Пыль дорог.

И когда твоё сердце захлестнёт темнота

И душа онемеет в беспросветной тоске,

Ты подумай: а может, где-то ждёт тебя Та,

Что выходит навстречу со свечою в руке?

Эта искра разгонит навалившийся мрак

И проложит тропинку в непогожей ночи…

Ты поверь: вдалеке вот-вот зажжётся маяк,

Словно нежные руки, простирая лучи.

Ты не знаешь, когда он осенит горизонт

И откуда прольётся избавительный свет.

Просто верь! Эта вера - твой крепчайший заслон.

Даже думать не смей, что Той единственной - нет…

«Волкодав» М. Семёнова

- Запомни, дитя, - старик скупо улыбнулся и положил мне на плечо морщинистую руку, - если ты шагнёшь за порог, то уже никогда не вернёшься. Она уведёт тебя за горизонт, в новые страны, к новым людям… к новым дорогам. Но не позволяй ей обманывать себя, помни, дитя: дорога всего одна. И это твоя дорога.

Посмотри туда, дитя: видишь, там ветер, там солнце и дождь, там надежды и разочарование, там боли и утраты, там друзья и вера, там жизнь и смерть. Даже сделав один-единственный шаг, ты уже не найдёшь дороги обратно. Ты услышишь зов дороги, дитя, и никогда не сможешь его позабыть. Ты будешь счастлива, но это будет счастье бродяги.

- А какой он, этот «зов»?

- Ты сама всё поймёшь. Он будет звучать в шуме ветра, в пении птиц, в журчании ручейка, в стуке капель дождя. Он будет звучать в каждом твоём движении, в каждом вздохе, в каждой мысли. Его невозможно спутать с чем-то другим. Но если ты пойдёшь на этот зов… ты не вернёшься. Подумай, дитя, хочешь ли ты такой судьбы?!

Я всегда мечтала заглянуть за горизонт. Что там? Бескрайние просторы небес? Или бездонный обрыв, ведущий в бесконечность? Мне хотелось знать, куда плывут облака и где потерянный дом ветра, в который он так постоянно спешит. С самого детства по утрам и на закате я выбегала к верстовому столбу, чтобы узнать, откуда приходит и где скрывается солнце. Тогда мне казалось, что достаточно быть внимательной - и всё станет ясным, но проходили дни, а тайна оставалась тайной.

Я завидовала птицам, что могут вольно парить в поднебесье и пускаться в странствие, когда захотят. В их криках мне чудились тайные знания, неподвластные людям, в их крыльях я видела продолжение мечты, в их беспечности мне мерещилась потерянная свобода. Осенью, когда они собирались в стаи и устремлялись в долгий полёт, моё сердце рвалось на части от желания отправиться вслед за ними, но я была всего лишь ребёнком, чуточку своевольным, капельку мечтательным и бесконечно скованным людскими законами.

Мои родители погибли в беспощадной войне, мои родные отказались от меня, мои друзья остались в большом городе, и теперь я жила со своим старым учителем в небольшом, скудно обставленном домике. Не скажу, чтобы мне было слишком одиноко - старик заботился обо мне и всегда разговаривал на равных, словно и не был старше меня на 70 лет. Он учил меня возделывать землю и не бояться холодной стали, принимать дары природы и отдавать ей своё тепло, совершать благие поступки и защищаться до последней капли крови. Он учил меня жить, сказав, что умирать я научусь когда-нибудь сама. И мне было уютно рядом с ним перед полыхающим в камине огнём, недоставало лишь чего-то очень важного, чего я сама ещё не понимала. Потому вновь и вновь на рассвете и перед заходом солнца я убегала к верстовому столбу, объятая непонятной жаждой обладания запретной тайной дорог.

И именно там и состоялась первая непонятная для меня встреча. Одна из тех, что меняют ставшую привычной судьбу на непонятный призрак мечты, словно рука, перевернувшая страницу.

Я стояла на обочине дороги и смотрела на восходящее солнце, как измученный жаждой человек взирает на близкий и недостижимый родник. Небеса уже порозовели, согретые теплом лучей, а тьма отступила, покорно проигрывая, но обещая вернуться на закате. Я уже собиралась уходить, когда из тёмной стены леса вышел человек, похожий на странника, какими их описывают старые сказки. Он словно выскользнул из этой всепоглощающей темноты, отделившись от неё, как отделяется капелька воды от тугой струи ручья. Мужчина, чуть старше тридцати, но с уже наполовину седой гривой когда-то чёрных волос. Не могу сказать, чтобы он был чем-то красив или чем-то выделялся, но в этой гордой осанке, в этой уверенной походке было что-то, что не давало отвести от него взгляд. Его одежда была простой, его плащ вольно ниспадал с плеч, скрепленный лишь странной пряжкой в виде извилистой линии, заключенной в круг. На его поясе не висело совершенно никакого оружия. Он шёл по дороге легко и свободно, а мне казалось, что вовсе не плащ развевается у него за плечами, а крылья цвета свободы.

