Культура и исследования

Автор реферата счел возможным рассмотреть более подробно раскопки Кносского дворца, который, как уже было сказано выше, отдельные исследователи считают столицей древнего критского государства.

Название "Кносс" встречается еще в древних текстах табличек линейного письма. Под этим названием упоминает столицу Миноса, называя ее большим городом, и Гомер. У Страбона сказано, что город имел в окружности 30 стадиев, а численность его населения времени расцвета достигала 100 тыс. жителей; обнаруженные в прилегающей к дворцу местности некрополи подтверждают эти сведения. Кносский дворец тесно связан с греческим мифом о Тесее, Ариадне и чудовище Минотавре. Легенду о Кносском лабиринте, который построил Дедал, чтобы скрыть ужасное полуживотное-получеловека, некоторые исследователи связывают с планировкой дворцового комплекса. Отдельные археологические находки, сделанные в Кноссе и других древних городах Крита, отдаленно подтверждают практику принесения человеческих жертв. Они отвечают содержанию легенды о Минотавре, в которой говорится, что каждый год чудовищу из Афин привозились 14 девушек и юношей.

Первый дворец Кносса был построен около 1900 г. до н.э. на остатках находившегося здесь ранее неолитического поселения, которое было обитаемо с 6000 г. до н.э. Этот дворец был разрушен около 1700 г. до н.э., и на его месте построен другой. Период 1700-1450 гг. до н.э. - время высочайшего расцвета минойской цивилизации и особенно Кносса. Около 1600 г. до н.э. имели место сильные разрушения в результате сильного землетрясения. Однако вскоре были проведены восстановительные работы, и одновременно на той же территории были построены и другие великолепные сооружения. Это был колоссальный комплекс общей площадью 22 тыс. кв. м, имевший как минимум 5-6 надземных уровней-этажей, соединенных проходами и лестницами, и целый ряд подземных склепов. Но затем (около 1450 г. до н.э.) случилась новая катастрофа, которая, по всей вероятности, явилась следствием упомянутого выше извержения вулкана на острове Фера. Затем последовало вторжение ахейцев, и некоторое время спустя дворец был разрушен полностью во время какого-то военного конфликта. Территория дворца после этого больше не заселялась. Почти все сохранившиеся до наших дней развалины дворца относятся к периоду последней отстройки до 1450 г. до н.э.

Месторасположение Кносса было обнаружено в 1878 г. критским торговцем и антикваром Миносом Калокэриносом, который раскопал несколько секций западного крыла дворца. В 1886 г. начать исследование Кносса планировал первооткрыватель Трои Генрих Шлиман, но, посчитав, что сторона, продающая ему участок земли для раскопок, повела себя нечестно, расторг договор и оставил свои планы. Многими считается, что для Кносса это было положительным моментом: общеизвестно, что при раскопках Шлиман уделял весьма мало внимания сохранению культурных слоев, которые его не интересовали.

Серьезное изучение Кносса начинается с английского археолога Артура Эванса, по существу, открывшего европейской цивилизации минойский Крит. Его внимание привлекла случайно попавшая в его руки печать с напоминающим иероглифическое изображением, которое ему не удавалось идентифицировать. Связавшись с видными специалистами того времени, Эванс установил, что подобные печати происходят с Крита. Разведка на самом острове показала, что у местных жителей хватает подобных артефактов древней цивилизации, которым они приписывают силу талисманов (т.н. "молочных камней"). Когда было зафиксировано уже около 60 различных изображений, Эванс пришел к окончательному выводу о существовании в древности неизвестной ранее критской цивилизации и в 1900 году начал раскопки. Помощником Эванса был его друг Хогардт, который знал восточное Средиземноморье настолько же хорошо, насколько Эванс знал западное. На второй день раскопок уже были обнаружены дворцовые строения и появились на свет первые дворцовые фрески. 27 марта (на 4-й день раскопок) Эванс отмечает в дневнике: "Исключительное явление - ничего греческого, ничего римского... Нет даже геометрического..." Перед Эвансом раскрывался новый, дотоле неведомый мир. Эванс был одним из первых археологов, при котором постоянно присутствовал архитектор, так что параллельно с раскопками сразу велась работа по восстановлению и реконструкции памятников. В настоящее время многие ученые не вполне приветствуют тогдашние действия Эванса, как не сохранявшие археологический памятник в его первозданном виде, но не следует забывать, что именно благодаря им Кносский дворец сохранился до наших дней в принципе.

