Остров Эсме

– Хьюстон? – спросила я, изумленно поднимая брови, когда мы прилетели в Сиэтл.

– Всего лишь остановка в пути, – усмехаясь, уверил меня Эдвард.

Я почувствовала, что заснула, только тогда, когда он разбудил меня. Я с трудом понимала, что происходит, когда он стал тянуть меня через терминал, и изо всех сил пыталась не забыть, как открывать глаза после каждого их закрывания. Мне понадобилось несколько минут, чтобы понять, где находимся, когда мы вновь совершили посадку, и собираемся ли мы дальше продолжить полет.

– Рио-де-Жанейро? – с тревогой спросила я.

– Всего лишь следующая остановка, – ответил он.

Перелет в Южную Америку был долгим, но мне было весьма удобно сидеть в широком кресле первого класса, да и в объятиях Эдварда, который укачивал меня.

Я спала и проснулась в сильнейшей тревоге – мы уже подлетали к аэропорту и лучи солнца проникали в окна самолета. Мы не задержались в аэропорту для следующего перелета, который я ожидала. Вместо этого мы взяли такси, пробираясь по темным, переполненным, шумным улицам Рио-де-Жанейро. Я не понимала ровным счетом ничего из того, что говорил Эдвард по-португальски водителю, но предположила, что мы поедем в гостиницу, прежде чем наша поездка продолжится. Острый приступ боли, чем-то похожий страх перед публикой, скрутил мой живот, стоило мне только подумать об этом.

Такси все ехало через толпу людей, пока она постепенно не поредела, а мы все продолжали свой путь куда-то на запад, туда, где бушевал океан.

Мы остановились в порту.

Эдвард шел впереди меня к длинной линии белых яхт, которые причаливали в почерневшей ночной воде. Лодка, у которой он остановился, была меньше, чем другие и более обтекаемой по форме – очевидно, она была предназначена для большой скорости, а не для размещения грузов. Но всё же она была куда более роскошной, да и более грациозный, нежели остальные. Эдвард легко, несмотря на тяжелые сумки, которые нес, запрыгнул на борт. Он бросил их на палубу и встал на самый край, чтобы помочь мне.

Я молча наблюдала за тем, как он подготовил лодку к отплытию, удивляясь тому, как умело он это делал, ведь до этого он никогда не упоминал что интересуется лодками. Н если подумать – он ведь был хорош буквально во всем.

Поскольку мы шли на восток через открытый океан, я попыталась вспомнить всю географию, что только осталась у меня в голове. Насколько я помнила, возможно, мы были не так далеко от востока Бразилии… если конечно мы не плывем в Африку…

Но Эдвард увеличил скорость, в то время как за бортом медленно угасали огни Рио, пока вовсе не исчезли позади нас. На лице Эдварда была знакомая улыбка, он получал удовольствие от скорости. Лодка рассекала волны, и я вся покрылась брызгами.

В конце концов, любопытство, с которым я долго изо всех сил сражалась, взяло свое:

– Нам очень далеко плыть? – спросила я.

У Эдварда не было привычки забывать, что я человек, и я задавалась вопросом – не уж-то он запланировал он жить на этой лодке какое-то время?

– Примерно полчаса, – он посмотрел мне на руки, которые вцепились в сидение, и усмехнулся.

Что ж, хорошо, подумала я про себя. В конце концов, он был вампиром. Вполне возможно, мы плывем в Атлантиду.

Двенадцатью минутами позже, сквозь рев двигателя он позвал меня по имени:

– Белла, посмотри туда, – он указал прямо перед собой.

Я видела сначала только тьму, да и серебристую дорогу луны на воде. Но я никак не могла найти то, на что он показывал, пока не заметила что-то черное и низкое, освещенное блеском лунного света в волнах. Я прищурилась, и силуэт стал более ясным. Силуэт превратился в приземистый, неровный треугольник, с одной стороны вытянутый больше, чем с другой. Мы подплывали ближе, и я смогла увидеть призрачные очертания, колеблющиеся подобно легкому ветерку.

Затем я еще раз сфокусировала свой взгляд, и все части соединились в единое целое: маленький остров возвышался над водой, пальмы с волнующимися на ветру ветвями, берег, очерченный светом луны.

