Т.о. 8: Театр абсурда. Блин, я не виновата, оно само всё странно получается х) ___

Блин, я не виновата, оно само всё странно получается х)
___

Тёма встретил нас, как и обещал, на вокзале. Увидев меня, он удивлённо осмотрел с головы до ног и, не выдержав, крепко обнял прямо на перроне. Я же неожиданно даже для самого себя смущённо улыбнулся.

Тёмка здорово повзрослел. Вон как вытянулся, даже выше Вани – похоже, только я остаюсь от горшка два вершка. Полетать, что ли, во сне?

Кстати, о Ване. Тёма ему явно не понравился – глаза чуть сузились, губы поджались и еле заметно скривились. Так и захотелось назвать его Принцем дождливых питерских улиц – не знаю, откуда взялось такое сравнение.

- А ты нехило вырос, - зеркалит мои мысли.

Усмехаюсь, отстраняясь.
- Да где там, мне до вас двоих - как до Луны пешком. А вот тот человек, о котором я тебе говорил, - указываю на Ваньку.

- Иван, - представляется тот, неохотно протягивая ладонь для пожатия.

- Ну, зачем же так официально? - парень улыбается, от чего проступают знакомые ямочки на щеках. – Тёма. А персонально для него, - кивок в мою сторону, - прибавляем ещё и букву «к». Ну что, поехали? Я на машине.

- А далеко? – интересуюсь по дороге. Уже вижу старенький, но всё ещё блестяще-бежевый «Шевроле».

Авто его отца.

- Да, свадьбу решили проводить у меня дома. Квартиру здесь мы уже купили, но там такой бардак, да и мне ещё год учиться…

- Стоп, - перебиваю, останавливаясь.

Ваня тоже тормозит, натыкаясь на моё плечо.

- Что не так? – удивляется, но знаю, он понимает, о чём я.

Без объяснений разворачиваюсь, быстро шагая обратно.

Я же знал, чувствовал, что всё будет именно так. А ведь захотелось поверить ему, довериться тому, что поймёт меня, и не соврёт. Я же знал...

Не оборачиваясь, безэмоционально уточняю:

- Вань, какой там следующий поезд в Киев?

Тёма кидается за мной, но, как только касается плеча, замахиваюсь для удара в челюсть, останавливаясь у самой щеки. Синяки жениху не к лицу.

На нас с удивлением оглядываются прохожие, но мне сейчас всё равно.

- А ты, оказывается, можешь быть мразью, Тём, - заключаю с горечью.

Он шарахается назад, будто действительно получил удар, и виновато отводит взгляд.

Виноват, да? Он и сам это знает. Так почему?

- Может, объясните, что происходит? – голос Вани практически такой же температуры, как арктический лёд.

Снова отворачиваюсь, продолжая идти. И почему всё это случается именно со мной?

Как же колет в груди...

- Он захотел, чтобы свадьба проходила в моём городке, понимаешь? – мой голос звучал глухо. – Там, где меня все знают, - и… нет, мне удаётся не сорваться на хрип или крик. – Там, где все всё понимают и осуждают. Там, где, несмотря на все мои года и убеждения, мне до сих пор страшно показаться.

Неосознанно сжимаю телефон в кармане. Покурить бы.

- Извини, Миш, это Вероника настояла.

Кажется, за мной снова бегут.

Паршиво. Быстрее бы смыться отсюда.

Понимаю, что Артём снова хочет положить руку на моё плечо, но получает хлопок по ладони от Вани, который всё это время шел рядом.

Оборачиваюсь через плечо.

Спасибо.

Не обязательно буквами, не обязательно вслух. Всё можно понять и без этого.

- Подожди, Миш, пожалуйста, - почти кричит.

Не хочу слышать этот голос.

Мог бы и не удивляться, но ведь уже не в первый раз вот так меня подставляет. Только к горлу всё равно подступает жгучее разочарование.

