Глава 3: Аристократы

Предупреждения:

1. Я, конечно, брала реальные города, может, будут какие-то реальные места, но большинство событий и мест нереальны (вы потом поймёте почему). Если кого-то это возмущает, то я ни при чём.

2. Это рассказ не о сексе, больше о мыслях, чувствах, событиях. Первая откровенная сцена написана аж в конце второй части, поэтому, советую сразу настроиться на то, что такого ждать не стоит.

3. Много, очень много описаний местности, домов, бытовых ситуаций и прочей ерунды, для меня повседневность = детализация, неторопливость и т.д. (Господи, прошу, прежде чем читать обратите же внимание на это предупреждение!)

4. Не ждите никакой динамики — это повседневность, а значит, плавные, размеренные события. Повторюсь — обычная (!) повседневность.

— Спит? — услышал я мальчишеский голос.

— Спит, — подтвердил второй.

— Ну, и слава Богу, — это уже девичий. — Хотя не думаю, что даже в этот раз она изменила бы своим привычкам. Не пойму, зачем её вообще с нами послали?

— Ха-ха, ну ты и спросила, сестрёнка, — ага, значит, насчёт сестры я угадал, — мы захотели поехать на поезде, а не на лимузине, вдруг ещё пальчик порежем?

Я невольно улыбнулся: эти «аристократы» оказались вовсе не надменными, как показалось сначала, а их холодность — всего лишь показная бравада. Но, решив, что пора перестать прятаться, я высунулся и спросил:

— О чём болтаете?

Близнецы, казалось, вовсе не были удивлены моим «появлением» в такой момент, а девочка даже улыбнулась:

— Ну, может, сначала познакомимся?

Уже через пятнадцать минут мы разговаривали, поедая чай с печеньем. Я же и забыл, что ничего, кроме несчастной шаурмы, купленной на вокзале ещё тогда, когда ездил за билетами, не ел, а ехать до Киева больше суток. А тут... м-м-м, никогда не пробовал такого вкусного печенья. Может, из-за него, а может, из-за природного обаяния этой троицы меня хоть на время покинули обычное молчаливое безразличие и желание если не пойти и убиться, то до конца жизни остаться в одиночестве. Хотя, в принципе, меня-то устраивает такое настроение, и даже если сейчас оно и поднялось, то это ненадолго. Мы ведь не вечно будем ехать, а никто не представляет, как мне приятно хоть недолго пообщаться с одногодками, которые поговорят со мной нормально, без издевок, подколок и презрения... впервые за три месяца...

Близнецов звали Влад и Саша, а их родную сестру — Юля. Они дети какого-то очень богатого бизнесмена и захотели навестить бабушку, пока в школе каникулы. Набрались впечатлений, а в конце для, так сказать, завершения экскурсии, решили провести эксперимент: поехать обратно на поезде. О да, ничего не скажешь. Единственный родитель — отец — был против, но в конце концов сдался. Хотя ещё до этого приставил к ним кого-то вроде воспитательницы по манерам.

— А ты почему здесь? Да ещё и сам? — поинтересовалась Юля.

— Ну... — я улыбнулся, думая, как выкрутиться. — Решил... к родственнику съездить. Он вообще из Франции, а квартира в Киеве. Захотелось его проведать, родной человек всё-таки.

Эта была откровенная отсебятина, но, даже соображая, что несу полную чушь, попытался отбрехаться и стереть недоверчивость с их взглядов (и плевать, что в Украине издан закон о запрете продажи имущества иностранцам), что поделать, старая привычка.

— Понятно, — в голосе Влада не слышалось уверенности. — А мы в школу едем. Вернее, не в школу, а академию. Придумали же...

— Ага, — продолжила Юля, — какой-то дед захотел построить что-то типа академии, а мы теперь отдуваемся. Жили бы как жили... В общем, мы вот первый год в этой академии заканчиваем, папа решил сделать из нас «благородных», — последнее слово она будто выплюнула, этим говоря своё отношение к задумке отца. — Типа, с хорошими манерами. Нам там аж до совершеннолетия прозябать, представляешь, — девочка округлила глаза, — мне ещё пять лет в той дыре сидеть, им хоть, — завистливый кивок, — только три. А отец ещё и вдобавок какую-то няньку нанял. Это сущий ад!

