Глава одиннадцатая Помощь Гермионы 9 страница

Между тем, библиотека «Хогварца» впервые в жизни подвела Гермиону. Это ее так потрясло, что она забыла о своей обиде на Гарри.

– Я не нашла ни единого упоминания о том, для чего нужны твои окаянты! – возмущалась она. – Ни единого! Я прочесала весь запретный отдел! И представляешь, даже в самых кошмарных книгах про самые чудовищные зелья – ничего! Нашла только вот… в предисловии к «Магике самонаижутчайшей»… слушай: «об окаянтах, злокозненнейшем из всех чаровских измышлений, мы ни говорить, ни даже намекать не станем»… Спрашивается, зачем вообще писали? – досадливо воскликнула она и захлопнула старинную книгу; та взвыла, как привидение. – Ой, заткнись ты ради всего святого, – прикрикнула Гермиона и сунула книгу в рюкзак.

С приходом февраля снег растаял, и морозы сменились пронизывающей сыростью. Над замком висели тяжелые серо-фиолетовые тучи; непрерывные ледяные дожди совершенно размыли газоны. Из-за всего этого первый урок аппарирования, назначенный на субботнее утро, чтобы ребята не пропускали обычных занятий, прошел не на улице, а в Большом зале.

Явившись туда, Гарри и Гермиона (Рон сопровождал Лаванду) увидели, что столы исчезли. По высоким окнам хлестали струи дождя; на зачарованном потолке мрачно клубились тучи. Шестиклассники выстроились в ряд перед профессором Макгонаголл, Злеем, Флитвиком, Спаржеллой – завучами колледжей – и маленьким колдуном, видимо, министерским инструктором аппарирования. Бесцветный, с легчайшим облачком волос и прозрачными ресницами, он выглядел настолько нематериальным, что грозил исчезнуть с первым же порывом ветра. Гарри подумал, что, наверное, этот человек каким-то образом уменьшился от постоянных исчезновений, хотя, возможно, дело обстояло проще: хрупкое сложение идеально подходило для аппарирования. Когда все построились, и завучи добились тишины, министерский колдун заговорил.

– Доброе утро, – сказал он. – Меня зовут Уилки Тутитам. Ближайшие двенадцать недель я буду учить вас аппарированию и, надеюсь, за это время сумею подготовить к экзамену…

– Малфой, стойте тихо и слушайте! – рявкнула профессор Макгонаголл.

Все повернули головы к Малфою. Он тускло покраснел и злобно отступил от Краббе, с которым, по всей видимости, до этого яростно спорил. Гарри быстро перевел взгляд на Злея. Его лицо тоже выражало негодование, но, скорее всего, не из-за дурного поведения Малфоя, а потому, что Макгонаголл отчитала его подопечного.

– …который многие успешно сдадут с первого раза, – как ни в чем не бывало продолжал Тутитам.

– Вы, вероятно, знаете, что обычно на территории «Хогварца» аппарировать невозможно. Однако директор снял заклятие, всего на один час и в пределах Большого зала, чтобы вы могли попрактиковаться. Подчеркну: проникнуть за стены зала нельзя и с вашей стороны было бы крайне неблагоразумно попробовать это сделать.

– А теперь я бы попросил вас разойтись – так, чтобы перед каждым оказалось футов пять свободного пространства.

Ребята зашумели, задвигались, наталкиваясь друг на друга и сражаясь за места. Завучи расхаживали между учениками, переставляли их, унимали споры.

– Гарри, куда это ты? – крикнула Гермиона.

Гарри не ответил. Он быстро пробирался сквозь ряды соучеников – мимо профессора Флитвика, который, что-то пища, расставлял равенкловцев, боровшихся за место впереди; мимо профессора Спаржеллы, ловко выстраивавшей хуффльпуффцев в линейку. Наконец, обогнув Эрни Макмиллана, Гарри оказался позади всех, прямо за Малфоем. Тот, пользуясь всеобщей суматохой, с воинственным видом спорил с Краббе, который стоял в пяти футах от него.

