Нейтральная полоса

Никита Асташин

Экспресс-драма про людей и роботов

Действующие лица

Пак Тяньчжэнь, студентка биолого-химического факультета, южанка

Пак Хэньду, студент биолого-химического факультета, ее брат

Кан Даньсяо

Чжан Байчжи студенты физико-математического факультета, северяне

Ли Цаньжэнь

Староста, студент физико-математического факультета

Рита Мельникова, студентка физико-математического факультета

Старшина, лидер общины северян в Москве

Директор институтского общежития

Секретарь

Вожак неонацистов

Неонацист

Секьюрити

Студенты

Неонацисты

Северяне

Голоса из телепрограмм

Действие происходит в Москве в наши дни.

Некоторые замечания

Все роли при постановке должны исполняться только европеоидами или негроидами.

Весь необходимый реквизит, означающий смену места действия, должен открыто вноситься рабочими сцены во время спектакля.

Слово "чжути" произносится с ударением на последнем слоге.

Рита все время появляется на сцене в черной одежде с красной ленточкой на куртке и красной кепке козырьком назад.

Спектакль идет без антракта.

Сцена первая

Кабинет директора институтского общежития. Директор сидит за рабочим столом, за соседним столом находится Секретарь. Чжан, Ли и Кан стоят перед ними в ряд.

Кан (с каменным выражением лица, громко). Товарищ директор, студенты первого курса физико-математического факультета Кан Даньсяо, Чжан Байчжи и Ли Цаньжэнь для регистрации в общежитии прибыли.

Директор (посмотрев на него с некоторым недовольством во взгляде). Можете оставить ненужные формальности, мы не у Вас на родине. (Заметив на лице Кана некоторое непонимание). Здесь все проще. Давайте ваши документы.

Кан протягивает ему стопку документов. Директор быстро просматривает их и передает Секретарю, после чего открывает толстый журнал регистрации на середине и переворачивает несколько страниц.

Вы вселитесь в номер 386, он как раз недавно освободился. (Короткая пауза) Это прямо по коридору, недалеко отсюда.

Кан. Разрешите обратиться, товарищ директор!

Директор. Я уже, кажется, сказал, что мы не на Севере. Просьба называть меня по имени-отчеству. Если что - они указаны на двери кабинета. (Делает короткий кивок головой прямо перед собой) Слушаю Вас.

Кан. Виноват, Юрий Петрович. (Вытянувшись по струнке) Имею сообщить, что инструкции, данные мне, как начальнику отделения, перед отбытием сюда, предполагают проживание только в частях общежития, удаленных от скоплений прочих студентов.

Директор (переглянувшись с Секретарем). Поясните, пожалуйста. С чего это вы так опасаетесь прочих студентов? Вам при удачном стечении обстоятельств ближайшие лет пять никуда не деться от их скоплений.

Кан. Виноват, Юрий Петрович. Пояснить не могу ввиду секретности ряда положений инструкций.

Директор. А-а, понимаю. Раз полной изоляции добиться нельзя, вам предписали свести контакты с местными до минимума там, где это возможно. Чтобы мы, так сказать, не разлагали вас своими буржуазными замашками. Правильно?

Кан (до предела вытянувшись по струнке, чуть ли не крича). Не могу знать, Юрий Петрович! Приказы вышестоящего командования обсуждению не подлежат! Приказы вышестоящего командования подлежат немедленному и беспрекословному исполнению!

Директор. Так, значит. Хорошо. Только, видите ли, в чем дело, дорогой друг. Вы, по счастью, не Ваш вождь, которому по приезде разрешают ставить пол-России на уши. А я, по счастью, пока что здесь главный. Так что действовать вы будете не в соответствии со своими инструкциями, а в соответствии с текущими возможностями общежития. Текущие возможности общежития предусматривают, что вы вселитесь в номер 386. Понятно?

Кан. Разрешите обратиться, Юрий Петрович!

Директор (начиная порядком раздражаться от этого). Да?

Кан. Если текущие возможности общежития в дальнейшем будут предусматривать наличие свободных номеров, удаленных от скоплений прочих студентов, будет ли нам предоставлено право переселиться туда?

Директор (поморщившись). Нет.

Кан. Разрешите обратиться, Юрий Петрович!

Директор. Ну что еще?

Кан (с интонацией автоответчика). Почему "нет", Юрий Петрович?

Директор (уже не скрывая раздражения). Потому что "нет". Потому что вы не располагаете объективными основаниями для смены номера.

Кан. Разрешите обратиться, Юрий Петрович!

Директор (стараясь не обращать на Кана внимания)....Потому что здесь вообще не практикуются подобные переселения. (Злобно) И потому что приказы вышестоящего командования обсуждению не подлежат!

Кан. Разрешите обратиться, Юрий Петрович!

Директор. Не разрешаю. (Секретарю) Верочка, Вы закончили?

Секретарь. Да, Юрий Петрович. (Возвращает ему документы)

Директор (протягивая документы Кану, с ярко выраженным неудовольствием). Поздравляю с новосельем. В соседнем помещении получите ключи от номера 386.

Кан. Разрешите обратиться, Юрий Петрович!

Директор. Не разрешаю.

Ли. Разрешите обратиться, Юрий Петрович!

Директор. Да.

Ли. В связи с невозможностью исполнения нами данных нам инструкций мы будем вынуждены обратиться с заявлением к ректору института о нарушении наших законных прав на получение образования.

Директор (смерив его презрительным взглядом). Пожалуйста. Я думаю, он такую, с позволения сказать, околесицу даже рассматривать не будет. Пожалейте бумагу. И труд ваших товарищей, которые рубят на нее древесину.

Кан. Разрешите идти, Юрий Петрович?

Директор. Разрешаю.

Кан, Ли и Чжан разворачиваются кругом и мерным тяжелым шагом выходят из кабинета. Слышен стук закрываемой двери.

Директор (Секретарю) Блин, я так и знал, что с этими северянами один геморрой будет. Лучше бы еще негров прислали, честное слово!

Сцена вторая

Кан, Ли и Чжан гуськом идут по коридору по направлению к номеру 386, Чжан посередине. Они ведут разговор без намека на эмоции и интонации в голосе, словно в сотый раз повторяют давно затверженные идеологические формулы.

Ли. Очевидно, что с 1956 года ревизионизм пустил слишком глубокие корни в этой стране. Идеи ревизионизма вошли в плоть и кровь ее жителей и с трудом подлежат искоренению.

Чжан. Все завоевания их революции были подло преданы ради наживы и безопасности коррумпированной верхушки, пошедшей на преступный сговор с мировым империализмом.

Кан. Директор является типичным представителем породы советских чиновников-перерожденцев. Он с самого начала только притворялся верным идеям революции и народного счастья и носил маску коммуниста, однако при первой удобной возможности вся его гнилая контрреволюционная сущность выползла наружу.

Ли. Необходимо сегодня же составить текст заявления ректору о нарушении наших законных прав на получение образования.

Чжан. Совершенно верно. Вместе с тем, нам не следует питать иллюзий относительно даже малейшей справедливости в этом ревизионистском обществе. Вполне очевидным представляется, что ректор также является советским чиновником-перерожденцем.

Кан. Невозможность выполнения части полученных инструкций делает нашу задачу по получению образования во враждебном окружении более сложной, но и только. Данные затруднения не остановят нас в нашей решимости достичь поставленной первым среди нас цели.

Мимо проходят Пак Хэньду и Пак Тяньчжэнь. И те, и другие смотрят друг на друга с презрением.

Чжан (будто отвечая на вопрос командира). Судя по безвкусной буржуазной манере одеваться, это наверняка японцы.

Ли. Это представляется сомнительным. Насколько известно, манера японцев одеваться отличается еще большей бессмысленной вычурностью. И еще они все поголовно красят волосы в рыжий цвет, даже мужчины. Скорее всего, это китайцы.

Кан. Нет. Это южаки. Неужели Вы не заметили на их лицах следы умственной и физической деградации, вызванной проживанием в трущобах под прицелом американских танков?

Чжан и Ли (хором). Да, ты прав. Мы допустили опасную небрежность при определении противника и поставили себя под угрозу его разлагающего воздействия. Отныне мы будем более внимательными и не повторим подобной оплошности впредь.

