Захваты фабрик в Италии и Красное Двухлетие

Краткая история итальянского Biennio Rosso (красного двухлетия) и массовых захватов фабрик 1920 г., когда полмиллиона рабочих управляли своими рабочими местами для себя.

Реформистские профсоюзы тогда договорились о прекращении конфликта, открывая путь фашистской реакции – Biennio Nero (черного двухлетия) 1921-22 гг.

После первой мировой войны, в рабочем классе Европы начался процесс массовой радикализации. Профсоюзный актив взорвался забастовками, демонстрациями и восстаниями, увеличиваясь с этим. Италия не была исключением. Ее рабочие были раздражены послевоенной разрухой и становились все более воинственными. Идеальным примером могут служить захваты фабрик 1920 г.

Развитие радикального профдвижения в Италии началось сразу после войны. В Турине и по всей Италии низовое рабочее движение росло, базируясь вокруг «внутренних комиссий». Они были основаны на группе людей в цеху с полномочным и отзываемым цеховым старостой на каждые 15-20 рабочих. Цеховые старосты на одном заводе после этого избирали свою «внутреннюю комиссию», которая была отзываема ими. Это было известно как «фабричный совет».

К ноябрю 1918 г., эти комиссии стали общенациональным вопросом внутри профсоюзного движения, и к февралю 1919 г., Итальянская федерация рабочих-металлистов (FIOM) добилась соглашения, разрешающего комиссии на рабочих местах. После чего они постарались превратить эти комиссии в советы с управленческими функциями. К маю 1919 г., они «становились доминирующей силой внутри металлургической промышленности, а профсоюзы были перед угрозой стать маргинальными административными единицами.» (Карл Леви, «Грамши и анархисты») Несмотря на то, что эти события произошли в широком масштабе в Турине, это боевое движение заполнило Италию крестьянами и рабочими, захватывающими фабрики и землю. В Лигурии, после краха переговоров о зарплате, металлисты и судостроительные рабочие захватили и управляли своими заводами в течении четырех дней.

На протяжении этого периода Итальянский синдикальный союз (USI) вырос до 800,000 членов, а влияние Итальянского союза анархистов (20,000 членов плюс Umanita Nova, его ежедневная газета) выросло соответственно. Уэльский марксист, Гвин Вильямс (Gwyn Williams) ясно говорит в своей книге «Пролетарский порядок», что «Анархисты и революционные синдикалисты были наиболее последовательной… революционной группой слева… Синдикалисты прежде всего уловили воинственное мнение рабочего класса, которое социалистическому движению совершенно не удалось захватить.” Анархисты первыми предложили захватывать рабочие места. Знаменитый анархист Эррико Малатеста писал в Umanita Nova в марте 1920 г.: «Всеобщие забастовки протеста больше никого не расстраивают… Мы выдвинули идею: захват фабрик… у метода точно есть будущее, потому что он соответствует конечной цели рабочего движения». В тот же месяц, во время синдикалистской кампании по установлению советов в Милане, [секретарь USI] также призвал к массовым захватам фабрик, за чем вскоре последовали комиссары фабричных советов.

Очевидно, эта воинственность должна была спровоцировать реакцию со стороны хозяев. Организации хозяев осудили фабричные советы за поощрение «недисциплинированности» среди рабочих и попросили правительство вмешаться. Государство поддержало хозяев (удивлены?), которые начали навязывать существующие производственные правила. Соглашение, которого добилась FIOM в 1919 г. означало, что внутренние комиссии были запрещены в цеховых помещениях и ограничены нерабочими часами. Как таковая, остановка работы для избрания цеховых старост (помимо других вещей) была нарушением соглашения. Движение осталось в живых только из-за массового неподчинения, и хозяева использовали более жесткий контроль на фабриках, чтобы бороться с ним.

