Россия и мусульманский мир. 2006. - № 2.- С. 142-147).

СОСТОЯНИЕ РЕЛИГИОЗНОГО ОБРАЗОВАНИЯ В ТУРЦИИ

С тех пор как в 1924 г. в Турции утвердился республиканский строй, и религия была отделена от государства, а школа от религии, изучение основ ислама происходило вне контроля государства. Тем не менее, неоднократно (в 1949, 1956, 1967 гг.) делались попытки восстановить факультативное изучение богословия в некоторых начальных, а затем и средних школах. А в 1949 г. по решению правительства, озабоченного квалификацией высших мусульманских чиновников, был открыт теологический факультет в Анкарском университете. Через 10 лет был создан Высший исламский институт в составе Стамбульского университета. Аналогичные институты были открыты в Конье, Кайсери, Измире, Эрзеруме, Бурсе, Самсуне. Выпускники теологических факультетов впоследствии составили преподавательский состав религиозных лицеев. Кроме обучения студентов, в инсти­тутах и на теологических факультетах ведутся научные исследования по истории ислама, истории мусульманского права, хадисоведению, а также изучаются проблемы мусульманской культуры и искусства. Что касается начального обучения, то до начала 70-х годов на государст­венном уровне функционировали лишь курсы по изучению Корана, контролируемые Управлением по делам религии.

Отсутствие возможности обучать основам религии детей неод­нозначно воспринимается в обществе. Особенно это заметно в про­винции, где большая часть населения, по-прежнему привязана к ис­ламским традициям. В конце концов, задачу религиозного просвеще­ния детей взяли на себя нелегальные учебные заведения, существую­щие на пожертвования. В этих школах наряду с преподаванием бого­словских дисциплин, учащимся внушалась ненависть к светским принципам, на которых построено турецкое государство под руково­дством Ататюрка. В декабре 1986 г. газета «Хюрриет» опубликовала ряд репортажей о распространении сектантства и деятельности под­польных религиозных школ. Журналист, проникший под видом ве­рующего в религиозное братство «Сулейманийа», изучил деятель­ность членов братства и сделал несколько видеозаписей религиозных ритуалов. Оказалось, что практически по всей территории страны 142

организована сеть тайных религиозных школ, существующая на сред­ства богатых мусульман. Обучение ведется в соответствии со средне­вековыми традициями, в том числе предусмотрены меры наказания;

учащихся. Сообщалось о самоубийстве учеников, которых наставни­ки избивали палками. Информация о подобных инцидентах поступа­ла из провинций Конья, Анталья, Денизлы.

Стремясь ограничить роль духовенства, а также деятельность нелегальных братств, правительство решило взять на себе контроль за религиозным образованием в стране. Беспокойство властей было вы­звано также общей религиозно-политической обстановкой в стране, особенно после победы исламской революции в Иране (1979). Было решено ввести преподавание религиозных дисциплин в начальной и средней школе, закрепив это решение конституционно. В 1982 г. впервые в истории республиканской Турции в текст Конституции, основного закона государства, была введена статья о преподавании основ мусульманской религии в государственной школе. Ст. 24 гла­сила: «Обучение и преподавание религии и нравственности осущест­вляется под контролем и надзором государства. Препо;' >вание рели­гиозной культуры и нравственности входит в число обязательных уроков в начальных и средних учебных заведениях». Для обеспечения государственного контроля нужно было организовать подготовку кадров преподавателей и религиозных наставников. Б дли созданы новые учебные заведения, так называемые «школы имамов-хатибов (имам-хатиб окулу)». Учитывая чрезвычайно низкий образователь­ный и культурный уровень мусульманского духовенства того периода, при организации религиозных школ ставилась двойная цель: наряду с обучением преподавателей религиозных дисциплин (первоначально для начальной и средней школы первой ступени), повысить уровень образования служителей культа для мечетей.

