Читайте также:
|
Отношение к зависимости и иждивенчеству в обществах всеобщего благоденствия (Welfare dependency) менялось с течением времени. Прослеживая генеалогию понятия и самой концепции зависимости, американские исследователи Фрейзер и Гордон в статье «Генеалогия зависимости: попытка анализа ключевого слова для американского общества благосостояния»[17] показывают, что в то время как иждивенчество было приемлемым статусом для некоторых индивидов (включая матерей с маленькими детьми), для других индивидов (для всех взрослых) оно становилось жестко стигматизированным статусом.
Фрейзер и Гордон прослеживают, как постепенно менялось понятие зависимости, какие коннотации и оттенки оно приобретало в эволюционирующем историческом и социальном контексте. Они задаются вопросами, почему темы бедности и неравенства обсуждаются в контексте проблемы Welfare dependency, почему вообще социальные службы стали ассоциироваться с зависимостью граждан в определенно негативном значении? Они предпринимают попытку проследить, как использовалось понятие зависимости в ходе истории, какие события влияли на понимание этого слова, изменение его смысла, добавление новых коннотаций. Фрейзер и Гордон считают, что «термины, описывающие социальную жизнь, обладают некоей активностью, способной вносить изменения, формировать действительность». Именно поэтому важен анализ такого понятия, как зависимость, — в разных значениях оно и однокоренные слова практически на протяжении всей истории являлись определениями социальных отношений.
Авторы статьи отмечают, что в современных социально-экономических условиях «политические деятели, придерживающиеся различных взглядов (консерваторы, либералы, демократы), солидарны в критике Welfare dependency»[18]. Эксперты в области политики соглашаются, «что (Welfare) зависимость наносит вред, подрывает мотивацию людей содержать себя самостоятельно, она изолирует и стигматизирует реципиентов таким образом, что подчеркивает, акцентирует, что они являются низшим классом, как по мировоззрению, так и по условиям жизни»[19].
Обратившись к историческому контексту проблемы социальной зависимости, Фрейзер и Гордон рассмотрели разные этапы формирования этого явления.
Согласно исследователям, «характерное употребление термина "зависимость" в связи с обществом благосостояния возникло, было разработано в США»[20].
США были особенно активны в действиях по формированию иждивенчества как одной из характерологических особенностей современного человека, как одного из его недостатков. Из-за того что в стране не было сильного, влиятельного наследия феодализма или аристократии, а следовательно, и общепринятого понимания смысла взаимовыгодных отношений между господином и подданным, — древние, преиндустриальные значения зависимости как нормального, главенствующего, разделяемого большинством состояния — были слабы, а уничижительные, оскорбительные значения, коннотации превалировали[21].
Этим во многом объясняется, почему в США разрабатывают эту тему в контексте негативного отношения к определенным группам реципиентов — молодых афроматерей и других представителей бывшего населения колоний, в подобном положении оказалось и зависимое население Австралии (исторически зависимыми были аборигены): «Зависимость от поддержки все больше стигматизировалась (те, кто был на содержании государства, оказывались в положении заклейменных), все сложнее и сложнее становилось надеяться на такую помощь, не чувствуя при этом на себе клейма бедняка»[22].
Чтобы освободить получающее помощь население от стигмы, реформа 1890 года ввела слово dependent (зависимый), заменив им слово pauper[23]. Сначала термин относили только к детям (невинным жертвам), затем, в начале ХХ века, стали относить его и к взрослым. После Второй мировой войны слова «зависимый» и «зависимость» зафиксировали свои уничижительные, оскорбительные и даже расистские коннотации. Так, попытка освободить зависимых от их клейма посредством замены «бедняков» на «зависимых» провалилась[24]. Даже после периода Великой экономической депрессии люди принимали государственную помощь после долгих колебаний, сомнений и со стыдом, настолько сильна была стигма.
Однако в некотором смысле ситуация была смягчена. Не все воспринимались как одинаково зависимые. Быть на обеспечении государства — не обязательно значит быть dependent[25]. Критика государственного обеспечения — это не однозначное осуждение любых его проявлений. Вопрос о государственной поддержке с одной стороны пенсионеров и безработных молодых людей, а с другой — малолетних матерей-афроамериканок общество воспринимает по-разному.
Большинство американцев до сих пор разделяют форму государственного обеспечения на два типа: Welfare и non-Welfare. При этом они считают, что только первый тип создает dependency — зависимость. Ко второму типу относятся, например, пенсионеры[26].
Исследователи отмечают, что с течением времени негативная окраска термина «зависимость» приобретает новые оттенки. Если в индустриальном обществе зависимость от государства еще могли в ряде случаев воспринимать как нечто естественное и правильное, то в постиндустриальном обществе ситуация значительно меняется. Все формы зависимости теперь воспринимаются не иначе как резко негативно: их следует избегать, и все они достойны порицания. Более того, зависимость стойко ассоциируется с феминистской и расистской подоплекой[27].
«Больше нет самоочевидно "хороших" форм взрослой зависимости в постиндустриальном обществе», — пишут Фрейзер и Гордон[28].
