Общее представление о развитии личности 1 страница

Данный вопрос касается не возрастной, а только общей психологии, и является конкретной расшифровкой кажущегося абстрактным положения А.Н.Леонтьева: «Личность рождается дважды». Так, очевидно, что лич­ность не возникает вместе с рождением природного организма, но лишь со становлением человека как социального индивида, с его вхождением в об­щество. Собственно личностью не рождаются, а становятся, как в социо-, так и в онтогенезе. В данном отрывке мы не будем их различать, но приве­дем лишь два, на наш взгляд, ярких примера первого и второго рождения личности.

Напомним о том, что личность в первый раз рождается внутри со­циального индивида, и, скажем, личность ребенка немыслима без участия взрослого. Собственно говоря, на первом этапе личность разделена по край­ней мере между двумя людьми: учителем и учеником, терапевтом и паци­ентом, и т.п. Выберем в онтогенезе актуальный период первого рождения личности. Таковым будет кризис трех лет, когда ребенок уверенно заявля­ет о собственном Я, настаивает на том, чтобы выполнять собственные дей­ствия самостоятельно. На самом же деле, это, конечно, не так. Однако вер­но, что ребенок уже может продуктивно общаться со взрослым.

Хрестоматийным примером первого рождения личности является приведенный А.Н.Леонтьевым «феномен горькой конфеты»¹. Личность начинается с определенного поступка в неопределенной ситуации. Такая ситуация есть борьба двух равнозначимых побуждений, или мотивов, вы­бор между которыми трудно осуществим. Так, в ситуации, описанной Ле­онтьевым, ребенку предлагается достать лежащий на столе предмет (и по­лучить в награду за это вкусную конфету), не вставая со стула, который стоит достаточно далеко от стола. В данной ситуации экспериментатор

¹ См. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. 2-е изд. М.: Политиздат, 1977. С. 187—188.

296 Тема 3. Человек как субъект деятельности

как раз и воспроизвел борьбу двух побуждений (мотивов): один из них — будущая награда, а другой, имеющий прямое отношение к личности — это социокультурный запрет, договоренность со взрослым о том, что достать предмет со стола следует, не вставая со стула. Совершенно ясно, что пока взрослый будет находиться в комнате, ребенок не встанет со стула, т.е. социокультурный запрет будет соблюдаться, как бы разделенный между двумя людьми. Возможно, ребенок будет фрустрироваться, но в присутст­вии взрослого никакого личностного выбора не произойдет. Тогда взрос­лый должен выйти из комнаты, что он и делает, наблюдая затем за ре­бенком через полупрозрачное стекло. Возможно, ребенок какое-то время сидит на стуле, но затем достаточно быстро (подобно инсайту келлеров-ского шимпанзе) встает и забирает со стола искомый предмет. В следую­щий момент входит взрослый и видит, что задача решена, но спрашивает, вставал ли ребенок со стула. Тот отвечает, что нет. И раз так, то награда — вкусная конфета — достается ребенку.

Разберем теперь, что же представляет собой феномен горькой конфе­ты. Факт состоит в том, что ребенок получил награду, не заслужив ее. Он солгал. Подумаем, можно ли лгать субъекту, как социальному индивиду. Если не отрываться от реальности общественного бытия, то, конечно, ска­жем: субъекту необходимо, и поэтому можно лгать, или утаивать правду (соблюдая, например, коммерческую тайну). Но можно ли, и следовательно, нужно ли, лгать личности? Конечно, нет, поскольку личность, по определе­нию, решает собственные проблемы, и лгать при этом бессмысленно. Рас­сматриваемый же нами субъект — ребенок — есть личность внутри со­циального индивида, и поэтому ему запрещено лгать взрослому. А он это сделал. Вот тогда и возникает феномен — в данном случае уникальное яв­ление, когда ребенок ест вкусную (по природным признакам) конфету и плачет. Конфета в данном случае оказалась незаслуженной наградой, по­следствием нарушения социокультурной договоренности, т.е. по выраже­нию Леонтьева «горькой по личностному смыслу». В данном случае, слезы ребенка свидетельствуют о том, что личность все же появилась в первый раз внутри социального индивида.