Пик организации школ имамов-хатибов пришелся на конец 80-х годов. В 1995 г. число религиозных школ, подчиняющихся мини­стерству просвещения, превысило 800. В них обучалось 395 тыс. уча­щихся (в 416 средних школах 1 ступени обучалось 258,4 тыс. учащих­ся; в 391 школах II ступени обучалось 137 тыс. учащихся). Ежегодный выпуск (до 77,3 тыс. теологов-педагогов со средне-специальным об­разованием) с лихвой удовлетворял потребности общеобразователь­ной школы в квалифицированных преподавателях религиозных дис­циплин. Часть выпускников нашла себе применение в религиозных учреждениях страны. Естественно, это подрывало позиции нелегаль- 143

ных религиозных объединений и их руководителей. Содержание школ имамов-хатибов и религиозных лицеев отвлекало значительную часть бюджетных ассигнований, направленных в развитие профес­сионально-технического обучения. В тот период доля учащихся рели­гиозных школ и лицеев в структуре системы профтехобучения Тур­ции составляла 26,3% от общего числа учеников. Тем не менее, пра­вительство сознательно взяло на себя финансирование школ имамов-хатибов и религиозных лицеев, что позволило ему сохранить кон­троль за процессом подготовки священнослужителей в рамках систе­мы государственного образования. Под контроль была взята и дея­тельность курсов по изучению ислама, функционировавших при каж­дой мечети. В 80-х годах широкое распространение получило и выс­шее теологическое образование. В частности, в Стамбуле теологиче­ские факультеты имеются в трех университетах: в Стамбульском, Бонгазичи и Мармара. В Анкаре - в двух: в Анкарском университете, а также в Педагогическом университете Гази. Всего в университетах страны существует 27 высших теологических центров, в том числе: в Сивасе, Диярбакыре, Эрзеруме, Измире, Кайсери, Трабзоне, Ризе, Самсуне, Бурсе, Конье и др. Последний теологический факультет был открыт в Кахраман-мараше в 2002 г.

Однако к началу 80-х годов в системе образования Турции соз­далась парадоксальная ситуация. Дело в том, что диплом выпускника религиозного лицея приравнивался к диплому выпускника средней школы, имеющего степень бакалавра и, соответственно, давал право на поступление в высшее учебное заведение. Таким образом, выпуск­ники религиозного лицея, обучение в которых было основано на зуб­режке религиозных дисциплин, при определенных условиях могли стать студентами высшего учебного заведения, где требовались осно­вательные знания математики, физики, биологии и других наук. К концу 80-х годов число религиозных лицеев достигло 600, В тот пери­од в них обучалось 511 тыс. учащихся. Ежегодно лицеи выпускали более 80 тыс. теологов с дипломами средне-специального образова­ния. В результате, в Турции, где насчитывалось 70213 мечетей, по­требность в кадрах имамов, муэдзинов, проповедников и религиоз­ных чиновников была полностью удовлетворена.

Часть подготовленных кадров получила возможность работать за границей. Так, начиная с 1991 г., в контексте расширения полити­ческих, экономических и гуманитарных связей в тюркоязычных рес­публиках бывшего СССР, стараниями турецких благотворительных 144

организаций были построены новые мечети и открыты религиозные школы разных уровней. В числе первых был открыт теологический факультет в составе Бакинского государственного университета в Азербайджане. С самого начала учебный процесс здесь курировали преподаватели теологического факультета университета Мармара (г. Стамбул). Кроме того, были организованы религиозные лицеи в Баку и некоторых других городах Азербайджана (Кусаре, Щеки, Мингичаури, Нахичеване), где ведется обучение по 8 учебным про­граммам. Вслед за Азербайджаном подобные учебные заведения от­крылись в других государствах СНГ. Так, с 1993 г. функционирует теологический факультет в университете города Ош (Киргизия). В 1995 г. открылся аналогичный факультет в городе Улудак (Туркмени­стан). Кроме того, в тюркоязычных республиках СНГ и некоторых субъектах РФ были открыты многочисленные курсы по изучению Корана. Таким образом, часть выпускников турецких религиозных учебных заведений смогла найти себе применение, работая за преде­лами Турции. Напомним также, что выпускники-теологи работают и в европейских странах, где проживает крупная турецкая диаспора. Тем не менее, часть обладателей диплома о религиозном образовании по-прежнему не могла найти работу. Это обстоятельство стало при­чиной того, что многие выпускники религиозных лицеев стали искать возможность сменить специализацию путем получения светского высшего образования в университетах страны. Уже через некоторое время стало ясно, что часть учащихся намеренно идет в религиозные лицеи, где программа была значительно облегчена, по сравнению со светскими школами, но диплом давал право поступить в высшее учебное заведение.