– Где мы? – удивленно пробормотала я, в то время как он сменил курс и мы направились к северной стороне остова.

Он услышал меня, несмотря на шум двигателя и расплылся в улыбке, которая замерцала в лунном свете.

– Это остров Эсме.

Лодка замедлила свой ход и поплыла к пристани, построенной из досок, которые в свете луны казали белыми. После того как двигатель стих, наступила тишина. Остались только волны, легко бьющие о борт лодки и шелест ветра в пальмах. Воздух был теплым, влажным и ароматным – подобно пару после горячего душа.

– Остров Эсме? – тихо произнесла я, но все же слишком громко для столь тихой ночи.

– Подарок от Карлайла – Эсме предложила нам одолжить его.

Подарок. Кто дает остров в подарок? Я нахмурилась. Я таки и не могла привыкнуть, что щедрость была для Эдварда обычной манерой поведения.

Он разместил чемоданы на пристани и обернулся ко мне, улыбаясь своей безупречной улыбкой. Вместо того чтобы взять меня за руку, он потянулся я взял меня на руки.

– Разве для этого не требуется порог? – спросила я, затаив дыхание, когда он перепрыгнул через борт лодки. Он усмехнулся.

– Я не я – если все не идеально, – сказал он, держась одной рукой за лодку, а другой – держа меня. Он пронес меня мимо пристани к белой тропинке из песка, идущей через джунгли.

В течение некоторого времени я могла видеть только темноту джунглей, но затем впереди я увидела свет. Когда свет превратился в дом, два ярких квадрата стали широкими окнами, между которыми была входная дверь, страх перед публикой напал снова, да еще сильней, чем прежде, когда я решила, что мы направляемся в гостиницу. Мое сердце ушло в пятки, а дыхание перехватило. Я чувствовала взгляд Эдварда на своем лице, но я не хотела ответить на этот взгляд. Я смотрела прямо перед собой, не видя ничего.

Он не спросил, о чем я думаю, что было не похоже на него. Я предположила, что он также взволнован, как и я.

Он оставил чемоданы на веранде, чтобы открыть двери – они оказались не заперты.

Прежде чем переступить порог, Эдвард смотрел на меня и ждал пока я поймаю его пристальный взгляд.

Зажигая везде свет, он нес меня через весь дом, и мы оба молчали. Моим первым впечатлением о этом доме было то, что он был слишком уж большим для такого небольшого острова, да и странно, что все здесь казалось знакомым. Я привыкла к пастельным светлым тонам предпочитаемых Калленами и поэтому чувствовала себя, словно дома. Я не могла сосредоточиться ни на каких специфических особенностях. Биение, пульсирующее в висках, делало все немного расплывчатым.

Затем Эдвард остановился и включил последний светильник. Комната была большой и белой, а дальняя стена оказалась стеклянной – всё как предпочитали мои вампиры.

За пределами дома, луна отражалась на белом песке, а в нескольких ярдах от дома сверкала волны. Но я едва придавала этому значение.

Мое внимание привлекла огромная белая кровать в центре комнаты с свисающим волнами балдахином с облаками, сделанный на манер москитной сетки. Эдвард опустил меня на ноги.

– Я… пойду за багажом.

Комната была более теплой и душной, чем тропическая ночь снаружи. Капелька пота проступила на моем затылке.

Я сделала несколько медленных шагов вперед, пока не смогла коснуться воздушной материи балдахина. Мне было просто необходимо удостовериться, что все это правда.

Я не слышала как Эдвард вернулся. Вдруг его холодные пальце стали ласкать мою шею, смахнув каплю пота.

– Что-то немного жарковато тут, – сказал он извиняющимся тоном, – я подумал… что так будет лучше.

– Терпимо, – выдохнув, пробормотала я, и он хихикнул. Это был нервный смешок, что у него редко случалось.

– Я постарался подумать обо всем, что сделает это… легче.

Я шумно сглотнула, все еще не поворачиваясь к нему. Был ли здесь медовый месяц подобный нашему? Я знала ответ. Нет. Не был.

– А что если, – сказал Эдвард медленно, – если… для начала… может ты хотела бы поплавать со мной?