– Не знаю, сколько еще, ясно? – огрызнулся Малфой, не догадываясь, что у него за спиной стоит Гарри. – Все идет медленней, чем я думал.

Краббе открыл рот, но Малфой и так догадался, что он хочет сказать.

– Зачем, тебя не касается, Краббе, вы с Гойлом должны делать, что велено! Стойте на стреме и все!

– А я всегда объясняю друзьям, почему они должны стоять на стреме, – сказал Гарри негромко, но так, чтобы Малфой услышал.

Малфой крутанулся на месте, его рука взметнулась к волшебной палочке, но тут все четверо завучей закричали: «Тихо!», и в зале воцарилась тишина. Малфой медленно повернулся лицом к инструктору.

– Спасибо, – поблагодарил Тутитам. – А сейчас…

Он взмахнул палочкой, и на полу перед каждым школьником появились старомодные деревянные кольца.

– При аппарировании важно помнить правило трех «Н»! – объявил Тутитам. – Направление, настрой, неспешность!

– Шаг первый: направьте все мысли на место, где хотите оказаться, – сказал инструктор. – В данном случае, на внутреннюю часть кольца. Прошу вас, состредоточьтесь.

Все украдкой оглянулись, проверяя, чем заняты остальные, а потом уставились на кольца. Гарри пристально смотрел на пыльный круг пола в деревянной раме, изо всех сил пытаясь не думать ни о чем другом. Выяснилось, что это невозможно – он не мог выкинуть из головы мысли о Малфое и о том, зачем ему нужны дозорные.

– Шаг второй, – продолжил Тутитам. – Настройтесь на необходимость оказаться в том месте, которое представляете! Пусть стремление попасть туда переполнит ваш мозг и распространится по всему телу!

Гарри покосился по сторонам. Слева от него Эрни Макмиллан так впивался глазами в кольцо, что его лицо побагровело; он как будто собирался снести яйцо размером с Кваффл. Гарри подавил смех и поскорей перевел взгляд на собственное кольцо.

– Шаг третий, – прокричал Тутитам, – только по команде… повернитесь на месте, прочувствуйте путь в никуда и, главное, двигайтесь неспешно! Итак, по команде… раз…

Гарри еще раз огляделся; многие явно испугались, что надо так сразу аппарировать.

– …два…

Гарри опять постарался сфокусироваться на кольце; он уже забыл, в чем заключается правило трех «Н».

– ТРИ!

Гарри крутанулся, потерял равновесие и чуть не упал. Но не он один. В Большом зале все вдруг зашатались; Невилль упал навзничь; зато Эрни Макмиллан, совершив нелепый пируэт, впрыгнул в кольцо и некоторое время стоял там с весьма важным видом, пока не заметил хохочущего Дина Томаса.

– Ничего, ничего, – сухо сказал Тутитам, видимо, ничего другого не ожидавший. – Поправьте кольца, пожалуйста, и вернитесь на исходную позицию…

Вторая попытка оказалась ничем не лучше первой. Третья – тоже; ничего впечатляющего. На четвертой вдруг раздался страшный вопль. Все в ужасе оглянулись и увидели, что Сьюзан Боунс из «Хуффльпуффа» кое-как держится в кольце, а ее левая нога стоит за пять футов от нее, там, откуда она переместилась.

Завучи устремились к ней; раздался громкий хлопок, и вырос клуб фиолетового дыма, который, рассеявшись, открыл взорам всхлипывающую Сьюзан. Ее нога вернулась на место, но бедняжка была страшно напугана.

– Расплинчивание, или отделение произвольных частей тела, – бесстрастно произнес Уилки Тутитам, – происходит при отсутствии должного настроя. Вы должны постоянно помнить о направлении, и двигаться не торопясь, неспешно… вот так.

Инструктор сделал шаг вперед и грациозно повернулся, расставив руки. Взметнулась роба, и он исчез, тут же появившись в задней части зала.