Решительное столкновение, однако, случилось в апреле. Когда нескольких цеховых старост уволили на Фиате, рабочие устроили сидячую забастовку. Хозяева ответили локаутом, который поддержало правительство развертыванием войск и установкой пулеметных гнезд снаружи завода. После двухнедельной забастовки, рабочие решили сдаться. Наниматели тогда ответили, что соглашение с FIOM должно быть заново введено, вместе с управленческим контролем. Эти требования были направлены на уничтожение системы фабричных советов, и рабочие Турина ответили всеобщей забастовкой в ее защиту. Забастовка была массовой в Турине, и даже распространилась на Пьемонт, вовлекая 500,000 рабочих в самом разгаре. Туринские рабочие призвали профсоюз CGL и Социалистическую партию (PSI) помочь распространить забастовку в национальном масштабе. И CGL, и PSI отвергли призыв. Профсоюзы под влиянием анархо-синдикалистов «были единственными, кто пошевелился». (Вильямс, «Пролетарский порядок») Железнодорожные рабочие Пизы и Флоренции отказались перевозить войска в Турин. Докеры, а также другие отрасли промышленности, на которые USI имела влияние, устроили забастовку вокруг Генуи. Вильямс отмечает, что хотя и «покинутые всем социалистическим движением,» туринские забастовщики «все же снискали нашли народную поддержку» действиями, которые «проходили под прямым руководством или были косвенно вдохновлены анархо-синдикалистами». А в Турине анархо-синдикалисты угрожали нивелировать влияние Грамши и компании в рамках движения рабочих советов.

В конечном счете, руководство CGL уладило забастовку на условиях работодателей, т.е. ограничивая советы цеховых старост нерабочими часами. Анархисты «критиковали то, что они считали ложным чувством дисциплины, которое связывало социалистов со своим собственным трусливым руководством. Они противопоставляли той дисциплине, что ставила каждое движение в зависимость от ‘расчетов, страхов, ошибок и возможных предательств лидеров’, другую дисциплину рабочих Сестри Поненте, бастовавших в знак солидарности с Турином, дисциплину железнодорожных рабочих, отказавшихся перевозить силы безопасности в Турин, а также анархистов и членов Синдикального союза, которые забыли о соображениях партий и сект, чтобы поставить себя в распоряжение туринцев.» (Карл Леви, «Грамши и анархисты»)

Отвечая на сокращения зарплат и локауты, в сентябре произошли массовые сидячие забастовки. В середине августа USI призвал к сотрудничеству с CGL для захвата фабрик, прежде чем они были закрыты. USI рассматривал эти захваты как критические для борьбы рабочих, которые должны быть защищены любыми необходимыми средствами и призвал другие отрасли промышленности к их поддержке. Забастовки быстро распостранились на машиностроительные заводы, железные дороги и дорожный транспорт вместе с крестьянами, захватывающими землю. В дополнение к захватам, забастовщики установили рабочий контроль над ними, и вскоре 500,000 забастовщиков вели производство для себя. Самоуправляемые фабрики продолжали платить рабочим зарплаты, и там были вооруженные патрули для защиты от нападений. Самоуправляемые фабрики установили близкую солидарность, их продукция поступала в единую базу, откуда распределялась между рабочими. Италия была «парализована, полмиллиона рабочих оккупировали свои заводы и подняли красные и черные флаги над ними. Движение распространилось вверх и вниз по Италии с активистами USI на передовой. Железнодорожники снова отказались перевозить войска, крестьяне захватили землю и рабочие объявили забастовку вопреки приказам реформистских профсоюзов.

Но спустя более чем месяц, рабочие были еще раз преданы PSI и CGL. Эти организации выступали против движения и пообещали государству возвращение к «норме» в обмен на узаконенный рабочий контроль наряду с хозяевами. Конечно, рабочий контроль никогда не был претворен в жизнь.

Из-за того, что рабочие все еще полагались на бюрократов из CGL ради информации относительно того, что происходило в других городах, они никогда не были полностью независимы. По существу, профсоюз использовал эту власть, чтобы изолировать заводы друг от друга. Хотя анархисты противились возвращению к работе, они все еще находились в меньшинстве (значительном меньшинстве, но тем не менее в меньшинстве), и без поддержки CGL они были неспособны расширить забастовку.

После того, как рабочие покинули фабрики, правительство арестовало видных членов USI и UAI. Социалисты проигнорировали эти репрессия против либертарных активистов и продолжали игнорировать до весны 1921 г., когда анархисты, включая Малатесту, объявили голодовку внутри тюрьмы.

Когда воинственность рабочих остыла, крупный капитал в своей массе обратился к фашистскому движению для того, чтобы всесторонне раздавать могущественный рабочий класс, что они и сделали, временно, но не без ожесточенного сопротивления.

libcom.org

http://avtonomia.net/2013/01/18/1918-1921-zahvaty-fabrik-v-italii-i-krasnoe-dv/

Покушение анархистов на Муссолини (1926 г.)