В этих условиях правительство Турции приняло решение со­кратить число религиозных лицеев в стране. Более того, постановле­нием правительства для выпускников религиозных лицеев путь к высшему образованию был строго ограничен рамками теологических факультетов. Тогда же, в 1997 г., был принят Закон об обязательном восьмилетнем и непрерывном образовании. Для этого в ст. 42 Кон­ституции Турецкой республики была внесена поправка, на основании которой подросткам до 15 лет обеспечивалось право получить бес­платное среднее образование в рамках государственной школы. Пра­вительство заявило о своей заинтересованности в качественном обра­зовании подрастающего поколения. В частности, в процессе пред­принимаемых по реализации закона мер, наряду с открытием новых 145

школ, с начала 1998 учебного года были введены в учебную програм­му дополнительные предметы, в том числе иностранные языки.

Естественно, что с введением обязательного среднего 8-летнего образования система религиозного образования в рамках государст­венной школы претерпела изменения. Все юным гражданам Турции было предложено в течение 8 лет учиться в общеобразовательных средних школах в соответствии с утвержденной программой. Те же, кто непременно хотел получить профессиональное религиозное обра­зование, могли это сделать, поступив в специализированный лицей, по окончании средней школы. По мнению председателя Ассоциации учителей Турции Мустафы Газладжи, диплом средней школы позво­ляет подростку самому сделать осознанный выбор жизненного пути. Таким образом, введение обязательного непрерывного 8-летнего среднего образования в 1997 г. коренным образом изменило сложив­шуюся систему религиозного образования в рамках государственной школы. В процессе реализации нового закона с начала 1998 г. все школы имамов - хатибов были перепрофилированы в общеобразова­тельные. Кроме того, были изъяты 26 учебников, на том основании, что в них содержатся националистические идеи и проповедуется ре­лигиозный экстремизм.

Решение правительства разрядило обстановку, сложившуюся вокруг высшего образования в стране. Правила приема в ВУЗы были пересмотрены. В перспективе это означало, что благодаря усовер­шенствованной единой восьмилетней программе обучения в школе, а также углублению специализации в профессионально-технических лицеях, можно рассчитывать на более высокий уровень абитуриентов в ВУЗы страны и, в дальнейшем, на повышение качества дипломиро­ванных специалистов вообще.

Однако, в ноябре 2002 г. в результате парламентских выборов к власти в Турции пришла происламская Партия справедливости и раз­вития (ПСР), получившая право сформировать однопартийное пра­вительство. Несмотря на предвыборные заверения лидеров ПСР о сохранении принципов секуляризма, свободы вероисповедания, ме­нее чем через год парламент Турции, большинство в котором принад­лежит исламистской Партии справедливости и развития, принял на рассмотрение новый проект реформы образования, согласно которо­му выпускникам религиозных лицеев вновь было позволено посту­пать на любой из факультетов государственных университетов. Это означает, что в перспективе должности в государственных и судебных 146