Почему же с течением времени негативное отношение к термину «зависимость» усугубляется? Этому способствовали как медицинские (ассоциация с патологией, отсылка к алкогольной и наркотической зависимости), так и психологические причины: «В 1950-х годах социальные работники, испытав влияние психиатрии, начали диагностировать зависимость как форму незрелости, недоразвитости, распространенную среди женщин, особенно среди матерей-одиночек»[29].
В 1980-е годы отмечается культурная паника по поводу зависимости. Американской психиатрической ассоциацией официально кодифицирована психопатология Dependant Personality Disorder (расстройство личности как психическое расстройство — зависимость, неполноценность): «Люди с таким расстройством неспособны принимать решения без избыточного количества советов и гарантий от других, они даже позволяют делать выбор за них... заболевание чаще диагностируют у женщин»[30].
Кроме того, зависимость связывается в сознании людей и с расистской идеологией: «К 1970-м годам чернокожая мать-одиночка олицетворяет Welfare dependency». В результате устранения ряда дискриминационных практик афроамериканцы относительно уравнялись в правах, и афроамериканкам также стали доступны такие льготы, как государственное обеспечение. Таким образом возник новый стереотип: чернокожая незамужняя мать-подросток на обеспечении[31].
Завершают свое рассмотрение Фрейзер и Гордон словами: «Welfare dependency раздули до поведенческого синдрома, отчего эта зависимость воспринимается теперь еще более достойной презрения»[32].
Примечательно, что, рассуждая о проблеме зависимости, исследователи обращаются к истории. В этом есть попытка не только объяснить, но и оправдать зависимость. Показать, что это не столько углубление тренда, сколько своеобразное возвращение к нормальному состоянию. Энди Бланден в статье «Зависимость от благосостояния: критика с позиций истории», вслед за Фрейзер и Гордон, проследившими генеалогию понятия, обращается к «исторической критике». Так, например, он показывает, что в прекапиталистическом обществе быть зависимым было абсолютно нормально. Быть зависимым означало быть частью целой системы, встроенным в нее и занятым необходимым трудом. «Состояние зависимости, — пишет Бланден, — было в полной мере приемлемым и покрывало подавляющее большинство, за исключением лишь высшего слоя дворянства, знати с одной стороны и бродяг и иностранцев — с другой»[33]. Только спустя десятилетия статус независимого индивида, наемного работника, не встроенного в феодально-вассальную систему, получил признание.
Итак, стало возможным выделить два типа зависимости, более не слитые воедино, — экономическая и социально-правовая. Среди зависимых — бродяги, рабы, коренное население колоний[34].
Бланден пишет, что в ХХ веке появился новый тип зависимости («придуманный» именно в прошлом столетии) — «домохозяйка»: «Ведение домашнего хозяйства было институционализировано в качестве новой формы патриархального подчинения... Если наемный труд теперь расценивался как форма независимости, то домашнее хозяйство было формой зависимости, которую полагали более приемлемой для женщин»[35].
Когда же колонизированные нации сбросили с себя мантию зависимости в ходе национальной борьбы за освобождение в 1945—1975 годах, «экономическая зависимость» на Западе приобрела коннотацию, отсылающую исключительно к слабому полу. «Феминизация зависимости, — пишет Бланден, — теперь в экономическом проявлении, акцентировала стигматизацию зависимости, уже повязанной расистскими коннотациями, унаследованными от колониальной политики»[36].
Бланден выделяет еще один аспект зависимости. Он отмечает, что период подъема Welfare State соотносится с институционализацией организованного рабочего движения. Первые профсоюзы были в той же степени «обществами взаимопомощи», в какой они являлись организациями «классовой борьбы»: «Сама организация рабочего класса, — пишет исследователь, — была воплощена в системе взаимопомощи: 100 лет назад рабочее движение преуспело в институционализации таких программ, как предоставление государством всеобщих прав и льгот; побочным эффектом такой институционализации было субъективное и объективное "порабощение" самого рабочего класса»[37].
Можно считать, что с этого времени проблема зависимости актуализируется. Тогда же и зародилось «неравенство» и подчеркнуто разное отношение к реципиентам — низшую позицию занимали женщины и коренное население, которое оттеснялось от пользования своей же землей. Претендентов на государственные льготы сразу же непроизвольно поделили на заслуживающих и не заслуживающих материальной поддержки. Следовательно, обозначилась дилемма между универсалистским и целевым характером социального обеспечения. Первый требует огромных затрат и не предупреждает возможное иждивенчество, но и не способствует стигматизации различных слоев общества.
Идея, что Welfare может породить «привычку к зависимости», относится ко времени Великой экономической депрессии 1930-х годов. В 1950-х годах психиатры начали диагностировать зависимость как расстройство психики, особенно распространенное как форма незрелости, недоразвитости среди женщин, в частности, молодых матерей. Бланден отмечает, что эта психологическая тема сегодня обсуждается повсеместно[38].
Дата добавления: 2015-09-05; просмотров: 55 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Двести лет после Спинхемленда | | | Экономический аспект |