ДОКУМЕНТ 2

Сейчас — день, на часах — половина третьего. Пир за окном похож на ад: ослепительное пекло. Скалы, небо, море — все сверкает и искрится на солнце, сливаясь в сплошной белый цвет. Когда смотришь какое-то время на эту картину, уже перестаешь различать, где скалы, где небо, где море, и только видишь, как они плавятся в одно общее месиво, проглотив границы друг друга. Все разумные существа удрали в тень, спасаясь от прямых, откровенно палящих солнечных лучей, и погрузились в легкую дремоту. Даже птицы не летают. Но дома у нас — приятная прохлада. Мюу в гостиной слушает Брамса. Она в синем летнем платье на тонких бретельках, белоснежные волосы собраны сзади в маленький узел. Я сижу у себя за столом и пишу все это.

— Тебе музыка не мешает? — спрашивает Мюу.

Я отвечаю, что Брамс не может мешать.

Я роюсь в памяти, чтобы восстановить историю, которую Мюу рассказала мне несколько дней назад в бургундской деревушке. Непростая это работа. Рассказывала она отрывочно, кусками, постоянно ломая всю хронологию до полной неразберихи. Что было раньше, что потом, где причина, где следствие, — периодически мой мозг плывет, не в силах разобраться во всем этом. Конечно, я не могу винить за это Мюу. Зарытая в недрах памяти жестокая бритва заговора вспарывает ее плоть. Звезды над виноградниками потихоньку гаснут на рассвете, и вместе с ними краски жизни покидают щеки Мюу.

Я уговариваю, заставляю ее рассказать мне эту историю. Приободряю, принуждаю, потакаю, хвалю, искушаю. Мы пьем красное вино и говорим до рассвета. Держим друг друга за руки и вместе бредем по следам ее памяти, раскладываем все по полочкам, перестраиваем заново. И все равно есть куски, которые она ни в какую не может вспомнить. Натыкаясь на такие места, Мюу тихо расстраивается и пьет еще больше вина. Опасная территория. Здесь мы завязываем с серьезными расследованиями — ничего не поделаешь, — осторожно покидаем эту зону и движемся в сторону более безопасной.

Все началось с моего открытия, что Мюу, оказывается, красит волосы в черный цвет, и я упросила ее рассказать, что с ней приключилось. Мюу настолько следит за собой, что никто из окружающих — за редчайшим исключением — и не догадывается, что у нее крашеные волосы. А я заметила. Когда так долго путешествуешь вместе и каждый день находишься бок о бок с другим человеком, рано или поздно такие вещи вылезают наружу. Хотя, может, Мюу вовсе и не стремилась это от пеня скрыть. Хотела бы — точно бы смогла внимательнее к этому относиться. А тут, наверное, рассудила так: “Ну что ж, пусть знает, ничего не поделаешь”. А может, нарочно хотела, чтобы я заметила. (Хм, это, конечно же, всего лишь мое предположение, не более.)

Я напрямую спрашиваю Мюу. Да… Такой уж у меня характер — без прямых и откровенных вопросов просто не выживу.

— Иного ли у вас седых волос? Когда вы начали их красить?

— Уже четырнадцать лет, — отвечает Мюу. — Четырнадцать лет назад у меня поседели все волосы. Все до единого, — говорит она.

— Из-за болезни?

— Нет, не так. Со мной тогда случилась одна история, из-за которой я вся и поседела. За одну ночь.

— Расскажите, что случилось, — говорю я. — Умоляю. Я все хочу о вас знать, все, что было. Я же о себе ничего не скрываю, все вам рассказываю.

Но Мюу спокойно качает головой. Она никому раньше не рассказывала об этом. Даже муж не знает правды. Четырнадцать лет она хранит эту историю в себе. Это ее личная тайна.

Но в итоге все кончается тем, что мы говорим о том событии всю ночь, до рассвета.

— У каждой истории есть свое время, когда ты просто обязан ее рассказать, — убеждаю я Мюу. — Если человек не делает этого, он обрекает свою душу на то, чтобы она осталась связанной с этой тайной навсегда.

Я произношу эти слова, и Мюу смотрит на меня: взгляд такой, будто она рассматривает некий пейзаж где-то очень далеко. В ее глазах что-то всплывает на поверхность, потом медленно опускается на дно. Она говорит:

— Видишь ли… Какие там взаимозачеты, мне и отдавать-то нечего. Уже ничего не осталось. Это пусть они, другие платят по счетам, не я.

Я совсем ее не понимаю. И откровенно говорю ей об этом.

Мюу отвечает:

— Если я расскажу тебе эту историю, она станет нашей общей навсегда. Так? Не знаю, насколько это правильно. Если я открою тебе свою тайну, ты окажешься втянутой в эту историю. А ты сама этого хочешь* Ты действительно хочешь узнать, на какие жертвы я бы пошла, только бы забыть все это?

— Да, — говорю я. — Что бы там ни было, я хочу разделить это с вами. И не нужно никаких тайн.

Мюу делает глоток вина, закрывает глаза. Повисает долгая пауза — будто время плетется еле-еле вперед, в замедленном темпе. Мюу в раздумье, она не знает, что делать.

Но в конце концов начинает свой рассказ. Понемногу. По кусочкам. Некоторые сразу вырываются наружу, другие остаются лежать на старом месте без движения. Пробелы в рассказе — самые разные. Иногда они сами по себе приобретают особый смысл. Я как рассказчик должна аккуратно собрать их всех вместе.

Дата добавления: 2015-09-05