Он сделал глубокий вздох, и его голос стал более спокойным, когда он снова заговорил:

– Вода очень теплая. Этот пляж тебе понравиться.

– Звучит неплохо, – мой голос надломился.

– Я уверен, что ты захотела почувствовать себя человеком ещё минуту или две… Это была долгая поездка.

Я тупо кивнула. Я едва чувствовала себя человеком, возможно, несколько минут только всё же помогли бы. Его губы дотронулись до моего горла, чуть ниже моего уха.

Он засмеялся, и его прокладное дыхание щекотало мою напряженную кожу.

– Но не слишком долго, миссис Каллен.

Я вздрогнула при звуке моего нового имени. Его губы скользили вниз по шеи до плеча.

– Я буду ждать тебя в воде.

Он прошел мимо меня к двери, которая выводила прямо на пляж.

По пути он сбросил рубашку, оставив ее на полу, и проскользнул через дверь, в залитую лунным светом ночь. Душный, соленый воздух витал в комнате после него.

Моя кожа воспламенилась? Я должна была, как следует осмотреть. Нет, ничего не горело. По крайней мере, я ничего не увидела.

Я напомнила себе, что мне необходимо дышать. Затем я споткнулась об огромный чемодан, который Эдвард оставил открытым. Наверное, это мой, потому что наверху была моя сумка туалетных принадлежностей. Тут было много всего розового, но я не узнавала ничего среди этого. Я взяла охапку одежды, ища что-нибудь привычное и удобное, к примеру, пару старых свитеров, и тут кое-что оказалось в поле моего зрения.

Бесчисленное множество шнурков и тисненого атласа. Нижнее белье. Самое откровенного из всего существующего нижнего белья, с французскими штучками.

Я не знала, как и когда, но когда-нибудь Элис поплатиться за это.

Оставшись одна, я пошла в ванну, окна которой выходили на тот же пляж что и дверь. Я не смогла увидеть его; и предположила, что он уже в воде.

Высоко в небе луна была почти полной, и песок блестел под ее сиянием.

Какое-то движение показалось мне – над одной из пальм; брошенная одежда трепетала на ветру.

Моя кожа снова вспыхнула.

Я сделала несколько глубоких вздохов и подошла к зеркалу.

Я выглядела так, словно проспала целые сутки. Я нашла свою расческу и принялась расчесать волосы, пока они не сделались гладкими, а между зубцами не остался целый клок. Я дважды тщательно почистила зубы. Затем я умылась и брызнула водой на свою шею. Я почувствовала себя настолько хорошо, что решила вымыть и руки. А потом поняла, что и душ мне не помешает. Я знала, что смешно принимать душ перед плаваньем, но я должна была успокоиться, а горячая вода была надежный способом.

Да и ноги было бы неплохо побрить.

После душа я завернулась в большое белое полотенце.

Теперь я столкнулась с выбором, о котором не подумала раньше. Что мне надеть? Уж не купальник. Да и снова полностью одеться, тоже было глупо.

Я даже не хотела думать о вещах, которые Элис упаковала там для меня.

Я снова начала судорожно дышать, а мои руки нервно задрожали – успокаивающий эффект душа закончил действие.

Я почувствовала головокружение, и меня охватила паника. Я села на прохладный пол и спрятала голову между коленями. Я молилась, чтобы он не увидел меня такой. Я могла только догадываться, о чем он подумает. Он мог подумать, что мы совершаем ошибку.

Но я не волновалась о том, что мы делаем ошибку. Ничуть. Я понятия не имела что делать, когда выйду из этой комнаты. Я боялась неизвестности.

Особенно во французском нижнем белье. Я знала, что я еще не готова к этому. Я чувствовала себя, как будто мне нужно выступать в театре с тысячной публикой. Как же люди делают это – преодолевают свои страхи, да еще с меньшей уверенностью, чем оставил Эдвард? Если бы там не было Эдварда, если бы я не знала каждой клеточкой своего мозга, что он любит меня настолько сильно, насколько я люблю его – всепоглощающе и безоговорочно. И если бы не это, я никогда бы не смогла встать с пола.

Но все-таки это был Эдвард.

– Не будь трусихой, – прошептала я сама себе и встала на ноги.

