Кара-Кончар ищет конец сказки

Походку дивную я жажду снова видеть.

И сердце в жертву дам за лепет уст твоих.

Из персидской песни

Спасаясь от монголов, Кара-Кончар пробирался песками к реке Джейхун. Вдали растянувшимися цепочками иногда показывались монгольские отряды. Все они двигались на север, к Гурганджу. Приходилось сворачивать обратно в пески, делать длинные обходы, расспрашивать случайных кочевников, в страхе метавшихся по Кзылкумам, так как отовсюду надвигались монголы.

Вместе с Кара-Кончаром ехали два почерневших от зноя туркмена в больших овчинных шапках – всегда угрюмый мальчик и бородатый дервиш.

Ночью при слабом свете полумесяца путники пробрались незамеченными к берегу широко разлившейся реки. Они прошли кабаньей тропой сквозь высокие камыши и оказались близ воды. Несколько больших неуклюжих лодок-каюков с высоко поднятыми носами плыли мимо. В них виднелись люди, лошади, бараны. На крики и просьбы пустить в лодки оттуда отвечали: «Аллах вам поможет, у нас нет места».

На одной лодке отозвались:

– Правоверный не покидает правоверного в беде!

И рулевой направил лодку к берегу. Он согласился довезти всех до самого Гурганджа.

– Сколько же ты хочешь за провоз? – спросил Кара-Кончар.

– Э, о чем говорить! Сегодня и деньги, и вещи, и скот – все не имеет цены, все перепуталось. Ты сейчас в беде, и я в такой же беде; мой дом разорили, семью вырезали. На что мне и для кого копить деньги? Плывите!

Крепкая большая лодка забрала путников и их коней и быстро поплыла, покачиваясь на мутных волнах широкого Джейхуна. Иногда на правом берегу показывались монгольские разъезды. Тогда лодка держалась ближе к левому берегу. Через четыре дня лодка въезжала в широкий канал, разрезавший Гургандж на две части: старый город, обнесенный высокой стеной, и пригород, где дома прятались в тутовых садах.

Кара-Кончар достал из-за пояса кожаный мешочек, затянутый шнурком, отсчитал десять золотых динаров и положил их на широкую ладонь владельца лодки.

– Не знаю, придется ли еще с тобой встретиться. Ты скажи по крайней мере твое имя.

Рулевой усмехнулся и сдвинул на затылок красный тюрбан.

– Зовут меня Керим-Гулем, кузнец. А тебя я знаю, хоть ты и не говорил твоего имени. Твой вороной конь с легкими стройными ногами и лебединой шеей может принадлежать только тому, про кого уже рассказывают сказки и поют песни. Если ты будешь здесь драться с язычниками, я приду в твою дружину.

Кара-Кончар его уже не слушал. Он внимательно вглядывался в даль, откуда по другой стороне канала приближалась туча пыли.

Вырисовывались конские морды и склонившиеся к гривам кипчакские всадники. Они кричали, хлестали коней, издали доносился глухой шум и рев хриплых голосов.

Впереди скакал человек на большом белом коне. Он мотался в седле, готовый свалиться. Белый тюрбан и желтый халат были в кровавых пятнах; конь был залит красными потоками, а в шее коня застряла длинная стрела.

Кипчаки вихрем пронеслись по мосту.

– Они близко, они за нами! Спасайтесь! – донеслись их отчаянные крики.

Кара-Кончар около ворот города сдержал вороного жеребца, который горячился и плясал, видя мчавшихся коней.

Кипчаки влетели в ворота, за ними въехал Кара-Кончар со своими спутниками. Ворота с тягучим скрипом задвинулись, и сторожа заложили их тяжелыми бревнами.