– Помните правило трех «Н», – сказал он, – и попробуйте еще раз… один… два… три…

Но и час спустя расплинчивание Сьюзан оставалось самым интересным событием всего занятия. Тутитама это нисколько не обескуражило. Застегнув плащ у горла, он невозмутимо промолвил:

– До следующей субботы, ребята, и не забывайте: назначение. Настрой. Неспешность.

С этими словами он взмахнул палочкой, убрал кольца и вместе с профессором Макгонаголл вышел из зала. Школьники сразу двинулись к выходу; в зале загудели голоса.

– У тебя получилось? – спросил Рон, подбегая к Гарри. – В последний раз я, кажется, что-то почувствовал – в ноге закололо.

– Наверно, кроссовки жмут, Вон-Вон, – произнес голос у них за спиной. Мимо, противно ухмыляясь, прошествовала Гермиона.

– А я ничего не почувствовал, – сказал Гарри, не обращая на нее внимания. – Но мне это сейчас безразлично…

– Что значит «безразлично»? – не поверил Рон. – Ты что, не хочешь научиться аппарировать?

– Да уж не мечтаю. Мне больше нравится летать, – признался Гарри и оглянулся через плечо, разыскивая взглядом Малфоя. Они вышли в вестибюль, и он убыстрил шаг. – Слушай, давай скорей, я хочу кое-что сделать…

Вместе с недоумевающим Роном он почти бегом вернулся в гриффиндорскую башню. На четвертом этаже их ненадолго задержал Дрюзг, который заблокировал дверь и отказывался пропускать школьников, пока они не подожгут собственные штаны, но Гарри и Рон попросту повернули обратно и прошли одним из проверенных коротких путей. Меньше, чем через пять минут они уже карабкались в дыру за портретом.

– Ты когда-нибудь скажешь, что мы собираемся делать? – чуть задыхаясь, спросил Рон.

– Иди за мной, – вместо ответа сказал Гарри, пересек гостиную и направился к двери в спальню.

Там, как он и надеялся, было пусто. Гарри распахнул сундук и начал перебирать вещи. Рон нетерпеливо следил за ним.

– Гарри…

– Малфой использует Краббе и Гойла как часовых. Он только что пререкался об этом с Краббе. Я хочу выяснить… ага.

Он нашел, что искал: сложенный пергамент, на первый взгляд совершенно чистый. Гарри развернул его, разгладил и постучал по нему кончиком волшебной палочки.

– Торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего… во всяком случае, Малфой не замышляет.

На пергаменте возникла Карта Мародера с детальным планом всех этажей замка. По ней двигались черные поименованные точечки – обитатели замка.

– Помоги отыскать Малфоя, – попросил Гарри.

Он положил карту на свою кровать, и они с Роном склонились над ней.

– Вот! – сказал Рон спустя пару минут. – В слизеринской гостиной, смотри… Он, Паркинсон, Забини, Краббе и Гойл…

Гарри воззрился на карту в страшном разочаровании, но почти сразу взял себя в руки.

– С сегодняшнего дня я буду за ним следить, – объявил он. – И как только увижу в неположенном месте с Краббе и Гойлом на часах, сразу под плащ-невидимку – выяснять, что…

Гарри замолк: в спальню вошел Невилль. Он принес с собой острый запах горелого и полез в сундук за новыми штанами.

Гарри твердо нацелился поймать Малфоя, однако следующие две недели ему решительно не везло. Он то и дело смотрел на карту, иной раз даже отпрашивался с уроков будто бы в туалет, но ни разу не застал Малфоя за чем-нибудь подозрительным. Краббе и Гойл, действительно, чаще обычного шатались по замку и, бывало, неподвижно стояли в пустых коридорах, но Малфоя не только не оказывалось рядом, он вообще исчезал с карты. Все это казалось очень загадочным. Гарри стал думать, что Малфой действительно покидает территорию школы, но не мог понять, как такое возможно при новых, сверхстрогих, мерах безопасности. Оставалось только предположить, что он теряет Малфоя среди сотен других точек. Ну, а то, что Малфой, Краббе и Гойл раньше были неразлучны, а теперь занимаются каждый своими делами, это

ведь… случается с возрастом, грустно думал Гарри. Рон с Гермионой – живое тому доказательство.