То, каким обречённым тоном было это произнесено, заставило даже меня их пожалеть:

— Всё настолько плохо?

— Да, — мрачно буркнули все трое.

И тут на койке, которая располагалась рядом с нашими, только с другой стороны, раздалось шевеление. Мы притихли, а Юля, вдруг вскочив, принялась жестами указывать мне полезть наверх — на своё место.

Я молча кивнул, на ходу скидывая кроссовки, и поспешил подняться, так как и самому хотелось просто помолчать и подумать.

Мне лучше не находиться долго в обществе симпатичных и дружелюбно настроенных парней. Бросаться, конечно, на них не буду, но учудить что-то странное могу. Поэтому в одиннадцатом классе стану водиться только с девушками, даже если меня и назовут бабником. Там-то моё проклятие меня не тронет.

Я лёг на койку спиной и, закинув ногу на ногу, уставился в потолок. Нужно смириться с тем, что в будущем я останусь один. Даже не знаю, хорошо это или нет: с одной стороны — это неправильно и стыдно, с другой — жить наедине с самим собой до конца своих дней тоже плохо:

— Печально, мать его...

Задумчиво прикусив губу, я прислушался к разговору:

— Господа... — протараторила та самая женщина, которую они называли «нянькой», — вы должны вести себя...

— Мы такие же «господа», как ты балерина, — тихо проворчал один из близнецов, но, тем не менее, и я, и остальные, судя по всему, его услышали.

Снова непроизвольно улыбнувшись и немного наклонившись, увидел, что женщина действительно услышала и теперь с видом оскорблённой невинности, чинно сложив руки, прицельно испепеляла того взглядом. Потом резко развернулась, садясь на своё место напротив.

Кстати, женщине определённо не перевалило за пятьдесят. Немного полноватая, с маленькой коричневой шляпкой на голове, обшитой кружевами, из-под которых выглядывали короткие каштановые кудри, и такого же цвета платье. Для завершения образа не хватало только маленькой ручной собачки. В её внешности явно присутствовали славянские черты, хотя и от французов что-то такое досталось. Да и сама женщина выглядела очень странно для подобной поездки: будто собиралась не в обычный поезд, а какой-то экстра-люкс класса.

— Чокнутая, — тихо известила меня и братьев Юля.

— И не говори, — так же тихо ответил ей Саша, а потом, не поднимая головы, спросил. — Ну, что, Миша, слышал, как она нас терроризирует? Скоро отца будем «папенькой» на французский манер называть.

— И это ещё цветочки, — дополнил брата Влад. — Она нам, бывает, такие экзекуции устраивает, что хоть вешайся.

Я посмотрел на женщину, которая как раз поднялась, видимо, решив продолжить воспитывать моих попутчиков. Та, поймав мой взгляд, тут же брезгливо скривилась и отвернулась. А меня вдруг пробрала дрожь. Научившись игнорировать презрение близких и знакомых, вдруг стало неожиданно больно увидеть такое же отношение «чужих». Но я тут же успокоил себя — ведь о моём проклятье она ничего не знает, а значит, скривилась от моей «бедности». Интересно, а как бы она повела себя, будь я бомжом? Упала в обморок? Выбросилась из поезда? Ну, тогда хоть соседи были бы мне очень благодарны.

Боль тут же прошла, и я хмыкнул — тоже мне «цаца». Как она вообще может в поезде находиться, если морщится на каждом шагу? Особенно в плацкарте с грязными ручками, на которых туева куча микробов.

Не желая слушать «проповедь» записной пасторши, я всё-таки решил разрядить батарейку смартфона (хотя сделать это не так просто) и, достав большие наушники, подключил их к сенсору.