Я плотнее закуталось в полотенце и вышла из ванной. Мимо чемоданов, мимо большой кровати, даже не взглянув на них. Стеклянная дверь на пляж была открыта. Все казалось черно-белым в тусклом свете луны.

Я шла медленно по песку, остановившись около скривленной пальмы, на которой висела его одежда. Я прислонилась к грубой коре и еще раз превела дыхание.

Я смотрела в темноту, ища его.

Его было не трудно найти. Он стоял спиной ко мне по талию в воде и смотрел на луну. Свет луны сделал его кожу совершенно белой, подобно песку, а его мокрые волосы совершенно черными, подобно океану.

Он стоял неподвижно; и волны ударялись об него, словно о камень.

Я смотрела на гладкие линии его спины, его плеч, его рук, его шеи, безупречной формы его…

Огонь больше не ощущался на коже; тлело где-то внутри – моя неловкость, моя неуверенность.

Без колебаний я сбросила полотенце, оставив его на дереве вместе с его одеждой, и вышла в лунный свет. Я также казалось, сделана из белого песка.

Я не могла слышать своих шагов, но догадалась, что он их слышит. Эдвард не обернулся.

Я вошла в воду и поняла, что Эдвард был прав – она была теплой, как в ванне. Я шла медленно, думая о том, что под ногами. Но мои заботы были напрасными – песок под ногами оказался абсолютно мягким. Постепенно углубляясь, я шла к Эдварду. Я пробиралась через воду, пока не оказалось за его спиной. Я положила свои ладони на его прохладные руки, которые были в воде.

– Как красиво, – сказала я, смотря на луну.

– Неплохо, – ответил он без энтузиазма. Он повернулся медленно; от его движений на воде во все стороны расходились круги. На его белоснежном лице, глаза, казалось, стали серебряными. Он повернул свою ладонь так, чтобы наши пальцы смогли сплестись под водой. Было достаточно тепло, и от его прикосновений не было гусиной кожи.

– Я не могу использовать слово «красиво», только не с тобой, не в сравнении с тобой.

Я слегка улыбнулась и положила свою руку – она теперь не дрожала – ему на сердце. Белое на белом; на этот раз мы соответствовали друг другу. Он вздрогнул от моего прикосновения. Его дыхание тут же участилось.

– Я обещал, что мы попробуем, – шепнул он напряженно, – если… если я сделаю что-то не так, если я сделаю тебе больно, ты должна сразу сказать мне.

Я торжественно кивнула, все еще смотря на него. Я сделала другой шаг, и моя голова оказалась на его груди.

– Не бойся, – прошептала я, – мы принадлежим друг другу.

Я была поражена, ведь мои слова были правдой. Этот момент был настолько прекрасен, что нельзя было сомневаться в нем.

Его руки сомкнулись вокруг меня. Лето и зима. В моем теле нарастало напряжение.

– Навсегда, – прошептал он и потянул меня в более глубокую воду.

Солнце, припекавшее обнаженную кожу моей спины, разбудило меня утром. Позднее утро, возможно уже день, но в этом я была не уверена.

Все, кроме времени было ясно. Я знала точно, где была – светлая комната с большой белой кроватью, солнечный свет, проникающий через открытые окна. Облака балдахина могли бы смягчить сияние.

Я не стала открывать глаза. Я была так счастлива, и не хотелось ничего менять. Единственными звуками были шум волн, наше дыхание, биение моего сердца…

Мне было удобно, даже, несмотря на припекающее солнце. Его прохладная кожа была прекрасным средством от жары. Я лежала на его груди и его руки обнимали меня очень легко и естественно. Мне было весело вспоминать все мои опасения о сегодняшней ночи. Все страхи теперь казались глупыми.

Его пальцы нежно гладили внизу моей спины, и он знал, что я не сплю. Я так и не открыла глаз, лишь крепче обняла его вокруг шеи, чтобы быть еще ближе к нему.

Он не говорил; его пальцы перемещались вверх и вниз по моей спине, едва касаясь ее.

Я была бы счастлива остаться здесь навсегда, чтобы не нарушать этот момент, но мое тело имело другие планы. Мне стало смешно от нетерпения моего желудка. Я хотела есть. И это было подобно возвращению с небес.

