Разбитая барка в зеленом море джунглей

В 1836 г. мексиканский полковник по фамилии Гарлиндо ездил по глухим селениям Юкатана и Центральной Америки, проводя среди местных жителей рекрутский набор. В рапорте начальству он упомянул об удивительном открытии: в бескрайних дебрях девственных лесов он неожиданно увидел загадочные, очень древние руины, покрытые буйной растительностью, сквозь которую проглядывали барельфы.

Через три года рапорт неизвестно какими судьбами очутился в Нью-Йорке и попал в руки адвоката Джона Ллойда Стефснса. Лаконичное замечание о таинственных сооружениях произвело нa него сильное впечатление. Надо сказать, что увлечением Стефенса была археология и античная история. Этим наукам он посвящал почти все время, нередко забрасывая свои адвокатские дела. Он уже путешествовал по Египту, Аравии, Палестине, Греции и Турции. О своих приключениях Стефенс написал две книжки, которые пользовались немалой популярностью. Он всегда мечтал совершить какое-нибудь великое открытие, и вот - о диво! - Стефенс узнает из рапорта неизвестного военного, что великие открытия ожидают его, можно сказать, совсем рядом - в Мексике.

Решение было принято мгновенно: он поедет туда и увидит собственными глазами то, о чем пишет Гарлиндо. Готовясь к поездке, Стефенс переворошил все доступные ему сочинения историков и путешественников, чтобы собрать информацию о стране, в которую собирался отправиться. Но тут его ожидало разочарование. Кроме банальных заметок, он не нашел абсолютно ничего такого, что могло бы хоть как-нибудь помочь ему в его намерениях. О народах Мексики, Юкатана и Центральной Америки никаких сведений просто-напросто не существовало.

А ведь Стефенс мог бы легко получить всю необходимую ему информацию, если бы только знал, что в том же городе, чуть ли не за стеной, живет Уильям Прескотт, единственный и величайший в то время знаток ацтеков, майя, тольтеков и других индейских племен американского континента.

И все же зацепка была найдена. В одной из книг Стефенс наткнулся на заметку некоего Фуэнтеса. Этот мексиканский испанец в 1700 г. бродяжничал по Гондурасу и возле Копана открыл огромный ансамбль старинных, хорошо сохранившихся зданий и пирамид. Поэтому Стефенс решил отправиться именно в Гондурас, хотя не имел ни малейшего представления о трудностях, связанных с путешествием в глубь диких, безлюдных джунглей. Он уговорил принять участие в экспедиции своего друга замечательного художника Фридриха Казервуда.

В 1839 г. небольшой караван Стефенса, который состоял из мулов, проводников и индейцев-носилыциков, оказался на границе Гондураса и Гватемалы. Там, как это уже было с Лэйярдом на берегах Тигра, их застала революция. Вся Центральная Америка оказалась в огне политической борьбы. По стране вдоль и поперек сновали отряды трех соперников, борющихся за власть: бывшего президента Сальвадора Марасана, вождя мулатов, и будущего кровавого диктатора Гватемалы Ферреро, а также индейского революционера Карреро.

В городах и селениях болтались вооруженные до зубов негры, индейцы и мулаты, которыми командовали бывшие дезертиры из армии Наполеона или европейские авантюристы всех мастей. В разоренной голодной стране царил террор. Охваченные страхом коренные жители едва держались на ногах от голода; нигде нельзя было достать даже черствой краюхи хлеба,

У Стефенса, правда, была охранная грамота, которую подписал один из вождей революции, но на практике она не очень-то помогала. Разнузданные банды пьяных наемников постоянно приставали к путешественникам, а иногда даже обстреливали их. Однажды какой-то совершенно обнаглевший начальник, вымогая выкуп, запер всю экспедицию в сарае. Только благодаря энергичному вмешательству старшего офицера, случайно там оказавшегося, Стефенсу удалось выйти из этой переделки целым и невредимым.