органах могут получить люди, чьи взгляды не соответствуют принци­пам демократического секулярного государства. Предложенный про­ект, по мнению Урала Акбулута, ректора Средневосточного политех­нического университета в Анкаре, «подрывает светские основы, за­ложенные Кемалем Ататюрком. Именно секуляризм является гаран­тией существования политического строя Турецкой республики. Без него страна может превратиться в мусульманское государство фунда-менталистского толка. Никто не хочет, чтобы страной управляли вы­пускники религиозных школ». Бытует мнение, что законопроект, предложенный ПСР, был одним из условий, выставленных консерва­тивными кругами, которые поддержали партию на парламентских выборах. Кроме того, эта законодательная акция, очевидно, стала со­ставной частью более широкой реформы, которая должна подорвать влияние военных и бюрократических кругов на политику страны, долгое время инициировавших дебаты о роли религии и светских принципов во внутренней политике Турции. Однако президент стра­ны Ахмед Неджет Сезер наложил «вето» на законопроект, облегчаю­щий выпускникам религиозных лицеев поступление в университеты страны.

Комментируя принятое президентом решение, прогрессивная турецкая печать опасалась, что члены Партии справедливости и раз­вития, используя большинство в парламенте, попытаются провести его снова. Высказывалось также мнение о том, что в данном вопросе Турция не может не считаться с мнением Европейского сообщества, членом которого она стремится стать. В этих условиях вопрос о воз­вращении к старой системе больше не поднимался, хотя, как только в отношениях между Турцией и ЕС возникают проблемы, раздаются голоса в поддержку усиления роли религии и, следовательно, расши­рению преподавания религиозных дисциплин в средней школе (С. 147).

Статья написана специально для журнала «Россия и мусульманский мир»

Сергей Кургинян,

политолог

КАК ВЗРЫВЫ В ЛОНДОНЕ ПОВЛИЯЮТ

НА НДС И НА МИР?

Наши аналитики пишут о событиях в Лондоне очень специфи­ческим, становящимся уже почти что общепринятым образом. Вкрат-

це - им нужно высказать гипотезу. Я не о так называемых политоло­гах говорю. Те и гипотез не выдвигают, а просто что-то быстро про­балтывают. Ну, например, «ислам нас зачистит» или «мы его» (консо­лидировавшись вокруг чего-то этакого)...

Что же произошло в Лондоне? Есть ли хоть что-то о фактуре события, его особой тонкой структуре, значимых деталях?.. Если это­го нет (а этого не может не быть, в том числе в открытой печати), то чем аналитик отличается от обывателя? Тем, что гипотезы высказы­вает? Никого не хочу обижать, но пропустить мимо своего внимания назревающее в нашем сообществе отвращение к фактурам тоже не могу. Это часть навязываемой нам колониальное™, дикарства, оп­рощения (причем вторичного, ведь было иначе). И это то, что надо преодолевать. Иначе навязываемая России резервация получит, так сказать, опору в действительности: «Вот ведь какие - и поделом». Ги­потезы опережают фактуры и подверстываются к идеологическим предпочтениям. Мой коллега-патриот мне уверенно говорит: «Ну, мы-то с вами знаем, кто взрывал башни 11 сентября 2001». Имеется в виду, что сам же Буш и взрывал. Я отвечаю: «Лично я ничего не знаю. Если бы я знал, мне бы гораздо легче жилось. В каком-то смысле я бы тогда чувствовал себя на коне. А я чувствую нечто прямо противопо­ложное. Но трепыхаюсь, вчитываюсь в фактуры, строю модели...» Анализирую все, что могу: стиль теракта, данные о нем... Особенно первоначальные. Они совсем не причесанные. И, кстати, к другим выводам прихожу. Но главное - не даю себе опроститься. Не станов­люсь в ряды, не шаманю вместе со многими. То же - у себя, в ситуа­ции с Норд-Остом или Бесланом... То же - с Лондоном...