- Что ты здесь делаешь? - он остановился в нескольких шагах от меня и чуть повернул голову, глядя спокойно, но пристально. С того момента на всю жизнь я запомнила его равнодушные серые глаза, которые, казалось, вместили в себя весь мир.

А у меня словно язык онемел, и я застыла, не в силах даже шевельнуться.

- Ты хочешь узнать тайну дорог? - его голос был мягким, но в то же время сильным, требующим ответа.

- Не… знаю…

- Ты уже слышала зов дороги?

Я вздрогнула, вспомнив слова учителя, и отрицательно покачала головой:

- Нет… кажется, ещё нет…

- Но ты здесь, и это ответ на все мои вопросы. - его губы чуть дрогнули в странной неуловимой улыбке. - Дороги уже зовут тебя, ты просто боишься услышать.

- Но я не могу отсюда уйти, я должна оставаться с учителем.

- Должна? А чего ты хочешь сама? Ты же хочешь узнать тайну, тайну ветра и птиц? Тогда забудь свои сомнения и прислушайся: в тот миг, когда ты поймёшь, чего на самом деле хочешь, ты услышишь зов дорог.

- Откуда Вы это знаете? - я чувствовала себя беспомощной и растерянной, один на один с этими бездонными глазами, куда падала моя душа.

- Знаю. Вот тебе моя загадка, девочка: из чего состоит пыль дорог? Однажды, когда придёт срок, мы снова встретимся, и тогда я спрошу у тебя ответ.

- Пыль дорог?

- Да. Впрочем, если будешь готова раньше и захочешь меня найти, спроси у бродяги, где искать Сына Дорог. Тебе укажут.

И он отправился дальше, а я вернулась в наш бедный домик, чтобы на закате, в солнечных лучах и пении ветра, шелесте листьев и журчании воды, в криках птиц и собственном дыхании услышать зов дорог.

- Учитель! - я вернулась в дом, не дождавшись ночи, и, тихо закрыв за собою дверь, подошла к креслу, в котором старик коротал долгие вечера. Он по-прежнему сидел там, закутав ноги тёплым лоскутным пледом и неотрывно глядя в огонь. Его длинная борода была совершенно седой, словно сама старость, однако выцветшие глаза по-прежнему сияли силой и добротой.

- Ты пришла сказать мне, что скоро уйдёшь? - он перевёл взгляд с языков пламени на меня, и, как когда-то в детстве, я почувствовала себя у него на ладони.

- Да. Я прошу Вас отпустить меня в это путешествие, мне необходимо кое-что узнать.

- Ты просишь меня отпустить тебя, но… я ведь тебя и не держу. Если ты решила уйти, значит, пришло время расставаний. Я хорошо тебя учил, чтобы больше не беспокоиться за твою жизнь. Возьми со стены меч, он тебе пригодится. Достань из ящика плащ, впереди осень. Собери немного еды, до ближайшего города достаточно далеко.

- Значит, Вы не против? Я могу идти?

- Я знаю: никто не в силах противостоять зову дорог. Поэтому иди, дитя моё, иди и не волнуйся за меня…

- Спасибо, - я опустилась на колени и с трепетом прижалась щекой к его тёплой, морщинистой ладони, - спасибо Вам, учитель!

- Тебе не стоит меня благодарить, ты свободна. Только помни: если вдруг почувствуешь, что больше не в силах идти, что устала и хочешь отдохнуть - в этом доме тебя всегда ждут. По ночам я буду ставить на окно свечу и, возможно, её свет поможет тебе найти дорогу домой.

- Учитель…

- А теперь иди. Дорога ждёт тебя…

На рассвете я покинула ставший родным дом и отправилась вслед за Сыном Дорог, не неся за спиной ничего, кроме плаща…

Я не знала, куда иду, и не думала о том, чего хочу добиться. В моём сердце пел ветер, и песня его указывала мне дорогу. Я шла вперёд, запретив себе оглядываться и сомневаться, не ища проблем и забыв о страхах. Да, это был первый раз за 18 лет, когда я осмелилась покинуть своё укрытие и шагнула навстречу миру, отчаянно веря в то, что он сам научит меня смотреть и видеть, слушать и слышать, думать и понимать. Тогда я ещё не знала ни зла, ни добра, люди казались мне беспечными, а природа благосклонной. Возможно, тогда я была ещё совсем ребёнком, хотя мне и минуло 18 вёсен. Впрочем, в тот момент я совсем об этом не думала.

От той деревни, в которой я всё это время жила, и до города вела одна единственная дорога. Она никуда не отклонялась и не имела ветвлений, и поэтому первые два дня пути мне казалось, что я ещё успею нагнать Сына Дорог, чтобы попросить его быть моим учителем. Но шло время, мимо проплывали леса и поля, впереди уже высились каменные стены, а его нигде не было. Именно тогда я поняла значение слов о том, что мы встретимся, когда придёт срок…

Это был мой первый большой город, и, придя в него, я совсем не понимала, что следует делать и как поступать. Мои ноги устали, плащ запылился, и пройденный путь казался очень тяжёлым, несмотря на то, что он длился всего несколько дней. Я чувствовала себя совершенно одинокой среди этих каменных домов и вечно торопящихся людей, и тогда я отправилась в таверну, рассчитывая встретить там таких же ищущих тайну дорог.