Но как бы ни поступил ребенок в данном случае, личностный вы­бор — первое рождение — будет иметь свой итог. Таковым является со­подчинение, или структурирование (иерархизация) ранее равнозначных мотивов, один из которых теперь стал ведущим, другой — подчиненным. Если ребенок столкнется с подобной ситуацией в следующий раз, она уже не будет для него неопределенной. Тем самым структура мотивов, соглас­но А.Н.Леонтьеву, есть ядро личности. Подчеркнем, что при первом рож­дении личности не нужно осознавать свои мотивы: те будут выполнять свои функции и без осознания, поскольку за поступки ребенка в конеч­ном счете отвечает взрослый. В возрастной психологии выделяют ряд ведущих деятельностей (соответствующих ведущим мотивам), например, для старшего дошкольника — это ролевая игра, для младшего школьни-

Петухов В.В. Общее представление о развитии личности 297

ка — учение. Общий же психолог добавляет: все это так, но только в при­сутствии взрослого, поскольку личность ребенка находится внутри соци­ального индивида, в данном случае разделенного между людьми.

Второе рождение личности будет возможно тогда, когда человеку (под­ростку, юноше) предоставят право самостоятельного выбора, например, буду­щей профессии. В таком случае, он будет вынужден выбирать, опираясь на собственные побуждения, осознавая их. Согласно А.Н.Леонтьеву, второе рож­дение личности есть осознание ее мотивов, потому что, осознавая свои моти­вы, человек может изменить их структуру, т.е. ядро своей личности, и родить­ся второй раз. Показательно, что в данном случае человек должен разделять присвоенные социальные правила и общечеловеческие культурные нормы, с трудом осознавая их абсолютное значение.

Приведем пример второго рождения личности, взятый из детской художественной литературы. В такую ситуацию попадает «маленький ге­рой» Возрождения — Робинзон Крузо — корыстный путешественник в плену непознанной природы (Фрейд: «Тело — это место, где можно жить»¹), в которой ему суждено жить или не жить, но если жить, то культурно. Впро­чем, основное его испытание — социальное: «необитаемый остров» — сказ­ка для детей, и одинок герой лишь в том смысле, что решать свои пробле­мы ему нужно самостоятельно и ответственно, сталкиваясь, например, с местной бытовой традицией (но архаикой — для него).

Не сразу заметны на острове люди, да и неясно еще европейцу — люди они или нелюди. Так, однажды Робинзон видит здесь /герво-бытных дика­рей, которые привозят на остров пленников своей межклановой (»Мы» и «Они») войны и, убивая (нет, скажем сразу — забивая), съедают их. Для обычного современного человека это отвратительно-страшные каннибалы, сплоченные, впрочем, в социальное единство (закрепленное, кстати, общим пищевым запретом), отделяя себя от враждебного племени. И первая его ре­акция — двойственная, социально-природная: неприятие каннибализма смешивается с ужасом быть съеденным самому. Сначала он пытается убе­речься (блокироваться) от них, строя, как по Фрейду, защитные механизмы, а затем решает пойти в наступление (лучший способ обороны). Желания героя понятны, но автор дает ему время подумать, что выйдет на самом деле, если расчетливый проект будет осуществлен.

Ничего не выйдет. Пусть ему удастся, хитро расставив свои сети, уничтожить первую, наверное, малую группу врагов, однако затем (как в разъяснении учителя о целостности запрета) прибудет другая — уже по­больше и агрессивнее... И тогда, наконец: либо — либо. Либо эти быва­лые здешние охотники все же убьют его, и он сгинет как зверь — соци­ально чуждое «Они». Либо победа будет за ним (призрачное счастье), и удачливо забивая их снова и снова, он станет («о, Боже мой»)... тем же

¹ Цит. по: Фейдимен Дж., Фрейгер Р. Личность и личностный рост. М.: Изд-во Российского открытого ун-та, 1994. С. 34.