27 октября 2002 г. - военный аналитик газеты «Лос-Анджелес Тайме» У.Аркин настаивает на том, что под эгидой министра оборо­ны Д.Рамсфелда осуществляется проект, предполагающий в том чис­ле и провоцирование террористических групп на совершение актов насилия. За счет этого якобы можно эффективнее выявлять и обез­вреживать эти группы. Подобные действия, по мнению Аркина, должна осуществлять новая организация - группа РШО. Иначе -группа активных упреждающих мероприятий. Группа создана внутри ведомства Рамсфелда, насчитывает 100 сотрудников, имеет годовой бюджет 100 млн. долларов. Если расшифровывать птичий язык, на котором изложены задачи группы, то речь идет о том, что она (груп­па) должна осуществлять тайные операции, провоцирующие особо опасных террористов на ответные действия, в ходе которых этих тер- 155

рористов и обнаружат (а значит, и обезвредят). Под провоцирующи­ми на обнаружение действиями имеются в виду тайные военные опе­рации, в том числе убийства, взрывы и многое другое. Причем от­нюдь не только в Афганистане и Ираке. 1 мая 2005 г. - Питер Маас публикует в «Нью-Йорк Тайме Мэгэзин» (а это уже совсем не «Лос-Анджелес Тайме») отчет, согласно которому в Ираке для борьбы с террористами созданы особые, местные антитеррористические (вни­мание!) полувоенные (!) диверсионные подразделения. Читай - эс­кадроны смерти? И в самом деле, кто готовит (консультирует, обуча­ет) парней, которые на полувоенной основе должны бороться с ирак­скими повстанцами, ведущими активную террористическую деятель­ность? Этих полувоенных парней готовят специалисты с соответст­вующей биографией. Например, один из таких - Джеймс Стил, кото­рый в 80-е годы возглавлял группу из 55 советников, военнослужащих специальных сил армии США, работавших в Сальвадоре... Для спе­циалистов работа в Сальвадоре в тот период является однозначным свидетельством участия в деятельности эскадронов смерти.

В связи с этим в самих США уже развернулось обсуждение Проблемы «сальвадоризации Ирака». То, что солдаты и офицеры сальвадорских батальонов смерти вытворяли с населением, достаточ­но общеизвестно. Говорить, что советники, инструкторы армии США «обучали солдат и офицеров местных боевых батальонов (полувоен­ных формирований!) действиям, включающим серьезнейшие нару­шения прав человека», это значит заменить вполне конкретный ужас холодной юридической формулой. Старшим советником иракского МВД является американец С.Кастел. Он в прошлом был высокопо­ставленным должностным лицом Администрации по борьбе с нарко­тиками (АБН). С.Кастел тоже работал с местными силами в ходе ор­ганизованной США «войны с наркотиками». Территорией этой вой­ны (как все мы понимаем, не сводимой к борьбе с наркобизнесом) были Боливия, Перу, Колумбия. В числе прочего Кастел участвовал в охоте на Пабло Эскобара, главу Медельинского картеля. А теперь главное. Анализируемая нами война с наркотиками, по мнению всех специалистов, была прикрытием для реальной войны с латиноамери­канскими повстанцами, в том числе и не имеющими никакой связи с наркокартелями. Что для нас важнее всего, в этой войне со стороны борцов с наркомафией применялись активные террористические действия. Как для подавления повстанцев, так и для создания атмо­сферы страха и вытекающего из этой атмосферы повышенного запро- 156

са на безопасность. А вот выдержка из некоего, долгое время считав­шегося сомнительным, документа. Вначале - просто цитата: «Воз­можны периоды, когда правительства стран, где размещены амери­канские войска, проявляют пассивность или нерешительность перед лицом подрывной деятельности коммунистов и, по мнению секрет­ных служб США, не реагируют на эту деятельность с достаточной эффективностью. Чаще всего такие ситуации происходят тогда, когда революционеры временно отказываются от применения силы, наде­ясь таким образом приобрести преимущества мирным путем, что вво­дит лидеров стран пребывания американских войск в заблуждение, заставляя их считать, что ситуация стабильна. Армейская разведка США должна располагать средствами для проведения специальных операций, которые убедят правительства стран, где размещены аме­риканские войска, и общественное мнение этих стран в реальности угрозы, которую представляют повстанцы». Теперь - маркировка до­кумента. Это ПУ-30-31В, иначе - «Полевой устав армии США 30-31В». Он называется «Стабильность разведывательных операций — особые зоны». Подписан генералом У.Уэстморлендом 18 марта 1970 г. Специалисты считают, что данный документ реально выпускался «людьми Гелена», бывшими нацистами, вошедшими в число амери­канских консультантов по борьбе с коммунистической опасностью. Почему я именно сейчас заговорил о документе ПУ-30-31В? Потому что трудно было обсуждать этот документ в условиях, когда амери­канская (и в целом западная) сторона на большом эмоциональном накале называла этот документ советской (русской) фальшивкой.