К концу сезона от земли была освобождена четверть комплекса Кносского дворца, который напомнил ученому о древнегреческих рассказах про лабиринт царя Миноса и навел его на мысль назвать дворец Дворцом Миноса, а всю цивилизацию – минойской. Отчеты об этих и последующих археологических раскопках (Эванс продолжал их до 1930) были незамедлительно опубликованы и обеспечили сделанному открытию мгновенное признание. 1900-1906 гг. были годами систематических раскопок Кносса. Уже в этот период остатки минойской и микенской культуры обнаруживались археологами в различных районах Эгейского бассейна: Микены, Тиринф, Вафио, Филакопи, о. Мелос и отдельные находки в Кикладах. После Эванса расходы по проведению раскопок в Кноссе взяла на себя Британская школа археологии в Афинах и Совет по археологии министерства культуры Греции.

Накопленный за десятилетия раскопок материал Эванс обобщил в своем фундаментальном четырехтомном труде "Дворец Миноса" (1921-1935). Здесь собраны не только данные о раскопанном Эвансом дворце, но имеется энциклопедический свод сведений обо всех сторонах минойской цивилизации Крита с зарисовками древностей из Маллии, Феста и многих других памятников, обнаруженных на острове. В основу работы положена разработанная Эвансом хронологическая схема минойской цивилизации, делящейся на раннюю, среднюю и позднюю. При этом он постарался учесть развитие минойской архитектуры, живописи, керамики, способов обработки камня и металла. Предложенная ученым хронология, а также ее соотношение с хронологией Египта и материковой Греции подверглись критике еще до завершения работы Эванса и до сих пор являются предметом споров.

На вершине холма, где был расположен Кносс, люди жили давно: с эпохи неолита (7000—3000 гг. до н. э.) до римского периода. Название города Кносс происходит от слова «ko-no-so», написанного линейным письмом В — самым древним из сохранившихся видов греческого письма, которым пользовались на Крите и в материковой Греции в XIV—XIII вв. до н.э. Образцы линейного письма В, расшифрованного впоследствии Майклом Вентрисом, были найдены в Кноссе на глиняных табличках, где придворные писцы записывали порядок проведения работ и принятия административных решений, в частности, в производстве парфюмерных масел, золотых и бронзовых сосудов, колесниц и текстильных изделий, а также в сфере распределения товаров: шерсти, овец и зерна. Были расшифрованы надписи на печатях, которыми запечатывали сосуды, подносимые в дар божествам, и прежде всего главной среди них – богине–матери. Кроме того, Эванс нашел в Кноссе глиняные таблички, написанные более ранним и до сих пор не расшифрованным критским линейным письмом А.

Первый минойский дворец в Кноссе, построенный около 2000 г. до н. э., просуществовал до 1700 г. до н. э. и был разрушен в результате чудовищного землетрясения. Это событие завершает этап, который в археологии принято называть периодом Поздних дворцов. Новый дворец (вернее, дворцовый комплекс) был воздвигнут на руинах старого. Строительство стало предвестником золотого века минойской культуры, или периодом Новых дворцов. Великий дворец, или дворец Миноса, стал главным достижением минойской культуры и центром самого могущественного города Крита. Подобные постройки существовали и в других местах, например, в городе Фесте, расположенном к югу от центральной части острова, однако кносский комплекс, несомненно, был главным. Это был величественный комплекс из дерева и камня, насчитывавший, по-видимому, не менее 1400 комнат и имевший 150 метров в длину и 100 – в ширину. По расчетам Эванса, население Кносса и его гавани достигало примерно 100 тыс. жителей. С запада и востока от центрального двора располагались крылья дворца с лестницами, достигавшими высоты четвертого этажа, световыми колодцами, внутренними двориками, коридорами, залами и комнатами. Позже это сооружение произвело на греков впечатление лабиринта, породив на свет миф о Тесее. Этот вид постройки с элементами, включенными друг в друга, с роскошными ванными комнатами, оборудованными канализацией и водопроводом, представляется не подражанием восточным образцам, а продуктом самостоятельного развития критской архитектуры, которая, напротив, сама оказывала влияние на египетскую и сирийскую. Каждая секция Кносского дворца выполняла особые функции. В западной части находились некрополи, монументальная лестница, ряд церемониальных комнат и узкие кладовые, заставленные пифосами — кувшинами большой емкости. Искусно декорированный тронный зал также располагался в этой части комплекса. Здесь перед рядом скамеек находилось каменное сиденье, встроенное в стену, которое Артур Эванс назвал царским троном. Так возникло название помещения, которое быстро прижилось.