– Что смешного? – прошептал он, все еще поглаживая мою спину. Звук его голоса, серьезного и охрипшего, возродил воспоминания о сегодняшней ночи, и мое лицо и шея залились румянцем.

Ответом на его вопрос было урчание в моем животе. Я засмеялась.

– Тебе тоже не удастся избежать человеческих проявлений.

Я ждала, но он так и не засмеялся. Медленно, спускаясь с небес, я пришла в себя.

Я открыла глаза; первое, что я увидела – это его бледную кожу горла и подбородка. Губы были растянулись в улыбке. Я уперлась на локоть, чтобы видеть его лицо.

Он смотрел вверх, и даже не посмотрел на меня, чтобы я могла изучить его выражение. Его лицо выражало потрясение – и послало импульс по всему моему телу.

– Эдвард? – сказала я. – Что? Что случилось?

– Это ты должна меня спросить, – сказал он жестко, без выражения.

Первое, что мне пришло в голову – результат чувства самосохранения – это то, что мне нужно задаться вопросом, что же я сделала не так. Я перебрала все в памяти, но не смогла вспомнить ничего ужасного.

Все было даже проще, чем я думала; мы приспособились быть вместе, как две части единого целого. Я была удовлетворена – мы были совместимы и физически.

Огонь и лед, так или иначе, мы могли существовать вместе, не разрушая друг друга. Большее доказательство, чем я рассчитывала. Я так и не смогла понять почему его выражение было таким строгим и холодным. Может я что-то пропустила? Его палец гладил мой лоб.

– О чем ты думаешь? – прошептал он.

– Ты расстроен. Я не понимаю. Что я…? – я не смогла закончить.

Он напрягся.

– Все так плохо, потому что я причинил тебе боль, Белла. Это правда – и даже не пытайся говорить, что это не так.

– Боль? – повторила я, и мой голос прозвучал громче, чем обычно, потому что его слова оказались для меня полной неожиданностью.

Я подняла одну бровь, его губы были напряжены.

Я быстро оценила состояние своего тела, напрягая и сгибая конечности. Просто нонсенс – все мои руки и ноги были в полном порядке. И я не чувствовала нигде боли.

Я была рассержена тем, что он омрачает это утро своими пессимистическими предположениями.

– Почему ты сделал столь поспешные выводы? Я никогда себя не чувствовала лучше, чем сейчас.

Его глаза закрылись.

– Хватит.

– Хватит что?

– Ты говоришь, что я не монстр, лишь потому, что я согласился на это.

– Эдвард, – прошептала я теперь действительно расстроенная. Он омрачил всё, что было до этого, – никогда больше не говори так.

Он не открыл глаз. Это было похоже на то, что он не хотел видеть меня.

– Посмотри на себя, Белла. И теперь скажи, что я не монстр.

Оскорбленная и потрясенная, задыхаясь, я последовала его совету. Что случилось со мной? Я не могла понять что за мягкое и пушистое, словно снег прилипло к моей коже. Я тряхнула головой, и что-то белое посыпалась с моих волос.

Я взяла мягкую и белую пушинку в руку.

– Почему я покрыта перьями? – спущено спросила я.

Он нетерпеливо выдохнул.

– Я кусал подушку. Или две. Но это не то, о чем я говорю.

– Ты… кусал подушку? Зачем?

– Посмотри, Белла! – он почти рычал. Он взял мою руку – очень осторожно – и протянул ее мне. – Посмотри на это!

На этот раз я увидела то, о чем он говорит.

Убирая перья, я увидела большие багровые синяки, которые начали проступать на бледной коже моей руки. Мои глаза стали следить за следом, который поднимался сначала к плечу, а потом спускался к ребрам. Я дотрагивалась до синяков на моем предплечье, думая, что они исчезнут, но они снова появлялись. Кожа немного пульсировала.

Очень легко – это было так трогательно – Эдвард поместил свою руку на месте моих ушибов, каждый палец соответствовал синяку.

– Ой, – пикнула я.

Я попыталась вспомнить.

Я не смогла вспомнить момент, когда он слишком сильно сжимал меня. Напротив, я помнила только желание, чтобы он прижимал меня сильнее, это доставляло мне удовольствие.