Кан (указав пальцем куда-то в сторону от себя). Обратите внимание - здесь общий душ на весь коридор. Во избежание лишних контактов нам нужно будет посещать его раньше остальных утром и позже всех - вечером.

Ли. Считаю необходимым заметить, что и кухня здесь тоже общая. Во время совместного приготовления еды мы можем попасть под тлетворное влияние ревизионистов.

Чжан. Следовательно, нам следует избегать пользования общей кухней. Необходимо будет приобретать продукты для завтрака и ужина на скорую руку и есть в номере, а обедать в институтской столовой подальше от прочих.

Кан. Совершенно верно. Размеры столовой должны в целом позволить уклониться от взаимодействия с ревизионистами.

Сцена третья

Пак Хэньду и Пак Тяньчжэнь распаковывают вещи в номере общежития.

Пак Хэньду. Увидел северянина - считай, день испорчен. У меня от одного их внешнего вида колики начинаются.

Пак Тяньчжэнь (слегка насмешливо). Не преувеличивай.

Пак Хэньду. Ничего я не преувеличиваю. Ходят тут - задрали носы и давай всех взглядом сверлить. Так все умеют, только никто больше почему-то так не делает.

Пак Тяньчжэнь (с прежней интонацией). Да будет тебе. Они же ничего крамольного здесь не делают. И не сделают. Они же не совсем идиоты, чтобы играть в свои игрушки в чужой стране. Знают же, что их в любую минуту могут отсюда выпереть.

Пак Хэньду (недоверчиво). Не сделают? Ой, сомневаюсь. У нас же делают. Помнишь, что их головорезы устроили в здании парламента?

Пак Тяньчжэнь. Так это же были военные.

Пак Хэньду. А ты думаешь, эти трое не военные? У них если не отслужишь в армии, про высшее образование и про поездки за границу можешь и не думать. Кто знает, что они устроят, когда выучатся здесь? Налет на парламент все-таки был дилетантством. А эти трое с полученными знаниями могут и атомную бомбу сделать.

Пак Тяньчжэнь. Не забывай - мы сюда тоже не искусство изучать приехали.

Пак Хэньду (с чувством сознания собственной правоты). Разумеется. Нам же нужно разрабатывать средства защиты от этих агрессоров. Стоит нам только зазеваться, и они нас в клочки порвут. Даром что у них почти все деньги тратятся на военные нужды.

Пак Тяньчжэнь. Американцы нам помогут.

Пак Хэньду (криво усмехнувшись). Ага. Они нам уже один раз помогли. Только перед этим от страны остались одни головешки.

Пак Тяньчжэнь (задумчиво). Не знаю... В первый раз в жизни вижу настоящих живых северян. Что-то они не производят впечатления кровожадных солдафонов, как у нас в кино показывают. По крайней мере, у того, что шел в середине, выражение лица было вполне человеческое.

Пак Хэньду (удивленно). Ты что! Он же северянин. Коммунистическая машина для убийства. Плевать, какое у него выражение лица. Если ему партия прикажет, он, чего доброго, еще отпустит бороду и длинные волосы на манер Христа и будет проповедовать любовь к ближнему. А когда такие наивные дурочки, как ты, купятся, он их схватит, вывезет на Север и сделает наложницами. Или рабынями в гулаге.

Пак Тяньчжэнь (обиженно). Не называй меня дурочкой!

Пак Хэньду (без тени вины в голосе). А ты не веди себя так беспечно. Привыкла к тепличным условиям. А это уже не дом. Нужно быть все время внимательной, чтобы не угодить в беду. И это касается не только северян. Посмотри на себя - ты же все время в облаках витаешь.

Пак Тяньчжэнь (передразнивая его менторскую интонацию). Ты знаешь, дома тоже не детский сад. Послушать дикторов, так мы все время живем под угрозой уничтожения.

Пак Хэньду. А разве это не так? Коммунизм - это верная смерть.

Пак Тяньчжэнь. По крайней мере, с таким подходом мы скоро станем такими же, как они. Будем дальше твердить всякие лозунги про отечество в опасности и сами не заметим, как превратимся в говорящих истуканов.

Пак Хэньду. Ты сгущаешь краски.

Пак Тяньчжэнь. Ничего я не сгущаю. Американцы против такого подхода. Они даже пробуют вести переговоры с Севером. Ради нашего же блага, между прочим.

Пак Хэньду. Дались тебе эти американцы! У нас что - своих мозгов нет, что ли?

Пак Тяньчжэнь. Пока этого что-то не заметно.

Пак Хэньду. Не женское это дело - говорить о наличии у человека мозгов.

Пак Тяньчжэнь (возмущенно). Что?!

Пак Хэньду. Не женское это дело - говорить о наличии у человека мозгов.

Пак Тяньчжэнь. Вот это да. И ты еще говоришь, что свободнее, чем они.

Пак Хэньду. Конечно. Я - свободнее. А свобода женщины определяется свободой ее мужа. Или ее отца. Или брата, как в твоем случае.

Пак Тяньчжэнь. С тобой просто невозможно разговаривать. Даже американцы не сумели вытравить эту первобытную дурь из вас, мужчин.

Пак Хэньду (строго). Так, разговорчики! (Сделав логическое ударение на первом слове) Забыла, кто здесь старший?

Пак Тяньчжэнь (недовольно). Нет.

Пак Хэньду. Вот и хорошо. (Короткая пауза). Ладно, хватит про этих обезьян с Севера. Сходи в магазин, купи что-нибудь на ужин. А я закончу с коробками.

Пак Тяньчжэнь (ворчливо). Слушаюсь, повелитель. (Уходит)

Пак Хэньду (ей вдогонку). И прекрати меня передразнивать! Совсем от рук отбилась! Жаль, дедушка тебя сейчас не видит! Он бы надрал тебе уши!

Сцена четвертая

Студенческая столовая. Кан, Ли и Чжан сидят за столиком и обедают, опустив глаза в тарелки. Появляется Рита. Она ставит свой поднос с едой на их столик и садится на единственный свободный стул рядом, закинув ногу на ногу. Северяне недоверчиво переглядываются между собой.

Рита (несколько развязно). Ребятки, а можно мне с Вами за компанию поклевать?

Чжан (на мгновение опешив). Нельзя.

Рита (энергично кивнув головой, словно стряхивая остатки сна). Точно. Нужно было с другого начать.

(Резко вскакивает со стула, протягивает правую руку вперед и вверх в приветственном жесте. Лицо Риты при этом становится совершенно каменным. Следующая реплика произносится очень громко, на грани крика) Да здравствует первый среди нас, великий вождь, полководец и учитель, творец народного счастья, единственное Солнце Севера! (Выражение лица Риты абсолютно неестественно, кожа на скулах натянута до такой степени, что кажется, будто она скоро порвется)

Присутствующие в столовой студенты удивленно смотрят на Риту. Слышно приглушенное хихиканье.

Кан (в его голосе сочетаются гнев и некоторая нервозность). Это идеологическая диверсия. Нас сначала попытались подвергнуть тлетворному влиянию ревизионизма, а когда мы проявили стойкость и выдержку, решили дискредитировать, подвергнув публичному осмеянию самое святое, что у нас есть, да еще и на нашем же родном языке. Нам нужно немедленно покинуть это место.

Все трое встают и идут прочь от столика. Рита увязывается за ними.

Рита. Да подождите же Вы, что Вы такие необщительные, ей-богу! Я же Вас не съем!

Северяне молча продолжают идти по столовой, словно не обращая внимания на Риту.

Я ведь своя. У меня отец работал по диплинии у Вас в столице, я и в детсад обычный ходила, и в школу. Ребятки! Нас же одним вещам учили! Мы на одном языке с Вами разговариваем!

Кан (прочим). Провокация определенно носит глубокий и тщательно спланированный характер. Как и предполагалось, враждебные элементы сразу пробуют взять нас в оборот.

Рита. Чего Вы между собой шепчетесь? Я же Вас прекрасно понимаю! Или Вы не хотите понимать меня? Какой я Вам, к чертовой матери, враждебный элемент?! Думаете, я служу этим буржуазным свиньям? (Умоляюще) Ну ребятки! Первый раз за столько времени вижу северян, и такой облом!

Навстречу им идет Пак Хэньду с подносом, за ним на некотором расстоянии Пак Тяньчжэнь.

Ли. Южаки. Они наступают по всем направлениям.

Рита. Ну что мне еще сделать, а?