Уже дважды…

На ходу достаю пачку сигарет. Да что ж за месяц такой, что все так и норовят попортить мне нервы? Правда, что ли, последовать Викиному предложению и податься к психологу? Говорят, разговоры с представителями данной профессии восстанавливают душевное равновесие… Хах, а если нет, то можно просто напиться валерьянки. Жаль, что собутыльники отсутствуют - кошек-то у меня в доме не водится, а пить в одиночестве – моветон.

- Мишка… Боже, да я клянусь, что угодно сделаю, только прости, - уже кричит, привлекая к себе внимание.

Резко останавливаюсь у подземного перехода. Рукой с зажатой в пальцах сигаретой потираю переносицу. Медленно разворачиваюсь.

Прохожие бесплатно наблюдают сцену из заезженной мелодрамы, один даже задом идёт… хоть бы врезался.

Но только хочу ответить, как вперёд выступает Ваня, жестко спрашивая:

- А сможешь стать ради него на колени? - стоявший неподалёку Тёма замер, ошарашено посмотрев на нас, а тот продолжил. – Ты говорил, сделаешь всё, что угодно. А ты сможешь стать на колени? Вот так, здесь, при всём народе, который на нас таращится?

Я тоже застыл в недоумении, но только хотел остановить друга – это же была чистой воды дурость, - как с удивлением понял, что и сам хочу понять, чего же стоит наша дружба.

Возможно, низость с моей стороны, но это знание намного важнее: а сможет ли? Решится ли? Настолько ли важна наша дружба?

Жестоко, да? Но по-другому не получается.

Он, Тёма, одно из моих самых больных мест. Самая саднящая, до сих пор, боль. Самая сильная обида, когда-либо пожиравшая душу. Самая кровоточащая рана.

Это нельзя просто так забыть, стереть, смазать живлющей мазью, чтобы прошло и никогда не вспоминалось.

Это можно только немного притупить, прикрыть светлыми воспоминаниями, тёплыми эмоциями. Но не забыть.

Сглатывает ком в горле и негромко нервно смеётся, чуть растягивая губы. По-прежнему отводит глаза.

Не может? Тогда не судьба.

- Подождите! – более чем решительно. – Я уже вставал ради него на колени, - снова смешок, - мне не впервой. Правда, публики побольше…

У них недавно был дождь, поэтому на улицах мокровато, а воздух влажный.

Ваня тихо присвистывает. Не верит? Да, я тоже как-то в шоке.

Тёма действительно становится на колени, пачкая новые модные джинсы о грязный мокрый асфальт.

Странная штука – гордость. Обычно даже не высовывается, а в важные, ответственные моменты откалывает такое «шутки», что потом хоть стой, хоть падай, а исправить не получается. Не у всякого хватит силы воли засунуть эту гордость туда, откуда она взялась.

Поднимает на меня глаза, а с губ слетает тихое, почти беззвучное:

- Прости.

Вздрагиваю всем телом. Не ожидал.

Я вообще ничего не ожидал. Совершенно. У меня такое чувство, будто это не я стою здесь, а кто-то другой - фарфоровая бесчувственная кукла, по ошибке занявшая место живого человека.

Не думал, что Тёма, несмотря на все свои приколы, остающийся нормальным здравомыслящим человеком, решится на такое.

Сколько секунд прошло? Одна, две, шестьдесят? А сколько ещё нужно, чтобы до меня дошло, что нормальному человеку тоже нужно иногда дышать?

Выдыхаю.

Хочется поверить, что с тем человеком, который при всей своей неизмеримой гордости – уж её-то ему не занимать – способен на такое, ещё не всё потеряно. А терять совершенно не хочется.

Подхожу. Подаю руку, помогая подняться.

С ним у нас всё постоянно происходило как-то легко и быстро. Поссорились – помирились. Наговорили друг другу гадостей, подрались, но ощущение катастрофы, бывающее таким сильным, пропадает после первого же надрывно-искреннего «Прости».

Парадокс. Странные отношения.

Ситуация смахивает на представление в театре абсурда. Подождите, сейчас из-за деревьев выйдут телевизионщики и похлопают нам за качественно исполненные роли.

Абсолютно уверен, что «публика» посчитала нас ненормальными.