Моё появление не прошло незамеченным, и мне даже стало немного страшно от тех взглядов, какие на меня бросали слегка пьяные посетители. Я очень устала и хотела есть, но, как мне начало казаться, вместо дверей приюта передо мной распахнулась ловушка. Странно одетые мужчины с давно небритыми лицами оценивающе оглядывали мою фигуру, а хозяин таверны почему-то не торопился вернуться с кухни и принять от меня заказ. Я чувствовала, как начали дрожать колени, несмотря на всю бывшую уверенность и хладнокровие. Мой взгляд то и дело прыгал в сторону тихо переговаривающихся мужчин, что столь же неоднозначно косились на меня. И, когда один из них начал медленно подниматься, я приготовилась броситься вон из зала и уже искать ночлег где-нибудь в другом месте.

- Садись за мой стол, девочка, - на моё плечо опустилась сильная ладонь, и, приглушённо вскрикнув, я резко обернулась, вслепую пытаясь нашарить рукоять меча.

Рядом стоял высокий, широкоплечий воин лет за 40. Он напомнил мне старый, но ещё весьма сильный дуб, столь же кряжистый, словно бы свитый из корней. Тёмная от загара кожа была выдублена ветрами, а морщины и шрамы исчеркали лицо, словно ребёнок книжную страницу. У него были холодные голубые глаза, столь же пронзительные, сколь и мудрые, словно видели многое из того, что не снилось мне и в страшных снах. Одетый в хоть и потёртую, но крепкую одежду, облачённый в кожаный доспех, он внушал опасение одним своим видом, даже если бы за его плечом не виднелась рукоять могучего двуручника, а неподалёку - у ножки стола - не была прислонена секира. Подвыпившие гуляки присмирели от его хриплого, но могучего голоса, а я уже начала жалеть о том, что не осталась ночевать за стенами города.

- Не бойся, - воин заметил моё замешательство и, сурово улыбнувшись, подтолкнул к своему столу, - я детей не обижаю.

Мне было немного страшно, однако я подчинилась и, тихо сев на лавку, неуверенно подняла на него взгляд. Мужчина смотрел на меня пристально, но без насмешки.

- Хозяин, - от его окрика в зале мгновенно появился невысокий круглый мужичонка в заляпанном фартуке.

- Чего изволите?

- Горячего мяса и что-нибудь к нему вот для этой девочки, но вместо вина компот… Если, конечно, он у тебя есть.

- Один момент.

Хозяин испарился, а я молча втянула голову в плечи, чувствуя себя неуютно в столь новой обстановке и не зная, как стоит говорить и поступать дальше.

- Что ты здесь делаешь, девочка? - воин упёрся локтями в стол и опустил подбородок на переплетенные пальцы. Его взгляд пронзил меня насквозь, но от него стало странно тепло, словно стены родного дома вновь заслонили меня собой от страха и переживаний.

- Ищу кое-кого.

- Своих родителей?

- Нет. Одного человека. Я даже не знаю, как его зовут, но у него серые глаза и плащ цвета свободы.

- И как твой отец только отпустил тебя одну в таком большом городе!

- Мой отец погиб 15 лет назад, - я посмотрела в ледяные голубые глаза и слабо улыбнулась, - он тоже был воином.

- Ты ищешь Сына Дорог?

- Откуда Вы знаете?...

- Ты юна, но уже не побоялась сюда прийти. Значит, ты услышала зов дорог и выбрала счастье бродяги. Что ж, могу тебя огорчить: его здесь нет и никогда не было.

- Жаль, - я опустила взгляд и вздохнула, - значит, завтра пойду искать его в другом месте.

- Ты не найдёшь его в этом городе. Его вообще сложно найти. Он приходит сам и только тогда, когда считает нужным. Но я могу проводить тебя к нему, девочка. Не уверен, что мы оба дойдём, но ты хотя бы узнаешь, в какую сторону следует идти. Тебе нет нужды меня бояться - я всегда уважал тех, кто предпочитал дорогу уюту тёплого дома. Если хочешь, завтра на рассвете мы отправимся его искать.

- Вы поможете мне?

- Да. Я вижу на твоём бедре меч, но ты ещё не умеешь ни убивать, ни защищаться. Твой взгляд чист и беспечен, но если ты хочешь найти Сына Дорог, тебе придётся всему этому научиться. Я покажу тебе, как это делается и, возможно, тогда твоя дорога станет чуточку легче…

Так я встретила своего первого побратима. Точнее, сначала он был моим наставником, потом другом, а затем мы назвали друг другу свои имена, чтобы не забыть их и после смерти. Мы путешествовали вместе целых три года, он учил меня защищать свою жизнь и честь, а я показывала ему, что иногда проблемы можно решить и без помощи оружия. Он рассказывал мне о дальних странах, о царящих там традициях, о своих приключениях на их просторах - мне нравилась слушать его долгими вечерами, сидя у полыхающего костра. Он никогда не давал меня в обиду, и вскоре меч, висящий на моём бедре, превратился из просто заточенной полоски стали в грозное оружие. Я привязалась к своему побратиму, уже и дорога казалась не такой тяжёлой, как вначале. Она была как раз по силам для нас двоих… однако пришёл день, и нас разлучили. Я бы никогда не позволила этого сделать простому человеку, но это сделала сама Смерть. Просто однажды на рассвете она пришла и забрала его у меня.