298 Тема 3. Человек как субъект деятельности

самым «Они» — свирепым и грозным, одичалым Зверем («вот такое «Я» — «Оно»). Так где же здесь «либо — либо», когда получается одно и то же, и никакого выбора нет. Постепенно, скрепя сердце (и «скрипя» рас­судком), герой чувствует, понимает различие социального и культурного: то, что им здесь, на диком острове — можно, то ему вообще, в том числе здесь — уже нельзя. Человеку нельзя (не выйдет) убить себе подобного, ибо это подобно само-убийству.

Но тогда ему открыт путь к пониманию универсальности этого принципа. Заброшенный в цветущую пустыню странник может понять, что здешние существа, омерзительные по частным своим привычкам, есть подобные ему — люди, соблюдающие — согласно месту, где (и когда) жи­вут — тот же культурный запрет. Их каннибализм (в отличие от правил дорожного движения в нашем городе) выдержит предельное испытание. На самом деле, по-своему культурные посетители (туземцами их здесь не назовешь) острова не совершают убийства себе подобных, но забивают со­циально чуждую нелюдь, отличную от себя. Тот же принцип «Не убий», подкрепленный важным природным, пищевым ограничением¹, реализу­ется в традиции как символ социального единства. Тень развеялась: они (уже не с большой буквы) такие же люди, как и он. Значит, в принципе и среди них — равно Тех и Других (а не только пленников, с которыми хотелось бы договориться, как с будущим Пятницей) тоже может возник­нуть странный, отказавшийся от социального долга «палач», рука которо­го дрогнет над отнюдь не невинной «жертвой».

И тогда он — гражданин мира, человек культурный — наверное, вспомнит, что еще на своей родине видел трагедию некоего Шекспира о двух по-своему почтенных, враждующих в городе Вероне кланах, и о том, как два юных их представителя полюбили друг друга и нелепо затем погиб­ли. Так чем же станет их любовь и смерть для каждого из членов того и другого клана: поучительным архаичным символом недопустимости «меж­культурных» связей или прецедентом культуры современных обществ, к ко­торому следует как-то отнестись? Раз можно выйти из общей трудовой се­мьи для обретения собственной профессии, то в принципе можно выйти из разных, даже враждебных семей для создания дружной собственной. Но если теперь уже в том и другом клане (они — равны) появятся противни­ки и сторонники «феномена Ромео и Джульетты», то на смену былому про­тивостоянию «Мы» и «Они» придет война гражданская (и мировая), прони­кающая внутрь каждого — враждебная встреча «Я» с «Оно (Тенью)».

¹ И если бы он, побежденный, вскричал бы в последний миг перед их жадными глазами, что его есть нельзя, то они бы лишь удивлялись («Почему нельзя?»), отнюдь не нарушая своих пищевых табу. Все они, архаичные, понимают (чуют), что есть можно и что нельзя. Но, кто знает, быть может и кто-то из них (тот же Пятница), посмотрев на чужие места, сообразит, что нам, современным, есть-то подчас приходится все («о, всеядные дикари!»), и относительность пищевых (социальных) запретов делает их несущественными, а вот забить человека — вообще нельзя (это убийство), ибо теперь он тебе подобен.

Петухов 6.8. Общее представление о развитии личности 299

В заключение перечислим по крайней мере три основные характе­ристики развитой личности.

Во-первых, личность, по определению, является творческой — потому, что она необходимо в неопределенной ситуации и всегда преобразует уже присвоенные стереотипные способы поведения и мышления. Это можно вы­разить другим термином: трансцендвитальность, или выход за пределы. Иными словами, личность устремляется к возможности своего развития — «взирая на конечный пункт трансценденции, который, — как говорил фи­лософ М.К.Мамардашвили, — можно за неимением лучшего обозначить словом Бог»¹ и который есть последний предел нашей собственной души — и тем самым, не равна самой себе.