– Мне… так жаль, Белла, – прошептал он, пока я разглядывала свои синяки, – я знал, я не должен был…

Его голос понизился.

– Я так сожалею, даже не могу передать это словами, – он закрыл рукой лицо.

Я долго сидела в полном удивлении, не зная, что сказать, я видела его страдания. Это так противоречило тому, что я чувствовала.

Потрясение медленно проходило, оставляя на своем месте лишь пустоту. Пустота. Мой мозг был пуст. Я не смогла придумать, что сказать. Как я смогу объясниться с ним правильно? Как мне сделать его таким же счастливым, как я – по крайней мере, такой, какой я была несколько мгновений назад? Я коснулась его руки, но он не ответил. Я попыталась отдернуть его руки от лица, но с таким же успехом, я могла дергать руку скульптуры.

– Эдвард.

Он даже не пошевельнулся.

– Эдвард.

Ничего. Это видно будет монологом.

– Я не сожалею, Эдвард. Я не… Я не могу даже говорить. Я так счастлива. Не сердись на меня. Не надо. Мне так…

– Не говори слова «хорошо», – сказал он ледяным тоном, – если ты оценила мое здравомыслие, то не говорила бы, что все хорошо.

– Но я…

– Белла, не надо, – простонал он, – не надо…

– Нет. Надо, Эдвард.

Он убрал руку, его золотые глаза наблюдали за мной.

– Не порть всё, – сказала я, – Я очень счастлива.

– Я уже все испортил.

– Я не хочу это слушать, – остановила я его. Его зубы щелкнули.

– Черт возьми, – простонала я, – Почему ты не можешь меня понять? Так тяжело когда тебя не слышат.

Его глаза немного расширились.

– Это что-то новенькое. Тебе ведь всегда нравилось, что я не могу читать твои мысли.

– Не сегодня.

Он уставился на меня.

– Почему?

В расстройстве, я вскинула руки, и только теперь почувствовала боль, которую я до этого не замечала.

– Да потому что все это лишнее. Если бы ты только знал, что я на самом деле чувствую сейчас! Или пять минут назад, не важно. Я была совершенно счастлива. Абсолютно и полностью счастлива. А сейчас я порядком рассержена.

– Ты должна сердиться на меня.

– Ну хорошо. От этого ты будешь чувствовать себя лучше?

Он вздохнул.

– Нет. Я не думаю, что сейчас что-нибудь может заставить меня чувствовать себя лучше.

– Что? Теперь я точно сержусь. Ты погубил все мои слова, Эдвард.

Он встряхнул головой и закатил глаза.

Я сделала глубокий вдох. Я чувствовала себя такой чувствительной сейчас, но это было не плохо. Я чувствовала, словно я поднимала гири. Мне довелось испытать это на пару с Рене, когда она была одержима фитнесом. Шестьдесят пять подъемов с десятью фунтами в каждой руке. Я не смогла встать на следующее утро. Это было таким же болезненным.

Я проглотила свое раздражение и попыталась чтобы голос звучал спокойно.

– Мы знали, что нам придется быть очень осторожными Я думала, что это необходимо. Но хорошо, что это оказалось намного легче, чем я думала. И это действительно не имеет значения.

Я провела пальцами по своим рукам.

– Я думаю для первого раза, когда мы не знали что ожидать, мы все сделали прекрасно. С небольшой практикой…

Его лицо вдруг настолько побледнело, что я не смогла закончить предложение.

– Необходимо? Ты ждала этого, Белла? Ты думала, что будет хуже? Ты считаешь эксперимент успехом, потому что смогла избежать худшего? Если нет сломанных костей – это, по-твоему, победа?

Я ждала, позволяя ему выговориться. Я ждала, пока его дыхание снова станет нормальным. И когда его глаза стали спокойными, я вновь заговорила.

– Я не знала чего ждать, но я определенно не ожидала, как… как… как замечательно это было, – мой голос снизился до шепота. Мой взгляд проскользил от его лица к моим рукам.

– Да, но я не знаю, как это было для тебя. Походило ли это на мои ощущения.

Холодный палец приподнял мой подбородок.

– Это то, о чем ты волнуешься? – проговорил он через зубы, – то, что я не получил удовольствие?