Это были разбойники, в драных одеждах и со скверным оружием. Однако кто же мог знать, что среди них окажется столь удачливый лучник? Я сама потом настигла его и вонзила меч в горло, однако мой побратим уже получил две стрелы в грудь и теперь лежал на земле, из последних сил сжимая в руках верный меч и хрипло дыша.

- Не умирай, - это всё, что я могла сказать, стоя рядом с ним на коленях и пытаясь сдержать текущие по щекам слёзы.

Он с трудом открыл глаза и слабо улыбнулся побелевшими губами:

- Не плачь, я всегда буду рядом с тобой, девочка. Век воина короток, но я надеюсь, что твой будет дольше… Помнишь, ты говорила, что ищешь Сына Дорог. Я тоже его искал. Искал всю свою жизнь, да так и не смог найти. Он задал мне загадку…

- Загадку?

- Да. «Где заканчивается лезвие меча?» С тех самых пор, когда он у меня это спросил, я понял, что буду воином. Так и случилось.

- Ты нашёл ответ на его загадку?

- Да, - он быстро и хрипло задышал, но нашёл в себе силы ответить, - лезвие меча… заканчивается в телах врагов, в руках друзей, в сердцах любимых и моей смерти. Я не знаю, какой вопрос задал Сын Дорог тебе, но надеюсь, что мой ответ приблизит тебя к разгадке. Будь сильной, девочка, твоя дорога ещё только впереди…

И он оставил меня, уйдя по безлюдной дороге в бесконечность…

Я не помню, сколько прошло времени с момента его смерти, когда моя боль, наконец, начала утихать, и ноги вынесли меня к очередному городу, обнесённому высокой каменной стеной и хранящему внутри себя новых людей и новые судьбы. Я вновь выбрала дорогу по направлению к таверне, но в этот раз моя походка была уверенной, а в глазах поблескивала опасность. Мужчины по-прежнему глядели мне вслед, но отпускать плоские шуточки или проявлять другие признаки интереса не рисковали. Их вполне успокаивал вид оружия на моём поясе и то, что оно уже не болтается бесполезным украшением.

Я заказала себе еды и села у окна, равнодушно глядя на раскинувшуюся за ним людную площадь. Впрочем, она меня мало интересовала, и вскоре перед моим внутренним взором замерли совершенно иные картины, не имеющие ничего общего с городом. Я вновь видела родную деревню, небольшой уютный домик и седобородого старика, сидящего в кресле перед камином. Мне вспоминалась его улыбка и добрый взгляд, всегда такой понимающий и заботливый. Но, хоть и прошло много времени, я всё ещё не нашла ответ на загадку Сына Дорог, а значит, возвращаться час не пришёл.

Из дурманного полузабытья меня вернул сильный молодой голос, поющий песню о каком-то забытом герое и его подвигах. Возможно, в самой песне и не было ничего особого - такие баллады гуляли среди людей из года в год и из века в век. Однако этот бархатный и вместе с тем чуть грустный голос пленяли мой разум, отправляя его в бесконечный простор совсем других иллюзий. Казалось, что этот певец испытывает горечь и разочарование всего человечества: он брал такие печальные ноты, от которых рвалась душа, а на глазах выступали слёзы. Я слушала его и понимала, что песня вовсе не о герое и не о кровопролитных боях, а о благородстве и самопожертвовании, которые только и могут спасти мир. И от этого странного чувства осознания на моём сердце начала заживать кровоточащая рана, превращаясь в рубец и уступая место новому и ещё неиспытанному.

Голос смолк, но я вновь воскресла из пепла собственной боли, чтобы ощутить обретённую силу и улыбнуться всему миру.

- Можно мне сесть за твой стол?

Тихий мягкий голос заставил меня вздрогнуть и повернуть голову. Передо мной стоял высокий стройный юноша чуть старше меня с беспечно блестящими зелёными глазами и чуть грустной улыбкой. Его тугие золотистые кудри обрамляли лицо, словно сияющий нимб, а в руках он держал старую потёртую лютню с серебряными струнами.

- Конечно, - я улыбнулась, и он улыбнулся мне в ответ. Только эта улыбка хоть и была задорной, но уже скрывала за собой мудрость многих песен и бесконечных дорог.

- Тебе понравилось, как я пою? Я пел эту песню для тебя.

- Для меня?

- У тебя было такое грустное лицо, что мне захотелось развеять твою боль. Но единственное, что я умею, это петь.

