссный ад.

Это нечто, что может перебороть и гордыню, и алчность, и зависть.

Кто-то считает, что Любовь, о которой и идет речь, непобедима.

Заблуждение.

Любовь – сильное чувство, но оно никогда не сравнится с гневом. Гневом и всепоглощающим безумием.

Дэвид находился в небольшой светлой больничной палате, сквозь огромные окна которой в комнату пробивались ослепительные лучи яркого, но холодного солнца. Парень стоял у узкой пружинистой кровати, на которой, закутавшись в мягкое пушистое одеяло, словно в кокон, лежал белобрысый паренек, совсем еще ребенок.

Несчастная жертва бешеной похоти Шаркиса.

- Гир, как… Как ты себя чувствуешь? - спотыкаясь, все же выдавил из себя Фелини после долгого, гнетущего молчания, слегка прикоснувшись к виднеющейся из-под одеяла макушке. Блондин, что до того искусно изображал бездыханный труп, взвизгнул, вжал голову в плечи, пряча ее под одеяло, после чего поспешно, но крайне неуклюже сполз вниз на пол и забрался под кровать, бормоча себе под нос нечто нечленораздельное.

- Не прикасайтесь ко мне… больше никогда и никто… никогда… не прикасайтесь, - повторял Гир, дрожа всем телом и давясь слезами. Наблюдая это жалкое зрелище, Фелини не мог поверить в то, что первокурсник, которого приставили к Шину, дабы они вместе написали статью, тот самый улыбчивый мальчик, в какой-то степени слишком наивный и доверчивый, втрескавшийся в Шаркиса по самые уши и вызывающий у Дэвида жуткую ревность и ненависть, превратился в Это…

- Я надеюсь, что ты вскоре поправишься, - сев на корточки и заглянув под кровать, спокойно проговорил Фелини, понимая, что возможность этого крайне мала. Душевные раны если и затягиваются, то очень медленно, всегда оставляя после себя безобразные шрамы. Сильных людей эти шрамы заставляют двигаться дальше. Но Гир к таким людям не относился, поэтому, скорее всего, до конца своей жизни юноша был обречен прожить в специальном центре для душевно больных, сидя на таблетках и ночами мучаясь от кошмаров, вызванных приходом в его сны желто-зеленой бездушной твари, которую Гир когда-то посмел полюбить, - И не беспокойся... Шин поплатится за все то, что он сделал. И с тобой. И с теми, кто был до тебя.

Насколько бы ни была сильна любовь, она может быть разрушена одним-единственным словом, одним поступком. А потеряв уважение к тому, кого ты любишь, ты потеряешь и само это светлое чувство. Любовь сменят гнев, обида, разочарование, равнодушие и слепая, болезненная страсть.

Сегодня Дэвид окончательно разочаровался в своей любви. И безвозвратно возненавидел того, кому был готов посвятить всю свою жизнь.

****

Строительство Тосама, казалось, за последние несколько столетий не прекращалось ни на секунду. Не успевало солнце подняться над утопающим в пыльном тумане городом, как по улицам, перекрывая чириканье птиц и шум уборки, разносились тяжелые звуки вбиваемых в землю свай. Причем строили новые и новые дома иногда буквально над головами людей, надстраивая высотки над одноэтажными домиками, смелые хозяева которых посмели пойти против наглых толстосумов и так и не согласились продать свою землю и отдать под снос старое жилище, а сжечь каморку или убить ее владельцев по какому-то странному стечению обстоятельств так и не удалось. Никого не волновало, что подобные надстроенные высотки обладали куда меньшей устойчивостью и, хотя было доказано, что упасть дом не может, постоянные скрипы над головой не вдохновляли тех неудачников, что успели несколько сотен раз пожалеть о своем решении остаться жить в частном доме. Естественно, хозяев «землянок» надолго не хватало. Не желая жить под высотным зданием, вкупе с обыкновенным страхом за свою жизнь и давлением, люди сами продавали свои земли строительной компании за куда меньшую цену, чем им предлагали изначально, и уезжали из своих жилищ, после чего территория очищалась и, используя специальное оборудование, строители опускали высотки, укладывая их искусственные фундаменты в твердое основание. Но, конечно же, строительство домов мешало не только тем, кому посчастливилось оказаться под домом, но и тем, кто жил поблизости и даже в самой высотке. Дома опускали несколько месяцев сантиметр за сантиметром, в заранее подготовленный новенький фундамент, что шел дополнительной поддержкой к уже созданному искусственному. Конечно, все это сопровождалось кошмарным скрежетом и скрипом, от которого некоторые особенно впечатлительные жители высоток даже кончали жизнь самоубийством. И тогда, дабы избавиться от оглушительного и раздражающего шума бесконечной стройки, от которого не спасали даже пластиковые окна, было придумано специальное звукоизоляционное покрытие, которое почти на сто процентов поглощало все нежелательные звуки, что доносились снаружи.

Такое покрытие было и в новой огромной квартире Шина, что располагалась на последнем этаже одного из самых высоких жилых домов города. А значит, в ней должна была царить гробовая тишина. Так почему же по ушам брюнета настойчиво бил звук забиваемых в землю свай? Или ему только мерещились сваи, и это было что-то другое? К примеру стук? Если и так, то не слишком ли он громкий и настойчивый? Да и кому бы приспичило заявиться к Шину с утра пораньше? Сейчас же утро?

Дата добавления: 2015-10-24