Отделавшись от распоясавшихся солдат, друзья, наконец, достигли джунглей. Путешественники держали путь к Копану, поэтому углубились в мрачную чащу дикой растительности. Только теперь Стефенс начинал понимать, почему никто не смог открыть этих руин. Непреодолимая стена джунглей стерегла их тайну лучше, чем самые толстые слои земли и песка, нанесенные в течение веков.

Маленькая группа смельчаков продиралась сквозь зеленый ад с неописуемыми трудностями. Навьюченные животные по брюхо проваливались в смрадные болота. Колючие лианы цеплялись за одежду и впивались в тело. Влажное урочище кипело, как бурлящее ядовитое варево, гнилостные испарения отравляли организм, обессиливая путешественников. Ночью джунгли наполнялись тысячами невероятнейших звуков, раздавались дикие вопли и завывания. Сумасшедший визг обезьян, скрипучие голоса попугаев, пронзительный рев и стоны, - казалось, что воют, извиваясь от боли, тысячи раненых животных, - этот жуткий концерт не давал путешественникам сомкнуть глаз.

Через несколько дней, которые показались вечностью, Стефенс, Казервуд и сопровождавшие их индейцы прорубились через джунгли и добрались до Копана, покрытые струпьями и грязью. Воспаленными от бессонницы глазами они посмотрели на группу нищенских мазанок, которая называлась Копаном, - и сердца их охватило отчаяние. Они не увидели и следа руин, поэтому стали подозревать, что сообщение Фуэнтеса было сплошным вымыслом. Спросили о руинах местных жителей, но те смотрели на пришельцев большими глазами и пожимали плечами.

Подавленные путешественники решили задержаться на несколько дней в селении, чтобы восстановить силы после изнурительного пути, а потом подумать, что делать дальше. Стефенс пришел к мысли, что не помешало бы как следует осмотреть ближайшие окрестности. Джунгли были настолько непроходимыми, что, кто знает, может, там что-то и скрывается. К тому же он заметил, что местные жители вообще не отходили далеко от своих хижин, а пущи боялись, как огня.

После короткого отдыха исследователи отправились в густые заросли девственного леса. Индейцы, которые участвовали в экспедиции, тяжелыми ножами - мачете - прорубали тропинку, а жители Копана следили за ними с насмешливым любопытством. И вот вскоре экспедиция остановилась, как вкопанная, перед мощной стеной, построенной из тесаных глыб, плотно подогнанных одна к другой, но не скрепленных раствором. Крутые ступеньки вели куда-то вверх, в неизвестное, в самую гущу зарослей. Путешественникам казалось это невероятным - рядом с селением стоят могучие руины, а его жители даже не подозревают об их существовании.

А может, подумали они, уже не веря собственному счастью, - это только остатки какой-то испанской крепости? Ведь именно здесь проходил в 1524 г. Кортес, который спешил в Гондурас, чтобы усмирить восставшего губернатора Олиду, а в последующие годы испанцы вели здесь отчаянные бои с коренными жителями, прежде чем смогли набросить на них свое ярмо.

Но эти сомнения рассеялись, как только они заметили каменную плиту. Выкорчевав заросли, исследователи увидели огромную стелу, высота которой достигала четырех метров, а ширина - около метра. Плиту сверху донизу покрывали барельефы с удивительными рисунками. В уголках и углублениях виднелись следы ярких красок - это свидетельствовало о том, что стела была когда-то богато раскрашена. На передней стороне вырисовывалось выпуклое изображение мужчины с суровым лицом, наводящим суеверный страх.

Стиль и композиция были необычны, но вызывало восхищение мастерство и тонкость исполнения. Самые мельчайшие детали, самые филигранные орнаменты вырисовывались четко и выразительно, как будто их изваяли не в твердом камне, а вырезали бритвой из мягкого материала. От этих гротескных украшений повеяло древними веками. Кто же эти люди, так терпеливо и вдохновенно трудившиеся, а потом исчезнувшие, растворившиеся в туманной дали прошедших вермен? «Эта странная карикатура на человека, - писал Стефенс в своих дневниках, - была как бы духом минувших народов, стоящих на страже своих древних родных селений».