Хотя для данного периода вторичных дворцов также не найдено изображений царя-жреца Кносса, его существование в это время можно предполагать с большой уверенностью. Дело в том, что на каждом этаже дворца находился большой зал с колоннами и пилястрами. Такой зал в западном крыле, судя по находившемуся там трону, скамье, идущей вокруг стен и предназначавшейся, видимо, для придворной знати, а также культовому символу власти — двойному топору, был залом аудиенций. Об этом же свидетельствует и двойной фриз, который идет через западный портал вплоть до парадной лестницы, ведущей в верхние приемные залы; эта фреска изображает процессию подданных, обложенных данью. Впрочем, еще не выяснено, можно ли считать так называемую храмовую гробницу и монументальную усыпальницу в Исопате (обе принадлежат некрополю Кносса) гробницами царей.

Во время раскопок кносского дворца археологи нашли множество разнообразных произведений искусства и художественного ремесла, выполненных с большим вкусом и мастерством. Многие из этих вещей были созданы в самом дворце, в специальных мастерских, в которых работали ювелиры, гончары, художники-вазописцы и ремесленники других профессий, обслуживавшие своим трудом царя и окружающую его знать (помещения мастерских были обнаружены во многих местах на территории дворца). Особого внимания заслуживает настенная живопись, украшавшая внутренние покои, коридоры и портики дворца. Некоторые из этих фресок изображали сцены из жизни природы: растения, птиц, морских животных. На других запечатлены обитатели самого дворца: стройные загорелые мужчины с длинными черными волосами, уложенными прихотливо вьющимися локонами, с тонкой, "осиной" талией и широкими плечами и "дамы" в огромных колоколообразных юбках с множеством оборок и в туго затянутых корсажах, оставляющих грудь совершенно открытой. Одежда мужчин намного проще. Чаще всего она состоит из одной набедренной повязки. Зато на голове у них красуется великолепный убор из птичьих перьев, а на шее и на руках можно разглядеть золотые украшения: ожерелья, браслеты. Люди, изображенные на фресках, участвуют в каких-то сложных и не всегда понятных церемониях. Одни чинно шествуют в торжественной процессии, неся на вытянутых руках священные сосуды с возлияниями для богов, другие плавно кружатся в танце вокруг священного дерева, третьи внимательно наблюдают за каким-то обрядом или представлением, расположившись на ступеньках «театральной площадки».

Минойские художники замечательно владели искусством передачи движения людей и животных. Образцом могут служить великолепные фрески, на которых представлены так называемые «игры с быками». Мы видим на них стремительно несущегося быка и акробата, проделывающего прямо у него на рогах и на спине серию замысловатых сальто. Перед быком и позади него художник изобразил фигуры двух девушек в набедренных повязках, очевидно, «ассистенток» акробата. Смысл всей этой сцены не вполне ясен. Мы не знаем, кто участвовал в этом странном и, бесспорно, сопряженном со смертельным риском состязании человека с разъяренным животным и что было его конечной целью. Однако можно с уверенностью сказать, что «игры с быками» не были на Крите простой забавой праздной толпы наподобие современной испанской корриды. Это был религиозный ритуал, связанный, как считают некоторые исследователи [5], с одним из главных минойских культов — культом бога-быка.

Сцены игр с быком, пожалуй, единственная тревожная нота в минойском искусстве. Ему совершенно чужды жестокие, кровавые сцены войны и охоты, столь популярные в тогдашнем искусстве стран Ближнего Востока и материковой Греции. Если судить по тому, что мы видим на фресках и других произведениях критских художников, жизнь минойской элиты была свободна от волнений и тревог. Она протекала в радостной атмосфере почти непрерывных празднеств и красочных представлений.