Во-вторых, личность является множественной, сохраняя при этом це­лостность. Множественность личности есть качественная разнородность со­ставляющих ее субъектов. В психиатрии начала века существовало поня­тие раздвоения личности, а теперь мы могли бы сказать рас-троения, а то и более. Показательна в этом смысле работа Ю.М. Лотмана о Пушкине, в ко­торой тот предстает то другом декабристов, то убежденным монархистом, то раскованным Дон Жуаном, то нарочитым сторонником Домостроя. Весьма часто бывает, что такого рода людей — личностей — пытаются све­сти лишь к определенным их частям, хотя это, пожалуй, характеризует того, кто это делает. Наш же вопрос состоит в том, как и для чего личности быть разнородной. Ответ довольно простой: личности приходится учиты­вать сразу несколько возможностей своего развития, и это является услови­ем ее внутреннего продуктивного диалога. Отвергнутые части сохраняют­ся как неиспользуемые возможности, и в каждом данном поступке личность свободна в выборе дальнейшего развития.

Наконец, в-третьих, личность существует только в развитии, и в этом смысле, действительно, не равна самой себе. Ярче других это показано у еще одного литературоведа — М.М. Бахтина в его книге об Ф.М.Достоев­ском². Бахтин настаивает на том, что пока личность свободно развивает­ся, ее нельзя определять по какому либо моментальному срезу (поступку, действию), поскольку она может измениться уже в следующий момент.

Приведем два примера из романа «Идиот» Ф.М.Достоевского. Так во второй части этого романа, когда князь Мышкин является уже обла­дателем большого наследства, к нему приходит компания молодых людей с целью доказать свои права на наследство. Молодые люди заведомо не­правы и справедливо изгнаны из высшего общества. На следующий день один из них — бывший боксер Келлер — решает покаяться перед кня­зем и рассказать ему о своей несчастной судьбе. Но проделав все это, по сути исповедовавшись, он вдруг заявляет князю о том, что хочет попросить

¹ См. Мамардашвили М.К. Начало всегда исторично, т.е. случайно // Вопросы мето­
дологии. 1991. № 1.

² См. Бахтин М.М. Проблема творчества Достоевского. М.: Алконост, 1994.

300 Тема 3. Человек как субъект деятельности

у князя денег взаймы, точно зная, что никогда не отдаст. И как бы прове­ряет князя на прочность: «Да, вот такое «Я»—«Оно». Мышкин же, к удив­лению Келлера, отвечает: «А я-то думал, что такое только у меня бывает, а оказывается у многих. Я называю это феноменом двоемыслия. Когда приходит одно, то сразу же появляется и другое, противоположное»¹.

Во втором примере подобное замечание делает уже самому Мышки-ну девушка-аристократка Аглая Епанчина. Она замечает ему: «Вы говори­те о людях только правду, а это жестоко»². То есть тем самым человеку отказывают в его дальнейшем развитии, вынося окончательный приговор.

В конце концов, у развитой, многосторонней, и незавершенной в раз­витии личности есть главное свойство собранности. Как в известной аф­риканской притче. Девушка, прогуливаясь по рынку (рынок, как нам из­вестно, символ культуры), замечает привлекательного для нее молодого человека, который выглядит собранным джентльменом. Молодой человек уходит с рынка, двигаясь в сторону джунглей (символ природы), и уже на его пороге теряет собранность, и начинает распадаться на части. Досужая мораль притчи, как в Красной Шапочке: предупреждение девушкам о том, что нельзя ходить за всяким привлекательным мужчиной. А подлинный смысл состоит в том, что природа — это всегда части, которые преобразуют­ся, собираются воедино и удерживаются личностью.