Закусываю губу и чувствую, как край рукава кардигана несильно сжимают. В груди будто вспыхивает тёплый огонёк. Это то, что мне сейчас нужно, немая поддержка. Ванька.

Встряхиваю головой и перекидывая сумку с одного плеча на другое, направляюсь к машине:

- Пойдём, Тём, я согласен. Хватит уже цирка, и так народ повеселили.

В машине на переднем сидении оказывается ещё один человек. Голубоглазый шатен, но волосы темнее, чем у меня, хоть и не черные. Высокий, подкачанный, что заметно даже через спортивную куртку, с приветливой улыбкой на губах. Я сразу понял, кто это. Адлер.

Секундная встреча взглядов. По его лицу проскользнула многозначительная усмешка. Вопросительно приподнимаю брови – ах вот почему…

Это происходит за какое-то единичное мгновение. В следующее мы садимся в машину. Тёма за рулём, Адлер рядом, а мы как гости сзади.

Ваня наклоняется к уху, почти не шевеля губами, спрашивает:

- Почему ты его так легко простил? Он, конечно, отколол такое, но всё-таки?

Конспирация была лишней – вряд ли из впереди сидящих кто-то умеет читать по губам. А в том, что нас не слышат, я был уверен на все сто - как только мы сдвинулись с места, Адлер вставил в автомагнитолу флешку и включил какой-то зубодробительный немецкий рок.

Задумываюсь, вместо ответа пытаясь подобрать наиболее правильную аналогию.

- Как бы сказать, - говорю полушепотом, – помнишь, как недавно Ник чуть опять не подсел?

- Конечно, - внешне спокойный, но чувствуется, что это до сих пор его задевает. А ещё строит из себя бесчувственного. – Я тогда думал, что сам его пристрелю.

- Вот. И тогда тебе было больно вот здесь, - указываю пальцем на сердце, игнорируя удивлённый взгляд обернувшегося Адлера.

Слава Богу, хоть Тёма не отрывает напряженного взгляда от дороги.

Старый психологический приём, который тем не менее имеет совершенно непостижимое свойство влиять на эмоции.

А я и вообще чувствую себя штатным психологом или героем дешевого романа. Первый вариант предпочтительнее.

- Допустим.

- Но ты же его простил, - снова пожимаю плечами, сворачивая весь эффект на «нет». – И вы продолжаете общаться.

- Это совершенно разные вещи, - говорит громко, наверняка решая, что опасную тему мы благополучно обошли.

- Нет, случаи как раз схожи до неприличия. Он тебя сильно задел, сам того не подозревая. Вернее, подозревая, но думая, что боль будет не такой сильной, - пытаюсь как можно точнее и аккуратнее подобрать слова. - А ты взял и простил, взамен того, что он действительно раскаялся, отплатив за боль унижением.

После такого мне и впрямь впору в психоаналитики податься. Задумывается, а я, чтобы поломать немного натянутую атмосферу, задаю вопрос:

- Тём, сейчас октябрь, ты же учиться должен.

- Я академический отпуск взял, - не отрывается от дороги, иногда скашивая взгляд вниз, на индикаторы.

- Это что за зверь? – удивился я.

Знакомое словосочетание, но что-то не припомню.

Вместо Тёмы мне ответил Ваня:

- Академический отпуск – это когда по каким-то личным причинам студенту дают отпуск на определённое время. Понял?

Кивнул, давая понять, что мне всё ясно, и снова обратился к виновнику завтрашнего торжества:

- Только учти, дружкой не буду.

На этот раз оборачивается, складывая губы в мимолётной улыбке:

- Я так и думал, поэтому им будет Адлер. Я, кстати, вас даже не познакомил со всем этим, - смотрит, как мы с Ваней по очереди жмём руки новому знакомому, и тут же оборачивается обратно. – Чувствую, что на мальчишник мы безбожно опоздали, так что не отвлекайте.

Дальнейший путь прошел в молчании. Я, пытаясь расслабиться, слушал музыку и только в конце заметил, что держу в пальцах немного смятую сигарету.