Лёг, подложив руку под голову, пожалел, что нет подушки. Хотя почему нет? Немного наклонившись, вытянул из самой верхней, как я её называю, «полки для зайцев» худую немного калечную подушку и попробовал её взбить. При первом же ударе громко чихнул от пыли. Ну блин, им что, лень за десять лет хоть раз протрусить подушку?!

Постель должны были принести только в половине девятого, а сходить попросить и тем самым наткнуться на няньку очень не хотелось, так что пришлось лежать без наволочки.

Откинувшись на подушку, включил музыку. Смартфон будто бы уловил моё настроение, и заиграла одна из самых любимых песен: Nickelback — «Savin’ Me». У меня на телефоне даже клип есть. А так я вообще меломан, слушаю всё: от жалостливого Placebo — «My Sweet Prince», правда, cover-версии на пианино, до жесткой Metallic'и, только мне у них нравится, по-моему, всего лишь пара песен, одна из которых: «The Unforgiven». Хотя больше всего люблю рок, просто обожаю. Так что почти половина моей флешки с телефона на 8GB была заполнена именно музыкой. Вот так под музыку и неторопливую тряску поезда я и заснул, а проснулся уже вечером, когда всё та же заботливая проводница разбудила меня, чтобы отдать постельное бельё.

— Чай будешь? — с улыбкой поинтересовалась она, как-то умилённо на меня глядя.

— Угу, — спросонья буркнул я ей, снимая наушники.

Она что-то записала в блокноте и, держа под рукой остальные пакеты, пошла дальше. Со своей второй полки я увидел, как девушка положила постельное бельё «няньке» троицы, её соседу, и пошла дальше. «Нянька» же, офигев от такого поведения, снова состроила поруганную невинность и скандальным тоном окликнула проводницу:

— Милочка! Подойдите-ка сюда, я хочу заказать у вас ужин.

Боже, и откуда она только такая взялась? Мало того, что её голос на весь вагон слышно, так ещё и ужин просит.

Девушка обернулась и холодным голосом отчеканила:

— У нас в меню только чай. Какой желаете, с сахаром или без?

И, не дожидаясь ответа, пошла отдавать комплекты дальше.

Воспитательница так и застыла в шоке — то ли от наглости проводницы, то ли от скудности меню, а внизу меня послышались довольные смешки. Посмотрев туда, я увидел, что вся троица, старательно сымитировав чтение, держит на коленях свои запечатанные комплекты и с довольными усмешками смотрит на «домомучительницу». Ну и чертята же они... а я себя сейчас вообще старым дедом ощущаю, будто сто лет прожил. Ладно, ну его, это самокопание, уже стелиться и спать пора.

Вытянув из всё того же «места для зайцев» матрас, положил его на полку и повесил сумку на крючок. Немного подумав, снял и верхнюю одежду: в вагоне тепло, а моя куртка, пусть и спортивная, но довольно толстая, немного стесняла движения. Потом распрямил матрас на койке и вскрыл пакет с бельём. Ну, обычные простыни с наволочкой, белые такие с синей полосочкой по краю, на которой написало «Державна власнiсть. Поїзд № ***», а по бокам полоска прерывалась, делаясь чем-то наподобие крестика. Развернув первую простынь, порадовался, что она не дырявая, а это уже хорошо.

Оказалось, радовался рано, с наволочкой и второй простынью мне не повезло. В первой была дырка прямо посередине, хотя это не помешало натянуть её на подушку. Ладно, в конце концов, можно положить её дыркой вниз. А вот вторая простынь в левом нижнем углу будто погрызена молью или ещё какой-нибудь другой мелкой тварью с жутко острыми зубами. Однако на этом мои проблемы не заканчивались. Простыни были просто гигантскими: сразу видно, делали доброй души люди, одно слово — украинцы. Всего лишь одной простынью легко было обернуть матрас как минимум дважды, а у меня их две. Если сшить, то летом можно ходить как в королевской мантии — чтобы ещё два метра ткани сзади волочились.

