Михаил Генин

Александр Сыпченко

Красный крест

Аннотация

Роман «Красный крест» является первым произведением автора, некой пробой пера. Шероховатость и рваность повествования ведется в контексте тесного вовлечения в судьбу главного героя. Достоверность написанного подчеркивается убедительной реалистичностью образов. Сам же читатель принимает активное участие в событиях описанных в романе, которые по уверению автора ничто иное, как воспоминания.

«Клиническая смерть - это краткий отдых между двумя жизнями»

Михаил Генин

СЭС

* Добровольные общества помощи военнопленным. В мирное время оказывают помощь пострадавшим от стихийных бедствий, проводят мероприятия по предупреждению заболеваний.

* Название российских политических нелегальных организаций для помощи политзаключенным и ссыльным.

*Пролог*

Это случилось со мной весной, в марте наверное, вроде тогда шла масленица. Могу лишь себе вообразить, какая на улице стояла дивная погодка, но сам я о том времени решительно ничего не помню. Кажется, я был молод и счастлив от происходящего вокруг, а при каких обстоятельствах я попал туда, в самое ужасное место на земле, не могу сказать. К величайшему сожалению на это у меня нет ответа, есть ли он у кого-нибудь вообще, я тоже не берусь говорить. Знаю одно - это в моей жизни точно было, и всё это походило на театр одного зрителя, даже скорее на некое судилище.

- Судилище? Ха… Ха… Ну ты дал!

- ААААА! Кто это сказал? Где ты?

- Кто? Кто? Посмотри в зеркало, ну что видишь? Лукаво произнес чей-то голос.

Я посмотрел в зеркало и ничего не мог понять, не мог же я быть и сторонним наблюдателем и своим же слушателем одновременно, я, в конце концов, здоров, душевнобольные мне в жизни, конечно, попадались, но причем тут я. Закрыв глаза и мысленно досчитав до двенадцати, я открыл их и увидел туман, в котором расплывалось мое изображение, но через несколько секунд все пришло в норму.

Итак, продолжим.

- Да я все-таки утверждаю, что это было судилище, надо мной или кем-то другим не знаю, скорее не над кем, а для чего, вернее для кого.

- Ну и для кого, для тебя что ли, сраного нонконформиста!

Опять он. Интересно! Даже скорее странно. Тут же я подпрыгнул на месте, конечно же, эврика, этот голос был и тогда, когда я попал в «Красный крест». Вот откуда он мне знаком. Я вцепился себе в волосы и стал кричать - «Кто ты?», «Кто ты?», «Кто?» После чего сразу же потерял сознание.

Все это уже происходило ранее, и как только я пытался вспомнить что-нибудь о том месте, в котором побывал, со мной начинало твориться что-то непонятное. Это походило на то, как с похмелья пытаешься вспомнить, что было вечером на кануне и чем больше ты вспоминаешь, тем хуже тебе становится. Разница лишь в том, что я ни на шаг не приблизился к тому, что происходило в «Красном кресте», и что вообще это было за место, не больница точно, хотя такая больница действительно существует, но это была не она. Может быть, это была тюрьма. Некое подобие изолятора - холодные стены, душный воздух и маленькое окошечко с решеткой через которое ничего не видно и даже нельзя понять какое сейчас время суток, на потолке громадная лампа, которая светит так ярко, что можно сойти с ума, в ушах какой-то гул, а в горле комом стоит горечь. Запах здесь ещё тот, пахнет гнилым мясом, вместо туалета в полу дырка, на шконках лежат шерстяные потрепанные временем одеяла, к которым и прикоснуться-то страшно, практически все заселено мухами и опарышами.

- Да все это походило именно на изолятор, но как я попал туда? Вот еще что - все люди там почему-то были в белом одеянии, но тогда получается что все-таки больница, «Красный крест» и никакая другая…

- Откуда такая уверенность, вновь обратился ко мне голос, А может, это был дом терпимости, тот, что на Фрунзе или вообще исправительный центр, отсюда и ограничение свободы, и провалы в памяти. Ну, ведь может быть? Ты и выпить не дурак! Ну?

Я сразу же возразил - «Это ж сколько надо было выпить?»

Находчивый голос ответил - «Каждому по-разному»

Я начал думать, хотя, что здесь думать. Сегодня и исправительных центров-то нет, они существуют только на бумаге, ну а допиться до чертей, я просто не мог. У меня ещё есть голова на плечах, да и с инстинктом самосохранения пока все в порядке. Потом, почему, каждый раз вспоминая про «Красный крест», меня перебивают какой-то несусветной глупостью? Это всё не просто так, значит я на правильном пути! ХОРОШО, Давай думать дальше, в споре рождается истина, даже в споре с самим собой. Шерше ля фам…

Да, не иначе здесь замешана женщина, и не просто замешана - она и причина и следствие всего того, что случилось.

Я помню, как познакомился с одной очень красивой молодой девушкой и после этого вся моя жизнь пошла иным ходом, постепенно превращаясь в кромешный ад.

*Красный крест*

Знакомство с ней было случайным - мы встретились глазами на смотровой площадке в Парке им. А.С.Пушкина в стольном граде Владимире. Какой был тогда год, не помню! Я стоял и просто глазел на резвящихся в парке людей, потом мне показалось, что за мной кто-то наблюдает, я повернулся и увидел её. Не знаю, смотрела она на меня или просто зацепила взглядом, но наши глаза встретились. Я долго не решался подойти, но затем, скорей от полного отчаяния и одиночества, сделал несколько еле зримых шагов ей на встречу. Она улыбнулась и отвела свой застенчивый взгляд в сторону. Когда я наконец подошёл, она уже знала всё, что я хотел ей сказать. В моей мысленно-емкой голове вертелись нелепые интригующие фразы, со множеством деепричастных оборотов, которыми обычно пользуются люди, чтобы завязать разговор с противоположным полом, но я стал вещать о погоде, потом что-то про белокаменное зодчество, фрески Рублева и Даниила Черного, а уже потом перекинулся на рассказ о себе любимом. Наверное, моему вдохновенному монологу способствовал Успенский собор, блистающий золотом своих куполов в теплом солнечном свечении. Странно, но она действительно меня слушала. После не очень продолжительной, но увлекательной беседы мы, взяв в магазине бутылочку французского вина «Мон Пети Трезо», закрепили наше знакомство на перилах местного парапета. Со мной ничего подобного еще не случалось - эта красавица тем же вечером оказалась в моей постели. Она ласкала меня словно дикая амазонка. Её поцелуи были страстными и прекрасными. Не буду расписывать, что конкретно она вытворяла, но она угадывала все мои желания и фантазии даже самые сокровенные. Я ощутил некое прозрение, словно до этого и не жил вовсе. Ее имя, только оно вертелось у меня в голове, всё остальное для меня больше не существовало. - Ангелина! Ангелина! Геля! Она играла со мной все это время, а меня смутила только лишь одна неожиданная деталь, ну если уж совсем честно, две. Первое - это надпись на её лопатке сделанная шрамированием на латинском или арамейском языке, что именно там было написано я не разобрал, да и мне самому тогда ни до этого было, второе, не менее важное, она была страстной любительницей орального секса, ей нравилось самой контролировать происходящее, что довольно редкое явление для красивых девушек, ибо непривлекательные особы ведут себя в койке гораздо раскованней. Тем не менее, играя своим языком и черными ресницами, мацая и лобзая, она довольно быстро довела меня до высшей точки наслаждения, скажем так. Никакой пустой болтовни после этого не было, рано утром она ушла, я даже не слышал как она притворила за собой входную дверь. На следующий день сильно кружилась голова и кололо в сердце, но меня волновало лишь то, увижу я её ещё хоть раз или нет.

- Мне кажется или я действительно сделал что-то не так, спрашивал я у себя и не мог найти ответа. Что может загладить мою вину, если таковая есть вообще. Тварь, сука, мразь, зачем ты вообще появилась в моей тихой, незаметной жизни и зачем были тогда те ночные клятвы и признания, которые мы шептали друг другу? Нужно было ответить отказом как все те, другие до тебя. Боже, ну за какие заслуги мне эти страдания?

Любовь или то чувство, о котором я поведал было настолько всепоглощающим и болезненным, что я не мог прийти в себя как после тяжелого нокаута.

- Залейся слезами глупый романтик, ты её больше не увидишь и не вдохнешь её прелестный аромат.