Говорят, когда очень долго носишь какую-то вещь, то даже не замечаешь, что она с тобой. Тогда эта вещь начинает восприниматься как часть тебя – продолжение, дополнительный элемент.

У меня таких вещей немного: цепочки и браслет, которые я никогда не снимаю, и сигареты. Честно говоря, я не представляю себя без них и думаю, что без ежедневной порции стану психованным и нервным. Мало того – не смогу рисовать. В окружении так похожего на облака дыма идеи приходят быстрее. Наверное, потому, что дым правда связан с облаками, а те, в свою очередь, - с небом. Небо же – это и есть тот самый неисчерпаемый источник вдохновения, помогающий своим любимчикам.

Усмехаюсь, откидываясь на спинку сидения. Почему-то в подобные моменты меня всегда пробивает на сентиментальную философскую чушь. Мы почти приехали.

- Не против, если я закурю? – перекрикиваю музыку.

- Нет, - отвечают мне в два голоса, не оборачиваясь.

Сейчас Тёма ведёт себя немного странно. Для остальных. Я же, несмотря на прошедшие года, прекрасно понимаю, что с ним происходит. Гораздо проще делать вид, что ничего особенного не случилось. И даже я не могу понять хотя бы приблизительно, о чём он думает.

Останавливаемся.

Я осматриваю местность – ничего не поменялось, будто и не уезжал никуда. Снова смотрю по сторонам, понимая, что что-то не так.

- Разве это твой подъезд?

- Нет, - наконец-то оборачивается.

Смущённо улыбается, а я понимаю, чего он от меня хочет.

- Ты что-то обещал моим родителям? – напряженно смотрю прямо в глаза, а он тут же первым отводит взгляд. Тихо ругаюсь: – Сукин сын.

Но неожиданно к нашей «беседе» присоединяется Ваня. Мало того, он всё понимает и полностью соглашается:

- Тебе это нужно, Мих.

Рассеянно смотрю на четвёртого члена нашей компании – может, хоть он поддержит? Но и Адлер за них:

- Это когда-то должно было случиться.

Запускаю руку в волосы, жестко их ероша.

Я упоминал, что это какой-то абсурд?

А ещё мне так и не удалось закурить.

Нерешительно застываю, гипнотизируя ручку машины. Они уверены, что это мне надо? Я как-то не очень…

Когда на моё плечо ложится рука, я чуть вздрагиваю и оборачиваюсь. Ваня сжимает моё плечо и шепчет так, чтобы, несмотря на приглушенную музыку, его не услышали остальные:

- Я когда-нибудь советовал тебе что-то плохое? – подталкивает вперёд. – Иди уже, пациент.

Хмыкаю, вылезая из машины.

И правда, чего это я? В конце концов, всё было давным-давно. Мне уже двадцать один, я взрослый человек с понимающими друзьями. Я давно стал на ноги. Смог, сумел, не сдался на полпути. А теперь, как провинившийся школьник, боюсь показаться на глаза родным.

Всё-таки тяну момент и закуриваю несчастную сигарету, останавливаясь у железной двери. Тут поставили новую – на цифровом коде.

- Шестнадцать-сорок три, - подсказывает мне Тёма, открывая окно.

Из приоткрытой задней дверцы видна ободряющая улыбка друга-врача.

Набираю код, выкидывая недокуренную сигарету. Судьба, что ли, у сигарет из этой пачки не быть докуренными до конца? Хотя с этим можно поспорить – крепкая нервная система, энергией для которой служит никотин, мне скоро понадобится.

Поднимаюсь по ступенькам и невольно ловлю себя на том, что сравниваю поездку к родителям с визитом к зубному врачу - страшно, неприятно, не знаешь, что будет, но идти всё равно надо. Хотя бы потому, что зуб с каждым днём болит всё больше, а после часа мучений придёт облегчение.

Уже стоя у двери, нервно, рвано выдыхаю. Готов поспорить, у меня искусаны все губы.

Собираюсь духом, нажимая на дверной звонок.

Пора решать свои проблемы.

Пора снова становиться храбрым.

Дата добавления: 2015-09-05