Проходя мимо Пака, Рита раздраженно толкает его. Тот падает, выронив поднос и испачкавшись пролитым супом. Пак Тяньчжэнь вздрагивает. По столовой проносится волна, в которой смешиваются смех и негодование.

Чжан (сохраняя неизменное безразлично-напряженное выражение лица). Поделом южаку.

Ли (с точно такой же мимикой). Южаки привыкли ползать на брюхе в грязи, целуя сапоги американских оккупантов.

Услышав их слова, Рита коротко улыбается.

Кан. Не входите в заблуждение. Они почти наверняка заодно. Перед нами разыгрывается тщательно отрепетированный пропагандистский спектакль, имеющий целью подрыв нашей верности идеалам.

Пак Тяньчжэнь, поставив свой поднос на ближайший столик, помогает брату подняться.

Пак Тяньчжэнь (брату). Ты в порядке?

Пак Хэньду (встав и пытаясь привести себя в относительный порядок). Да.

Северяне уходят к лестнице в глубине сцены, ведущей на другой этаж института. Рита тоже направляется туда, однако на пути у нее встает Староста.

Староста. Ты куда это намылилась, хулиганка?

Рита. Не твое собачье дело.

Староста. Собачье - это твое. Я, как староста группы, отвечаю за твое поведение непосредственно перед начальством факультета и таких выходок не потерплю.

Рита (пытаясь обойти Старосту). Отвали.

Староста (не давая ей этого сделать. Громко, чтобы все присутствующие слышали). Ты сейчас же пойдешь и извинишься перед нашим иностранным гостем.

Рита (гордо). Я не буду ни перед кем извиняться только потому, что кто-то формально поставил тебя надо мной старшим. Я не признаю авторитетов, назначенных местными вождьками.

Староста (озлобленно). Нет, ты не будешь вести себя по-хамски, чтобы закорешиться с этими дуболомами с Севера!

Рита (визгливо, скатываясь к истерике). Они не дуболомы! Дуболом здесь только ты!

Рита пытается убежать, застав Старосту врасплох и слегка оттолкнув его в сторону, но тот с силой хватает ее за руку и держит.

(Так же визгливо). Пусти меня, держиморда!

Пак Хэньду (подойдя к Старосте). Ничего страшного. Отпустите ее, пожалуйста. Извинение необязательно.

Староста. Нет. Все как раз очень даже страшно. (Рите, приказным тоном) Извиняйся!

Вокруг слышны реплики: "Да отпусти ты девчонку в конце концов!" "Возомнил себя невесть кем!" Староста не обращает на них внимания.

Пак Хэньду (Старосте). Не утруждайте себя понапрасну. Даже если она и извинится, это будет что об стенку горох. Потом она сама поймет, насколько была неправа.

Рита (Паку; злобно) Да пошел ты! (Старосте) И ты тоже! Настучи на меня! Тебя это, наверное, возбуждает?!

Староста (отпустив Риту). Стучат только твои друзья-дуболомы.

Рита (с тенью злорадства). Ничего, вы все еще обосретесь. (Уходит, задрав нос)

С уходом Риты столовая начинает шуметь как обычно, потеряв к оставшимся участникам происшествия интерес.

Пак Тяньчжэнь (стоя за спиной брата; несколько удивленно). Какая грубая девушка.

Староста (Паку). Нет, извините, действительно. Просто она мразь редкостная. Таких как раз и нужно к северянам свозить, раз у них к ним такая симпатия.

Пак Хэньду. Я бы и врагу не пожелал оказаться у северян.

Пак Тяньчжэнь (насмешливо). Похоже, у тебя нашелся единомышленник.

Пак Хэньду (сестре). Попридержи свои комментарии во время мужского разговора. Ты неподобающе ведешь себя на людях.

Староста (пробуя разрядить обстановку). Слушайте, вы ведь первокурсники?

Пак Хэньду (приветливо). Да. Учимся на биохиме. Меня зовут Пак Хэньду. Моя сестра, Пак Тяньчжэнь. (Староста расшаркивается). Мы с Юга.

Староста. Очень приятно. Игорь Веригин. Второй физмат. Меня все упорно зовут Старостой и никак иначе. Видимо, полагают, что я слишком рьяно исполняю свои обязанности.

Пак Тяньчжэнь. И успешно исполняете?

Староста (несколько смутившись). Наверное, проще будет сразу на "ты"...

Пак Хэньду (сестре). Опять ты лезешь со своими дурацкими вопросами!

Староста (словно не заметив последней реплики). Да я бы не сказал, что уж очень успешно. Сама видишь, с каким контингентом приходится работать.

Пак Хэньду (Старосте). Ты с ней не миндальничай особо. Всего ничего без родительского контроля, а уже вконец разболталась. Уже не знаю, что с ней делать. У нее от вольницы голова кружится.

Пак Тяньчжэнь (передразнивая). Зато тебе только доверили за мной присматривать, так ты уже ворчишь, как столетний старикан.

Староста (на мгновение рассмеявшись). Слушай, у тебя из-за этой дуры двинутой (кивнув в сторону лестницы) обед пропал, как-то неудобно получается. Мое упущение, как-никак. Приглашаю ко мне после занятий - заодно отпразднуем знакомство.

Пак Хэньду (задумчиво). Даже и не знаю, что тебе ответить.

Пак Тяньчжэнь (весело). Соглашайся!

Староста (Паку). Сестра дело говорит.

Пак Хэньду (тяжко вздохнув). Она дело никогда не говорит. Женщина - не обучена.

Староста (подмигнув Пак Тяньчжэнь). Больно строго ты с ней.

Пак Хэньду. Строго? Ее нужно в ежовых рукавицах держать. И в железном кулаке. Иначе пропадет, вот увидишь.

Пак Тяньчжэнь (Старосте). Представляешь, каково с ним все время?

Пак Хэньду (лишь бы не давать сестре слова). Ладно, хватит об этом. (Старосте) Где собираемся?

Сцена пятая

Коридор общежития. Дверь с цифрой "386". Рядом с ней появляется Рита. Она садится на пол неподалеку, не обращая внимания на проходящих мимо студентов, бросающих в ее сторону косые взгляды. Через некоторое время дверь открывается, на пороге появляется Кан. Рита прыжком поднимается на ноги и кидается к двери. Кан замечает Риту и пытается захлопнуть дверь перед ее носом, но Рита успевает удержать дверь рукой.

Рита. Хватит играть со мной в прятки.

Кан глубокомысленно молчит.

Вот, смотри.

Рита достает из кармана куртки фотографию и протягивает Кану.

Этот снимок был сделан в школе, где я училась. Первый среди нас приехал накануне выпускных экзаменов, беседовал с нами. Он сразу отметил меня среди остальных и несколько раз сфотографировался рядом со мной. Разве первый среди нас может ошибаться в людях?

Кан напряженно всматривается в фотографию. За спиной у него появляется Ли.

Ли. Это наверняка подделка американских шпиков.

Кан (отрицательно помотав головой). Нет. Видишь - слева от первого среди нас стоит парень? Это мой двоюродный брат. У него точно такая же фотография дома, я видел. Только на нее (кивает в сторону Риты) раньше внимания не обращал.

У Риты на лице появляется выражение торжества.

Ли. Все равно с ней нужно ухо востро. Мало ли что изменилось с тех пор?

Кан. Первый среди нас не ошибается в людях. (Рите) Приносим свои извинения, товарищ. Проходи.

Рита заходит в номер. Там стоят четыре кровати, стол и три стула, на одном из которых сидит и читает Чжан.

Чжан (Кану; удивленно). Что происходит? Доложи обстановку.

Кан. Отставить. Она своя. (Рите, указав рукой на одну из кроватей) Присаживайся. (Показывает фотографию Чжану. Тот кивает)

Рита (довольно). И стоило огород городить. Теперь-то все мне поверили?

Северяне одновременно кивают.

Здорово. Не прошло и трех лет. (Сев и закинув ногу на ногу) Ну что? Знакомиться давайте, что ли? Рита Мельникова.

Кан (вытянувшись по струнке, смотря мимо Риты). Кан Даньсяо, студент первого курса физико-математического факультета.

Ли (вытянувшись по струнке, смотря мимо Риты). Ли Цаньжэнь, студент первого курса физико-математического факультета.