Какой же я глупец, какой глупец! Белая фата, букет невесты, тройка с бубенцами и лакированные ботинки, да ты этого хотел, этого, ну и где это всё? Если я сегодня умру, это будет на твоей совести Ангелина, слышишь на твоей, так и знай!

Что же мне было делать теперь? Описать словами вообще очень трудно то, что я испытывал в то утро, после её ухода. Это ярость, злость и раздражение. Как будто меня предали или жестоко убили, медленно отрезая куски сердца тупым ржавым клычом, тогда я не знал, что действительно произошло, кто была эта девушка, и чего мне это будет стоить. Она стала мне сниться, я жил как тень в преисподней всё это время. Геля полностью подчинила меня себе. Она управляла мной, а я хотел ей повиноваться и часто плакал, вспоминая её, постепенно превращаясь из весёлого молодого человека в небритого странного типа, который ходил и грустил о чем-то непонятном. Вы наверно думаете, что каждый в своей жизни испытывал подобное чувство, Нет! Увы, вынужден Вас расстроить. Это другое. В одно мгновение я стал жертвой обстоятельств. Я сейчас говорю не о любви, а о боге. Он в одночасье умер в моей душе, я размяк, там, где было благородство и сила, остались подлость и ненависть. Я отравлял свою душу и души других.

- Раз так мы станем действовать назло и спасемся другим путем, говорил мне чей-то голос. Грехопадение, а не спасение… Да… И пусть станет можно все, что было нельзя.

Мне так хотелось разбить кому-нибудь голову в кровавое месиво и смотреть, как человек корчится от боли, цепляясь за жизнь, в которой за него уже всё давно решено. Я бормотал себе под нос что-то чудовищное и мерзкое. Вместе с той девушкой в меня вошел дьявол. Я был здоров телом, но душа моя умирала. Я стал наяву видеть ужасные вещи, которые раньше мне не встречались, видел в каждом порядочном человеке сволочь и хотел горя каждому живому существу, от которого можно в миг поседеть и больше никогда не оправиться.

- Давай же накажи меня или вразуми… Ну, давай… Отвечай мне…, давай, ты! Ведь я грешил, много грешил, прелюбодействовал и врал, гулял и пил, ну где моя неминуемая кара? Здесь и сейчас. Ты не можешь ничего мне сделать, ничего абсолютно. Ты нем и беспомощен, а это крик в пустоту не более. Я скоро сам сравняюсь с тобой. Дай только время… Далее всегда следовал бесноватый истеричный хохот и ругань.

- Остановись ты, безумец, кричал я самому себе через мгновение. Ругань и брань сменялась слезами, а затем возобновлялась вновь, но уже с большей силой.

Так продолжалось недолго. В конце концов, я стал искать смерть. Я искал её везде, в алкоголе и прочем, но нашел именно там, где меньше всего искал. Последнее, что я обрывисто помню - кухня, лист бумаги и свеча, я сидел и писал стихи собственной кровью как Сергей Есенин в последние минуты жизни. Иногда с сильного похмелья у меня шла носом кровь. Именно в эти мгновения на меня находило особое вдохновение. Странно, но захлебываясь в этом любовном угаре, я сейчас, спустя долгое время помню, что тогда написал -

***

«Век одиночества - молодость моя»

Ты сказала мне, боли не тая.

Как и в сотни, раз говорю ей вслед:

«Ничего давно между нами нет!»

Всё закончилось и не осталось сил,

Но как же вышло так, ведь я тебя любил?

Исполнены добром далёкие сердца

И вечность впереди и нету ей конца,

Но цель видна теперь, она уже близка,

Неслышной поступью застыла у виска.

И как сказал поэт: «В избушки гроб накрыт

И ликов спас в ногах, свеча пред ним стоит»

А я, с крестом в руке, войду на небеса

И улыбнусь тебе, мой ангел, свысока.

***

Забавное стихотворение, не правда ли? По мере того как моё чувство к ней росло, я становился все более несчастным. Как мне казалось, оно будет нарастать и дальше, словно снежный ком и ничто в этом мире не заставит меня предать его. Оно умрет вместе с нами или хотя бы с одним из нас, а точнее со мной. Иного выхода нет и быть не может.

- Неужели я сам дошел до этой страшной мысли? А может быть это чей-то злой умысел? Вопросы, одни вопросы. Раз я недостоин жизни с ней и вернуться к её привычному укладу теперь тоже не представляется возможным, остается лишь одно, но тайна, как ни крути, все равно должна быть мне раскрыта. Покоя я не найду ни здесь ни там, пока не буду знать всей правды, пускай даже самой жестокой.

Сказать вам о том кошмарном времени я больше ничего не могу, его может, и вовсе не было. Может, всё мне приснилось? Моему разуму свойственно заблуждаться и заигрываться с мыслями, но нет, нет, теперь я понимаю, это реальность, глядя на огромный шрам на моем теле. Шрам - ключ к пониманию того, что произошло, деталь, наводящая на нужный след. Кажется, это была автомобильная авария. Да, да, спустя некоторое время, которое я провел в полном забвении, на пороге моего дома появилась она, на шикарной белой машине. По моему, это был «Кадиллак». Обычно такие тачки участвуют в свадебных картежах, но тогда эта машина приехала по мою душу.

Может, всё так и было, но туда, куда попал я, попадают по другой причине. Я должен был спастись и спасся, но на тот момент «Красный крест» не был для меня чистилищем, а был обычной больницей. О, как я был наивен! Именно там я встретился с собой, там, в запредельной зоне человеческого разума, новом мире без границ и людей, бездне самопознания, утробе судьбы. Я был здесь, точно был, помню. Теперь я знаю кто ты, магнетический голос в моей голове, но мне от этого не легче.

Все началось с того, что я открыл глаза, привязанный к железной койке в палате интенсивной терапии. Во рту у меня торчала какая-то трубка, которая помогала мне дышать, так как в нём было столько слизи, что моё дыхание сопровождалось весьма насыщенным всхлипыванием и бульканьем. Я начал бить ладонями по кровати и громко мычать, чтобы меня услышали и отвязали. Почти сразу ко мне подошла женщина в бирюзовом халате, оглядела все вокруг и тут же удалилась. Спустя ещё несколько минут, подошли двое в белых халатах, бородатый мужчина и женщина, украшенная стетоскопом. Они вынули мне трубку изо рта и отвязали мои почти онемевшие кисти. Мужчина сразу спросил меня - «Ну, как дела, сам дышать можешь»?

Я не мог ему ничего ответить, мне нужно было хорошенько отдышаться и собраться с мыслями. Когда я пришел в себя был уже вечер и другая палата. В маленькой одноместной каморке лежа на спине, я пытался сообразить, что со мной происходит. Мое одурманенное сознание так и не позволило найти адекватного определения происходящему. Всю ночь я слушал какие-то дикие однообразные вопли, в мое оконце бились черные птицы, в общем глаз я не сомкнул. Странно, но утро наступило почти моментально. Ко мне в палату вошла молоденькая симпатичная девочка в беленьком халатике. Я так рад был видеть её милое личико, хоть мы и не были знакомы.

- Здравствуйте, произнесла она своим сладким голоском. В ответ я лишь нелепо улыбнулся.

В её руках был какой-то поднос. Она поставила его на тумбочку, сделала мне укольчик, после которого осталось приятное послевкусие и пьянящая сладость на языке, а затем ушла.

- Приплыли, подумал я. Ну и ладно. Будь, что будет. Закрыв глаза, я почему-то стал размышлять о смысле жизни.

- Да уж теперь Вам жить и жить… Я услышал до боли знакомый голос, открыл глаза и увидел очень старого худого человека.

- Ну как? Спросил он.

Я ответил,- «Вроде нормально», понимая, что речь шла о моей жизни.

Он весело похлопал меня по плечу и сказал - «Всё прошло как надо». Теперь я не знал, что и думать. Хорошо или плохо мне было на тот момент, сказать трудно. Одно я знал точно, теперь моя жизнь должна была измениться, но что же все-таки произошло и где Ангелина. Все мои вопросы отпали сами собой после следующей фразы доктора.

- Кто ж в ливень на мотоцикле катается, да ещё и без шлема?

Ничего себе поворот. А как же белый «Кадиллак» и она, моя единственная.

- Кто она, ваша «Ява» что ли, так это Вы забудьте и про «Кадиллак» забудьте. Вообще думайте только о том, чтобы встать на ноги, а остальное наладиться само по себе. Ну, всё отдыхайте, меня ещё люди ждут. Он вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Скорее всего, этот дедушка обознался. У меня никакой «Явы» нет и не было. Чертовщина какая-то. Может это все-таки психушка, тогда почему я не могу встать с постели. Нет, это госпиталь, а я разбился. Только вот как?