Один всадник остановился около сторожей и рассказывал:

– Новый султан Хумар-Тегин послал нас захватить две сотни монголов. Они угнали наш скот. Увидев нас, они помчались, как испуганные крысы, бросив захваченное стадо. Кто знал, что они готовили западню и нашу гибель! Около сада Тиллялы налетели на нас из засады тысячи две этих бешеных язычников. Они окружили нас со всех сторон, поражали издали длинными стрелами, сбивали всадников и ловили лошадей. Все наши храбрецы погибли там! Вот все, что осталось от нашего отряда. Зачем только султан послал нас на эту бойню?

– А зачем вы избрали себе поросячьего султана? – воскликнул Кара-Кончар.

Все оглянулись: кто осмелился сказать такое слово про султана?

А Кара-Кончар продолжал кричать:

– Аллах и трусость выгнали из Хорезма злую суку, царицу Туркан-Хатун, и всю свору ее прихлебателей. Убежал и толстозадый шах Мухаммед; теперь собаки рвут его падаль! Когда стая шакалов выметена ветрами бури, вы решили выбрать себе новое огородное пугало – Хумар-Тегина! Порядочный хозяин ему не доверит даже стало облезлых козлов, а вы сделали его начальником войск и вы же вручили ему защиту города!.. Рабское вы племя! Не можете жить без палок…

Два джигита, спутники Кара-Кончара, загородили его.

– Тише, Кара-Кончар! Ведь здесь кругом кипчаки. Они одного с шахом рода. Поедем отсюда!

Воины и сторожа, бывшие у ворот, онемели от слов «черного всадника».

– Что за смелый джигит! А ведь он сказал правду. Разве Хумар-Тегин раньше отличался в бою, разве он выделялся бескорыстием или умом? Вся сила его в том, что он ходил хвостом за шахиней Туркан-Хатун. С таким султаном мы все пропадем.

Кара-Кончар медленно ехал по главной улице Гурганджа и черными суровыми глазами посматривал на встречную толпу. Своим спутникам он сказал:

– Отправляйтесь на базар, найдите там чайную Мердана. Все его знают. Там ждите меня. Сейчас я поеду один.

Половина лавок базара была закрыта. В тех же, где грудами лежали шелка и тонкие шерстяные ткани, продавцы уже не зазывали покупателей. Они тоскливо сидели кружком и рассуждали: что будет?

– Если враги осадят город, мы не продадим ни локтя. Кто захочет покупать, когда язычники, как звери, ворвутся в город и все возьмут даром? Еще уцелеет ли наша голова?

«Башня вечного забвения» находилась возле дворца хорезм-шаха. Одним боком она выходила на площадь. Подъезжая к ней, Кара-Кончар всматривался в небольшие круглые отдушины, заменяющие окна, и думал: «Где, за каким окошком запрятана она, цветок пустыни? Жива ли она? А если жива, то сохранила ли она сладостные черты невинного лица, светящиеся глаза и нежные девичьи руки? В этой ужасной башне люди сходят с ума, женщины обращаются в дряхлых старух… Может быть, и Гюль-Джамал, прикованная цепью к стене, теперь…» – и он ужаснулся, подумав, кого он увидит. Лучше смерть, сразу смерть в бою, чем увидеть ее, свет его жизни, иной, безобразной, безумной…

У подножия башни, близ низкой железной двери, на ступеньках дремал бородатый сторож с кривой старой саблей на коленях. Возле него на коврике лежало несколько сухих лепешек и в деревянной чашке два черных медных дирхема. Плохо сейчас родственники заботятся о заключенных! Думают лишь о себе, как бы самим спастись! А в отдушины стены просовывались костлявые, сухие руки и слышались крики:

– Вспомните о страдающих! Бросьте кусок хлеба лишенным света!

– Эй, старик, подойди ко мне! – сказал сторожу Кара-Кончар.

Старик очнулся, мотнул седой бородой и уставился на джигита, не думая вставать.

– Чего тебе надо?

Кара-Кончар подъехал ближе к старику, и тот приподнялся.

– Возьми эту монету и расскажи мне, много ли в тюрьму прибыло новых заключенных.

– А если и много, то тебя это не касается.