Чжан (вытянувшись по струнке, смотря мимо Риты). Чжан Байчжи, студент первого курса физико-математического факультета.

Рита начинает весело смеяться.

Рита (несколько мгновений спустя, прекратив смеяться). Знаете, я словно вернулась к Вам на Север. Все просто и понятно. Сами, наверное, успели заметить, какой здесь бардак? Никто меня не понимает, одна сплошная фальшь везде. Бывает, найдешь кого-то, кто вроде бы готов выслушать, думаешь, вот, нормальный человек, а на самом деле фиг. Всем от тебя что-то нужно. Не деньги, так другое. А не впишешься в их схемы - сразу выпрут из своего круга и на смех поднимут.

Во время всего следующего разговора северяне продолжают стоять, смотря мимо Риты. Она этого не замечает.

Кан (будто молясь). Буржуазное общество уродует человека в моральном отношении не меньше, чем в физическом. И если человек еще может сносить нищету, голод, репрессии, то атмосфера, порожденная бандитской моралью капитализма, где человек человеку волк, часто непереносима. Это объясняет высокий уровень самоубийств и огромное число сумасшедших в буржуазных странах. Подобное недопустимо в социалистическом обществе, построенном на основе принципов чжути, заложенных великим освободителем, обществе, неотъемлемыми чертами которого являются свобода, равенство, гуманизм, дружба, взаимопомощь и неустанное нравственное самосовершенствование.

Рита (печально). Вот и я о чем. Взорвать бы это все к чертовой бабушке - но в одиночку ничего не сделать. Не на кого больше положиться. Все или продались уже, или такое убожество, что и связываться не хочется. Дефективные экстремисты. Нет в них подлинного бунтарства. В их глазах нельзя увидеть очертаний будущей революции. Вот и остается вспоминать Ваши края. Хорошо, что я Вас встретила.

Ли (с интонацией проповедника). В современном буржуазном обществе молодежь объективно не готова к революции. Часть молодых людей настолько занята поисками пропитания, что даже не задумывается о чем-то более сложном, чем эти поиски, к примеру, о причинах своего бедственного положения. Часть безнадежно разложена упадочнической буржуазной культурой, сконцентрированной на демонстрации насилия и секса. Некоторые пребывают в плену у наркотиков, а немногие оставшиеся сознательные представители молодого поколения разобщены, находятся под влиянием опасных левацких идей и в основном выбирают террористические средства борьбы, не приносящие долговременных результатов, но усиливающие репрессии.

Рита (совсем мрачно). Вроде бы и не так давно это все было... А я уже многое начинаю забывать. Напомните мне, как там у Вас. Расскажите мне про весеннее цветение в столице.

Чжан. Север - единственное на Земле место, где человек может по-настоящему свободно дышать, где все его таланты и навыки могут найти применение и получить дальнейшее развитие. Это государство, где были воплощены в жизнь тысячелетние мечты людей о всеобщем и вечном счастье. Столица Севера - современный город, сочетающий последние достижения научно-технического прогресса и самую трепетную заботу об окружающей среде. О весеннем цветении в столице замечательно сказал первый среди нас: "Как красиво расцветает природа в столице весной".

Рита слушает с закрытыми глазами, но видно, как из-под опущенных век текут слезы.

Рита. Единомышленники всегда понимают тебя с полуслова. Нет, мне все-таки чертовски с Вами повезло. Ни у кого в мире больше нет такой искренности, как у северян. Они всегда говорят то, что думают, а слова их соответствуют делам.

Кан. Первый среди нас исчерпывающе охарактеризовал суть отношений между единомышленниками. "Единомышленники, - сказал он, - это люди, которые всегда готовы поддержать, помочь советом и всем необходимым. Даже когда человеку некуда больше обратиться в трудную минуту, соратники по партии никогда не оставят его, поскольку следуют принципам чжути, гласящим, что взаимопомощь является главной опорой процветающего общества".

Рита. Вы сейчас свободны?

Ли. Да.

Рита. Может, Вы сразу представите меня Старшине, и он вынесет заключение о моей благонадежности?

Кан. Верная мысль. Идем.

Рита встает с кровати.

Сцена шестая

Пак Хэньду, Пак Тяньчжэнь и Староста сидят за круглым столом и пьют чай.

Староста. Ну, как?

Пак Тяньчжэнь (весело). Замечательно.

Пак Хэньду молча утвердительно кивает головой.

Староста. У нас в прошлом году закончил один мой хороший знакомый - он китаец из Чжэцзяна. Научил меня всем этим маленьким хитростям.

Пак Тяньчжэнь. Так посмотреть - у тебя много друзей-иностранцев, да?

Староста (пожав плечами). Много - не много, но есть.

Пак Хэньду (немного отпив из чашки). Сразу вспоминается дом.

Староста. Уже успел соскучиться?

Пак Хэньду. Да нет, не успел, конечно. Но, по правде сказать, общага здешняя удручает.

Староста (насмешливо). Это верно. Только обитатели и скрашивают обстановку в этом царстве разрухи.

Пак Тяньчжэнь. В смысле?

Староста. Ну, например... В конце сентября там несколько дней рождения подряд, уже традиция успела появиться. Будет дым столбом, сами увидите. Сразу веселей становится. А то вон - у Вас через дорогу текстильное общежитие - такая же дыра, так там вдобавок все как крысы по своим углам отсиживаются, никто никого знать не хочет.

Пак Хэньду. Так там же вроде одни вьетнамцы живут?

Староста. Не во вьетнамцах дело. Там так всегда было, у меня там еще мать жила.

Пак Тяньчжэнь. Папа говорит, что нам нужно здесь пообвыкнуть. Если мы удачно отучимся первый год, нам дадут денег, чтобы снять квартиру. Он сказал, что все нужно заслужить.

Староста (усмехнувшись). Строгий у Вас папа.

Пак Хэньду. Нет. Самый обычный южанин. Человек старых добрых принципов.

Пак Тяньчжэнь (с заговорщической интонацией). Не слушай его. Папа на самом деле строгий.

Пак Хэньду (мгновенно рассердившись). Мне, наверное, лучше знать?

Пак Тяньчжэнь. С чего бы это?

Пак Хэньду. С того, что если даже человек просто не разгильдяй, то для тебя он уже чуть ли не диктатор.

Пак Тяньчжэнь. А ты можешь вообще спокойно посидеть и не мешать мне разговаривать? Хотя бы в гостях? Просто посидеть и попить чай?

Пак Хэньду хочет что-то возразить, но Староста вмешивается в их спор.

Староста (с наигранным добродушием). Да будет тебе, старина. Так сестрица твоя от постоянной молчанки совсем у тебя зачахнет. Конечно, нужно за ней приглядывать, но не совсем же. Вряд ли папа обрадуется, узнав, что ты уморил такую красавицу, не давал ей поболтать всласть.

Пак Тяньчжэнь заметно краснеет, Пак Хэньду смеется через силу.

Пак Тяньчжэнь. Папа генерал сил самообороны. Он сам велел нам ехать сюда учиться, чтобы мы потом пригодились родине.

Староста (кокетничая). И что - закончишь институт, приедешь домой, будешь служить в самообороне?

Пак Тяньчжэнь. Да.

Староста. И тебе присвоят звание, дадут форму, звездочки на погоны?

Пак Тяньчжэнь смеется.

Будет весело на тебя посмотреть. (Передразнивая пафосную интонацию) "Командующий войсками химической безопасности сил самообороны Юга генерал Пак Тяньчжэнь!" Это звучит.

Пак Хэньду. Да какое ей. Думается мне, годика два поработает на пользу отрасли, и то слава Богу. Познакомится с каким-нибудь интересным инженером да и выйдет за него замуж. Война - не женское занятие.

Пак Тяньчжэнь. Папе, наверное, было виднее, когда он все решал?

Пак Хэньду. Разумеется. Нельзя же тебя оставлять совсем без профессии. Но и на дребедень всякую нечего время тратить. А изучение химии дисциплинирует. Особенно в новой обстановке и под моим присмотром.

Где-то в отдалении звонит телефон.

Староста. Прошу прощения, я сейчас. (Выходит)

Пак Хэньду (тихо). Ты что, теперь при каждом встречном будешь сор из избы выносить?

Пак Тяньчжэнь. Никакой он не каждый. Очень приятный молодой человек.