Близился март. Погода не менялась, за одним исключением: стало не только сыро, но и ветрено. В общих гостиных, к крайнему возмущению школьников, развесили объявления о том, что прогулка в Хогсмед отменяется. Рон негодовал.

– В мой день рождения! – кричал он. – Я так ждал!

– В общем-то, ничего удивительно, – заметил Гарри. – После случая с Кэтти.

Она все еще лежала в больнице. А «Прорицательская» сообщала о все новых исчезновениях – в том числе родственников учащихся «Хогварца».

– Но теперь остается ждать только дурацкого аппарирования! – ворчал Рон. – Тоже мне удовольствие…

После трех занятий трудности с аппарированием продолжались, и еще несколько человек умудрились расплинчиться. Разочарование росло вместе с недобрыми чувствами к Уилки Тутитаму и его трем «Н», из-за которых ему присвоили множество прозвищ. Самыми приличными были Накакан и Навозная башка.

Утром первого марта Гарри разбудили шумные сборы Дина и Симуса на завтрак.

– С днем рождения, Рон, – сказал он, едва те ушли. – Получи подарочек.

Он швырнул сверток Рону на кровать, в дополнение к небольшой стопке, которую, как предположил Гарри, ночью принесли эльфы.

– Угу, – сонно буркнул Рон и начал разрывать обертку. Гарри встал и полез в сундук за Картой Мародера; он каждый раз ее прятал. Перевернув полсундука, он извлек ее из-под свернутых носков, в которых хранил зелье удачи, фортуну фортунатум. Гарри отнес карту в кровать, постучал по ней и тихо, чтобы не услышал Невилль, как раз проходивший мимо изножья его кровати, пробормотал:

– Торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего.

– Красивые, Гарри! – восторженно крикнул Рон, размахивая новыми квидишными перчатками.

– Не стоит благодарности, – рассеянно отозвался Гарри, внимательно осматривая спальню «Слизерина». – Эй… кажется, его нет в постели…

Рон не ответил; он был слишком занят подарками и все время восхищенно ахал.

– Отличный улов в этом году! – провозгласил он, поднимая над головой тяжелые золотые часы с непонятными символами по краю и крохотными движущимися звездочками вместо стрелок. – Видишь, что мама с папой подарили? Пожалуй, надо устроить совершеннолетие и на следующий год тоже…

– Правильно, – пробормотал Гарри, удостоив часы мимолетного взгляда, и снова уставился на карту. Где же Малфой? Он не завтракает в Большом зале… его нет у Злея, который восседает в своем кабинете… нет ни в одном из туалетов и в больнице…

– Хочешь? – невнятно промычал Рон, протягивая Гарри коробку шоколадных котлокексов.

– Нет, спасибо, – Гарри поднял глаза. – Малфой опять пропал!

– Никак не мог, – помотал головой Рон, засунул в рот второй котлокекс, вылез из кровати и начал одеваться. – Давай-ка, поторопись, а то тебе придется аппарировать на пустой желудок… впрочем, может, так легче…

Рон задумчиво уставился на коробку со сладостями, пожал плечами и сунул в рот третий котлокекс.

Гарри постучал по карте волшебной палочкой со словами: «Проделка удалась», хотя это было совсем не так, и оделся, не переставая напряженно размышлять. Есть же объяснение странным исчезновениям Малфоя, только, увы, он совершенно не представлял, какое. Конечно, проще всего было бы проследить за ним, но даже с плащом-невидимкой это практически

невыполнимо; у него уроки, тренировки, домашние задания, аппарирование. А если что-то пропустить, его отсутствие обязательно заметят.

– Готов? – спросил он Рона.

На полпути к двери Гарри понял, что Рон даже не пошевелился. Он стоял, опираясь на стойку балдахина, и странно расфокусированным взглядом смотрел в залитое дождем окно.

– Рон? Завтрак.

– Я не голоден.

Гарри удивленно уставился на него. – Ты же только что говорил…? – Ладно, я спущусь с тобой, – вздохнул Рон, – но есть не буду.