– Но старых заключенных осталось, вероятно, тоже немало.

– Кто не подох от грязи, клещей и голода, тот еще висит на крючке надежды.

– Вот тебе еще динар. Скажи мне, имеются ли среди заключенных женщины?

– Есть две старухи; их посадил новый султан за то, что они колдовали и хотели нагнать на него болезнь.

– А молодых женщин нет?

– Что ты ко мне пристал? Ты кто: судья, начальник палачей или старший имам мечети? Я не смею разговаривать с тобой. Может быть, ты разбойник и хочешь освободить других головорезов. Возьми назад свои деньги и отъезжай отсюда.

Кара-Кончар поднял плеть и хотел ударить сторожа, но чья-то рука мягко удержала его. Он оглянулся. Высокий старик с длинными до плеч волосами, одетый в рубище, горящими глазами встретил гневный взор Кара-Кончара.

– Видно, ты не знаешь здешних порядков и потому так говоришь с этим стариком. Уйдем подальше отсюда, и я тебе все объясню. Смотри, пока ты говорил, уже из ворот вышло человек десять палачей – джандаров султана; они все глядят в эту сторону и готовы на тебя наброситься… Пойдем скорее отсюда, послушай моего слова, следуй за мной.

Кара-Кончар тронул коня и поехал за странным стариком. В переулке старик еще ускорил шаги и вскоре завернул в глухую улицу. Здесь он остановился.

– Ты не удивляйся, что я заговорил с тобой. Я уже целый год хожу к тюрьме и передаю хлеб моему господину, брошенному в подземелье. Его звали Мирза-Юсуф; у хорезм-шаха Мухаммеда он был летописцем. Шах выказывал ему милость и ласку. Но когда старая гиена Туркан-Хатун сделалась в Хорезме «великим мечом гнева и копьем могущества», она не пожалела ни седин, ни слабости Мирзы-Юсуфа и бросила его в подвалы тюрьмы…

– Но за что?

– За то, что он в своей книге назвал ее «черным пятном на плаще могучего Хорезма» и описал все ее подлости. Об этом донесли шахине святые имамы, и теперь я хожу по городу, прошу подаяния и отношу в тюрьму, чтобы прокормить беспомощного старика. Я жду, чтобы ворвались в этот город неведомые кочевники. Когда они будут резать население и джандары разбегутся, как мыши, я прибегу к тюрьме, задушу своими руками этого подлого сторожа и выпущу на свободу всех заключенных, а с ними и старого Мирзу-Юсуфа. А сам я тогда уйду на свою родину.

– А далеко твоя родина?

– Далеко! Я из русской земли, и зовут меня Саклаб, а по-нашему дед Славко.

Кара-Кончар задумался.

– Скажи мне, бек-джигит, кого ты ищешь? – продолжал старик. – Может быть, я могу тебе помочь?

– Много ли женщин в тюрьме? Сторож сказал, что сидят только две старухи.

– Он солгал! Ты заметил в башне, высоко под крышей, маленькие отдушины? Там – небольшие каморки. В них запрятано несколько женщин из гарема шаха за то, что они оказались непокорными.

– Есть ли среди них туркменки?

Старик задумался.

– Я все узнаю. Этот сторож любит деньги. Хотя одет он оборванцем, но он богат. Из всех подаяний в пользу заключенных он им отдает едва ли половину, а все остальное берет себе. У него есть и дом, и сад, и гарем из восьми жен… Я попробую помочь тебе. Видишь эту старую калитку под деревом – здесь раньше жил мой хозяин, летописец Мирза-Юсуф. Я оберегаю его дом и книги… У него была воспитанница, Бенит-Занкиджа; она помогала ему переписывать книги. Но она уехала в Бухару и потом исчезла. И вот я остался один…

– Я верю тебе, старик Саклаб, и не думаю, что ты хочешь моей гибели. Завтра утром я буду здесь…

Дата добавления: 2015-09-01