В прошлые годы, когда мы в лагерь на Черное море ездили, мне Тёма помогал. Вернее, он сам-то это всё и делал. А теперь я, даже закинув мешающую подушку на третью койку, запутался в чертовой ткани. Снизу и сбоку послышались тихие смешки. Оказалось, пока я «сражался» с коварными пододеяльниками, троица за мной наблюдала. Юля даже залезла на вторую койку, одновременно пытаясь запихнуть свою подушку в наволочку с тремя небольшими дырками. Пока что безуспешно.

Скривившись и кинув мимолётный взгляд на их воспитательницу, я медленно выпутался.

Затем, подняв одну сторону матраса, начал запихивать под него простынь. Дальше вторая сторона. Закинув один край не покалеченной простыни себе на плечо, поправил и разгладил всю поверхность. Ну, я окинул своё «творенье» придирчивым взглядом: не идеал, но сойдёт.

— Вам помочь? — обратился я к своим попутчикам. — Я уже...

— Не утруждайтесь, — перебила меня «нянька», — я сама смогу помочь юным господам.

И, встав, застелила постели сначала близнецов, а потом и Юлину, заставив залезть ту аж на третью койку. Как она смогла туда забраться — неизвестно, так как расстояние между койкой и потолком — сантиметров сорок, не больше. Хотя с её-то ловкостью и миниатюрностью — вполне возможно.

Юля-то была даже ниже меня, а сам я ростом не выдался, всего метр шестьдесят восемь от силы (ничего, я ещё вырасту!). А она ниже сантиметров на десять.

— Ох, госпожа Джулия, — застелив постель и подняв голову вверх, тут же запричитала «нянька», — Вы же запачкаете форму, а у Вас только два основных комплекта. Слезайте, госпожа Джулия!

Юля нехотя слезла, а меня вдруг окликнул её сосед, мужик со второй полки. Перед этим, он, как настоящий джентльмен, разложил воспитательнице койку, подал матрас и, взобравшись наверх, расстелил свою постель, а теперь сидел, с туповатым выражением физиономии уставившись на женщину.

— Эй, парниша, — позвал он, придвинувшись к краю. Я тоже сел на конец, скрестив ноги по-турецки, — она что, «того»? — и характерно покрутил пальцем у виска.

Увидев это, парень сидящий на расстеленной верхней койке справа от мужика, подавился каким-то пончиком. От смеха, кажется.

— Даже не знаю, — я переглянулся с ухмыляющимися близнецами и посмотрел на саму женщину, самозабвенно читавшую Юле лекцию о чистоте и опрятности. Та совершенно не слушала, отряхивая пыль с пиджака. — А фиг его...

Мужик глубокомысленно кивнул и, задумчиво покосившись на женщину, вернулся к своим делам, доставая книгу. Да, уже вечер, пора чем-то заняться, я ведь теперь не засну. Решив порисовать, я взял тот же дневник и снял сумку с вешалки, заодно порадовавшись своей осмотрительности: хорошо, что не спрятал сумку вниз, как это обычно делают, а решил прихватить с собой. Где-то там на дне лежала ручка, которую я так и не доставал ещё с лагеря. Понадеявшись, что она не засохла или потекла, перерыл все вещи, чисто случайно чуть не вытянув пакет с трусами наружу. Наконец, победно усмехнувшись, достал синюю ручку марки MAXRITER. Надпись на колпачке немного стёрлась, но я всё равно смог её разобрать. Бумаги я, дурак, с собой не брал, но в дневнике деда было несколько свободных страниц.

Не обращая внимания на громкий голос записной лекторши, снова надел наушники, в которых всё ещё играла музыка, теперь уже русская: Loc-Dog — «Крепче». Достал из кармана неизвестно как оказавшийся там смартфон и не без удовольствия отметил, что на нём по-прежнему пять батареек. Лег головой к окну, приподнявшись на локтях. Что бы такого нарисовать? Недолго мучаясь, решил нарисовать Юлю. На память почему-то пришел образ, где она летом качается на качелях, привязанных к дереву. Конечно, ручкой много не нарисуешь, но я попытаюсь.

Дата добавления: 2015-09-05