- Спасибо, - я вновь ощутила это странное тепло, которое обволакивает меня подобно солнечным лучам, - ты действительно мне помог.

- Я рад. Что ты здесь делаешь?!

- Ищу кое-кого.

- Кого?

- Одного человека. Я даже не знаю, как его зовут, но у него серые глаза и плащ цвета свободы.

- Понятно, - певец улыбнулся и, подперев ладонью щёку, чуть склонил голову набок, - Значит, ты ищешь Сына Дорог. Могу тебя огорчить: его здесь нет и никогда не было

- Значит, на рассвете я отправлюсь искать его дальше.

- Ты не найдёшь его в этом городе. Как долго ты путешествуешь?

- Больше трёх лет, но точно сказать не могу, я потеряла счёт времени.

- Значит, дороги уже поймали тебя в свой плен. Люди говорят, что на тайной тропинке ветров, когда человек окончательно теряет время, когда не может найти север и юг, когда забывает родных и друзей, он приходит к последнему порогу, за которым его уже ждут. Только там он может найти ответ на все свои вопросы и узнать, о чём поёт ветер. Говорят, что только там он может встретить Сына Дорог, что расскажет тайны птиц, солнца и ветра.

- Но где найти эту «тропинку ветров»? - я посмотрела в его глаза и увидела в них бескрайний вечнозелёный лес, что хранит легенды множества тысячелетий.

- Завтра я отправляюсь по ней в путешествие. Но оно слишком тяжело для одного человека, поэтому я приглашаю тебя с собой. Если ты носишь оружие, значит, уже обрела силу тела, однако я предлагаю тебе обрести и власть фантазии, что открывает любые двери и ведёт по лабиринту дорог к избранной цели. Не знаю, дойдём ли мы, путь полон опасностей, но мы оба уже давно выбрали свою дорогу и теперь не имеем права отступить.

- Завтра?

- Да, на рассвете лучи укажут нам тропинку ветров…

Мы путешествовали вместе три месяца. По вечерам он пел мне песни и рассказывал легенды о чудесах и ужасах, победах и поражениях, славе и презрении, жертвенности и алчности, добре и зле. Он учил меня читать мысли по звёздам и видеть будущее в струях реки. Показывал, как можно пить лунный свет и выращивать цветы силой желания. Мы путешествовали по широким дорогам и тонким, как струны, душам людей. Я обрела способность слышать голоса деревьев и смех огня. В моей душе распустила свои крылья юная бабочка, и мне хотелось отпустить её в небеса, чтобы она унесла в мир свою красоту и мои иллюзии. Но он запрещал мне это делать, говоря, что тогда я умру и уже никогда не достигну цели. Поэтому бабочка сидела в клетке моей души и лишь смотрела на обещанную ей свободу.

Однажды на рассвете, стоя на высоком холме, певец обернулся и с улыбкой назвал мне своё имя, чтобы я не смела его забывать. А я назвала ему своё, и мы оба рассмеялись.

А через несколько дней он исчез. Точнее, сгорел в огне лихорадки и своих песен. Он лежал на траве и смотрел в небеса, улыбаясь им, словно они были его домом. А я сидела рядом, не имея сил помочь и не разрешая себе плакать.

- «О чём поёт ветер?» - его губы дрогнули в чуть заметной улыбке.

- Что?

- Такую загадку задал мне Сын Дорог, когда мы с ним встретились первый раз. Тогда я ещё не знал ответа и потому отправился в путешествие, взяв с собой только старую отцовскую лютню.

- Так ты тоже искал его всё это время?

- Конечно. Все мы, бродяги, ищем его, чтобы узнать что-то очень важное… О чём поёт ветер? Но теперь я знаю ответ, я прочёл его в твоей душе…

- Так о чём же поёт ветер? - мне было больно видеть его бледное, измученное непосильными страданиями лицо, но я заставляла себя улыбаться.

- О вечном просторе, о солнце и звёздах, о волнах и горах, о мире в глазах бездонных… Запомни это, чтобы, когда достигнешь последнего порога, не он тебе, а ты ему могла ответить на все вопросы. Я сам сжёг свою душу, чтобы на её пепле начертать для тебя эти слова. А теперь иди, твоя дорога только начинается…

И я ушла по тропинке ветров навстречу судьбе…

В этом храме не было места порокам. Чистый мраморный пол, изукрашенные росписями стены, высокий куполообразный потолок, цветные витражи… и солнце, что заполняло его, словно сосуд. Бьющие подобно копьям лучи плавили стёкла и пронзали воздух, насыщая его теплом. Статуи святых в нишах были вызолочены и словно окружены сиянием, а высокий каменный крест в центре отбрасывал неровную тень, перечёркивая зал от порога до подножия. Дурманящий аромат ладана, казалось, пропитал здесь даже стены, выгнав из них равнодушие и напоив божественной благодатью.

Я стояла у самой стены, прислонившись к одной из колонн, и смотрела, как кружатся в воздухе невесомые пылинки. Я думала: «…А вдруг это оброненные перья ангелов?» И грустно улыбалась, слыша сквозь собственные мысли знакомый мелодичный голос.