Существуют разные, практически прямо противоположные подходы к критской религии. Наглядно иллюстрирует это такой пример. В середине 1970-х гг. в Москве выходит книга-альбом «Эгейский мир» примерно с таким резюме: «Судя по всему, на Крите мы имеем дело с редким проявлением чисто светской культуры, в которой религиозная составляющая не была заметной». А в самом конце 1970-х гг. выходит трехтомник «История Древнего мира», где в крошечной главке, касающейся эгейского мира, авторы пишут, что великолепные дворцы на Крите, видимо, представляли собой храмовые ансамбли, а цари, окруженные изящными дамами и кавалерами, совершали жертвоприношения, и что все это — религиозные церемонии. Так, с интервалом в несколько лет появляются две взаимоисключающие, диаметрально противоположные версии, причем обе высказаны историками, пусть даже не специалистами по эгейской цивилизации.

Центральной фигурой минойского пантеона была великая богиня — «владычица». В произведениях критского искусства (статуэтках и печатях) богиня предстает нам в различных своих воплощениях. Мы видим ее то грозной владычицей диких зверей, повелительницей гор и лесов со всеми их обитателями, то благосклонной покровительницей растительности, прежде всего хлебных злаков и плодовых деревьев, то зловещей царицей подземного мира, держащей в руках извивающихся змей. За этими образами угадываются черты древнего божества плодородия — великой матери людей и животных, почитание которой было широко распространено во всех странах Средиземноморья начиная по крайней мере с эпохи неолита. Эта богиня, как полагал Эванс, почиталась на Крите также как небесная или, может быть, подземная покровительница царя-жреца, а он — как ее вице-регент на земле, о чем свидетельствуют некоторые обнаруженные им кольца и печати. Рядом с великой богиней, воплощением женственности и материнства, символом вечного обновления природы, мы находим в минойском пантеоне и божество, воплощающее в себе разрушительные силы природы — грозную стихию землетрясения, мощь бушующего моря. Эти наводящие ужас явления воплощались в сознании минойцев в образе могучего и свирепого бога-быка. На некоторых минойских печатях божественный бык изображен в виде фантастического существа — человека с бычьей головой, что сразу же напоминает нам позднейший греческий миф о Минотавре. Чтобы умиротворить грозное божество и успокоить таким образом разгневанную стихию, ему приносились обильные жертвы, в том числе, по-видимому, и человеческие (отголосок этого варварского обряда сохранился в мифе о Минотавре). Основными сакральными символами, как отчасти уже упоминалось, были бык, змея, двойные рога, двойная секира и др. Минойские алтари и крыши святилищ нередко имели рогообразные выступы, которые, возможно, происходили от рогов священного быка и обыкновенно назывались рогами посвящения.

Религия, по мысли Ю. В. Андреева, играла огромную роль в жизни минойского общества, накладывая свой отпечаток абсолютно на все сферы его духовной и практической деятельности. При раскопках кносского дворца было найдено огромное количество всякого рода культовой утвари, в том числе статуэтки великой богини, священные символы вроде бычьих рогов или двойного топора — лабриса, алтари и столы для жертвоприношений, разнообразные сосуды для возлияний и др. Многие помещения дворца использовались как святилища для религиозных обрядов и церемоний. Среди них крипты — тайники, в которых устраивались жертвоприношения подземным богам, бассейны для ритуальных омовений, небольшие домашние часовни и т.п. Сама архитектура дворца, живопись, украшавшая его стены, другие произведения искусства были насквозь пронизаны сложной религиозной символикой. Это был дворец-храм, где все обитатели, включая самого царя, его семью, окружающих их придворных «дам» и «кавалеров», выполняли различные жреческие обязанности, участвуя в обрядах, изображения которых мы видим на дворцовых фресках. По существу, пишет он, в критском государстве существовала теократия, где царь-жрец соединял в себе, как явствует из названия, черты светского и духовного правителя со всеми вытекающими последствиями (впрочем, как считает та же «История Европы с древнейших времен до наших дней», его власть не была абсолютной). Так же и аристократия представляла собой своеобразную касту жрецов. Но специализированных крупных храмовых построек не существовало. В качестве погребального ритуала использовалось трупоположение; производились как одиночные захоронения в гробницах, так и кладбищенские (в первую очередь среди малоимущих социальных слоев) [6]. При захоронении применялись гробы или саркофаги из глины, дерева, камня, покойные сопровождались в иной мир погребальными дарами. До наших дней дошел указ царя Миноса, согласно которому в гробницу знатного вельможи разрешалось класть «не более 3 кувшинов пива, не более 80 мер зерна, не более 1 кровати, не более 1 подставки под голову».