См. Достоевский Ф.М. Идиот // Полн. собр. соч.: 9 30 т. Л.: Наука, 1973. Т. 8

Тема 4

Возникновение и развитие психики

Приспособительная роль психики в биологической эво­люции. Проблема выделения критериев психики. Гипотеза о возникновении чувствительности как элементарной формы психического отражения. Психика как ориентировочная дея­тельность субъекта. Представление об эволюции психичес­кого отражения. Основные стадии развития психики и по­ведения животных: элементарная (сенсорная), перцептивная, интеллекта. Общая характеристика инстинктивного поведения животных. Индивидуально-изменчивое поведение, навык и ин­теллект. Понятие операции. Исследование интеллекта живот­ных, функциональное использование орудий. Сравнение психи­ки животных и человека. Основные характеристики трудовой деятельности, их филогенетические предпосылки. Возникно­вение действий и необходимость общественного сознания. Ге­нетическое определение действия. Культурный опыт, формы его сохранения и воспроизводства. Знаковая речь и развитие мышления.

Вопросы к семинарским занятиям:

О Роль психики в биологической эволюции. Критерии пси­хического. Гипотеза о возникновении и стадиях развития психики в филогенезе.

© Элементарная (сенсорная) психика и инстинктивное поведение животных.

© Перцептивная психика и индивидуально-изменчивое по­ведение животных. Навык и интеллект, их характе­ристика.

О ТриРовая деятельность и возникновение сознания. Срав-чхики животных и человека.

О Роль психики в биологической эволюции. Крите­рии психического. Гипотеза о возникновении и стадиях развития психики в филогенезе

АН.Северцов ЭВОЛЮЦИЯ И ПСИХИКА¹

Задачей настоящей статьи является разбор вопроса о значении раз­личных способов, посредством которых совершается приспособительная эволюция животных и определение того, какую роль играют эти отдель­ные факторы в приспособлении животных к окружающей среде. Дело в том, что в сочинениях об эволюции авторы преимущественно останавли­ваются на главном и наиболее бросающемся в глаза из этих факторов, а именно, на наследственном изменении органов животных, и ему уделяют почти исключительное внимание. Но помимо наследственного изменения органов имеются еще и изменения поведения (behaviour) животных без изменения их организации, которые играют большую роль в эволюцион­ном процессе и служат могучими средствами приспособления животных к окружающей среде: значение этих факторов, с биологической точки зре­ния, их роль в эволюционном процессе и взаимоотношения между ними и наследственными изменениями строения животных, как мне кажется, недостаточно выяснены, и в разборе этих вопросов и лежит центр тяже­сти настоящей статьи².

Важным и весьма прочно установленным результатом эволюцион­ного учения в его современной форме является положение, что эволюция животных есть эволюция приспособительная, т.е. что она состоит в раз­витии признаков, соответствующих той среде, в которой живут данные животные. Другим таким же важным результатом мы можем считать

¹ Психологический журнал. 1982. № 4. С. 149—159.

² От этой постановки вопроса зависит некоторая неравномерность в распределении
проводимого материала: на общей характеристике эволюции, на вопросе о наследствен­
ных изменениях органов (весьма подробно разобранном в эволюционной литературе), а
также на ненаследственных изменениях организации я сознательно останавливаюсь весьма
коротко. Во избежание недоразумений отмечу, что, говоря о психической деятельности
животных, я рассматриваю ее только с биологической точки зрения, совершенно остав­
ляя в стороне чисто психологическую сторону: психика животных интересует нас здесь
только как фактор эволюционного процесса, а не сама по себе. Этим, между прочим,
объясняются некоторые особенности употребляемой мною терминологии.

Северцов А.Н. Эволюция и психика 303

положение, что эволюционный процесс имеет эктогенетический характер, т.е. что он происходит под влиянием изменений внешней среды, в кото­рой живут животные.

Выработку новых приспособлений мы обыкновенно обозначаем как прогресс в эволюционном процессе, но здесь для понимания характера эволюции необходимо различать между прогрессом биологическим, с од­ной стороны, и прогрессом морфологическим (анатомическим и гистоло­гическим) и физиологическим — с другой.