Меня привела сюда боль. Ноющая боль, что терзала душу хуже раскаленного железа. Она не давала мне покоя уже много дней, и казалось, ничто не сможет изгнать её прочь. Я не могла находиться среди людей и мучалась, оставаясь в одиночестве. Я металась то по комнате, то по лесу, словно ища утешение в этих нервных движениях. Я не плакала, но и не улыбалась, чувствуя, что если позволю своим чувствам выплеснуться, меня уже ничто не сможет остановить. Люди удивлённо смотрели мне вслед, знакомые бродяги понимающе качали головой, и даже ветер, казалось, принял мою скорбь за свою и утих…

Вот уже несколько дней на улице стояло удручающее безветрие. Тропинка ветров исчезла из-под моих ног, и я осталась в одиночестве среди этого странно непонятного мира. Словно внезапно ослепла, потеряв возможность идти и не имея сил стоять…

- Что ты здесь делаешь, дитя моё?

Я вздрогнула и обернулась, мгновенно натолкнувшись взглядом на добрую и всепрощающую улыбку. Она была такой чистой и искренней, что какое-то время я не могла различить ничего, кроме её света, и лишь немного позднее увидела стоявшего прямо передо мной пожилого мужчину в свободных одеждах священника. Он смотрел на меня, и глаза его были светлее, чем небо в солнечный день, а излучаемое им сияние поглотило мою измученную душу, словно река брошеный в неё камень. Я ещё не успела даже ответить, как чьи-то тёплые руки сняли с моего сердца груз утрат и подарили ему трепещущие крылья взамен сожженной бабочки.

- Я… - мой голос задрожал, выдавая непонятное волнение, - ищу кое-кого.

- Кого?

- Одного человека. Я даже не знаю, как его зовут, но у него серые глаза и плащ цвета свободы.

- Не значит ли это, что ты ищешь… себя?

Я вздрогнула от такого странного предположения и посмотрела на священника чуть расширившимися глазами. А он лишь улыбнулся мне в ответ, прогоняя грустные мысли и даря им умиротворение:

- Ты ведь много путешествовала, не так ли?

- Да, наверное.

- Так зачем ты сюда пришла? Бродяги редко посещают храм Бога.

- Недавно… я потеряла двух дорогих мне людей, - слова давались мне с трудом, но я уже чувствовала, как во мне начал набирать бутон дивной красоты цветок, - и теперь хочу узнать, почему Бог забрал их у меня.

- А действительно ли ты их потеряла? Тогда чьи же души помогают тебе идти вперёд по выбранному тобой пути?

- Но почему они не могли сопровождать меня живыми?

- Разве ты не знала? Бродяга вечно одинок, даже если он находится в центре города. Дороги ревнивы, они хотят, чтобы человек принадлежал только им, поэтому они всегда отнимают у своего любимца всех дорогих ему людей. Ты не знала об это, когда выбирала путь вечных дорог?

- Я не думала, что будет так тяжело.

- Возможно, - священник улыбнулся и, повернувшись к возвышающемуся в центре кресту, тихо спросил: - Но разве ты не счастлива?

- Я?!

- Да. Вспомни все, что ты видела и слышала, всё, что чувствовала вокруг и внутри себя, вспомни все дни, что ты провела рядом со своими друзьями. Ведь эти дни тоже подарила дорога. Разве тебе хочется, чтобы всё было иначе? Ты хочешь всё забыть? Прислушайся к себе и ответь.

Я закрыла глаза. Всё время, что мне посчастливилось провести рядом со своими побратимами, их глаза и улыбки, их рассказы и песни, их смех и ответы на вопросы - всё это вдруг вспомнилось мне с такой отчётливостью, как будто было ещё вчера. Леса, поля, реки, города, буреломы, осенний листопад и зимние метели, весеннее наводнение и летняя засуха, ночи под звёздами и бешеный бег по вытканному цветами полю. Всё, что я видела, я видела только благодаря тому, что выбрала этот путь… И пускай мне больно, пускай в сердце будут вечно ныть раны потерь - это всего лишь значит, что я по-прежнему жива. Они научили меня жить и идти тропой ветров, они подарили мне свои сердца и души, они отдали мне ответы на свои вопросы, они провели со мной своё время, и теперь, когда уже не я за ними, а они идут за мной, у меня просто нет права отступить. Их мечты, их стремления - всё это теперь тоже моё, а значит, во что бы то ни стало, я должна найти Сына Дорог и ответить ему не только за себя, но и за них. Только тогда мы станем свободны от своих земных страхов.

- Да, Вы правы, - я открыла глаза и улыбнулась, - именно это и есть счастье бродяги.

- Вот видишь, значит, не всё так плохо, дитя моё. Знаешь, то, что ты пришла сюда, означает силу твоего тела и власть фантазии, а это уже очень много значит. Но этого всё равно недостаточно.

- Чему же я ещё должна научиться?