- Есть ещё один вариант! Сказал мне голос.

- Какой ещё вариант, нет больше никаких вариантов.

- Как это нет, возмутился он! Может быть ты того?

- Чего, того? Хватит, блин, говорить загадками.

- Хорошо, не буду. Обиженно произнес он. Ты можешь быть там, где люди не живут, а прибывают.

- В тюрьме что ли?

- Да нет, еще дальше, на небесах.

Нет уж, на небесах обетованных не может так скверно пахнуть, и для чего меня тогда надо было так долго откачивать и уверять, что все нормально. Нет - это матушка земля. Глянь в окно! Вон троллейбусы ходят, а какие на небе троллейбусы. Это точно мой родной город, местная больница «Красный крест» и никакая другая, точка. Люди, которые ко мне заходят, медики. Я скоро тоже смогу ходить, меня выпишут, я все брошу и тут же уеду отсюда. Туда, где публика не такая скучная.

От этой мысли мне сразу стало легче, я как-то приободрился, но внезапно наступил снова вечер. Чепуха какая-то, недавно вот было светло на улице, а теперь опять ничего не видно, только вдалеке еле горит фонарь. Я смотрел на этот еле видимый свет, думая о будущих свершениях и вдруг почувствовал, что в мою маленькую комнатку кто-то вошел, я обернулся и побелел от ужаса. На пороге двери стоял черт, только без рогов. Его голова была перебинтована, а с носа капала кровь. Казалось, что он вот-вот должен упасть со своих копыт, но он стоял и смотрел на меня, стуча своими гнилыми зубами. Меня трясло от ужаса, но я, чуть приподнявшись с кровати и набравшись храбрости, громогласно послал его нахуй, это было первое, что пришло мне в голову и я тут же в него выпалил. От этих магических слов, черт выбежал из моей палаты, оставив на полу лишь лужу крови. Утром пришла тетка с ведром и тряпкой, вытерла пол и молча ушла. После неё в палату вошел мой лечащий врач, тот добрый лучезарный дедушка. Я все не решался рассказать ему, а он сам начал.

- Доброе утро, как спалось? Ты вот что, вещи свои держи при себе, а-то мало ли. Вот тебе иконка, положи под подушку. Понял?

- Скоро меня выпишут, так домой хочется? наивно вопрошал я

- Ты лучше поведай мне, как ты все-таки в аварию-то попал, да и бес этот брошенный, я чувствую, к тебе не просто так заходил. Я его знаю, он по палатам шастать не будет без надобности. Понимаешь, я работаю уже давно и на таких как ты насмотрелся вдоволь, а попал ты сюда из за женщины.

- Откуда Вы знаете?

- Ооооо! Дружище, да это всё на твоем челе отпечатано - и девушка, и белая машина…

- «Кадиллак»

- Да, он самый. Ты понимаешь, кто она была? Нет, а клеймо на плече. Эх, братец здесь Дюма отдыхает. Тут дельце почище!

- Как это? Спросил я дрожащими губами.

- Суккуб она, Суккуб… Страшный бес в обличье неземной красавицы. Знаешь сколько их разбросано по свету, и каждому после встречи с ним нужно оперировать душу. Молитва здесь уже не помогает, вот и тебе пришлось, слава богу, успели.

- Да, подумал я какой уж там Дюма, тут и Данте отдохнет и Гетте.

Выходит, я все-таки душевно больной, только как бы иносказательно.

- Ну а этот тогда кто?

- Который?

- У которого башка перемотана, тот, что вчера ко мне заходил.

- Ах, этот! Сюда попадают люди разные, в том числе опустившиеся на самое дно. Ему уже не помочь, но лечить надо, а то он такого натворит, понимаешь?

- Выходит он все-таки человек.

- Грань отделяющую человека от беса увидеть сложно. Ты видел беса, а для кого-то он ещё человек. Правда таких все меньше, но они есть. Его ждут и помнят, как каждого кто ещё здесь.

- Простите, я не знаю, как к вам обращаться.

- А как хочешь, имен здесь нет, должностей тоже. Ты скоро сам все поймешь, если захочешь. Перед богом все ровны и здесь тоже. Его голос постепенно стал эхом в моей голове. Все то время, которое я провел здесь, я слышал лишь его. Раньше я слышал кого-то другого, но теперь именно он, благовествую, звоном тысяч колоколов раздавался в моих ушах.

***

И не было у него ни рода ни племени, и быть не могло;

И явил он рождением на свет сына своего;

И представлен он был взору волхвов;

И не было равных ему ни средь царей, ни средь пророков;

И великая угроза жизни его земной таилась;

Но воистину был велик образ его;

И суждено ему стать было спасителем душ и сердец наших;

И исполнилось предначертанное, реченое Господом самим,

Мертвецы же будут преданы земле самими мертвецами,

А живым уготовано царствие Небесное;

И примут люди веру единственно верную, единственно справедливую;

Да не уподобятся они свиньям,

И не сгинут в геене огненной,

Оставив лишь смрад и зловоние после себя самих;

И верую я, что от имени господа проповедую,

И верую, что не кидаю я бисера перед теми свиньями,

Да помянет он меня в царстве жизни вечной,

И подле него окажется поистине достойный;

На крыльях ангела вознесутся туда лишь те, кто смиренны и праведны.

Но не те, кто без греха, ибо все мы грешны, даже младенцы;

И девы искусительницы не совратят нас с пути истинного,

Ибо лучше слепым знать свой путь, чем следовать за ними в никуда

Да будут сожжены все апокрифы и забудутся все пророки, кроме истинного.

И книга книг не будут закрыта никем и никогда.

И не будет неба на земле, а земли на небе, доколе не исполнится все…

Да простит он все наши грехи,

Ибо милостив он, милостив и справедлив,

Но не будет каждый кричать во всеуслышание, что верует;

И не будет молитва раскатистым эхом откликаться,

Ибо истинная молитва - молитва сердца с покаянием, Аминь;

Ты слышишь, слышишь меня, внемли и проснись...проснись...

***

Внезапно все растворилось, настала полная тишина. Сон, это был сон! Я открыл глаза и увидел своё слабое, слегка размытое отражение в зеркале. Это было моё старое зеркало, которое весело в моем доме. Теперь я должен был убедиться, что именно так все и было. «Красный крест», вот куда я тотчас отправлюсь. Хватит, это бред должен закончиться. Нужно жить не прошлым, а будущим. Ждать больше нельзя, мне необходимо вернуться. Вернуться, чтобы понять.

Быстро накинув свой черный шерстяной пиджак, я вышел из дома в направлении главной городской больницы. Я пошел пешком, чтобы не было ни малейших сомнений в том, что окажусь именно там где нужно. Весь свой длинный и извилистый путь я был очень взволнован, у меня перехватывало дыхание, но я шел. По дороге туда я не видел ничего и не кого, смотря куда-то вверх. Кошмарные, без листвы деревья проплывали мимо меня, кидая мне в след сухие ветки, которые рассыпались еще, не коснувшись мокрого от дождя асфальта. Все земные твари, казалось, спрятались или вовсе ушли отсюда, оставив вместо себя лишь полчище насекомых и крыс. Меня уже начинало трясти и пробивал сильный озноб, но я следовал к намеченной цели. Наконец я пришел. Кованные железные ворота были открыты, будто специально приглашая меня войти. На территории «Красного креста» никого не было. Никаких посторонних звуков, только ветер гудел в ушах, и листва тихонько шелестела под ногами. Внезапно, откуда-то с боку появился человек в грязной обтрепанной одежде, синим сморщенным носом и красной каймой на глазах. Страшный и неряшливый пьянчуга. Подобный сорт людей мне известен, да и его самого выдавало многое. Диагноз был как говориться на лицо. Он спросил, что мне здесь нужно. Видимо, это был сторож, который, надо сказать, очень вписывался в данный экстерьер. Я ответил, что ищу одного пожилого человека, который здесь работает или работал. Имя его я не знал, зато детально описал внешность. Этот товарищ уверил меня, что здесь таких людей точно нет, иначе он был бы в курсе. Я не стал с ним спорить и убеждать в обратном, а решил сам всё осмотреть. Открыв глаза пошире и задержав воздух в легких я стал внимательно изучать каждую особенность этого места. Впечатление от того, что я увидел надолго врезалось в мою память. Подобное не забывается никогда и следует по пятам всю жизнь, вновь и вновь будоража сознание и напоминая о себе. Да, это не был приславутый каменно-урбанистический пейзаж, который я наблюдал почти каждый день из окна своего дома, это было что-то новое, нетривиальное и ужасно красивое, да именно ужасно. Изуродованный ландшафт, в центре которого нечто вздымающееся и разрывающее пространство вокруг, сейчас попробую описать по иному: простыми односложными предложениями, максимально понятными словами. Территория больницы напоминала скорее монастырский комплекс, а само здание походило на пламенеющий готический собор, который, как мне казалось, относился ко времени Ивана Грозного или смуты. Уникальное сооружение, конечно же, построенное гораздо позже. В старые времена при церквях, были лекари, а при госпиталях часовни для отпевания умерших, поэтому не было ничего удивительного в столь душетрепещущей эклектичности. Обветшалое здание колокольни придавала крайне печальный вид всему комплексу построек, стены которого были начисто изъедены плесенью. Мертвящий каменный, лишенный каких-либо признаков цивилизации приют. Здесь было так жутко и немыслимо холодно, что пробивавшийся из моего рта пар был обрамлен какой-то затхлостью, дрожащей скорбью и безнадегой.