Мои глаза опустились вниз.

– Я знаю, что это не одно и тоже. Ведь ты не человеком. Я только хочу сказать, что для человека – это самое лучшее, что было в его жизни.

Он молчал так долго, что я, наконец, взглянула на него. Его лицо стало более мягким, он задумался.

– Кажется, мне придется извиниться, – нахмурился он, – я и не мечтал, что буду чувствовать такое, но прошлая ночь не была… Это была лучшая ночь за всё то время, что я существую. Но я не хочу думать…

Я улыбнулась.

– Правда? Лучшая? – я тихо спросила.

Он взял мое лицо в руки, все еще осторожно.

– Я спросил у Карлайла после того, как мы заключила нашу сделку. Я надеялся, что он поможет мне. Конечно, он предупреждал меня, что это может быть очень опасно для тебя, – тень покрыла его лицо.

– Он верил в меня – это была вера, которую я не заслужил.

Я хотела протестовать, но он положил на мои губы два пальца, чтобы я не смогла прокомментировать его слова.

– Также я спросил, что я должен ждать от этого. Я не знал что это… для вампира.

Он равнодушно улыбнулся.

– Карлайл сказал мне, что физическая любовь очень мощная вещь, мощнее всего прочего. Мы редко меняемся, но сильные эмоции могут нас изменить. Он сказал, что мне не нужно волноваться, так как ты уже изменила меня, – теперь он улыбнулся более искренне.

– Я так же говорил об этом с моими братьями. Они сказали, что это приносит большое удовольствие. Как в первую секунду, когда пьешь человеческую кровь, – он нахмурил брови.

– Но я уже пробовал твою кровь, нет ничего сильнее этого… Но я не думаю, что они ошиблись. Для нас это стало другим. Чем-то большим.

– Да, это было большим. Это было всем.

– Но это не отбрасывает тот факт, что это было неправильным. Даже если ты так не считаешь.

– Что ты хочешь сказать? Ты думаешь, я всё это придумала? Почему?

– Чтобы ослабить мою вину. Но твои слова лишь попытка избавить меня от чувства вины, в то время как я совершил ошибку.

Я схватила его за подбородок и наклонилась вперед. Наши лица были в нескольких сантиментах друг от друга.

– Ты выслушаешь меня, Эдвард Каллен. Я не придумываю ничего ради тебя, понимаешь? Я даже не знаю что сказать, что сделать, чтобы ты перестал чувствовать себя несчастным. За всю мою жизнь я никогда не была так счастлива как сейчас. Даже сильнее, чем когда ты решил что твоя любовь ко мне больше, чем желание убить, или в первое утро, когда я проснулась, а ты уже ждал меня… Даже не так, когда я услышала твой голос в балетной студии, – он воскресил в памяти то опасное время, когда я была на волосок от смерти. Но я не делала паузы. Я продолжала, – или когда ты сказал «Согласен» и я поняла, что мы будем вместе навсегда. То, чтобы сейчас – самое счастливое в моей жизни, и лучшее из всего вышеперечисленного.

Он коснулся моего нахмуренного лба.

– Теперь ты чувствуешь себя несчастной. Я не хотел этого.

– Тогда не будь несчастным. Вот это неправильно.

Он напрягся, потом сделал глубокий вздох и кивнул.

– Ты права. Прошлое ушло, и я не могу сделать ничего, что изменило бы его. Нет никакого смысла в поднятии мне настроения. Я сделаю все что смогу, чтобы ты теперь была счастлива.

Я с подозрением наблюдала за его лицом, и он одарил меня улыбкой.

– Независимо от того, что делает меня счастливой?

Мой живот проурчал вместе с моими словами.

– Ты голодна.

Он стремительно встал и поднял облако из перьев. Оно напомнило мне о том, что я хотела спросить.

– Так почему ты решил разорвать подушки Эсме? – спросила я, сидя и тряся головой.

Он уже натянул штаны цвета хаки, смахивая с волос остатки перьев.

– Я не знаю, решил ли я сделать это вчера вечером, – пробормотал он, – но нам повезло – ведь это подушки, а не ты.