- Оковы веры. Без них ты не сможешь завершить свой путь. Да, ты дойдёшь туда, куда так отчаянно стремишься, но вернёшься ли? Оковы веры помогут тебе не потерять связь с теми, кто тебе дорог - живыми или мёртвыми, не важно. Задержись здесь немного, всего несколько дней, и я расскажу тебе всё, что знаю.

- Несколько дней?

- Да, больше нам и не потребуется…

Я провела с ним три дня. Всего три дня, которые растянулись для меня на целую вечность. Он рассказывал о Боге и Дьяволе, о Рае и Аде, о вере и безверье, о пророках и безумцах, об истине и лжи. Всё, что раньше казалось для меня абсурдным, приобрело неведомое до этого дня значение. Я заглянула в себя и увидела там то, что раньше могла услышать только в легендах. Он подарил мне крылья и жажду лететь к солнцу, чтобы уже с его высоты увидеть край земли. У него был мягкий и приятный голос, он постоянно улыбался, даже если я задавала подчас кощунственные вопросы.

Мы сидели то в самом храме, то на ступенях, ведущем к нему, и говорили, говорили, говорили. Сила его веры удивляла и подчас пугала меня: казалось, этот человек знает всё, и ему уже не к чему стремиться. Но когда на третий день нашего общения я спросила его об этом, он вздохнул и грустно улыбнулся:

- Ты права… я знаю очень много. А то, что не смог постичь на земле, скоро узнаю на небесах, ибо Господь скоро призовёт меня к себе…

Его слова повисли в воздухе и остались там, словно невидимый ангел с огненным мечом. А над миром полыхал багровый закат, такой яростный и прекрасный, что нельзя было отвести глаз.

- Скоро… - я едва смогла разомкнуть губы.

- Да, скоро. Но я уже рассказал тебе всё, что хотел, больше мне нечего добавить, остальное ты со временем поймёшь сама.

- Значит, Вы тоже скоро исчезнете из этого мира навсегда?

- Не совсем. Пока в тебе будут живы мои слова - я буду рядом. - он мягко улыбнулся, всё так же, не отрывая взгляда от края небес, - Помнишь, вчера вечером я назвал тебе своё имя, и эту связь, что благословлена самим Богом, не так-то просто разорвать. Я не хочу, чтобы тебе было больно, ведь наша встреча тоже часть твоей дороги. Помни об этом, дитя моё, помни и улыбайся, чтобы ни случилось.

- А… какой вопрос Вам задал Сын Дорог?

- Ты так уверена, что мы с ним встречались?

- Мне кажется, что, прежде чем стать священником, вы много путешествовали, - я тяжело упёрлась локтями в колени и опустила подбородок на переплетённые пальцы.

- Это правда. Я был пилигримом… много лет. «Где скрыта истина?» - вот что спросил меня Сын Дорог.

- И вы нашли ответ?

- Да, все эти три дня я много думал, и, кажется, сейчас уже знаю ответ. Она скрыта там, где бессилен взгляд человека, где нет ни добра и ни зла, в твоей душе. Запомни эти слова, и если Сын Дорог вдруг спросит ответ, скажи ему за меня.

- Спасибо… за то, что учили меня.

- Не стоит меня благодарить, - священник медленно встал и направился по ступеням к дверям церкви, - ведь только благодаря тебе я нашёл ответ… Да, и пока не забыл - уходи из города. Немедленно. Пусть завтрашний рассвет застанет тебя как можно дальше от этих стен.

- Но почему?

- Я хочу, чтобы ты помнила меня живым. И пусть над моим телом не прольются чьи-то слёзы. Это уже неважно, ведь душа всё равно будет рядом с тобой. Уходи, дитя моё, я хочу помолиться. Твоя дорога всё ещё впереди…

И я ушла, забрав с собой его молитвы, чтобы уже никому их не отдать…

Говорят, горы Северного хребта неприступны. Говорят, на той их стороне край земли. А ещё говорят, что в центре этого безлюдного скалистого края есть высокая, словно достигающее небес копьё, гора под мифическим названием «Последний порог». Она покрыта толстым слоём снега и льда, там нет даже самой хилой тропинки, и к её вершине ещё не поднимался ни один смертный. Впрочем, последнее скорее связано с тем, что никому и не хотелось понапрасну рисковать головой: всё равно на той горе не растут колдовские травы, там даже не водятся опасные звери, чьими шкурами потом можно похвастаться перед друзьями. Поэтому и ходоков туда нет, кроме, наверное, безмолвных скитальцев, решивших покончить с собственной жизнью. Однако я выбрала этот путь вовсе не ради смерти, а ради встречи… той последней встречи, для которой прошла весь этот путь.

У меня был выбор. О да, ещё очень долго я могла бы блуждать по бесконечным дорогам, но, проснувшись на рассвете и почувствовав, что время окончательно утратило своё значение, а север и юг поменялись местами, я вновь увидела тропу ветров. Она была столь же призрачна, сколь и моё счастье, но она была, а значит, пути назад нет. Я так долго искала её, что в конце концов увидела в собственном сердце и, вновь услышав песню ветров, пошла на их зов.