Внезапно, в самом дальнем окне больницы я заметил человека в фелони, который просто стоял и молился. Мне ничего не хотелось больше знать, я уже итак видел достаточно. Некоторые вещи постигать нужно только будучи готовым. Я перекрестился и отправился в сторону городского вокзала, чтобы навсегда уехать из этого города. При мне было немного денег, и я ехал к человеку, который ждал меня очень давно. Уже ничего не могло сбить меня с толку. Ни вся нелепость ситуации, в которой я оказался, ни огромный рекламный щит по пути на вокзал. На нём во весь рост красовалась та самая девушка, Ангелина. Кажется - это была реклама какого-то кабаре, не знаю какого, мне было все равно. Меня лишь насмешила надпись на этом плакате - «Такая жизнь тебе по душе?» Да, это было нечто! Этот город я покидал без груза сомнений, меня ждало будущие, в котором все будет, как я хочу. Теперь я уяснил главное, что когда-то в детстве прочел у кого-то из великих и скажу теперь Вам. Итак, что такое душа и как уберечь её от соблазна? Любите, но не предавайте. Живите, но не умирайте. Пейте, но не напивайтесь. Бегите, но не падайте. К пониманию всего этого каждый приходит сам и, будучи нигде, она (душа) существует в том, что нигде, и таким образом она везде. Очень важное непредставимое понятие, искажающее наше понимание чего-либо. Поэтому прежде чем что-то произнести или сделать в нашем материальном мире нужно лишний раз подумать, ведь ваша жизнь может ой как повернутся. Здесь друзья, нужно передохнуть и ещё разок все основательно обдумать.

*Мечты во сне и наяву*

Главу моей жизни под названием «Красный крест» считаю законченной. Теперь мне предстоял довольно тернистый путь к новому, нечто иному, но он не шел ни в какое сравнение с тем, что было уже пройдено. На городском вокзале я стал дожидаться автобуса, взяв бутылку своего любимого темного пива (портер Балтика-6) и пирожков с картошкой. Будучи крупным тегестологистом в нашем городе, мне никак не удавалось достать бердекель (подставка под пивную кружку или бокал) этой марки, поэтому каждый раз покупая пиво, я брал именно этот сорт. Может быть глупо, но мне оно действительно нравится, хотя речь не об этом. Ни в одном месте на земле нет столько нищих как здесь. Вокзал - приют всех «опустившихся» на самое дно, не церковь, не переходы и даже не рынки. Одна такая дурная бабуля подошла ко мне и попросила, нет даже скорее потребовала моё прохладное пиво. Я, разумеется, ей его не отдал, а только поделился пирожками. После этого знака внимания, половина вокзальных бомжей слетелись на них как мухи на дерьмо и мне пришлось дожидаться автобуса на улице. К этим стервятникам я стал относиться с некой опаской после того, что видел в «Красном кресте». На улице было немного поспокойней, наверно из-за отряда голодных ментов, которые шныряли по вокзалу в поисках того же пропитания. В местной кофешке я думал взять еще еды на дорожку, но вид вокзального сортира напрочь отбил у меня аппетит. С последним глотком пива ко мне пришло осознание того, что мой долгожданный автобус уже отправляется, но меня в нем нет.

- Кончай философствовать, сказал мне голос.

- Быстро прыгай в автобус, кому сказано!

- Тьфу ты, заболтался, чуть отправление не проспал.

Я сел у окна на последнее сидение, закинулся своими больничными пилюльками, дабы унять мигрень в зародыше, то ли демидролом то ли кодеином или иным анальгетиком, не помню уже и начал созерцать окружающих. Люблю, знаете ли, наблюдать за людьми, которые меня не замечают, так как смотрят вперед или на мелькающий пейзаж за стеклом. Да! Теперь, нужно решить, чем заняться в дороге. Выбор то у меня не большой, но я, пожалуй, просто посплю. Сон - лучшее лекарство для больного, а я действительно серьезно болен.

Зачем нам снятся сны и какова природа этого странного, но восхитительного явления? Очень серьезный вопрос, который требует не менее серьезного ответа. Дать его я, к сожалению, в моем состоянии не могу, итак мутит после вокзальных пирожков. Лучше буду размышлять над смыслом жизни. Итак,… Стоп, кажется, нащупал. Нет, показалось… Короче вот вам мой ответ - не стоит искать смысла там, где его нет и не будет!

Примерно в конце прошлого тысячелетия я думал и мечтал совсем о другом. Теперь же не мечтаю и не надеюсь вовсе, так как пребываю в великом грехе уныния. Правда, сны мне иногда сняться. Вот про один такой сон я вам сейчас расскажу. Это получится небольшое лирическое отступление, маленькая новелла об одной молодой женщине и её дочери, с которыми меня свело моё больное воображение, но я не оставляю надежды найти их и в реальной жизни.

Представьте себе Украину 50х годов. Представили? Не важно. Итак… Патефон играет мой любимый киевский вальс. Сейчас, доложу я вам, такого уже не услышишь, только у моего друга Джонни в Ярославле. Кто был в тамошнем музее, понимает, о чем я, но не будем отвлекаться. Играет музыка, цветут каштаны, рядом с чьей-то глиняной хатой припаркован старый грязно-бежевый Форд «Меркурий». На хуторе ни души. Я немного пьян и наблюдаю за всем откуда-то свысока. Мысли и слова путаются, но так и должно быть во сне. Вдруг всю эту идиллию разрывает нечеловеческий крик какой-то маленькой девочки. Я вижу вдалеке заросли винограда. Огромная, под два метра старуха пытается поймать ребёнка и при этом страшно кричит и пытается ударить её палкой. Если мне не вмешаться, то может произойти что угодно. По степени моего приближения я понимаю, что имею дело с чем-то очень странным. Старуха замечает меня и кричит - «Сгинь», «Сгинь» и тут же в панике убегает. Настоящая ведьма, но почему именно я стал свидетелем её разборок с этой девочкой?

- Кто ты? Спросил я у ребенка.

- Меня зовут Ганна, сказала она. Я живу здесь рядом. Проводи меня до дому!

- Ну ладно пошли…

Их хата выбивалась из общей картины. Это была какая-то полуразваленная землянка, обросшая мхом, на которой была повсюду нацарапана свастика, короче бред, да и только.

Дверь нам открыла прекрасная молодая женщина, мать Ганны. Ей было на вид чуть за двадцать, но в глазах читались все сорок. Она молча пригласила меня в дом, а Ганну отвела в закут, что-то вроде самого дальнего и темного угла в доме, чтобы та не мешала. Мне было ужасно не ловко, но внезапный интерес к этой девушке побудил меня остаться. Тогда, именно тогда я поймал себя на мысли, что это меня когда-нибудь погубит. В такие моменты мозг отключается напрочь и остается только желание - снять портки и засадить этой модам поглубже. Последние гендерные исследования говорят о том, что нельзя противится своим чувствам, так как это деформирующим образом сказывается на либидо. Нужно было что-то предпринимать ведь подсознательно даже скорее подподсознательно я воспринимал все это как сон, красивый, интересный, с множеством красок. Мне казалось, что я могу даже различать запахи, чего во сне не случается. Меня останавливало исполнить высшую волю только неземная грусть в её глазах.

- Что с Вами, спросил я.

