Часть 17. Тридцать первое августа, 20:53

Тридцать первое августа, 20:53

Амай лежал на мостовой.

Он потряс головой, чтобы его угасшее зрение прояснилось. Он не знал, сколько времени провалялся без сознания — несколько мгновений, минуту или даже немало минут.

Женщина в белом лабораторном халате находилась напротив него.

Ёшикава Кикё.

Женщина стояла спиной к Амаю у раскрытого багажника своего старинного автомобиля. Она была занята работой с некой машиной. И с прибором этим Амай был знаком не понаслышке. То был инкубатор.

«Ух…»

Амай повернул подрагивающую шею и посмотрел на свою собственную машину. Ласт Ордер, прежде лежавшая на пассажирском сидении, пропала. Похоже, Ёшикава поместила девочку в цилиндрический инкубатор, но Амай не мог рассмотреть из-за спины женщины, так ли это.

Он попытался встать, но тело его не слушалось. Тогда он постарался хотя бы поднять итальянский военный пистолет своей трясущейся рукой.

И в этот момент Ёшикава обернулась.

Она, вроде бы, закончила работать, так как закрыла багажник и направила свой пистолет на Амая. Сжимая в руке оружие и еле заметно улыбаясь, она медленно зашагала к мужчине.

— Прости, похоже, я слишком наивна. Не добра, всего лишь наивна. У меня не хватило духа выстрелить в твои жизненно-важные органы, но и дать тебе сбежать я не посмела. И тем только увеличила твои страдания. Возможно, этот наивный метод был самым жестоким выбором.

— Как ты… нашла меня здесь?..

— По GPS-функции мобильного телефона. Достаточно старая технология, не так ли? Телефон этого мальчика всё ещё включён.

Ёшикава бросила на Акселератора мягкий, материнский взгляд и произнесла:

— Я кое-как могла слышать по телефону всё, что тут произошло. Но никто со стороны, похоже, переполоха не поднял.

Амая трясло всё сильнее. Онемение распространялось по его пальцам, как если бы его рука долго пробыла под снегом. Палец его дрожал на курке, и было слышно лёгкое лязганье металлических деталей пистолета.

— Ах, не стоит беспокоиться за мальчика. Я знаю очень хорошего врача. У него лицо, как у лягушки, и на вид он совсем не впечатляет, но известен он как «Хевен Канселлер^[5]»; и я уверена, что ему под силу вылечить это дитя.

Сирены «Скорой Помощи» приближались. Должно быть, она вызвала «скорую» до того, как выстрелила, и даже сказала, в какой именно госпиталь надо доставить пострадавших.

Ёшиава смотрела на пистолет, который мог выстрелить в любой момент, но продолжала идти вперёд. Казалось, что она совершенно игнорирует собственную безопасность.

Она пришла сюда, чтобы защитить этих детей. С тех пор, как их «эксперимент» провалился, все только и делали, что пытались спихнуть ответственность на других, но она, напротив, словно позабыла о самозащите. И сейчас, смотря на пистолет, из которого её могли застрелить, она совсем не ощущала страха. У неё была одна только цель: вернуть детей, замешанных в «эксперименте», в тот мир, к которому они должны принадлежать.

Было ли это всего лишь наивностью? Можно ли было счесть это добротой?

— Зачем? — выдавил из себя вопрос Амай. — Не понимаю… Это на тебя не похоже. Ты просто не могла так поступить… Ты всегда здраво взвешиваешь вероятности удачи и риска. Неужели шанса, который представляет собой это твое деяние, хватило для того, чтобы пошатнуть равновесие в твоей душе?

— Если я должна ответить… я бы сказала, что просто ненавижу подобный метод мышления. Не хочу достигнуть успеха таким вот образом. С тех самых пор, как я была маленькой, у меня была мечта. Я мечтала совершить что-то по-настоящему доброе, а не просто наивное — хотя бы один раз.