Джино Лучетти (Авенца, 31 августа 1900 – Искья, 17 сентября 1943), итальянский анархист. Во время Первой мировой войны Джино Лучетти проходил военную слжбу в штурмовых подразделениях. После войны, как это произошло с частью итальянских «ардити» (смельчаков), ставшей затем ядром основателей «Ардити дель Пополо» (антифашистской организации, – прим.перевод.), он обред политическую сознательность, которая привела его в оппозицию фашизму. Родом из Каррары (где работал на мраморных карьерах, – прим. перевод.), он эмигрировал во Францию, откуда возвратился с намерением совершить покушение на жизнь Муссолини. 11 сентября 1926 г. на небольшой площади Порта-Пиа в Риме он бросил бомбу в автомобиль, в котором ехал диктатор.

Бомба отскочила рикошетом от машины и взорвалась на земле. Лучетти не сумел воспользоваться бывшим у него с собой пистолетом, чтобы отбиться от преследователей. В тщетных поисках доказательств наличия заговора, полиция арестовала мать, брата и сестру Лучетти, его старых друзей по Карраре и даже его соседей по гостинице. После ареста Лучетти заявил в комиссариате: «Я приехал не с букетом цветов для Муссолини. Я намеревался воспользоваться револьвером, если бы не смог достичь своей цели с помощью бомбы».

Был отдан под суд в июне 1927 г. и приговорен к пожизненной каторге (смертная казнь в Италии была введена позднее). Вместе с ним к 20 годам как его сообщники были приговорены Леандро Сорио (родился в Брешии 30 марта 1899 г.) и Стефано Ваттерони (родился в Авенца 21 февраля 1897 г.). Однако вопрос об организации покушения остается неясным. Часть историков выдвигает гипотезу, что акция Лучетти была тщательно подготовлена, и стоявшая за ней организация включала множество людей из различных итальянских городов. Как бы то ни было, Винченцо Бальдацци, один из виднейших представителей «Ардити дель Пополи», а затем движения Сопротивления в Риме, был приговорен за то, что снабдил Лучетти пистолетом. Впоследствии тот же Винченцо Бальдацци был вновь осужден за оказание финансовой помощи жене Лучетти.

В 1943 г. Лучетти был освобожден войсками союзников, но вскоре после этого умер на Иские в результате бомбежки 17 сентября 1943 г. Именем Джино Лучетти называлась анархистская партизанская бригада – «Батальон Лучетти», сражавшийся в окрестностях Каррары.

«С гор Сардзаны

однажды мы спустимся,

вперед, партизаны из Батальона Лучетти.

Батальон Лучетти,

мы либертарии, и никто больше…

Верные Пьетро Гори, мы спустимся вниз».

(Материал из итальянской «Википедии»)

БОМБА (статья из американского журнала "Тайм", 1926 г.)

На прошлой неделе Смерть в третий раз за 12 месяцев бросила черную метку Бенито Муссолини. Он только что вернулся в Рим с военных маневров в Умбрии, на которых присутствовал вместе с королем Виктором-Эммануилом. Проведя ночь в своей шикарной загородной резиденции – вилле, отданной ему графом Торлония, синьор Муссолини после легкого завтрака направился в свое бюро в 10 часов утра.

Некий Джино Лучетти, молодой человек с бледным лицом, одетый в аккуратный коричневый костюм, поджидал машину премьера на Порта-Пиа. В слегка оттопыривавшихся карманах его пиджака лежали четыре ручные гранаты, которые он хранил с того времени, когда сражался за Италию в Первую мировую войну. Один из карманов брюк был наполнен разрывными пулями. В другом лежал револьвер, заряженный такими же пулями, и 60 лир (22 доллара) в мелких купюрах.