- Нет, нет, все хорошо, спасибо Вам, что привели её. Ганна - моя единственная дочь. Понимаете, мы ведь совсем одни. Люди здесь разные - всякие люди. А Вы-то сами к кому-то приехали. Хотя можете не отвечать. Хотите выпить?

- Можно, а что у Вас?

- Такого Вы не пробовали - настоечка на апельсиновых корках. Я-то почти не пью, да и гости у меня редко бывают, а на праздник горло-то промочить сам Бог велел, правда.

Вот это девка, вот это я понимаю, хозяюшка что надо - не представилась и хочет со мной выпить непонятно по какому поводу, совершенно меня не зная. Может она меня еще после, и спать с собой уложит. Мы выпили, и она продолжила.

- Знаете, я вижу людей. Вас я вижу - Вы хороший, только в глазах у Вас тоска. По-моему Вас кто-то обидел, женщина. Расскажите…

- Слушай, на кой черт тебе ко мне в душу лезть? Ты же наверно думаешь, что все мои проблемы надуманы, а что ранить или убить человека можно одним словом или взглядом, это, по-твоему, как?

- Не хочешь говорить, тогда послушай. Сказала она. Во время войны здесь всякое творилось, мужиков почти всех поубивало, а баб - кого черенком от лопаты насиловали, кого на кол сажали, а кому повезет, вешали. «Каратели» здесь почти два года всех в страхе держали, я в конце войны родила от немецкого офицера. Ну и как думаешь, хорошо мне жилось все то эти годы. Я, после того как родила, хотела лопатой дите свое убить, а после и себя. Случай уберег - солдатик один, тоже немец. Все нам конфеты носил, а после и его убило. Ганна - это всё, что у меня есть! Она опрокинула полный стакан и стала рыдать. Я тут же бросился к ней…

- Прости, прости милая… Бедная девочка. Я вытирал её слезы, но они снова градом сыпались с её огромных красивых глаз, текли по её славянским скулам и оставались на губах. Я целовал их и не мог остановиться, вдруг неожиданно заметил, что за нами наблюдала Ганна и тоже плакала, затем подбежала и обняла нас. В своей жизни я ничего подобного не ощущал, боже, клянусь, если позволишь своей больной душой, последним, что у меня ещё осталось, это было абсолютное счастье, сравни прозрению. Я закрыл глаза, чтобы запечатлеть этот миг в своей памяти и боялся его спугнуть, открыв глаза, но потом все-таки осмелился и сделал это.

Я открыл глаза и…, опять этот заблеванный автобус, который не едет, а ползет, причем не в горку, а с неё. Место, которое так радовало меня вдруг исчезло. Рядом оказалась всё та же блядота, которая была на вокзале. Как было бы здорово взять и всех их скопом, высадить у ближайшего леса, а потом посмотреть, что они будут делать. Будут ли они деградировать, заново обращаться в обезьян или же пройдя несколько этапов естественного отбора выживут,… может так, а может нет. Да пошли они! Теперь при всем желании не вернуть того, что было в этом сне и всё из-за обстановки не располагающей к отдыху. Как я Вас всех презираю. Куда не кинь свой взгляд - повсюду дерьмо и гниль. Ну, вот опять завелся, надо будет, как приедем, водочки дернуть - сердце успокоить и душу отвести.

Как ни странно, доехали мы довольно быстро и вечером того же дня я был в столице. Она встречала меня очень красиво, с множеством огней, рекламных слоганов и «интересных» людей. Последний раз, когда я был здесь, все смотрелось иначе. Сейчас Москве абсолютно на всех плевать, в каждом вонючем подъезде тебя ударят ножом в спину. Среди всех столичных - половина уродов. Самое подлое население когда-либо осквернявшее землю: гламурные пидоры, бомбилы, урки, геи, сторчавшиеся наркоманы и прочая ересь, не бельмеса не смыслящая. Вот они остатки былого общества. Никогда я не испытывал столько ненависти к этому сброду нежели теперь, в самое тяжелое для нас всех время. Цвет волос, образ мышления и другие отличия здесь ни причем - это говно, говно в принципе. Да я оскверняю свой рассказ этими фекалиями, но имею на это право, да блядь имею, каждое козлиное блеянье вызывает у меня рвотный рефлекс. Если же те из Вас кто читает эти строки принадлежит хоть к какой из этих партячеек, закройте сразу. Мой гениальный бред писался не для Вас, капуцинов. Я жил и умнел не для того, чтобы кто-то тыкал в мои строки, пропитанные потом и кровью и при этом смел улыбаться. «Красный крест», мой, полностью правдивый и честный. Моя жизнь, череда событий интересных, странных. Кто из Вас, испытывал нечто подобное, садясь за перо. Нет, вот и все, сидите и исходите молча завистью. Морфин дал мне талант и спас от полного забвения. Да я сраный нонконформист, оплот веры на ваших могилах, да, и да в периоде. Мой мир - реален. Весело тебе, закрой и забудь! Нет, нет - нужно держаться и быть терпимей! Аскетизмом здесь и не пахло, тут одни лишь экскременты, посему лучше меня не доводить. Глубокий вдох и выдох…

Я закурил и двинулся вместе с потоком людей. Они шли и несли меня своим движением. Как только мы прошли территорию вокзала, вся эта чудовищная толпа растворилась на прилежащих улочках, и вот я стою один в центре чужого города и решаю, чем заняться дальше, также понимаю, что моему относительно бодрому самочувствию скоро придет конец, скоро подступит тяжкий отходняк. Интересно, что бы на это сказал мой друг, к которому я собственно и приехал… Он ответил бы - употреби себе во благо. Да, хоть мне и нельзя, но я выпью и будь, что будет. «Три пескаря», «У Эллис», «Ежик в тумане» вот какие названия, я ищу! Кафе «Элефант», ну что такое, у них пади одна Шампань, Махито и «Секс на пляжу», ну да ладно наплевать - потом лакернём пивком.

Утром я проснулся в какой-то мерзкой коммуналке, рядом со мной на койке сидел мой друг Роман, к которому я собственно и ехал. Я долго, откуда-то снизу, таращил на него глаза, пытаясь понять, как оказался у него, но он прервал мои размышления репликой - «Ё-моё, какой трындец, есть чего дербалызнуть…? Мы то вообще вчера чего делали, водяру на клофелине пили что ли, чего за дрянь ты приволок?» Я понял, что Ромик так и не отошел после вчерашнего.

- Без ста граммов мы ничего не вспомним. По трезвянке мы не мы, короче давай догоним до нужной кондиции и сразу все поймем. Да, я знаю, что гений. Давай-ка в холодильник лучше загляни, говорил я, продолжая лежать на грязном холодном полу.

- Пол пузыря портвейна и четверть ваучера пива, и это все что осталось… смешно, особенно для Романа, подумал я и возмутился на нашу с ним беспечность в данном вопросе.

Давайте ка я расскажу вам об этом человеке. «Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от духа есть дух» говорит нам библия, так вот Рома был рожден хуй знает от чего! Экскюзе муа. Вдохновение. Вот чего порой не хватает. Именно вдохновение, размытое понятие, придающее налет гениальности любой написанной кем угодно бредятине, может пробивать барьеры непонимания между людьми. Я, наконец, дождался вдохновения и продолжаю свою суровую нетленку, этаноловую евангелию или антигламурный манифест, называйте, как хотите, чирссссс.