Ёшикава шагнула вперёд и улыбнулась одинокой улыбкой.

Между ней и Амаем оставалось меньше трёх метров.

— Вообще-то, я никогда не хотела становиться учёной, — и Ёшикава добавила, словно смеясь над собой:

— Трудно в это поверить, не так ли?

Амай Ао, действительно, был очень удивлён, услышав это — ведь он знал, насколько одарённой была Ёшикава.

— Я хотела стать школьным учителем. Но мне вовсе не нужна была негибкая роль строгого преподавателя, вроде лектора или профессора, нет. Я хотела помнить каждого из своих учеников в лицо, хотела, чтобы они приходили ко мне посоветоваться о своих проблемах. А я бы старалась ради своих учеников, не прося ничего взамен. Я хотела всегда улыбаться и вести себя как сильная женщина, но всё равно плакать на церемонии выпуска, чтобы мои ученики подтрунивали надо мной. Я просто хотела быть доброй учительницей… Конечно, я понимала, что кто-то наивный, но не добрый, вроде меня, не имеет права учить других хоть чему-то, так что уже давно отказалась от этой мечты.

Ёшикава снова улыбнулась.

Между женщиной и мужчиной осталось расстояние всего в один метр. И тогда Ёшикава опустилась на одно колено. Она хотела быть наравне с Амаем, сидящим на мостовой, чтобы можно было смотреть глаза в глаза — как если бы она говорила с ребёнком.

— Но я подумала, что не могу полностью отказаться от своего стремления. Хотя бы единожды я желаю совершить что-то доброе, а не наивное. Как учитель, я хочу постараться ради ребёнка.

— Вот и всё, — твёрдо произнесла Ёшикава.

Оба пистолета упёрлись дулами в человеческие тела.

Вообще-то, она знала, что Акселератору уже не вернуться в обычный мир. И дело было не только в том факте, что он убил десять тысяч Сестёр. Несмотря на то, что он обладал огромной силой, источником всей этой мощи было нестабильное сердце. Если он не будет осторожен, то закончит тем, что принесёт человечеству куда больший ущерб.

Но всё же Ёшикава Кикё искренне молилась за него.

Сильнейший из эсперов, настоящее имя которого никто, включая его самого, не помнил, поставил на кон свою жизнь, чтобы спасти девочку — и даже подставил собственный лоб под пулю. Этот мальчик знал, что он не сможет жить вместе с этой девочкой, так как нет ему места под солнечным светом рядом с нею. Но он не сдался. Он не отказался от девочки, несмотря ни на что. До самого конца он выбирал добро, а не самозащиту.

Понимая, что уже слишком поздно, он сумел осознать, что у него всё ещё оставался выбор.

Мальчик понял, в чём заключается смысл защиты других своими собственными руками.

Ёшикава хотела защитить эту доброту в сердце мальчика.

Она не могла принять того, что такая доброта приведёт к столь жестокому концу.

— Всё кончено, Амай Ао.

Уперев дула пистолетов друг другу в грудь, мужчина и женщина положили пальцы на спусковые курки.

— Ты не должен бояться одинокой смерти. Если хочешь утащить кого-нибудь с собою вниз, забирай меня. Я ни за что не позволю тебе сделать что-то с этими детьми. Это моя единственная за всю жизнь просьба о доброте.

— Хммф, — усмехнулся Амай Ао. Так как и Академгород, и противостоящие ему силы не примут его, у него не осталось надежды на будущее.

— Кажется, доброта тебе не идёт, — счастливо прошептал он. — Тебе не подходит эпитет «добрая». Прямо сейчас тебя можно назвать «сильной».

Два пальца нажали на курки.

Выстрелы одновременно ударили в грудные клетки обоих.

Пули пронзили тела Амая и Ёшикавы и вылетели через их спины.

Было тридцать первое августа, восемь часов пятьдесят семь минут вечера.

Дата добавления: 2015-09-04