Углубляясь в джунгли, путешественники открывали одну стелу за другой, пока не насчитали их 14. Они отличались друг от друга, но все были удивительно богато украшены выпуклыми рисунками и символами. Уже смеркалось, когда путники вернулись в лагерь, ошеломленные успехом.

На следующий день, на рассвете, к Стефенсу явился местный портной - метис дон Хосе Мария и торжественно заявил, что вся земля вдоль реки Рио-Копан является его собственностью. Стефенс расхохотался - настолько нелепой ему показалась уже сама мысль о том, что руины в джунглях могли кому-то принадлежать, тем более человеку, который до вчерашнего дня не имел ни малейшего понятия об их существовании. Поэтому он пренебрежительно выпроводил гостя.

^{Каменная стела из Копана}

Но дело, как выяснилось, было не таким уж простым. С того момента, как Стефенс отказался удовлетворить претензии портного, любое требование его бойкотировалось всем селением. Никто не хотел наниматься работать, продавать кукурузный хлеб. Путешественники стали предлагать жителям лекарства, блестящие безделушки и деньги, но те от всего единодушно отказывались. Теперь речь уже шла не только о помощи; в стране, где пылала революция, столкновение с местными жителями могло повлечь за собой нежелательные последствия. Стефенс решил как-то договориться с метисом.

Дон Хосе приглашение принял, но, видимо, его страшно оскорбило то, как с ним обошлись в прошлый раз. Стефенс, дитя своей капиталистической страны, с изумлением узнал, что метис даже не думал о материальных выгодах. Заявляя о своей собственности, он руководствовался лишь бескорыстной гордостью хозяина, поэтому он был буквально огорошен, когда Стефенс предложил ему продать руины. Метис не мог понять, зачем иностранцам покупать эти никому не нужные и ни на что не пригодные камни. Он стал подозрительным и внимательным. Переступая с ноги на ногу, метис попросил дать ему время на размышление - было видно, что он просто тянет. К вечеру портной явился снова. После долгих переговоров Стефенс за 50 долларов получил в собственность руины города Копан. Легкая улыбка, промелькнувшая на лице метиса, выдала его мысли: дон Хосе посчитал американца отчаянным чудаком, которого совсем легко обвести вокруг пальца.

Торговое соглашение Стефенс отметил большим банкетом примирения, на который пригласил всех жителей селения. Вечер прошел в приятельской обстановке: все танцевали и пели, а на жаровне, распространяя аппетитный запах, жарился поросенок. Индейцы с изумлением рассматривали стелы, страшно удивляясь, что они находились в джунглях совсем неподалеку от их селения. В конце американцы угостили их сигарами, и гости разошлись по домам, готовые во всем услужить щедрым иностранцам.

Наладив дружбу с местными жителями, Стефенс приступил к дальнейшим поискам. Он пробился сквозь джунгли до самого берега реки Рио-Копан, где сделал свое величайшее открытие. Это была гигантская, суровая по своим формам пирамида, построенная из огромных каменных плит. Стефенс и Казервуд стали взбираться по ступеням, которые вели куда-то вверх через мрачную чащу деревьев и лиан. Всюду прыгали обезьяны - они выли, пищали и кричали на незваных гостей, как рассерженные торговки.

С вершины пирамиды перед исследователями открылась ни с чем не сравнимая панорама. Среди зарослей, как в бушующем море, возвышались, сколько видел глаз, руины пирамид, дворцов, храмов и одинокие изваяния. Путешественники испытывали такое чувство, словно они перешагнули границу реальной жизни и оказались в мире привидений. «Город напоминал, - пишет Стефенс, - разбитую барку среди океана, потерявшую мачты и брошенную на произвол судьбы неизвестным экипажем. Никто уже не мог сказать, чья это барка, откуда она приплыла, долго ли находилась л пути и что ей принесло гибель».