Роман - молодой, подающий надежды, химик-экзерцист явно страдающий задатками шизофрении, рос, как и все мы во времена заката СССР. Гласность породила пошлость. Страна была ввергнута в пучину хаоса и повсеместного беззакония. Период тотального безумия или всеобщего помешательства, суть, в общем, ясна. Кто-то выступал в прямом эфире и молол чушь, что в стране нет секса, а есть лишь любящие люди, которые занимаются сокровенным под одеялом ночью, дабы не лицезреть срамные места друг друга. Другие заряжали воду ионами серебра и лечили энурез и простатит прислонив конец к голубому экрану, где какой-то мудак силой своей мысли пытался сотворить чудо в прямом эфире. В такой атмосфере всеобщего помешательства и рос наш герой. Семья у него тоже была не благополучной. Отец ушел, мать пила, а он учился в специнтернате и постигал науку, как мог, самостоятельно. Предоставленный самому себе и быстро осознав, что помощи ждать неоткуда он стал не только подтягиваться к другим ученикам, но и смог превосходить их, как в учебе, так и спорте. Обладая гренадерским ростом, он занялся плаванием и уже к четырнадцати годам был крепким здоровым волосатым мужиком с двадцатисантиметровым пенисом, хотя особого счастья он, ему, судя по всему, не приносил. Закончив экстерном несколько классов, получилась так, что его ровесники остались в прошлом, а тем с кем учился, он был вовсе не интересен. В итоге его начали лупить его же однокашники, с которыми он раньше дружил. Он отлавливал их по одному и жестоко наказывал. Как-то раз в школе, он одному парню портфелем врезал по затылку так, что тот так и не смог проморгаться, оставшись на всю жизнь косым, словно заяц. Его держали в школе лишь от того, что знали, из какой он семьи. Также, будучи вундеркиндом, он выигрывал почти все олимпиады, в которых участвовал. На одной из таких олимпиад этому козлу подарили импортный микроскоп, и он совсем потерял края реальности. Все что мало-мальски его как-то могло интересовать попадало под его микроскоп. У него были коробки со всякой фигней, начиная от кусочков различных тканей заканчивая сушеными насекомыми. В то время когда все играли в футбол, этот чудак сидел и изучал строение материи. Уже тогда некоторые учителя говорили, к чему это все может привести, но другие им отвечали, что все будет нормально — мол влюбится парень и наука отойдет на второй план. Но ни тут-то было. Баб он не замечал в принципе. В его классе уже все телки гоняли со 2 и 3 номерами, а этому тормозу было до фени. Да, в общем-то, правильно ведь тот им тоже нахрен не сдался, правда они его иногда подразнивали, а одна девка как-то раз предложила ему пойти перепехнуться. Он, не раздумывая, согласился, а она со своими подругами рассмеялась ему прямо в лицо. После школы я потерял его из виду, но несколько лет спустя встретил рядом с университетом, где учился. Он уже работал там ассистентом, и только что защитил диссертацию по химии. Совсем недавно он позвонил мне и приглашал к нему. Теперь этот бивень работал в каком-то столичном НИИ. Короче - полное говно. На сегодняшний день его можно охарактеризовать парой слов - долбоеб из зазеркалья, но долбоеб уникальный, да помимо всего прочего он мой друг и друг верный. Мне довольно омерзительна даже самая крамольная мысль, что мы, как говориться, два сапога пара, но тут уж ничего не поделаешь.

*Теория И.Н.К.*

Портвейн мы допили, но просветление так и не наступило, хотя что называть просветлением. Рома начал нести какую-то чушь про теорию И.Н.К (инфернальный никро кунилингус), я же в свою очередь посоветовал ему немного успокоиться. Короче суть этой его теории заключалась в том, что на тантрическом уровне человек как бы сливается с космосом, так, но когда он то есть человек находиться в предсмертной агонии все чувства обостряются аж в сотни раз, хотя на практике доказать это сложно, добавил он. В общем, всех секретов он мне не открыл и, слава богу! Я так понимаю Ромке не дает покоя слава Чикатило или Печушкина, впрочем, многим другим тоже. Затем мы с ним начали играть в шахматы. Играли на удивление вдохновенно и грамотно, что позже подтвердили записи ходов, которые я веду всегда, когда играю. Мы играем оба довольно неплохо, но тогда я играл немного лучше. Судите сами 2 партии из двух. В обеих начинал я - так уж распорядился жребий.

Партия №1(1. B1-C3/D7-D5, 2. E2-E4/C8-E6, 3. D2-D4/B8-C6, 4. E4-E5/F7-F5, 5. F2-F4/G8-H6, 6. H2-H4/H6-F7, 7. A2-A4/A7-A5, 8. B2-B3/B7-B6, 9. C3-B5/G7-G6, 10. C2-C3/F8-G7, 11. G2-G3/E8-G8,12. H1-H2/D8-C8, 13. A1-A2/C8-D8, 14. A2-E2/D8-C8, 15. E2-F2/C8-D8, 16. F2-G2/D8-C8, 17. G2-A2/C8-D8, 18. A2-B2/D8-C8, 19. B2-C2/C8-D8, 20. C2-D2/D8-C8, 21. D2-D3/C8-D8, 22. D3-D2/D8-C8, 23. D1-F3/C8-D8, 24. C1-A3/D8-C8, 25. G1-E2/C8-D8, 26. E2-G1/D8-C8, 27. G1-H3/C8-D8, 28. H3-G5/F7-G5, 29. H4-G5/D8-C8, 30. H2-H4/C8-B8, 31. F3-H1/H7-H6, 32. H4-H6/G7-H6, 33. H1-H6/E6-F7, 34. D2-H2/B8-C8, 35. H6-H7-Мат)

- Играем контровую? Продекламировал я.

- Говно вопрос!!! Ответил Рома, почему-то почесывая пах.

Вот она середина пути, экватор моего повествования, некая точка невозврата, подумал я, и принялся вновь расставлять шахматные фигуры на доске, совершенно не представляя, каким будет мой следующий ход.

Партия №2 (1. D2-D4/D7-D5, 2. B1-C3/B8-C6, 3. E2-E3/C8-E6, 4. D1-D3/G8-F6, 5. F2-F4/A7-A5, 6. A2-A4/B7-B6, 7. C3-B5/F6-E4, 8. G1-F3/F7-F5, 9. H2-H4/G7-G6, 10. G2-G3/E4-G3, 11. H1-G1/G3-E4, 12. G1-G5/E4-G5, 13. H4-G5/F8-G7, 14. D3-E2/E8-G8, 15. E2-H2/G7-F6, 16. C1-D2/D8-C8, 17. E1-C1/C8-B8, 18. F1-D3/B8-D8, 19. D1-H1/F8-F7, 20. F3-H4/F6-G7, 21. H4-G6/H7-G6, 22. H2-H7/G8-F8, 23. H7-G6/E6-D7, 24. H1-H7/E7-E6, 25. B2-B3/F8-G8, 26. H7-H5/D8-C8, 27. G6-H7/G8-F8, 28. G5-G6/F7-E7, 29. C2-C3/G7-D4, 30. G6-G7/D4-G7, 31. H5-G5/G7-C3, 32. H7-G8)

- Аллилуйя брат, два-ноль!!! Надо бы обмыть мою победу, пошли в лабаз, победоносно бодро сказал ваш покорный слуга.

- У меня рядом с домом огромный супермаркет имеется, там даже каперсы и артишоки есть, горделиво ответил Рома.

- Иди ты!

- Да правда, я сам видел.

- Ну, раз так тогда пошли, только контролеров задирать не будем, а уж ментов и подавно…

- Ничего обещать не могу.

- Так все, шутки в сторону, Погнали.

Странное чувство сухости и защищенности охватило меня по дороге в магазин. Вот чего мне не хватало все это время. Жизнь, вот она, пускай иллюзорная и грешная, но такая естественная. Алкоголь, довольно коварная и хитрая вещь, способная погубить и воскресить из пепла. Солнце жарит, птички поют, а мы идем в столичный супермаркет с каперсами за добавкой, мой друг со мной и все плохое и тревожное осталось в прошлом. Я так хочу, чтобы это утро не кончалось, и было весело и хорошо, но придет вечер, а с ним похмелье, навалятся новые проблемы. Сейчас я не хочу думать о том, что будет, я радуюсь тому, что есть, даже если это - похмельное московское утро с другом-идиотом. Я также уверен, что никто и никогда не прочтет этих строк, ну и пускай. Абрахам Маслоу был не прав - для меня творчество является первостепенным занятием. В заточении, больнице или во сне я как губка впитываю свои наблюдения, чтобы мой лирический герой был полноценным. И вот мы наконец на месте. Бар в магазине, что надо, тут «Джонни Уокер» и «Джек Данниелс», чешский абсент, самбука и финская водка, но где портвейн 777 за 39р. или на худой конец херес, а невский аперитив, где водка ЛОСЬ и глухариная зоря, где вино в пакетах и пиво в трехлитровых баклажках. Короче, чтоб не засерать мозги персоналу мы взяли шампанского, а что, по-моему, грандиозно. Утро в духе декаданса, ага закат буржуа! На выходе из магазина Рома зацепился с контролером по поводу того, что мочки его ушей были сросшимися и мой начитанный бесноватый друг тут же пояснил бедолаге, что так бывает, когда во время зачатия родители много бухают. На такое говно контролер не знал что и ответить. Я думаю он подумал, что имеет дело с психом или наркоманом и тихо велел ему отъебаться. Решив все наболевшие вопросы, мы засели в своем бомбоубежище и стали наливаться шампанским. Ах о, чем мы только не рассуждали! Политика, мировой кризис и конечно наука. Он своей диссертацией меня просто достал, я не знал чего ему отвечать, мне ведь что химия, что сопромат - одна ересь. Я эпикуреец, эстет, любитель изысканных вин и красивых женщин. К тому же обладающий поэтическим даром и тонкой натурой. По утрам я ем кашу и пью кофе, а ты меня носом в дерьмо наравишь ткнуть, не надо, лучше найди гитару, споем нашу школьную песенку в три блатных аккорда, помнишь наше лицейское братство.