Когда лимузин синьора Муссолини проносился в городские ворота, синьор Лучетти швырнул ручную гранату. Направленная точной рукой, она ударилась в стекло, за которым сидел дуче. Стекло со звоном раскололось, но удержалось, так что бомба соскользнула на мостовую и взорвалась. Полетели камни и осколки, ранившие 8 очевидцев и оставившие глубокую вмятину позади лимузина премьера, размером до 30 футов (Вопреки этой принятой и официальной версии, корреспондент Юнайтед пресс, заявляющий, что он был очевидцем события, сообщил по телеграфу: «Бомба скользнула по краю лимузина, а затем упала на улицу». Другие корреспонденты оживили свои репортажи сообщением о том, что премьер «вытянул шею через разбитое стекло и посмотрел назад»)

Оба были совершенно спокойны. И диктатор Муссолини, и тот, кто пытался убить его, оба сохранили ледяное спокойствие. Премьер, не двигаясь, сидел в своей машине и с неподвижным лицом слушал овации, пока его шофер менял кепку, изрешеченную осколками бомбы.

Покушавшийся Лучетти, которого полиция укрыла от намеревавшейся линчевать его толпы, спокойно заявил: «Я – анархист. Я приехал из Парижа, чтобы убить Муссолини. Я родился в Италии. У меня нет сообщников».

Премьер, продолживший путь в свое бюро во дворце Киджи, без всяких эмоций уселся за печатную машинку и собственноручно напечатал для полиции свои показания о фактах, касательно покушения. Обратившимся к нему репортерам он заявил: «Ха! Вам, господа, хватит «копии»? Скажите иностранцам, которые проявляют интерес ко мне, и всем итальянцам вокруг, что бомбы взрываются, но Муссолини спокойно остается на своем посту, глядя в лицо любой опасности, потому что это его абсолютный долг».

Синьор Лучетти, заключенный в тюрьму, заявил полиции: «Не надо столько вопросов сразу. Я устал. Подождите немного. Дайте мне стакан воды и сигарету, и я отвечу на все ваши вопросы». Какой-нибудь стопроцентный белый северянин, предполагающий, что все латиняне всегда эмоциональны, оказался бы перед неразрешимой загадкой.

Реакции. Папа, которого и.о. государственного секретаря, монсиньор Пиццарде проинформировал о спасении премьера Муссолини, как сообщают, вскричал с чувством: «Слава богу!».

Директорат Фашистской партии выпустил обращение к нации, расклеенное в виде афиш: «Милосердный бог спас Италию! Муссолини остался невредим. Со своего командного поста, на который он незамедлительно вернулся с великолепным спокойствием, он отдал нам приказ: Никаких репрессий!

Чернорубашечники! Вы должны следовать приказам шефа, который один лишь имеет право судить и определять линию поведения. Мы взываем к нему, который неустрашимо встречает это новое доказательство нашей безграничной преданности: Да здравствует Италия! Да здравствует Муссолини!»

Гневные последствия. Вечером, когда 100 тысяч фашистов, приветствуя его, собрались на огромной Пьяцца Колонна, синьор Муссолини не обманул их чувства. Обращаясь к толпе, сжав челюсти и с сияющими глазами, он выкрикнул: «Такие вещи должны прекратиться! Запретив стачки, я намереваюсь полностью прекратить периодические покушения на мою жизнь». Затем, со страстной угрозой, которая, как сочли его слушатели, была адресована Франции, надежному убежищу итальянских антифашистов, он закричал: «Нельзя больше сносить чрезмерную и преступную терпимость к заговорщикам за нашими границами… Я говорю это не от своего лица, потому что я действительно люблю жить опасно, но от лица итальянского народа, который трудится и производит и имеет право на то, чтобы ему не мешали такие периодические происшествия. Вы знаете, что я не бросаю слов на ветер. Если я говорю, то делаю это с тем, чтобы провозгласить мою политику, которая будет проведена с характерными для фашизма решимостью и методами. Я намерен чрезвычайно затруднить горстке безумцев и преступников их попытки нарушать жизнь нации».

Из всех многочисленных сообщений о нападениях на премьера Муссолини, только два (помимо того, что произошло на прошлой неделе) были подтверждены официально: неудавшаяся попытка бывшего депутата-социалиста Тито Дзанибони выстрелить в него из ружья («Тайм», 16 ноября 1925 г.) и безрассудное нападение на него мисс Вайолет Гибсон с пистолетом («Тайм», 19 апреля), когда пуля отстрелила кончик его носа.

В Риме долго циркулировал слух, что в апреле 1923 г., когда синьор Муссолини был за рулем своего автомобиля, а рядом с ним сидел шофер, убийца выстрелил и убил шофера, перепутав его с премьером Муссолини.

(«Тайм», 20 сентября 1926 г.)

http://aitrus.info/node/978

Дата добавления: 2015-09-04