Пак Хэньду. То-то я и смотрю. Он к тебе тоже неравнодушен, сразу видно. Только неизвестно, со сколькими он себя так же ведет. Мы с ним, считай, только что познакомились, так ты уже сразу вся нараспашку перед ним.

Пак Тяньчжэнь. У тебя так все время. Нужно хоть чуть-чуть поестественнее себя вести, а не думать, где "нараспашку", а где "сор из избы".

Пак Хэньду (посмотрев на наручные часы). И вообще - закругляться пора.

Пак Тяньчжэнь (недовольно). Какое закругляться? Начали только.

Пак Хэньду. С тобой начнешь - не закончишь потом.

Возвращается довольный Староста.

Староста. Я ничего не пропустил?

Пак Тяньчжэнь (застенчиво улыбаясь). Да нет.

Староста. Вот и замечательно. Допивайте чай и пойдем гулять. Я че-то маху дал - такая погода за окном, а мы тут сидим.

Пак Хэньду с подозрением смотрит на Старосту.

Без вариантов. Я Вам город покажу, в четырех стенах еще осточертеет, уж поверьте мне.

Староста берет свою чашку со стола и одним глотком допивает содержимое.

Сцена седьмая

Рита, Кан, Чжан и Ли идут вдоль ярко освещенных витрин магазинов. В отдалении стоит Секьюрити.

Рита. Какой у Вас замечательный Старшина. Я и не думала, что он так быстро одобрит наше общение.

Кан. Во время пребывания за пределами отчизны Старшина является единственным связующим звеном между выполняющими зарубежные поручения первого среди нас и домом.

Ли. Старшина - это зоркий глаз и чуткое ухо первого среди нас в стане врага.

Чжан. Приказы Старшины - это приказы первого среди нас. Приказы Старшины должны исполняться беспрекословно.

Рита (кивком головы указав на Секьюрити). Раньше даже здесь нас учили, что ужасы капитализма олицетворяет головорез в униформе наподобие фашистской - сильный, безжалостный, изобретательный в том, что касается подавления людской свободы, некто добровольно избравший удел тюремщика и палача своего народа. А теперь это ушло. Вот он - новый цербер. Неудачник средних лет, средних физических и интеллектуальных возможностей. Он ни за что не пошел бы работать сюда, но его больше никуда не берут, потому что и знания не те, и батарейка в заднице уже успела разрядиться, а у него ведь жена, с которой они прижили одного или двух, и их же нужно кормить. Стыдно, а приходится. Бывает, пройдет мимо кто-то из прошлой жизни - неважно, лучше он устроился или хуже - сразу все вспомнится, что-то заболит... Но не в душе, нет. У его породы людей или с сердцем проблемы, или язва досаждает. А бывает, и то и другое сразу. Он не особенно усердствует на посту - да, пацаненка любопытного одернуть - это у него прыти хватит. А вот что покруче - уже не его профиль. Нельзя же собой рисковать. Это ему жена каждый раз говорит, провожая на работу. И начальство про это знает. Поэтому и платит тоже не особо. Вся его мужская сущность смята и спрятана куда подальше, чтобы не мешало. (Секьюрити) Эй, ты, лузер!

Кан (встревоженно). Не привлекайте внимания их репрессивных органов, товарищ. Или сделайте вид, что Вы не с нами.

Рита удивленно смотрит на него. В это время на сцене появляются неонацисты.

Вожак неонацистов. Эй, коммуняка! Чего разоралась? Или в глотке зудит? Так давай почешу! У меня чесалка длинная! (Ржет. Его поддерживают остальные)

Рита (озлобленно). Задницу ей себе почеши, козел!

Вожак неонацистов. Так изъясняться моветон, киска. Или тебя в октябрятах только проглатывать научили?

Рита. Ты у меня сейчас яйца свои проглотишь, понял?!

Кан. Мы не можем подвергать опасности выполнение поручений первого среди нас. Эти фашиствующие молодчики могут сорвать нам все планы.

Неонацист (Вожаку). Смотри-ка, а с ней еще узкоглазые!

Вожак неонацистов. Да вижу. Это, как говорится, приятное с полезным. (Ржет)

Неонацист. Хватит с ними цацкаться, пора за дело приниматься.

Вожак неонацистов. Точно.

Вожак неонацистов подходит к Рите и пробует схватить ее за талию, но она резким ударом ноги в голову с разворота обрушивает его на асфальт. Прочие неонацисты бросаются на Риту. Кан немедленно убегает прочь. Чжан и Ли некоторое время растерянно смотрят ему вслед.

Чжан. Куда он?

Ли. Он позорно бежал.

Чжан и Ли кидаются неонацистам наперерез. В завязавшейся кратковременной драке троица терпит ожидаемое поражение и оказывается на земле, начинается беспощадное избиение, когда поблизости появляется Секьюрити и наводит на неонацистов пистолет.

Секьюрити. А ну свалили отсюда! (Зверея) Сейчас мозги вам вышибу всем на хрен!

Неонацист. Остынь, папаша!

Гремит выстрел. Неонацисты в страхе разбегаются куда глаза глядят. Рита, Чжан и Ли остаются лежать.

Секьюрити. Целы?

Чжан молча слегка приподнимает голову и утвердительно кивает, после чего голова бессильно возвращается в прежнее положение. Рита, словно в отчаянии, обхватывает голову руками.

Секьюрити (Рите). Ты что?

Рита не отвечает.

Чжан (Ли). Нам нужно как можно скорее сообщить Старшине о предательстве товарища Кана.

Рита (совершенно убитым голосом, не убирая рук от головы). Забудьте об этом. Сейчас приедет милиция, нам здесь долго торчать. Извините, что втянула, ребята.

Чжан. Этот вопрос будет рассмотрен отдельно. Главным на текущий момент является предательство товарища Кана.

Секьюрити. Вы что, иностранцы, что ли? Вроде по-русски говорили только что.

Сцена восьмая

Пак Хэньду, Пак Тяньчжэнь и Староста стоят посередине сцены.

Пак Тяньчжэнь. А красиво у Вас в Москве осенью.

Староста (скептически). Только поначалу. Потом обычно дрянь всякая начинается. Хотя… Кто его знает, что в этом году будет. Сейчас природа балует нас завидным разнообразием.

Пак Хэньду (указав пальцем прямо перед собой). Отсюда кажется, что наш район как будто в яме.

Староста. Да, есть такое. Но это скорее обман зрения. Архитектура низкорослая, так сказать (смеется), вот и кажется, будто вокруг котлован из небоскребов, а общага на самом его дне. Ничего. Коллеги из архитектурного закончат, устроятся - и эти пеньки посшибают. Тогда все будет ровно. Кстати, у них сейчас, по-моему, тоже южане на первом курсе появились. Надо будет вас познакомить всех.

Пак Тяньчжэнь. Ты нам уже столько полезного рассказал. Спасибо тебе за заботу.

Староста. Ну, это только начало, если захотите, конечно. Сказка, как говорится, будет впереди.

Пак Тяньчжэнь. Сказка?

Староста. Да.

Пак Хэньду. Сказка не сказка, а повезло нам с тобой крупно. Ради этого стоило малость поваляться физиономией в обеде.

Все трое смеются.

Нет, на самом деле. Мы как-то ездили со школьными друзьями к соседям по карте - на две недельки всего, так, осмотр кое-каких достопримечательностей. Что-то не заметил я за это время - как вы это называете - хваленого восточного гостеприимства!

Смех продолжается. Внезапно по краю сцены маршем проходит с десяток северян в черной рабочей униформе.

Пак Тяньчжэнь (взволнованно). А эти здесь откуда?

Староста. Понятия не имею. Может, стажеры из машиностроительного, тут недалеко. Сходка какая-то, наверное.

Опускающийся сверху черный занавес скрывает Пака Хэньду, Пак Тяньчжэнь и Старосту от зрителей. Остаются только северяне, которые останавливаются и встают лицом к залу.

Сцена девятая

Шеренга северян делится на две равные части, которые расходятся влево и вправо соответственно. На фоне черного занавеса появляются новые северяне, Чжан, Ли, Старшина. Последним выходит Кан, который встает между двух групп на краю сцены. Видно, что лицо Кана распухло, он все время плачет.