- У моего соседа есть балалайка, расписанная под хохлому, он ими на Арбате барыжит вместе с футбольной атрибутикой.

- Звуки балалайки ты уж прости, не трогают фибры моей аристократической души. Лучше я напою тебе одну скандинавскую песенку своим сексуальным баритончиком.

- А вот меня не трогает подобное, хотя давай пой, интересно, что же это такое. Сквозь зубы произнес Роман

- Все не буду, ты меня вконец заебал - весь мой лирический настрой угробил. Если будишь таким жлобом, соберу манатки и уеду. Мы кусались и кусались, а потом Ромка открыл мне свою страшную тайну.

- Скажи, ты смотрел «Разорванный занавес» Хичкока с Полом Ньюменом, ну там где он ученый-шпион или «400 ударов» Франсуа Трюфо, а этих читал, ну, Керрола, и Лавкрафта, ммм…, тогда тебе не понять чем я тут страдаю. Существование для меня не сама суть - я хочу шагнуть дальше, в неизведанное. За последние полгода я уже дважды пытался свести счеты с жизнью, повеситься.

- Как это пытался? Опять что ли твоя инфернальная теория про куник.

- Да, Нет, уже не знаю, не могу я больше терпеть и выносить все это.

Он сидел и ныл, пьяный в дугу. Я стал его приводить в чувство и успокаивать. Скорее всего, мой приятель увидел белочку и теперь находится во власти иных сил. Я от души хлестанул его по щекам и сказал, что нужно иметь характер. Тут он меня стал нагружать и вовсе капитально. Плакал как Воробьянинов с Паниковским вместе взятые, что его никто не любит, бабы все дуры и суки, а окружающий мир и вовсе состоит из дебилов. Отдельно он нелестно отзывался о чиновниках и начальниках, но здесь я его полностью поддержал. Корысть и меркантилизм слуг государев в последнее время не знает предела и если завтра весь этот контингент окажется на улице без работы, а их сраные дети начнут пухнуть от голода, мне будет абсолютно насрать. Кто месит говно руками сам по уши в говне. Да, спасение России было всегда делом прибыльным. Чем успешнее ведется борьба с разрухой, нищитой и криминалом, тем менее необходимо вообще такая служба. Весь этот аппарат существовал изначально только лишь для осуществления контроля над личностью и не о какой демократии здесь не может быть и речи. Любое действие порождает контрдействие, зачем же боломутить воду при таком раздутом штате. Три революции менее чем за сто лет, давайте дальше. Не согласны? Да у меня есть варианты решения любой проблемы, на то я и человек разумный, но всем до фонаря мои мысли, выше среднего класса я не поднимусь, мне никто не даст, а жить мы и дальше будим по законам написанным детишками олигархов и жуликов. Россия — уникальна, оттого и умирает совсем молодой. Ни в одной другой стране так садистски не уничтожали интеллектуалов, поэтов и писателей как здесь, но кажется, кто-то уже до меня ещё несколько столетий назад вывел эту аксиому. Все просто - они угрожают строю или режиму как угодно. Мужик в России пил и будет пить лишь от того, что его все заебали! Мой друг Роман тот ещё мужик и заебали его не меньше всех остальных. Вот он и пьет, во благо своему душевному здоровью. Вот собственно и вся делема. Самое смешное, что когда человек стареет и болеет, он как бы становится деревянным. Пропадает страх, многие становятся альтруистами. Возраст - великая сила. Хочу прожить как Адам, первый в мире мужик, девятьсот двадцать лет, а там посмотрим… Кстати говоря его первая жена, бесовка Лилит тоже была суккубом, в этом наши судьбы схожи, но об этом я больше не думаю и не вспоминаю.

Мой ученый собутыльник видел третий сон, а я все сидел и размышлял о всяком разном. Спящий друг является идеальным объектом для созерцания. Клянусь, если бы мне дали карандаш и бумагу, я нарисовал бы его так реалистично как рисуют художники. Только вера - единственный способ созидания. Русский грек Архип Иванович Куинджи любил рисовать березки, к примеру, но в 1901 году на свет появилась картина Христос в Гефсиманском саду. Девять лет спустя художника не стало. Он умер от воспаления легких, но главное произведение в его жизни было закончено. Тяга к творчеству у меня также в крови, хотя этим самым творчеством можно не задумываясь подтереть задницу. Да, вот такой парадокс. Самовыражение или самоиспражненине, не знаю. Хотя судить других да и себя дело пустое, все в этом мире субьективно. Бабы, живопись, книги, да что там книги слова. Одному и тому же слову люди придают разный смысл. Поэтому я так люблю употреблять матерные выражения. Хуй есть хуй даже в Африке, а пизда - пизда и в Америке. Имея в виду абстрактные понятия, хотя понятно, что у негров он больше. Про пресловутое слово блядь вообще молчу, его ничем не заменишь. Да спьяну в голову лезут странные мысли, но я для себя решил, что все написанное не будет подвергнуто мной никакой цензуре. Мне очень нравится одна цитатаДжованни Боккаччо из «Декамерона» - «Натуры, испорченные, в каждом слове ищут грязный смысл, им и приличные слова не идут на пользу, а чистую душу слова не совсем приличные также не способны отравить, как грязь - испачкать солнечные лучи, а нечистоты - осквернить частоту небесного свода». Да только так и можно оправдаться перед собой и своим узеньким кругом будущих читателей, да и потом куда ж теперь без сквернословия, поэтому буду жечь, как могу. Если меня начнут понимать мир просто погибнет или тронется.

Кажется, скотина зашевелилась. С добрым утром, хоть и темно за окном. Ты все проспал, все самое главное. Тут такое было - бабы голые. Оргия с элементами фистинга и бандажизма. Прикинь, жесть вообще. Ура мне снова тринадцать. Да ладно расслабься, я пошутил, хотя с этих колёс в кипе с бухлом всякое может быть. Ты спал всего час, мой юный марафетчик. Слушай, а давай бухать до белки, по моему не много осталось. Слабо! Эх! Блевота, блевотина, да четыре перышка! На этот раз я побрел в магазин один. Раз шажок, два шажок - полетела пчелка. За большими деревьями прятались дети, да за этими деревцами пряталось детство. Мне хотелось улететь в это звездное небо и лениво парить над Москвой... Бззззззззз... Короче я вернулся опять с шампусиком и бутылочкой водки, объемом ноль семь и тут в нашу дверь тихонько постучали. Бум, бум, бум…

***

В комнату с грохотом ввалилось туловище в потной вонючей тельняшке. Он сразу начал возмущаться, что у нас очень душно и накурено. Рома мне тут же представил своего соседа, заядлого футбольного фаната - Николая. Довольно интересный человек, как оказалось. Он знал о футболе все или почти все. Мы с ним сразу подружились, так как оба болели за Торпедо. Только он за московское, а я за владимирское. Пьянка набирала обороты и тут Колян поведал самую трагичную историю, которую я когда-либо слышал. Все началось с того, что мы поспорили кто самый лучший футболист всех времен и народов. Я, не раздумывая, назвал Пеле, на что Коля мне возразил и произнес имя последнего героя советского футбола. Валерий Воронин. Вот кто поистине заслуживал славы. Сейчас я расскажу эту историю Вам. Она многим известна, а для других будет откровением. Имя Валерки Воронина крутилось на устах всех домохозяек и их мужей - работяг пол века тому назад. Он был иконой стиля и образцом идеального человека. Умный, гордый, красивый спортсмен. Такой славе позавидовал бы сам Юрий Гагарин. Воронин был, несомненно, лучшим футболистом СССР 60х. Амплуа полузащитника слегка закладывающего за воротник не имело ничего общего с реальностью. Воронин пил по своему таланту, а талант у него был огромный. Депрессия, скука, идиоты из спортивного руководства были катализатором быстрого падения с вершин признания и славы. На средства от чемпионата мира 66г, где Воронин сыграл блестяще, он купил красивую черную Волгу, которая и стала причиной его гибели. В страшной аварии он выжил, но то был уже не Валерка. Его лицо стало безобразным, другим как и он сам. Футбол, вот потеря страшнее собственной внешности. Даже с одной рукой он бы выступал, но случилось, так как случилось. Шестьдесят восьмой - был годом потерь. Гагарин хлопнулся в нем же, кажется. За последовавшие после аварии 16 лет он забывался в пьяном угаре. Бухал так, что только держись. В ласковом мае 84го в нелепейшей драке Воронина убили какие-то звери, раскроили голову молотком. Легенда футбола умерла. Лишь годы спустя люди осознали, что это был за человек и наверно болезненный конец все же лучше чем бесконечная боль.