Мы можем представить себе, что эволюирует свободно живущее жи­вотное, например насекомое, и что оно переходит к еще более подвижному образу жизни. Предположим, что оно приобретает способность летать, не ут­рачивая способности к передвижению на земле: у него разовьются новые органы, крылья, с их скелетом, мускулами и нервами, другими словами, ор­ганизация и функции данного животного станут более сложными; можем представить себе и другой случай, а именно, что не выработается новых ор­ганов, но что функции прежних органов повысятся и соответственно этому изменится и самое строение соответствующих органов: и в том и в другом случаях мы будем иметь общий биологический прогресс, т.е. животное вы­живет в борьбе за существование, численность особей его повысится, и вид распространится географически, параллельно этому мы будем иметь и про­гресс морфологический (органы сделаются сложнее, могут появиться новые органы и т.д.) и физиологический (функции эволюционирующих органов повысятся): здесь биологический, морфологический и физиологический про­гресс организма как целого идет параллельно.

Но мы можем представить себе и другую возможность: что животное того же типа от свободного образа жизни перейдет к паразитному, который может представить для него при данной организации и данных условиях определенные выгоды, ибо при паразитном образе жизни животное защи­щено от врагов в такой же степени, как его хозяин (т.е. животное гораздо более крупное и сильное), и оно всегда без труда находит себе готовую пи­щу. Животное приспособится к этим условиям паразитного образа жизни, и для него переход к паразитизму будет, несомненно, биологическим прогрес­сом, помогающим ему выжить в борьбе за существование; но этот биологи­ческий прогресс будет сопровождаться морфологическим регрессом, ибо у животного, переходящего к паразитному образу жизни, обыкновенно деге­нерируют в большей или меньшей степени органы, необходимые для свобод­ной жизни в сложных и меняющихся условиях среды, например органы движения, органы нападения и защиты, органы высших чувств и т.д. Морфо­логически и физиологически животное регрессирует: здесь биологический прогресс сопровождается морфологическим и физиологическим регрессом. Мы видим, что победа в борьбе за существование определяется, в сущности, только биологическим прогрессом; морфологический же (и физиологиче­ский) прогресс или регресс всего организма зависят от того направления, в котором идет в данную эпоху жизни вида эволюционный процесс.

304 Тема 4. Возникновение и развитие психики

Мы сейчас упомянули об общем регрессе организации, который вы­ражается, в конечном счете, в потере (дегенерации) определенных органов без замены их более совершенными; напомню, что и прогрессивная эво­люция органов сопровождается всегда явлениями регресса: когда опреде­ленный орган изменяется прогрессивно, то некоторые части его, которые оказываются неприспособленными при изменившихся условиях сущест­вования, дегенерируют и заменяются новыми особенностями, нужными при новых условиях; в этом и состоит процесс приспособления. Об общем регрессе мы имеем право говорить только в тех случаях, когда определен­ные органы дегенерируют, не заменяясь другими с той же или близкой функцией, как это часто бывает при переходе к паразитному или к сидя­чему образу жизни. Частичный регресс является процессом, обычно сопро­вождающим морфологические прогрессивные изменения.

Я в предыдущем коротко и очень поверхностно охарактеризовал то, что выразил в данном в начале этой статьи определении эволюционного процесса: эволюция животных есть эволюция приспособлений и соверша­ется под влиянием и в соответствии с изменениями окружающей среды. Я не буду останавливаться подробно на том, что такое мы обозначаем тер­мином «среда», и отмечаю только, что этот термин необходимо понимать в широком смысле слова, разумея под ним всю сумму условий, имеющих биологическое отношение к животному, т.е. неорганическую среду: поч­ву, условия освещения тепла и холода, <?ухости и влажности, химический состав пищи и воды и т.д., и биологическую среду, т.е. всех животных (как принадлежащих к данному виду, так и к другим видам) и растения, с которыми данному животному приходится иметь дело.