Гарри подозрительно посмотрел на друга.

– Сожрал полкоробки котлокексов?

– Не в том дело, – Рон опять вздохнул. – Ты… ты не поймешь.

– Где уж мне, – ответил порядком заинтригованный Гарри и направился к двери.

– Гарри! – внезапно позвал Рон.

– Что?

– Я не могу этого стерпеть!

– Стерпеть чего? – Гарри начал волноваться. Рон был бледен и выглядел так, словно его сейчас вырвет.

– Не могу перестать думать о ней! – хрипло выдавил Рон.

Гарри в ужасе на него воззрился. Он такого не ожидал и не хотел этого слушать. Они, конечно, друзья, но если Рон начнет называть Лаванду «Лав-Лав», придется провести черту.

– Это же не мешает завтракать, – сказал Гарри, чтобы придать происходящему толику здравого смысла.

– Она не знает о моем существовании, – с отчаянным жестом вымолвил Рон.

– Знает, и еще как, – потрясенно возразил Гарри. – Она все время с тобой целуется, забыл?

Рон моргнул. – Ты о ком?

– А ты о ком? – спросил Гарри. Ему все больше казалось, что они оба сошли с ума. – О Ромильде Вейн, – прошептал Рон, и его лицо осветилось, словно от яркого солнца.

Минуту-другую они молча смотрели друг на друга. Потом Гарри сказал:

– Это шутка, да? Ты шутишь.

– Гарри, кажется… я люблю ее, – признался Рон сдавленным голосом.

– Очень хорошо, – Гарри подошел к Рону и внимательней заглянул в его остекленевшие глаза и обескровленное лицо. – Отлично… скажи это еще раз серьезно.

– Я люблю ее, – чуть слышно повторил Рон. – Ты видел, какие у нее волосы, черные, блестящие, шелковистые… а глаза? Большие черные глаза? А…

– Ужасно смешно и все прочее, – нетерпеливо перебил Гарри, – только шутка затянулась. Хватит.

Он успел сделать пару шагов к двери, но вдруг получил мощный удар по правому уху. Пошатнувшись, он оглянулся. Рон, с искаженным от ярости лицом, снова отводил кулак назад, готовясь ударить еще раз.

Реакция Гарри была инстинктивной; палочка будто сама вылетела из кармана, а в мозгу прозвучало заклинание:

– Левикорпус!

Рон закричал. Его вздернуло за пятку; он беспомощно болтался в воздухе вверх ногами, роба свисала вниз.

– За что? – возмущенно взревел Гарри.

– Ты оскорбил ее! Назвал это шуткой! – завопил Рон. Кровь приливала к его лицу, и оно медленно багровело.

– Сумасшествие какое-то! – воскликнул Гарри. – Что на тебя нашло?

Тут он увидел на кровати Рона открытую коробку, и его словно тролль по голове треснул.

– Откуда ты взял котлокексы?!

– Это подарок на день рождения! – выкрикнул Рон, пытаясь освободиться и медленно бултыхаясь в воздухе. – Я тебе предлагал, не помнишь?

– Ты подобрал их с пола?

– Они упали с моей кровати, ясно? Отпусти!

– Они не с кровати упали, балда, не понимаешь, что ли? Это же моя коробка, я вынул из сундука, когда искал карту. Мне Ромильда подарила на Рождество! Они же напичканы любовным зельем!

Из всего этого Рон услышал только одно слово.

– Ромильда? – пролепетал он. – Ты сказал «Ромильда»? Гарри… ты ее знаешь? А меня можешь познакомить?

Лицо болтающегося в воздухе Рона озарилось безумной надеждой. Гарри смотрел на него, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Какая-то его часть – ближайшая к пульсирующему от боли уху – ужасно хотела спустить Рона вниз и посмотреть, что он будет творить, пока не выветрится зелье… но, с другой стороны, они друзья, Рон был не в себе, когда напал на него… Гарри подумал, что, позволив Рону объявить о вечной любви Ромильде Вейн, заслужил бы второй удар по уху.