В течение следующих дней два друга из Нью-Йорка обследовали ближайшие окрестности, открывая все новые и новые статуи, плиты с барельефами, ступени и террасы. Уже от одного только количества находок голова могла пойти кругом. Огромные монолиты, вывороченные из земли могучими корнями, лежали среди листьев и пней, превратившихся в труху. Статуи в смертельных объятиях лиан и других вьющихся растений, казалось, поднимались с земли, борясь за свет и воздух. Кое-где стояли каменные божки, не тронутые хищной природой, а у их подножий чудом сохранились алтари, на которых когда-то приносили жертвы. Плиты целиком были покрыты орнаментами и загадочными иероглифами, начертанными резцом древних скульпторов. Выпуклые изображения идолов, казалось, почти отрывались от своего каменного фона.

Руины ошеломили Стефенса. В голове возникали тысячи вопросов. Не оставалось и тени сомнения, что он открыл столицу какого-то могущественного гениального народа. Этот народ ваятелей и строителей-циклопов, наверно, жил здесь многие века - ведь столько зданий, статуй и пирамид могло возникнуть лишь в результате упорного труда нескольких поколений. Как люди тех времен доставляли сюда эти глыбы, весящие нередко свыше 10-15 тонн? Стефенс обнаружил каменоломни, находившиеся на другой стороне реки Рио-Копан, в нескольких километрах от берега. Чрезвычайно интересная и почти необъяснимая вещь: не имея вьючных животных и технических приспособлений, люди не только сумели доставить такие огромные тяжести по суше, но и переправить их через реку.

Казервуд сразу же начал старательно зарисопывать скульптуры и орнаменты, но дело продвигалось очень медленно. Стиль и композиция были необыкновенно сложными и настолько не соответствовали художественным представлениям белого человека, что порой он чувствовал себя совершенно беспомощным и откладывал карандаш. Кроме того, прежде чем приступить к работе, приходилось сначала вырубать густые заросли, чтобы получить необходимое освещение и доступ к изображаемому объекту. И все же, несмотря на все эти трудности, Казервуд в короткое время сделал 50 очень точных рисунков, которыми позднее Стефенс проиллюстрировал свою книгу.

На обратном пути исследователи посетили Гватемалу, Чиапас и северную оконечность Юкатанского полуострова. И всюду им встречались бесчисленные руины: пирамиды, дворцы, статуи, целые города. Это были неведомые, таинственные миры, которые возникли из небытия. Их существование вызывало громадное количество исторических и археологических вопросов.

В письмах друзьям Стефенс с восторгом описывал свои открытия, но его сообщения принимались с недоверием. Однако изданная им в 1842 г. книжка «Приключения во время путешествия в Центральную Америку, Чиапас и Юкатан» вызвала небывалую сенсацию, вспыхнула полемика. За короткое время книга несколько раз переиздавалась и была переведена на другие языки.

При этом вспомнили о книге Фредерика де Вальдека «Романтическое и археологическое путешествие по провинции Юкатану», вышедшей во Франции на четыре года раньше. Из нее следовало, что первооткрыватель руин француз, а не американец. Только Вальдеку не повезло; свое произведение он издал в то время, когда Франция была увлечена новыми открытиями в Египте, и его книгу даже не заметили.

Под впечатлением книги Стефенса историки наперебой стали ворошить старые испанские источники и пришли к выводу, что строителями замечательных городов были майя. За много столетий до прихода ацтеков они создали богатую культуру, на территории Центральной Америки и Юкатана возникли их города-государства.

В полемическом задоре относительно происхождения майя возникали самые фантастические и даже нелепые теории. Одни утверждали, что майя пришли из Азии, спасаясь бегством от потопа. Другие считали их уцелевшими жителями Атлантиды, легендарной земли, которую якобы поглотили бурные воды Атлантического океана. Испанские конкистадоры в своих сообщениях постоянно обращали внимание на то, что религия майя поразительно похожа на христианство. Были там символы креста, исповедь, идеи мессии и т. п. Это дало повод к возникновению еще одной теории о том, что майя происходят якобы из Палестины и имеют что-то общее с первыми приверженцами Христа. Уже менее фантастическими казались взгляды ученых, стремившихся доказать, что открытые сооружения в форме пирамид могут свидетельствовать о каком-то родстве майя с древними египтянами. О том, кто такие были майя на самом деле, мы узнаем из следующих глав.

Дата добавления: 2015-09-05