Он глубоко вздохнул и встряхнул головой, как будто избавляясь от плохих мыслей. Он искренне улыбнулся, но было видно, что он приложил к этому немало усилий. Я снова разлеглась на кровати, не задевая болевших мест.

Он перестал дышать. Он отвернулся от меня и так сильно сжал руки в кулаки, что показались белые суставы.

– Я выгляжу отвратительно? – спросила я, с большим трудом, придавая голосу непринужденность.

Он опять начал дышать, но все еще не поворачивался ко мне, видно хотел скрыть свое лицо.

Я прошла в ванную чтобы поглядеть на себя и закрыла дверь за собой.

Я пристально обсмотрела свое обнаженное тело в зеркало. Я имела ужасный вид. Была слабая тень на одной из моих скул, губы немного раздулись, но кроме этого, мое лицо было в порядке. Остальная часть моего тела была украшена синими и фиолетовыми пятнами.

Я сосредоточилась на синяках, которые будет труднее всего скрыть – на руках и плечах. Но они не были настолько уж страшными. Моя кожа переносила их легко. Обычно, когда синяк появлялся, я уже забывала, как его получила. Конечно, они только что проявлялись. Завтра я буду выглядеть еще хуже. Я посмотрела на свои волосы и простонала.

– Белла? – он уже был позади меня, когда я издала звук.

– Я никогда не смогу вытащить все это из моих волос!

Я указала на мою голову, похожую на гнездо курицы. Я начала выбирать перья.

– Лучше бы ты волновалась не о своих волосах, – пробормотал он. Но он пришел, чтобы поддержать меня и стал быстро выбирать перья.

– Тебе разве не смешно? Я же так глупо выгляжу.

Он не ответил; он только продолжил выщипывать перья из моих волос. И я знала ответ – в таком настроении, ему не до смеха.

– Это не поможет, – через минуту вздохнула я.

– Это все высохло. Нужно помыть голову, – я обняла его вокруг талии, – хочешь помочь мне?

– Лучше я найду что-нибудь поесть для тебя, – сказал он тихим голосом, убирая мои руки. Я вздохнула, поскольку он уже исчез.

Это было похоже на то, что как будто мой медовый месяц уже подошел к концу. От этой мысли у меня защемило сердце.

Когда я избавилась от перьев и одела незнакомое белое платье, которое скрыло фиолетовые пятна, я пошла туда, откуда исходил запах жареных яиц, бекона и сыра.

Эдвард стоял перед плитой и готовил омлет.

Запах еды сокрушил меня. Я чувствовала, что смогу съесть и тарелку и сковородку. Мой живот заурчал.

– Сюда, – он повернулся, улыбаясь, и положил тарелку на стол. Я уселась на один из двух металлических стульев и стала уплетать яйца. Они обжигали мое горло, но меня это не волновало.

Он сел рядом.

– Я кормлю тебя не так часто как нужно.

Я проглотила кусок и напомнила ему:

– Но я ведь спала. Кстати, это действительно вкусно приготовлено. Очень вкусно для того, кто не ест.

– Кулинарный телеканал, – сказал он, улыбаясь моей любимой изогнутой улыбкой.

Я была счастлива видеть это, счастлива, что он опять стал собой.

– Где ты взял яйца?

– Я попросил прислугу запасти холодильник едой. Впервые. А теперь я должен просить их убрать перья…

Он замолчал, его взгляд смотрел куда-то выше моей головы. Я не говорила, боялась опять его расстроить.

Я съела все, хотя порция была скорее для двоих.

– Спасибо, – сказала я ему. Я наклонилась через стол, чтобы поцеловать его. Он поцеловал меня на автомате, а потом отстранился от меня.

Я стиснула зубы, и задала вопрос, который мог его уязвить:

– Ты не собираешься больше прикасаться ко мне, пока мы здесь?

Он немного улыбнулся и поднял руку, чтобы погладить меня по щеке. Его пальцы гладили меня по щеке, и я не смогла побороть желание его прикосновений.

– Ты знаешь, это не то, что я подразумевал, – он вздохнул и убрал руку, – я знаю. И ты права.

Он сделала паузу. А затем заговорил снова с осуждением:

– Я не буду заниматься любовью с тобой пока ты человек. Я не могу больше причинять тебе боль.

Дата добавления: 2015-09-02