– Конечно, познакомлю, – пообещал он, лихорадочно размышляя. – Я сейчас спущу тебя вниз, хорошо?

Он с грохотом опустил Рона на пол (все-таки ухо болело очень сильно), но Рон моментально вскочил на ноги, улыбаясь во весь рот.

– Она в кабинете Дивангарда, – уверенно сказал Гарри и пошел к двери.

– Зачем? – встревоженно спросил Рон, торопясь за ним.

– У нее… дополнительные занятия по зельеделию, – на ходу сочинил Гарри.

– Может, я тоже с ней позанимаюсь? – мечтательно произнес Рон.

– Отличная мысль, – похвалил Гарри.

У дыры за портретом их ждало непредвиденное осложнение в лице Лаванды.

– Опаздываешь, Вон-Вон, – надула губки она. – У меня для тебя пода…

– Оставь меня в покое, – нетерпеливо отмахнулся Рон. – Гарри сейчас познакомит меня с Ромильдой Вейн.

Ничего ей больше не сказав, Рон пролез в дыру за портретом. Гарри с извиняющимся видом посмотрел на Лаванду, но той, видно, показалось, что он над ней просто потешается, настолько оскорбленным было ее лицо. Потом портрет Толстой Тети захлопнулся.

Гарри опасался, как бы Дивангард не ушел завтракать, но тот открыл дверь после первого же стука. На нем был зеленый бархатный халат и подходящий ночной колпак. Он сонно похлопал глазами и промямлил:

– Гарри... ты так рано… по субботам я обычно сплю поздно…

– Профессор, мне ужасно жаль вас беспокоить, – как можно тише сказал Гарри, сдерживая Рона, который приподнимался на цыпочках и пытался заглянуть за Дивангарда, в комнату, – но

мой друг Рон по ошибке проглотил любовное зелье. Вы не можете приготовить противоядие? Я бы отвел его к мадам Помфри, но нам не разрешают держать товары из «Удивительных ультрафокусов Уэсли» и… ну, вы понимаете… расспросы…

– Но ты и сам мог бы приготовить лекарство. Ты же опытный зельедел, – проговорил Дивангард.

– Э-м-м, – замычал Гарри. Рон толкал его локтем под ребра, пытаясь прорваться в комнату, и это немного отвлекало от разговора. – Видите ли, сэр… я никогда не делал противоядия к любовному зелью… пока я все приготовлю, Рон может что-нибудь натворить…

Словно в подтверждение его слов, Рон простонал:

– Я не вижу ее, Гарри… он что, ее прячет?

– А зелье случайно не просрочено? – Дивангард поглядел на Рона уже с профессиональным интересом. – Бывает, со временем они становятся крепче.

– Это бы многое объяснило, – задыхаясь, проговорил Гарри. Ему приходилось буквально бороться с Роном, чтобы тот не сшиб Дивангарда с ног. – У него сегодня день рождения, профессор, – добавил он умоляюще.

– Ладно, входите, – сдался Дивангард. – Все необходимое у меня в сумке, противоядие не сложное…

Рон влетел в дверь жарко натопленного, заставленного вещами кабинета, споткнулся об украшенную кисточками низенькую скамеечку, с трудом удержался на ногах, схватив Гарри за шею, и пробормотал:

– Она этого не видела, нет?

– Она еще не пришла, – сказал Гарри, глядя на Дивангарда. Тот открыл набор для приготовления зелий и принялся насыпать по щепотке того-сего в маленький хрустальный флакончик.

– Это хорошо, – горячечно произнес Рон. – Как я выгляжу?

– Фантастически, – невозмутимо заверил Дивангард, протягивая Рону стакан с прозрачной жидкостью. – Выпей, это тонизирующее, укрепляет нервы… поможет успокоиться перед ее приходом, ну, сам понимаешь.

– Здорово, – обрадовался Рон и шумно проглотил противоядие.

Гарри и Дивангард внимательно наблюдали за ним. Мгновение Рон, сияя, смотрел на них; затем улыбка очень медленно сошла с его лица, уступив месту крайнему ужасу.