Из всего сказанного о ходе эволюционного процесса мы можем вы­вести одно важное заключение: мы видели, что при изменениях среды ор­ганизация животных изменяется в одних случаях незначительно, в других весьма сильно: самую способность к эволюционному изменению, которая, по-видимому, у разных животных различна, мы обозначим термином пла­стичность организма.

При только что сделанной характеристике эволюционного процесса я не коснулся важного фактора, имеющего громадное влияние и на ход эволюции и на конечные результаты ее в каждую данную эпоху, а имен­но, фактора времени.

Мы знаем, что изменения в организмах зависят от изменений в окружающей среде и состоят в приспособлении организма к этим изме­нениям; но эти изменения среды могут совершаться и в действитель­ности совершаются с весьма различной скоростью: одни чрезвычайно медленно, другие несколько быстрее, наконец, некоторые относительно очень быстро. Например, горообразовательные процессы, меняющие облик поверхности суши, процессы эрозии, сглаживающие горы, процессы опус­кания и поднятия суши, вызывающие образование новых крупных морей и новых участков суши, суть процессы чрезвычайно медленные и посте-

Северцов А.Н. Эволюция и психика 305

пенные, занимающие громадные промежутки времени; само собой разуме­ется, что и эти процессы совершаются с различной скоростью, одни быст­рее, другие медленнее. Параллельно этим изменениям протекают связан­ные с ними изменения климата.

Другие изменения в неорганической природе, например, опреснение отделившего от океана бассейна вследствие деятельности впадающих в не­го рек, изменение солености пресноводного или мало соленого бассейна при соединении его с морем, проливом протекают несколько быстрее. Так же относительно скоро, но по нашему человеческому счету, конечно, тоже весьма медленно, происходят многие важные биологические изменения в окружающей среде, например, естественное расселение новых растений (или сидячих животных) при соединении двух стран, прежде разделенных естественной преградой, или двух морей, между которыми установилось соединение.

Свободно живущие и подвижные животные при тех же условиях рас­селяются и тем самым изменяют условия жизни первоначальной фауны данной страны гораздо быстрее. Мы знаем, что свободно живущие и под­вижные животные, попадая в благоприятные для них условия существова­ния, размножаются с чрезвычайной быстротой и достигают необычайной многочисленности в короткое время. Так, например, Колумбом на остров С.-Доминго было приведено несколько голов рогатого скота, которые оди­чали и размножились так быстро, что через 27 лет стада в 4000—6000 го­лов были здесь довольно обыкновении. Позднее рогатый скот был переве­ден с этого острова в Мексику и другие части Америки, и в 1567 г., через 65 лет после завоевания Мексики, испанцы вывезли 64350 голов из Мексики и 35444 головы из С.-Доминго, что указывает на то, какое множество этих животных существовало здесь, так как пойманные и убитые составляли, ко­нечно, только небольшую часть всего количества. Мы знаем, с какой быст­ротой размножились кролики, ввезенные в Австралию, и как они сделались настоящим бедствием для страны. Эти примеры касаются животных, вве­зенных человеком, но мы имеем полное основание думать, что в благопри­ятных условиях животные размножаются с такой же быстротой и в диком состоянии, и мы знаем примеры такого размножения. Совершенно очевид­но, что такое быстрое массовое появление новых животных не является ин­дифферентным для старой местной фауны и что оно сильно изменяет ус­ловия ее существования; новые животные для одних форм являются конкурентами, для других врагами, для третьих, наконец, добычей и т.д., и во всех этих случаях — факторами, весьма сильно изменяющими прежние условия. Мы видим, что эти перемены происходят весьма быстро, в срок не­скольких лет, т.е. с эволюционной точки зрения с необыкновенной скоро­стью. Отметим, что мы брали примеры, касающиеся млекопитающих, т.е. животных, медленно размножающихся; для других животных, у которых скорость и интенсивность размножения больше, процесс идет еще быстрее. Таким образом, мы видим, что, наряду с очень медленными и постепенны-

Дата добавления: 2015-10-24