Разумеется, в произведениях дворцового искусства жизнь минойского общества представлена в идеализированном, приукрашенном виде. В действительности в ней были и свои теневые стороны. Природа острова не всегда была благосклонна к его обитателям. Так, на Крите часто происходили землетрясения, нередко достигавшие разрушительной силы. Если добавить к этому частые в этих местах морские штормы с грозами и ливневыми дождями, засушливые голодные годы, эпидемии, то жизнь минойцев покажется нам не столь уж спокойной и безоблачной. К тому же налицо существовавшее среди них ощутимое социальное расслоение; простым жителям острова приходилось не только платить натуральные подати, но и отрабатывать повинности, в том числе дворцовые строительные работы. «Вырабатываемый критянами прибавочный продукт, - пишет Г. Бокиш, - большей частью шел на обеспечение придворных, слуг и ремесленников дворцовых поселений, а также на торговый обмен. С возрастанием населения дворцов все более нищало сельское производящее население — этот факт подтверждают с полной очевидностью раскопки мелких поселений.» Однако и в социальной системе были положительные моменты: так, в частности, значительной была роль женщины в обществе. Минойские женщины принимали участие в общественных собраниях, религиозных обрядах и даже в состязаниях, появляясь в своих впечатляющих одеяниях и со сложными прическами, что можно наблюдать на фресках дворцов, на вазовых росписях и в скульптуре. Несомненно, это связано с почитанием богини-матери в минойской религии.

Еще один примечательный факт из истории древнего Крита заключается в том, что на исходе своего существования минойской цивилизации пришлось пережить этап спешного укрепления своих военных возможностей, что наглядно видно по археологическим находкам. Это связывается с предполагаемым вторжением микенских греков на территорию Крита, следы которого обнаружены в так называемом храме Repositorium в Кноссе и в находках из микенских шахтных гробниц, которые начали сооружать как раз в это время. Находки многочисленных предметов из благородных металлов и минойских художественных изделий среди инвентаря шахтных гробниц могильного круга B невозможно объяснить крито-микенским торговым обменом, о чем нет никаких свидетельств, но только нападением на Крит. Поскольку в этих гробницах были найдены также художественные изделия с микенскими мотивами, следует полагать, что во время нападения на Крит были не только награблены ценности, но и захвачены минойские ремесленники. Уже около 1550 г. на Крите начинается новый период реставрации дворцов, в течение которого они вновь достигли расцвета своей культуры.

Хотя Кносс по-прежнему оставался неукрепленным, а живопись его по-прежнему отражала только сцены придворной жизни без каких-либо военных эпизодов, новые виды вооружения свидетельствуют о готовности к отражению нового нападения. На Крите появляются теперь шлемы с кабаньими клыками, мечи с рапировидным клинком, кожаные поножи и металлические панцири — предметы вооружения пехоты. Кроме того, ввозятся лошади и начинается массовое производство боевых колесниц; воины, сражавшиеся на них, были защищены восьмеркообразными щитами. Тут мы сталкиваемся с очередной загадкой, поскольку территория Крита не была пригодна для боевого применения колесниц. Пока можно только выдвинуть предположение, что Крит специализировался на производстве этих видов вооружения для вывоза их в Египет и Хеттское царство.

Отдельно нельзя не упомянуть критских гончаров, создававших посуду порой со стенками не толще яичной скорлупы, но очень прочными после обжига в печах. Формы минойских ваз большей частью шаровидные, сочные; краски яркие. Изысканны сосуды так называемого стиля «камарес», на темной поверхности которых, будто кружевом одевающие их, выступают нанесенные светлыми красками орнаментальные узоры. Часто используется мотив круга или спирали. Вечное непрерывное движение и здесь, подобно фресковым орнаментам, находит свое выражение. Позднее цветовая гамма росписных ваз Крита меняется. В XVI веке изображения морских животных или цветов наносятся краской на светлый фон. Критский вазописец всегда стремился рисунком подчеркнуть форму и на шаровидном сосуде предпочитал показать осьминога, в то время как на вытянутой кверху вазе он располагал стройные стебли растений. Это качество критских росписей, гармонически сочетающихся с формой, будет впоследствии достойно оценено греками. К концу XVI и началу XV века до н.э. относится группа особенно роскошных по своим рисункам ваз так называемого «дворцового стиля». Примечательно, что на керамических сосудах Крита, как правило, нет человеческих фигур. Предмет, необходимый в быту, художник украшал цветами, орнаментами, изображениями животных, не пытаясь показать сюжетные композиции, несущие смысловую нагрузку.