Старшина. Товарищ Кан Даньсяо, мы собрались здесь, чтобы судить тебя товарищеским судом, самой справедливой формой суда из когда-либо существовавших на свете. Тебе известна мера твоей вины перед первым среди нас, перед партией, родиной и всем свободным народом Севера. У тебя есть шанс облегчить свою участь, полностью раскаявшись в своей подлости и своем ничтожестве, пройдя через очистительный огонь беспощадной самокритики. Ты недостоин называться свободным гражданином Севера и вообще не заслуживаешь человеческого отношения, потому что бросивший товарищей в беде - не человек. Это жалкая тварь, которую нужно раздавить, как самую зловредную гадину. Это сорняк, который нужно выкорчевать с корнем и сжечь.

Плач Кана переходит в беспомощное детское хныканье.

Вытри свои сопли и встреть свою участь так, как ты не сумел встретить опасность, в которой оставил товарищей.

Кан (едва ли не захлебываясь). Товарищи! Старшина прав. Я ничтожество. Я не заслуживаю жизни, потому что я предатель и грязная крыса. Свет единственного Солнца Севера светит не для таких, как я. Я поддался животному страху, и потому меня нужно прирезать, как последнюю скотину. Я скотина. Растопчите меня. Даже кровью мне не искупить позора, потому что моя кровь черна, как у всех предателей, проклятых сволочей, которые отвернулись от первого среди нас. Моя кровь - это отрава. В ней яд ревизионизма и оппортунизма. Товарищи! Беспощадно истребите гидру ревизионизма и оппортунизма в моем лице. Нет, у меня нет лица. Я безлик, как безлико любое предательство. Все это время я прикрывался маской и пытался разложить партию изнутри. (Рыдая во все горло) Мое предательство явилось следствием того, что я уже давно отступил от принципов чжути и учения первого среди нас, я продался империализму и потому стал слабым ничтожным червяком, как всякий империалист. Товарищи! Отриньте всякое сочувствие. Расстреляйте меня! Изрубите меня на куски! Сожгите меня заживо!

Совершенно опустошенный, Кан падает на колени и еле слышно всхлипывает, потому что голос почти оставил его.

Старшина. Кто-то имеет что-либо сказать?

Первый Северянин. Я не имею ничего сказать этому отродью мирового империализма. Его уничтожение очистит наши ряды от контрреволюционной мрази и еще больше сплотит всех нас. С каждым истребленным ревизионистским ублюдком приближается победа свободолюбивых сил в мировом масштабе.

Второй Северянин. При казни таких, как этот гнусный предатель, главное, чтобы нас не забрызгали ошметки его вонючих ядовитых оппортунистских кишок. Предлагаю дать ему меч, чтобы он прикончил себя сам.

Третий Северянин (исступленно). Да здравствует первый среди нас! Вытравить позорных гадов до последнего!

Стоящие за спиной у Кана северяне начинают бросать ему в спину комья грязи. Кан, не поднимаясь с колен, медленно поворачивается к ним лицом. Чжан и Ли ненадолго покидают сцену и возвращаются с котелком, полным какой-то жижи. Кан принимает у них из рук котелок и опрокидывает его содержимое себе на голову.

Кан (рыдая). Я хуже этих помоев! Товарищи! Прикончите оппортунистскую гадину!

Сцена десятая

Номер Паков в общежитии. Пак Хэньду и Пак Тяньчжэнь сидят на стульях, Староста стоит рядом.

Староста. Нет, ну вранье откровенное, правда?

Пак Хэньду с усмешкой кивает. Раздается стук в дверь.

Пак Тяньчжэнь. Входите, пожалуйста.

Староста (несколько развязно). Входите, входите. Не заперто.

Входит Рита. Она смотрит себе под ноги и топчется на месте, держа кепку в руках. Волосы у нее растрепаны, на лице заметны ссадины. Присутствующие смотрят на нее, словно увидели привидение.

Староста (с прежней интонацией). Опа! Какая встреча! Как раз хотел с тобой побеседовать по поводу твоих вчерашних приключений.

Пак Тяньчжэнь (испуганно). Каких еще приключений?

Староста (с интонацией бога). Вчера на нее и на ее корешей с Севера налетели скины, ну и кореша ее обгадились.

Рита подавленно молчит.

Что, язык проглотила? И как не подавилась еще, не пойму.

Пак Тяньчжэнь. Не нужно. Зачем ты так грубо?

Староста. В самый раз.

Пак Хэньду (Рите). С чем Вы пришли?

Рита. Извиниться. Простите меня.

Староста. А еще говорят, что скины представляют угрозу общественной безопасности. Смотрите, как они ей мозги вправили! Долго по тыкве били?

Пак Тяньчжэнь осуждающе смотрит на Старосту.

Ой, да. Че-то я переборщил. Молчу, дурак. (Смеется)

Пак Хэньду. Я не держу на Вас зла.

Рита. Чем я могу искупить свою вину?

Пак Хэньду. Я же сказал - Вам нечего искупать. Оставьте эту северную самокритику.

Пак Тяньчжэнь (Рите). Присаживайтесь.

Рита. Спасибо, я лучше постою.

Пак Хэньду. Вам предлагают сесть, не отказывайтесь. У Вас вид какой-то нездоровый. Может, чайку Вам налить?

Рита садится на стул.

Рита. Спасибо.

Пак Тяньчжэнь наливает чай в чашку и протягивает Рите. Та берет чашку, но не пьет. Староста непрерывно переводит удивленный взгляд с Паков на Риту и обратно.

Пак Хэньду. Забудьте обо всем, что случилось. Это мелочи.

Пак Тяньчжэнь (взволнованно). Они Вас сильно избили? Вы были у врача?

Рита (рассеянно). А? Не особенно. До свадьбы заживет.

Староста. Вы что, с ума сошли? Что Вы идете у нее на поводу? Вы не знаете, какой сволочью она может быть.

Пак Тяньчжэнь. Зачем ты это говоришь? На ее месте могли быть мы. Никто не застрахован от таких несчастий, особенно иностранцы.

Староста. Брось. Будете держаться меня, ничего с Вами не случится.

Пак Хэньду. Но я не понимаю, зачем сразу гнать человека, особенно если ему нужна помощь.

Староста (Паку). На твоем месте я бы гнал эту мразь взашей, не разговаривая. (Рита начинает плакать) Вот-вот, слезки пустила, красная партизанка. По тебе театр плачет. Погорелый.

Рита. Мне, наверное, лучше уйти...

Пак Хэньду (безапелляционно). Нет. Останьтесь. Чувствуйте себя, как дома.

Староста (раздраженно). Точно. Уйти лучше мне. (Резко встает и вылетает из номера, громко хлопнув дверью).

Пак Тяньчжэнь (кинувшись к двери). Стой, куда ты?!

Пак Хэньду. Оставь его в покое. Ничего страшного.

Рита (сквозь слезы). Опять я все испортила, да?

Пак Хэньду. Неужели столь короткое общение с северянами приучило Вас чувствовать себя во всем виноватой?

Рита (с трудом отхлебнув из чашки). Почему короткое? Я прилично пожила на Севере. У меня отец дипломат.

Пак Тяньчжэнь. Значит, они сумели Вас заколдовать?

Рита в первый раз за это время неуверенно и невесело улыбается.

Рита. Теперь их чары рухнули. Он (кивнув в сторону двери) верно сказал - мне мозги вправили. Оказывается, это очень просто.

Пак Тяньчжэнь. И часто в Москве бьют иностранцев?

Рита. В этом районе - нет. Но это просто потому, что здесь вообще иностранцев больше, чем остальных. А так... Бьют, конечно. Даже если не высовываться особо.

Пак Хэньду. Слушайте, а что Игорь хотел сказать? Ну, что с ним нечего бояться?

Рита. Какой Игорь? А, Староста? Да про него слушок ходит, что он им в общем не чужой.

Пак Тяньчжэнь (в ужасе). Как же так? У него же столько друзей-иностранцев, он сам говорил.

Рита (снова невесело улыбнувшись). Но это же только слухи. Его иногда сам черт не разберет. Только Вы все равно с ним поаккуратнее. Это я не из злости говорю, честно.

Пак Хэньду. А что, есть повод?

Рита. Я думаю, некоторые его замашки Вы уже успели оценить по достоинству. Он, в общем-то, не такой бойскаут, каким хочет показаться. Это не мое личное мнение, так многие думают. Просто вслух не говорят.