– Что, опомнился? – усмехнулся Гарри. Дивангард хихикнул. – Спасибо огромное, профессор.

– Не за что, мой мальчик, не за что, – отозвался Диванград. Рон с отчаянным видом рухнул в ближайшее кресло, а Дивангард поспешил к столику, заставленному напитками, со словами: – Ему надо что-нибудь выпить для поднятия настроения. Так, у меня есть усладэль, вино… последняя бутылка меда, настоянного в дубовых бочках… х-м-м… хотел подарить Думбльдору на Рождество… а, ладно… – Дивангард пожал плечами, – он не знает и не обидится! Почему бы нам не открыть ее и не отпраздновать день рождения мистера Уэсли? Ничто так не облегчает страданий неразделенной любви, как изысканное вино…

Он закурлыкал от смеха, и Гарри присоединился к нему. Со времени неудачной попытки добыть истинное воспоминание они впервые снова оказались практически с глазу на глаз. Если хорошее настроение учителя сохранится… если они выпьют достаточное количество дубового меда…

– Прошу, прошу, – Дивангард протянул Гарри и Рону бокалы, а после поднял свой. – Что ж, поздравляю, Ральф…

– Рон, – шепнул Гарри.

Тот, казалось, даже не слышал тоста, быстро опрокинул бокал и проглотил вино.

Через секунду, через один удар сердца, Гарри осознал, что случилось нечто ужасное, но Дивангард пока еще ничего не понял.

– …будь здоров и…

– Рон!

Рон выронил бокал, полупривстал с кресла – и рухнул, конвульсивно дергая конечностями. Изо рта потекла пена, глаза вылезли из орбит.

– Профессор! – заорал Гарри. – Сделайте что-нибудь!

Но Дивангарда словно парализовало. Рон содрогался, давился; его кожа быстро синела.

– Что… но… – лепетал Дивангард.

Гарри перескочил через низенький столик, метнулся к набору для приготовления зелий и принялся выхватывать разные банки и мешочки. Рон издавал ужасные клокочущие звуки. Наконец Гарри нашел то, что нужно – сморщенный, похожий на человеческую почку камень, который Дивангард забрал у него на зельеделии.

Он бросился к Рону, насильно раскрыл ему рот и сунул туда безоар. Рон чудовищно содрогнулся и прерывисто выдохнул, потом его тело обмякло и замерло в неподвижности.

Глава девятнадцатая

Эльфийский хвост

– Короче, в целом, не самый удачный день рождения, – констатировал Фред.

Наступил вечер; в палате царила тишина, окна были зашторены, лампы зажжены. Рон лежал здесь один, рядом сидели Гарри, Гермиона и Джинни. Они весь день простояли за двойными дверями больничного крыла, заглядывая внутрь, когда кто-то входил или выходил. Только в восемь вечера мадам Помфри разрешила им войти. Через десять минут появились Фред и Джордж.

– Да уж, не так мы себе представляли вручение подарков, – хмуро произнес Джордж. Он положил на прикроватный столик большой сверток в подарочной упаковке и сел рядом с Джинни.

– Точно, в нашем воображении он был в сознании, – сказал Фред.

– Гуляли мы по Хогсмеду, собирались его удивить… – продолжал Джордж.

– Вы были в Хогсмеде? – подняв глаза, спросила Джинни.

– Мы подумывали купить хохмазин Зонко, – печально пояснил Фред. – Открыть хогсмедское отделение. Только много ли проку, если вас, дураков, не будут туда пускать… кому тогда продавать товар… впрочем, ладно, сейчас не об этом.

Он придвинул стул, сел возле Гарри и посмотрел в бледное лицо Рона.

– Как, значит, это случилось?

Гарри повторил историю, которую рассказывал уже раз сто – Думбльдору, Макгонаголл, мадам Помфри, Гермионе, Джинни.