- К чему теперь слова? За Валерку! Замечу, что последние слова своего монолога Николай заканчивал чуть не плача, губы его дрожали, а на лице набухли все вены.

- Мы будем помнить и хранить в сердце все, что было. Как правильно сказали в памятной передаче о нем - «Возвысившийся смириться, а униженный возвысится». Да, знаю ничего нового. Идея стара как мир. Он пришел, чтобы уйти в вечность. С таких как Валера спрос иной. Все так. Все правильно. Финальным аккордом была разбитая об пол хрустальная рюмка. Думаю, она была последней, которая оставалось от былого сервиза. Мы с Ромкой понимали его и поэтому, жалобно прикусив губу, сочувствующе промолчали, хотя мне было что сказать.

*Прелости и прелести*

Который день подряд мы пьем и ничего не делаем. Рома забил на свой НИИ, я вообще в вольном плавании. Иногда заходит Коля и приносит нам закусь, а мы ему наливаем за упокой звезд мирового футбола. Реалии жизни в Москве представляются мне абсолютно не сулящими никаких перспектив и крепкого душевного здоровья. Нужно шевелить поршнями, а то будет полный финиш. Ни на один свой вопрос я не нашел здесь ответа. Сплошной туман. Я закрыл глаза и представил цветущие каштаны, соловьиные ночи и маленький домик с моими родными. Пускай - это сон, но я в нем, а они во мне. Вот, что главное. Скорее всего, так и начинается безумие. Все это мы уже проходили, но как еще искать покоя и бога. Тропа излишеств ведет в храм мудрости, но сколько еще нужно выпить, чтобы попасть в этот храм? Время остановилось - никаких событий и волнений. Все умерло. Я опять чувствую себя больным, хотя и здоров физически, наверно это все же лучше чем болеть и чувствовать себя здоровым. Утопая в философских исканиях смысла жизни, я напрочь забыл о личной гигиене. Теперь я похож на бездомного от которого пахнет потом и перегаром. Пойду, поищу душ и спрошу у кого-нибудь бритву. Во всех комнатах меня послали, кроме одной, в которой молодая девчонка дала мне станок для бритья и угостила свежими плюшками. Мы познакомились. Я сказал, что вроде как её сосед, но она итак знала. Она сказала, что её бабуля очень нервничает по поводу нашего пребывания здесь и говорит, что скоро заявит на всю нашу веселую компанию в милицию. - O, SANCTA SIMPLICITAS! О святая простота, такая наивная беспечность, что нам мусора - всех пожурят и отпустят. Молодое женское тело, в кофточке постельных тонов, я так жаждал его.

- Признаюсь тебе киска за последнее время ты самое живое и красивое, что я видел. Твое тело храм божий, и в таком духе. Через полчаса знакомства я уже философствовал лежа на её коленьях, она гладила мне волосы и обвивала их вокруг своего пальчика, а я теребил её маленькие соски. Она в первый раз видела такого нахала и инфанта как я, других таких просто нет. Мы были идеальной парой, даже нет ни парой, одним целым. Она спросила, откуда у меня такой шрам, и я поведал ей историю моей несчастной любви. Конечно, всю мистику и чернуху я оставил при себе, а то меня бы не поняли. После заигрываний с её грудями я засунул руку в её в джинсы, в ответ на это она все так же застенчиво улыбалась. В её выражении лица читалась реплика - да, не останавливайтесь, ласкайте меня о мой просветитель, мой святой грешник, и далее по теме. В тот день как Вы понимаете, она стала женщиной. Все это случилось естественно и красиво. Она запомнит этот миг таким прекрасным, а я дам ей все, что ей не хватает — истинной свободы и вдохновения эскопизма. Добро пожаловать в мой мир фантазий и нескончаемых оргазмов и пусть во всех наших начинаниях нам сопутствует удача. Не стоит просить ничего у господа, случай все равно распорядится иначе. Нужно идти по жизни не сбавляя шаг и не оборачиваясь. Теперь мы, наверное, пойдем вместе. Она пахнет как цветок лилии и говорит так тихо и сладко, что я засыпаю. Самое милое и чистое создание на земле, хоть и москвичка. Парадокс. За окном начался сильный дождь, из припаркованной к дому «газельке» доносились «Дорс», а я спал со своим ангелочком. Мне было тепло и спокойно. Я обрел покой и бога. Любовь, вот в чем все дело. Все закончилось с приходом бабули. Эта каркалыга начала орать, когда увидела меня. Если бы только она знала, что тут было пару часов назад. Короче я вернулся к своим друзьям весь обосранный с ног до головы. Бабуля, сука старая, тоже получила своё. Я за словом в карман не лезу, одно плохо - моя новая пассия была свидетелем нашей словесной с бабкой перепалке. Все мое неподобающее поведение надолго шокировало девочку, у неё как говорят, произошел разрыв шаблона и Аня, так звали девочку, когда я уходил так на меня посмотрела, что мне захотелось пасть ниц и просить прошения и пощады. Короче теперь я бухал с горя, а водка была с привкусом меланхолии. Чао аморе мио, чао… Обидно, но и тут я не пришелся ко двору, самое время задуматься об эмиграции. Думаю, Испания подойдет - буду собирать виноград где-нибудь в Валенсии и ностальгировать по прошлому. Ладно, будет видно, а сейчас пора отдыхать и надеяться на аболицию. Намытый, набритый, сытый, пьяный и сексуально удовлетворенный я проспал почти сутки. Меня разбудили гениальные слова Романа - Да, любить и потерять любовь. В итоге остается больше, чем, если не любить вовсе. В нашей жизни иной минет решает многое если не все… Не знаю, где он это прочитал, но можно смело ставить пять балов. В точку. Диагноз был абсолютно верным. Она стала моим спасением, ведь после встречи с ней все приобрело новый, ранее не ведомый смысл, и теперь я знал точно, что на маленьком клочке земли есть неземная, новая любовь даже для меня.

- Ну, чего Ромео, накатим, что ли знову, сказал я.

- Накатим, а невеста-то как хороша была, ммм… ответил он уныло.

Я понял одну простую банальную вещь. Жизнь проходит, рассветы сменяют закаты. Одни бабы уходят, другие приходят. Мы стареем и каждый новый день не сулит ничего хорошего, но я вопреки всему улыбаюсь и смеюсь и за каждой новой дверью меня ждет счастье. Если в это верить и не тушеваться все будет в цель.

- Мой милый друг, ты пригласил меня в свой дом… Нет, не так…

- Спасибо за все, братишка. Спасибо и твоей малышке из соседней комнаты, она поняла меня и при этом приняла и полюбила. Спасибо всему миру за то, что он так правильно и хитро устроен. Опять носом пошла кровь, но я ни стал ничего писать, а просто лег на подушку и смотрел в потолок. По законам жанра теперь эта мерзкая бабка должна сдать нас всех правоохранительным органам. Нет, нет - это не лучший из вариантов. Лучше скрыться. Я долга ещё думал об эмиграции. Мысль о ней стала меня тревожить все больше, но я итак бегу от себя и других всю свою жизнь. Хватит! Умру достойно как Санька Матросов, кинусь на амбразуру и будь что будет. Эх помирать так с песней. Я затянул свои скандинавские марши и стал плакать. Не успокаивайте меня, я в порядке ведь на мне крест, в кармане иконка, подаренная врачом и родимое пятно на заднице.

- Да все в порядке, Короваджо и тот писал свою Мадонну с проститутки, сказал Ромка и повис на моей шее.

Такого друга как он у меня больше никогда не будет, это по любому. Ничего мы ещё такого с тобой намутим, мир содрогнется. Мы крепко, по-мужски обнялись.

***

Сегодня я ничего не пил, не у

Дата добавления: 2015-09-05