Говорят, горы Северного хребта забирают себе души тех, кто дерзнул зайти в их пределы. Говорят, что там вечно холодно и одиноко. А ещё говорят, что на ведущей туда тропе часто появляется высокая мужская фигура в плаще цвета свободы. Но никто так и не смог его догнать, даже если бежал изо всех сил. Однако повторять прошлые ошибки я тоже не собиралась и, придя туда, лишь поклонилась матушке земле, быть может, прощаясь с ней, а может быть, приветствуя.

Не могу точно сказать, сколько лет или столетий я блуждала по земле в поисках ответа. Мне уже сложно вспомнить, какой сегодня год и когда в последний раз мне встречались знакомые лица. Я не помнила даже дороги назад, но всё ещё знала, что путь не окончен. Что озаряло мою душу - солнце или луна, - перестало быть важным, я лишь шла, не думая ни о чём, кроме встречи и о своем вопросе. Мне хотелось так много сказать Сыну дорог, хотелось напомнить ему об ответах моих побратимов, хотелось узнать истину о том, зачем был нужен весь этот путь… хотелось так много, что, казалось, ни одна душа не сможет этого вынести и уж тем более поднять этот груз к небесам. Но я шла вперёд к «последнему порогу» и, достигнув его, почувствовала облегчение, словно вышла из тёмного леса к тропинке, ведущей домой.

Я шла. Я карабкалась по камням. Я падала и вновь поднималась. Я сдирала кожу с рук и орошала снег собственной кровью. Я ловила пальцами ветер и смеялась ему в лицо, зная, что он уже не в силах мне помочь или помешать. Весь мой путь от подножия до вершины был пройден с вымученной улыбкой на губах. И даже когда я упала и больше не смогла подняться, когда из последних сил перевернулась на спину и устремила взор в такое близкое и недостижимое небо, я продолжала улыбаться. Может быть, чуточку горько, но всё-таки улыбаться. Не было ни боли, ни страха, ни разочарования. Я лежала на вершине «Последнего порога» и смотрела вверх, уже позабыв о том, что хотела увидеть край земли, а не бесконечный простор вселенной.

- Ну вот мы и встретились, девочка, - тихий знакомый голос заставил меня вновь вздрогнуть, и голубое небо вдруг стало серым. Лишь через несколько мгновений я поняла, что смотрю в бездонные глаза, которые невозможно забыть.

- Я пришла.

- Я ждал тебя. Тебе холодно?

- Нет.

- Хорошо, - мне показалось, что он улыбнулся той самой странной, неуловимой улыбкой. - Так из чего же состоит пыль дорог?

- Из несказанных слов, из непролитых слёз, из смеха и боли, и тихих шагов скитальца.

- Ты молодец…

- Подожди, - я не могла даже пошевелиться, но чувствовала, что мой голос удержал его лучше руки, - я принесла с собой ответы своих побратимов.

- Мне достаточно, что ты ответила на свой вопрос. Я ведь большего от тебя и не требовал.

- Они просили меня ответить тебе и на их вопросы.

- Я уже знаю их ответы, я слышал их в тот момент, когда они открывали тебе свою душу. Так что можешь не беспокоиться - ты уже сказала всё, что должна была сказать. А теперь позволь мне узнать: ты… счастлива?

- Да, - я позволила своей мятежной душе погрузиться в бездну его глаз и раствориться в ней, - я счастлива.

- Значит, всё было не зря, - его голос словно бы звучал отовсюду и постепенно заполнял меня, - не зря…

- Единственное, о чём я жалею, так это о том, что уже никогда не смогу рассказать обо всём своему учителю…

- Ты в этом уверена?!

И тут меня обступила темнота. Та всепоглощающая темнота, что уже даже не пугает, а принимает тебя в свои объятья подобно материи. Я не чувствовала тела, не чувствовала прежней боли и душевных терзаний, не чувствовала ничего, кроме темноты и пустоты, окутывающей и поглощающей меня. Всё потеряло своё значение: время, вечность, небо, дорога, счастье, потери - и даже души побратимов потеряли своё значение, отделившись и оставив меня одну. Лишь маленький огонёк сиял где-то вдалеке, протягивая мне свои лучи, словно руки. И я рванулась к нему, устремилась всем неистовством своей души, вдруг остро ощутив оковы веры, сжимающие моё сердце и не позволяющие окончательно раствориться в этой темноте. Огонек сиял и манил меня, а я летела сквозь пространство, протягивая к нему руки, словно желая согреться…

Скрипнула дверь. Я стояла на пороге небольшой комнаты, где перед ярко полыхающим камином в кресле сидел старик с длинной седой бородой. Его ноги были закутаны старым лоскутным пледом, а взгляд по-прежнему устремлён в огонь.

- Ты вернулась? - он медленно повернул голову и улыбнулся. И эта добрая улыбка согрела мою душу лучше всякого солнца.

А на подоконнике в старом невысоком подсвечнике стоял совсем крохотный огарок свечи, что потух сразу же, как только за моей спиной захлопнулась дверь.

- Я… дома…

Конец.

Дата добавления: 2015-09-05