В завершение этого раздела автор считает необходимым упомянуть об еще одной загадке древнего острова. Это знаменитый Фестский диск. Названный так по месту нахождения, он был найден в 1903 г. археологом Луиджи Пернье при исследовании культурного слоя внутри постройки, по всей видимости, являвшейся храмовым святилищем. Это диск из терракоты, изготовленный без помощи гончарного круга. Его диаметр колеблется в пределах 158—165 мм, толщина составляет 16—21 мм. На обеих сторонах нанесены борозды в виде спирали, разворачивающейся из центра и содержащей 4—5 витка. Обе стороны покрыты рисунками-иероглифами, которые расположены внутри полосы спирали, разделяясь поперечными линиями на группы (поля). Каждое такое поле содержит от 2 до 7 знаков. Иероглифы-знаки вдавлены с помощью деревянных или каменных печатей в мягкую глину до обжига диска, и, таким образом, представляют собой оттиски, а сам Фестский диск является древнейшим известным науке печатным текстом. Уникальность же диска заключается в том, что науке до сих пор доподлинно не известны его назначение, место и время изготовления, письменность и язык. Иероглифы не похожи ни на одну известную науке минойскую письменность. Изготовление диска приписывалось филистимлянам, жителям Анатолии, Северной Африки, самим критянам и другим народам. Условно его датируют 1700 годом до н.э. Лингвистам удалось установить, что письменность диска – слоговая, однако ни одна из многочисленных попыток дешифровки пока не увенчалась убедительным успехом. Более того, практически доказано, что пока дешифровка невозможна, а чтобы она стала возможной, требуется найти еще хотя бы один памятник с той же системой письменности. Существуют также гипотезы о нелингвистическом назначении диска; их авторы представляют диск как календарь, астрономический прибор, карту Эгеиды, настольную игру и другие предметы мастерства человека, но достаточно достоверных доказательств в пользу этих теорий не приведено. Существует и версия, согласно которой диск является подделкой.

Заключение

Автор реферата надеется, что ему удалось показать, хотя, конечно, чрезвычайно скудно и упрощенно, хотя бы небольшую часть жизни минойского Крита. Как мы видели, в изучении этой цивилизации хватает серьезных загадок, даже если оставить Фестский диск. Наука до сих пор не может с уверенностью установить, каков был политический строй критского государства, какова была его религия и какое место она занимала в жизни общества, кем критяне были по этнической принадлежности, на каком языке они говорили. Есть и многие другие вопросы, которые пока не разрешены историками. Несомненно, изучение крито-минойской культуры резко продвинулось бы вперед с дешифровкой линейного письма А, но пока в этой области удалось сделать далеко не так много, как хотелось бы.

Автор не является специалистом и не может делать весомых собственных суждений, но, по его мнению, Крит имеет полное право считаться античной культурой. Возможно, он не успел достичь уровня великих философов, художников и ученых, но его культура и мироощущение, насколько у автора сложилось впечатление, имеет все основания сравниться с греческой. Тем более что, как нам известно, именно Крит дал начало крито-микенской, а впоследствии и эллинской культуре. И огромную роль в изучении этой удивительной цивилизации играют археологические исследования.

Список использованной литературы

1. История Европы с древнейших времен до наших дней. Издательство "Наука" РАН, Москва, 1988.

2. Керам К. Боги, гробницы, ученые. М., 1963. С. 78.

3. Интернет-энциклопедия «Кругосвет» (http://www.krugosvet.ru/enc/istoriya/minoskaya_tsivilizatsiya.html).

4. Бокиш Г. Дворцы Крита. // Вестник древней истории, 1974, № 4. С. 93-94.

5. Ю. В. Андреев. Крито-микенский мир. // История Древнего мира. Ранняя Древность. М., Знание, 1983. С. 312-331.

6. Пресс Л. К вопросу о строительстве на Крите в эпоху неолита и бронзы. // Вестник древней истории, 1960, № 4. С. 106.

Дата добавления: 2015-09-05