Сцена одиннадцатая

В середине сцены стоят с каменными лицами Чжан и Ли, между ними Рита. Чжан и Ли не смотрят в ее сторону.

Рита. Кана теперь ждет расстрел, да?

Чжан (холодно). Мы ничего не обязаны тебе объяснять.

Рита. Подождите, ребята. Ну так же нельзя! Вы же сами там были. Неужели у Вас после этого ничего в голове не щелкнуло?

Ли. Почему у нас должно щелкать в голове?

Рита. Ваш начальник отделения сбежал. Где его хваленая верность принципам чжути? Если бы не этот охранник, нас бы сейчас не было!

Чжан. И что?

Рита. Я была неправа.

Ли. Мы должны были догадаться, что ты все-таки идеологический диверсант.

Рита. Да оставь ты свою болтовню, наконец! Заладил одно и то же, думаешь, так и надо?

Чжан. И только так. Ты ходила к южакам, мы знаем.

Рита. Нам всем лгали. Этот первый - он первый лжец, и ничего больше.

Чжан. Вон отсюда!

Рита. Да поймите же, если человек из капиталистического мира, это не значит, что он заведомый мерзавец.

Ли. Да. Он просто гадина по определению. Кан оказался гадиной и получил по заслугам.

Рита. И как Вы после всего этого можете так говорить? Вас дурят, как детей.

Ли. Это же ты нас подставила. Только ты нас и дурила.

Рита (удивленно). Я? Дурила?

Чжан. Вон отсюда! Мы оказались близорукими и не разглядели в тебе врага. Не смей больше приходить.

Рита. Я-то уйду. Как бы потом пожалеть не пришлось. (Выходит, громко хлопнув дверью)

Ли. Необходимо немедленно доложить Старшине о попытке склонить нас к ревизионизму со стороны тайного империалистического агента.

Чжан. Необходимо проявлять революционную бдительность. Старшина тоже не смог разглядеть в ней идеологического диверсанта. Возможно, существует широкий заговор с целью нашего политического и морального разложения.

Ли. Старшина - это зоркий глаз и чуткое ухо первого среди нас в стане врага.

Чжан. Не ошибается только первый среди нас. Нам нужно быть осторожнее, чем всегда, и при необходимости не сдаться им живыми.

Сцена двенадцатая

Пак Тяньчжэнь и Староста сидят в квартире Старосты за столом друг напротив друга.

Староста. Ты сказала брату, что идешь сюда?

Пак Тяньчжэнь. Нет, конечно. Он бы не отпустил меня одну.

Староста. Он будет тебя искать. Нервничать.

Пак Тяньчжэнь. Он торчит в технической библиотеке. Я вернусь до его прихода.

Староста (традиционно усмехнувшись). То есть, длительного разговора не предполагается?

Пак Тяньчжэнь. Я просто пришла выяснить, в чем дело. Ты вчера так неожиданно ушел...

Староста. Неожиданно? Смотря для кого. По мне, этот уход был неизбежен с того момента, как Вы с братом разрешили ей остаться.

Пак Тяньчжэнь. А что, мы должны были послушать тебя и беспардонно прогнать ее? Как ты там сказал - взашей?

Староста. Ты сейчас такая смешная.

Пак Тяньчжэнь. По-моему, ты над всем готов посмеяться.

Староста. Отчего же? Кое над чем готов и поплакать.

Пак Тяньчжэнь. Давай поговорим серьезно.

Староста. Давай. Я сама серьезность.

Пак Тяньчжэнь. Если мы и дальше будем с тобой общаться, ты продолжишь так же себя вести?

Староста. Как?

Пак Тяньчжэнь. Навязывать свое мнение.

Староста. Необязательно. От Вас тоже многое зависит.

Пак Тяньчжэнь. Хорошо. А дальше? У тебя вообще много еще таких сюрпризов для нас?

Староста. Все сюрпризы, доступные моему скромному бюджету. Для тебя - особенно.

Пак Тяньчжэнь. Я имела в виду неприятные.

Староста. А я наоборот. (Смеется)

Пак Тяньчжэнь. Тебя что, надолго не хватает? Опять паясничаешь?

Староста. Готов немедленно задушить в себе паяца.

Пак Тяньчжэнь. И?

Староста. Душу.

Пак Тяньчжэнь. Я, кажется, спросила, что от тебя ждать в будущем?

Староста. А чего бы тебе хотелось?

Пак Тяньчжэнь (насмешливо). Ты же такой сообразительный. Неужели еще сам не догадался?

Староста. Чтобы я завтра привел к Вам штук двадцать северян и зажег с ними тусняк у Вас в номере?

Пак Тяньчжэнь. Ты просто невозможный.

Староста. Ты просто еще не привыкла. (Старосту словно осеняет) Дошло! Привести северян нужно прямо сейчас. Сюда! Угадал?

Пак Тяньчжэнь (смотря на Старосту, словно на дурашливого ребенка). Причем здесь эти северяне?

Староста (дерзко). Ну, как же? С Риткой Вы уже закорешились - зачем останавливаться на достигнутом? Нужно, как это у них говорится, прилагая все усилия, стремясь вперед... больше, лучше, энергичнее…

Пак Тяньчжэнь (недовольно, сделав логическое ударение на последнем слове). Сейчас уйду я.

Староста (испугавшись). Не надо, останься.

Пак Тяньчжэнь. И что мы будем с тобой делать? С тобой, таким?

Староста (несколько приободрившись). Со мной таким? Сходим куда-нибудь, пока время есть. Потом проводим тебя до дома. Дождемся брата. Ну, чайку опять-таки. Может, Рита к нам зайдет. Она же теперь тоже Ваш круг общения. Помирюсь с ней, чтобы тебе так грустно не было.

Пак Тяньчжэнь. Только поэтому?

Староста. Конечно.

Пак Тяньчжэнь. Просто чтобы мне не было грустно?

Староста. Да. Ты так обиделась из-за этого, не могу же я ходить преступником.

Пак Тяньчжэнь. Хочешь сказать, без моей обиды ты бы и не собирался с ней мириться?

Староста. Ясное дело. На кой она мне сдалась?

Пак Тяньчжэнь. А зачем тебе знать, что я больше не обижена?

Староста. Мне было бы очень больно осознавать, что я тебя обидел.

Пак Тяньчжэнь. Тебе? Больно?

Староста (вспылив). Ты что, всерьез собралась со мной поссориться из-за этой дуры в кепке?

Пак Тяньчжэнь. Нет. Если мы и поссоримся, то только из-за тебя.

Староста. Спасибо, мой безгрешный ангел. Это обнадеживает. Поправить нужно только совсем чуть-чуть. И все будет прекрасно.

Пак Тяньчжэнь. Точно. (Встает)

Староста. Я придумал, куда мы пойдем. Ты ведь методистка?

Пак Тяньчжэнь. Да.

Староста. В трех станциях метро отсюда есть методистская церковь. Очень даже недурная. По местным меркам.

Пак Тяньчжэнь (недоверчиво). Откуда ты все это знаешь?

Староста (с притворной заносчивостью). Ну так! Надо же уметь скрасить досуг своих гостей.

Сцена тринадцатая

Сцена пуста.

Голос телевизионного комментатора. Получила весьма неожиданное развитие недавняя история с убийством в Москве китайского предпринимателя Жуань Мина. Напомним, что бизнесмен занимался торговлей одеждой, сбывая произведенный у себя на родине товар в российской столице. Во время ревизии одного из своих небольших складов на востоке Москвы он был застрелен вместе с двумя охранниками. Во время нападения также был тяжело ранен Эр Цянцзы, охранник склада. Не так давно он пришел в себя и дал показания следствию. Накануне стало известно, что жизнь Жуань Мина можно было спасти. Вот что сказал в связи с этим главный прокурор Москвы Геннадий Прохоренко.