– …и тогда я сунул ему в горло безоар, он задышал посвободней, Дивангард бросился за помощью, прибежали Макгонаголл и мадам Помфри и отнесли Рона сюда. Они считают, он поправится. Мадам Пофмри говорит, он пролежит здесь неделю или около того, будет принимать сироп сострадалика…

– Повезло еще, что ты сообразил насчет безоара, – тихо сказал Джордж.

– Повезло, что он вообще там нашелся, – отозвался Гарри, который холодел всякий раз, когда думал о том, что могло случиться, если б этого камешка под рукой не оказалось.

Гермиона, которая целый день была на редкость молчалива, почти неслышно всхлипнула. Утром она, совершенно побелевшая, примчалась к дверям больницы и потребовала у Гарри отчета о случившемся, но потом практически не принимала участия в горячих спорах об

отравлении, которые вели Гарри и Джинни. Она просто стояла рядом, испуганно сжав зубы, пока наконец их не пропустили к больному.

– Мама с папой знают? – спросил Фред у Джинни.

– Они тут уже были, примерно час назад… они сейчас в кабинете у Думбльдора и скоро вернутся…

Рон что-то пробормотал во сне. Все замолчали и посмотрели на него.

– Значит, яд был в вине? – тихо проговорил Фред.

– Да, – с готовностью подтвердил Гарри; он не мог вообразить ничего другого и был рад возможности еще раз все обсудить. – Дивангард разлил его по бокалам…

– А он не мог незаметно от тебя что-нибудь подсыпать?

– Мог, – сказал Гарри, – но только зачем?

– Понятия не имею, – Фред нахмурился. – Вам не кажется, что он случайно перепутал бокалы? А целил в тебя?

– Зачем Дивангарду травить Гарри? – удивилась Джинни.

– Не знаю, – сказал Фред, – по идее, куча народу должна мечтать его извести. Он же Избранный и все такое прочее.

– Думаешь, Дивангард – Упивающийся Смертью? – спросила Джинни.

– Не исключено, – мрачно ответил Фред.

– Он мог действовать под проклятием подвластия, – произнес Джордж.

– А еще он мог быть не при чем, – сказала Джинни. – Яд могли налить в бутылку, и тогда он предназначался для самого Дивангарда.

– Кому нужно убивать Дивангарда?

– Думбльдор считает, что Вольдеморт сам хотел заполучить Дивангарда, – вмешался Гарри. – До «Хогварца» Дивангард целый год скрывался. Вероятно, что… – он подумал о таинственном испорченном воспоминании, – Вольдеморт хочет его убрать, чтобы он не принес пользы Думбльдору.

– Но ты говорил, что Дивангард хотел подарить эту бутылку Думбльдору на Рождество, – напомнила Джинни. – Значит, предполагаемой жертвой мог быть и Думбльдор.

– В таком случае отравитель не слишком хорошо знал Дивангарда, – сказала Гермиона. Она заговорила впервые за несколько часов, и ее голос звучал, как при сильной простуде. – Иначе сообразил бы, что вкусненькое он прибережет для себя.

– Ер-мо-на, – неожиданно простонал Рон.

Все притихли, устремив на него тревожные взгляды, но Рон пролепетал нечто неразборчивое и захрапел.

Внезапно распахнулась дверь, и все вздрогнули от испуга. В палату широченными шагами ворвался Огрид с арбалетом в руках и капельками дождя в волосах, в развевающейся медвежьей шубе. За ним оставались огромные, размером с дельфина, грязные следы.

– Весь день в лесу! – задыхаясь, выпалил он. – Арагогу похужело, я ему сказки читал… только-только пришел на ужин, а профессор Спаржелла мне все и рассказала!... Как Рон?

– Ничего, – сказал Гарри. – Поправится.

– Не больше шести посетителей за раз! – воскликнула мадам Помфри, выбегая из своего кабинета.

– С Огридом нас как раз шесть, – заметил Джордж.

– А-а… да… – проворчала мадам Помфри. Видимо, из-за необъятных размеров Огрида она посчитала его сразу за нескольких человек и теперь, чтобы скрыть замешательство, выхватила волшебную палочку и принялась торопливо удалять мокрые следы.

Дата добавления: 2015-09-01