Опыт международного диалога показал мне, что, не имея в ру­ках серьезных фактов, лучше избегать таких сомнительных тем, если не хочешь влиться в (и впрямь малосимпатичные, что сказать) ряды так называемых конспирологов. Но на настоящий момент мне из­вестно, что не абы кто, а человек-легенда ЦРУ, Рей Кляйн, замдирек­тора ЦРУ с 1962 по 1966 гг., друг Чанкайши и его сына, руководивше­го тайванской разведкой, шеф Академии в Пэйтоу («Розового дома»), школы, где готовились кадры политической войны для всего мира, дал интервью документалисту А.Франковичу. Франкович напрямую спрашивает Р.Кляйна (кому уж знать, как не ему!), является ли ПУ-30-31В фальшивкой. Казалось бы, ответ напрашивается сам собой:

«Да, фальшивка». Но вот что (дословно) говорит по этому поводу, так сказать, эксперт № 1: «Знаете ли, подозреваю, что это подлинный документ» (ну, сказал «подозреваю», остановись), но Кляйн продол-157

жает: «Я не сомневаюсь (выделено мной. - С.К.) в подлинности этого документа. Я его никогда не видел, но описанные в нем военные опе­рации как раз того рода, какие должны осуществляться по усмотре­нию президента и министра обороны в "подходящих случаях"». ЦРУ подставляет армию? Так ли это важно? Важно, что есть экспертиза подлинности. И такая, что ее трудно игнорировать. Кеннеди не при­нял этот план... И кое-кто считает именно это мотивом его убийства. В любом случае - участники заседания не шизофреники и не нарко­маны. Они могли включить такое обсуждение в повестку дня, только если для этого была нормативная база. В том числе и в виде устава, чью подлинность теперь фактически подтверждает не абы кто, а Рэй Кляйн. Временно я оставлю интригующую всех спецтему (тем более, что ничего конкретного моя апелляция к ней не несет) и перейду к тому, что в шлейфе лондонской «терркометы» содержится непосред­ственно. К хоть какой-то фактуре, то есть (С. 158).

Нетривальное в сведениях о лондонской катастрофе

Я не хочу сейчас разбраковывать сведения. Я и не могу этого сделать без того, чтобы совсем иначе подключиться к произошедше­му. Но я и не хочу это делать. Потому что считаю все сведения, рож­дающиеся в первый момент, заслуживающими внимания. Почему? Потому что в первый момент после крупного эксцесса могут выплес­нуться такие сведения, которые потом будут затерты, отфильтрованы, вычищены. А это фактически сведет к нулю нашу возможность разо­браться в случившемся. Вот почему нужно фиксировать все первые горячие информационные выплески. Особенно нетривиальные. По­том их можно будет разбраковать. А сначала надо просто спасти их от своеобразных «стерилизаций».

Каковы же эти нетривиальные сведения?

Тут на первом месте, конечно, стоит интервью П.Пауэра бри­танским средствам массовой информации. П.Пауэр, бывший сотруд­ник Скотланд-Ярда, ныне глава консалтингового агентства «Д^вог Соп5и11ап15», дал интервью Би-Би-Си Радио 5. В интервью он прямо заявил, что его компания, профиль коей связан с управлением пове­дением в кризисных ситуациях, принимала участие в учениях, сцена­рий которых предполагал одновременный взрыв (имитационный,

Дата добавления: 2015-09-05