Голос Прохоренко. Свидетель Эр Цянцзы показал, что выбежал на улицу, услышав звук выстрелов. Киллеры сумели ранить Жуань Мина при выходе из машины, но не сумели произвести контрольный выстрел из-за того, что с ними вступили в перестрелку охранники бизнесмена. Преступники устранили их, когда появился Эр Цянцзы и обстрелял убийц из автомата Калашникова, ранив, по его словам, двоих. Преступники скрылись с места происшествия на автомобиле, не доведя свое дело до конца. Вместе с тем, им удалось ранить и Эр Цянцзы. В это время поблизости появился некто Ли Цаньжэнь, студент первого курса физмата, выходец с Севера, чья личность была установлена благодаря устному описанию, данному Эр Цянцзы. Впоследствии также удалось установить, что Ли возвращался в находящееся рядом с местом происшествия общежитие и хотел срезать дорогу через эти дворики. Увидев его, обессилевший Эр по-русски обратился к нему за помощью. В суматохе Эр оставил на складе свой мобильный телефон и попросил Ли позвонить оттуда в "скорую помощь", поскольку не хотел впутывать Ли в дело, если бы тот позвонил с телефона раненого Жуань Мина. Ли некоторое время молча разглядывал автомобиль бизнесмена, после чего сказал: "Капиталисту - собачья смерть",- и пошел дальше. Больше поблизости не было никого, кто мог бы помочь. Эр Цянцзы пробовал кричать, но никто его не услышал. Собрав последние силы, свидетель дополз до телефона Жуань Мина и вызвал медиков, но к моменту их прибытия предприниматель потерял много крови и скончался по пути в больницу. Правоохранительные органы Москвы задержали Ли Цаньжэня и в настоящее время ведут его допрос.

Голос журналиста. Что грозит Ли?

Голос Прохоренко. Его действия подпадают под статью 135 УК РФ. Оставление в опасности максимально карается тюремным заключением на срок до трех месяцев.

Голос журналиста. Известна ли реакция представителей Севера?

Голос Прохоренко. Да. Посол Севера уже ведет работу по обеспечению выдачи Ли Цаньжэня в соответствии с договором о взаимной экстрадиции преступников, подписанным между двумя нашими странами в 1996 году.

Голос телевизионного комментатора. Мы попросили прокомментировать эту ситуацию специалиста по правовым системам стран Восточной Азии Марию Пименову.

Голос Пименовой. С точки зрения северной идеологии поступок Ли Цаньжэня в обычных условиях не просто не подлежит осуждению - более того, он похвален. Однако в настоящем случае ситуация осложняется тем, что его действия дискредитируют его страну на международной арене. На этот счет в их уголовном кодексе предусмотрена довольно расплывчато сформулированная и редко применяемая статья. Наказанием по ней в любом случае является смертная казнь через расстрел. Скорее всего, она и будет приведена в исполнение, принимая во внимание тот негативный для Севера резонанс, который наверняка получит это дело.

Голос телевизионного комментатора. В негативном резонансе вряд ли приходится сомневаться. По поводу этого трагического происшествия уже высказался глава Московской Стокгольмской группы Валентин Терентьев.

Голос Терентьева. Данный эпизод является примером того, как режимы, основанные на нарушении прав и свобод, беспардонно вторгаются со своими порядками в жизнь других стран. Ли Цаньжэню не может быть прощения. Он фактически погубил незнакомого человека из идеологических соображений, просто оценив внешний вид его автомобиля. Ли Цаньжэнь – это робот. Совершенный коммунистический робот.

Голос телевизионного комментатора. Из других новостей дня. Специальные представители Соединенных Штатов Америки и Российской Федерации продолжают пока бесплодные попытки усадить Север и Юг за стол переговоров с целью заключения мира. Американский дипломат Джонатан Келлер еще раз подчеркнул всю значимость данного соглашения для безопасности в восточноазиатском регионе, однако выразил весьма слабую надежду на успех посреднических усилий двух держав в этот раз. Эксперты отмечают, что разразившийся на Севере голод требует от правящей элиты страны сплотить население под неким отвлекающим лозунгом, которым, по традиции, может стать тезис о продолжении противостояния с Югом как оплотом антисеверных сил, готовящих агрессию.

Сцена четырнадцатая

В разных концах сцены стоят Чжан и Старшина.

Старшина. Тебе предстоит возобновить отношения с Ритой Мельниковой.

Чжан (железным голосом). Разрешите обратиться!

Старшина. Да.

Чжан. С какой целью?

Старшина. Первый среди нас велел Старшинам начать операцию по проникновению в ряды врага. Для этого самые проверенные товарищи вроде тебя должны установить контакты с представителями южаков и колеблющихся местных ревизионистов и убедить их, что мы готовы для контактов. Это первая стадия операции. Новые инструкции получишь по выполнении этого задания.

Чжан. Разрешите обратиться!

Старшина. Да.

Чжан. Мельникова представляет собой плохой материал для работы. Она совершила в отношении нас изощренный акт идеологической диверсии, войдя в доверие к нашему отделению, а потом начав разлагать нас речами о том, что не все капиталисты плохие и не все приверженцы принципов чжути - хорошие. Она законченная ревизионистка и не может быть переубеждена.

Старшина. Ты об этом уже докладывал. Она лучший материал, который у тебя есть на данный момент. Лишний раз попытаться всегда полезно. По крайней мере, ты будешь начинать не с полного нуля. Если что-то получится с ней - сможешь через нее воздействовать на других. Кроме того, не все сказанное ею может быть классифицировано как ревизионизм. На примере Кана и Ли ты должен был убедиться если не в том, что в среде капиталистов у нас есть союзники, то хотя бы в том, что у нас масса врагов из числа мнимых приверженцев чжути.

Чжан. Разрешите обратиться!

Старшина. Да.

Чжан. Кан - трус, предатель и ревизионистская гнида, ему нет прощения. Но Ли сделал все правильно.

Старшина. Первым среди нас тебе было доверено особо ответственное задание. Чтобы выполнить его, тебе нельзя будет мыслить как Ли. Ты должен будешь мыслить гораздо шире, как настоящий стратег. Работа с капиталистами и колеблющимися - вызов для самых достойных из нас, для истинных бойцов партии.

Чжан. Разрешите обратиться!

Старшина. Да.

Чжан (кричит). Меня всегда учили, что нужно презирать капиталистов и колеблющихся!

Старшина (орет). Каково первое правило находящихся за рубежом?!

Чжан (вытянув руки по швам, горлопанит). Беспрекословно выполнять все приказания первого среди нас, передаваемые Старшиной!

Сцена пятнадцатая

Чжан и Рита сидят за столиком в столовой.

Рита. С тобой произошла какая-то подозрительно быстрая метаморфоза. С чего это ты вдруг так резко поменял свои убеждения?

Чжан. Сама же знаешь - сейчас, возможно, готовится текст мирного договора с Югом. Первый среди нас разрешил нам общение с представителями других социальных систем. В том числе и с южаками.

Рита. Не верится, что он пошел на такую резкую смену предпочтений.

Чжан. Воистину, первый среди нас - самый решительный из реформаторов.

Рита. А может, он опять играет в свои старые игры?

Чжан. Какая разница? Это же не мешает тебе сейчас разговаривать со мной?

Рита. Не мешает.

Чжан. Так это самое главное.

Рита. Что все-таки случилось с Каном и Ли?

Чжан. Я не слышал про них ничего нового с момента их возвращения домой. Скорее всего, оба уже расстреляны.

Рита опускает голову.

Что такое?

Рита. Получается, они погибли ни за грош. Случись все немного позже... Получается, Ли действовал по приказам, которые вскоре устарели. Это напоминает поле боя с доисторическими системами связи. Как раньше было, знаешь? Где-то далеко уже заключен мир, а войска еще этого не знают, и люди продолжают гибнуть.

Чжан. Жизнь - это действительно поле боя. И мир еще не заключен. Линия фронта проходит по нашим границам и в наших головах. А здесь (обводит указательным пальцем пространство вокруг себя) - нейтральная полоса.

Рита. Слушай, а ты всегда мыслил так или тебе приказали, и ты за одну ночь переучился?

Чжан. Но ведь это тоже, в конечном счете, не имеет особого значения, правда? Главное - результат.

Рита. Пока результата нет. Есть только процесс.

Чжан. Значит, нужно работать с целью приближения результата.

Рита (недоверчиво). И все-таки ты темнишь. Я так понимаю, я тебе зачем-то понадобилась.

Чжан (усмехнувшись). Ну, не без этого. Я, можно сказать, сейчас совершаю дипломатический прорыв. Без твоей бесценной помощи никак.

Рита. Дипломат нашелся. Ты хоть весь исхитрись, а главное все равно наружу лезет. Что нужно?

Сцена шестнадцатая

Пак Тяньчжэнь и Рита стоят в центре сцены.

Рита. И как Староста?

Дата добавления: 2015-09-04