Аннотация. Все, что мне нужно

Х.Дж. Брус

Все, что мне нужно…

Перевод: Zhongler

Бета: Viktoria

Обложка: Alegoriya

Аннотация

Из-за красивой и хрупкой внешности Троя мужчины не воспринимают его всерьез и пытаются подмять под себя. Это сделало его циничным, острым на язык и готовым махать кулаками, чтобы доказать, что он не настолько слаб, как выглядит. Пытаясь скрыться от нового надоедливого ухажера, он попадает в незнакомый бар и знакомится там с Томом, который предлагает ему провести с ним ночь и получить новый опыт, дарящий свободу. Несмотря на все свои страхи Трой настолько заинтригован, что принимает предложение Тома и обнаруживает, что никогда еще не встречал никого, подобного этому мужчине.

Полагаю, это всё из-за татуировки. В мужчине не было ничего ребяческого – даже простенькое черное сердце, вытатуированное на бицепсе – но мне почему-то подумалось, что он человек с душой нараспашку. Иногда я веду себя очень глупо. Ну ладно, не иногда, а почти всегда. Вот поэтому-то я и открыл дверь в этот сомнительного вида бар, находящийся у черта на куличках.

Я постоял некоторое время в дверях, пытаясь уловить любой тревожный звук с улицы, но в баре было слишком шумно, чтобы что-то услышать. Я передернул плечами. Наверное, он сдался. Я уж точно не мог представить своего босса, ступающим на этот серый линолеум в своих итальянских туфлях – да он помрет от шока. Я чуть не засмеялся вслух, но потом вспомнил, во что одет сам. Ничего удивительного, что в баре на меня все уставились. Господи! По виду присутствующих можно сказать, что дресс-код тут не отличается строгостью – кто одет в кожу, а кто в джины и футболку, но все же кожи здесь явно больше. И вот стою я, на пороге, одетый в костюм. Обалдеть!

Я сделал глубокий вдох. Ни за что не уйду отсюда, ни за что не позволю этому ублюдку управлять моей жизнью, ни за что не буду больше слушать его. Тебе нужна моя защита, - говорил он. - Ты слишком слаб, чтобы добиться чего-то без сильной поддержки. И ублюдок имел в виду поддержку весьма определённого свойства.

Оглядев зал и столкнувшись с наполовину удивленными и наполовину неприязненными взглядами, я сдвинул брови, пытаясь придать себе более суровый вид. Угу, как же, так у меня и получилось. Для таких как я – сладкоречивых ванильных мальчиков с красивыми личиками – тут собрался довольно пугающего вида народ. Но я уже был сыт по горло своим имиджем и тем, что он сделал со мной. Я не виноват, что у меня такое мальчишеское лицо, и уж точно не виноват в том, что у меня красивая фигура, так что уступите дорогу, дикари.

Наверное, я посылал довольно сильные флюиды, так как большинство посетителей вернулись к своим первоначальным занятиям: продолжили пить, играть в пул и, конечно же, искать партнера на ночь – даже те из мужчин, к которым уже были привязаны мальчики – причем не только в переносном смысле. Я не испытывал ни интереса ни любопытства к особенностям поведения местного «племени» по большей части оттого, что был слишком зол, чтобы вообще обращать на что-либо внимание. Мне нужно было разжигать в себе злость, чтобы не слишком пугаться того, что я натворил – дал отворот поворот своему работодателю и устроил на людях сцену, когда он отказался меня отпускать. Поэтому-то я и зашел в этот бар настолько решительно, насколько только смог.

- Что будете брать?

- Бурбон. Неразбавленный, пожалуйста.

Бармен приподнял проколотую бровь. Я злобно зыркнул на него – сейчас не самое лучшее время, чтобы сомневаться в моем возрасте.

- Что? Потребуете удостоверение личности? - У меня такая внешность, что это было бы уже не впервой. - Или беспокоитесь, что я заляпаю свой «армани»?

Справа от меня раздался тихий, глубокий смех.

- К нам забрел вспыльчивый юноша, Джимми.

Я резко повернул голову посмотреть на засранца с таким – а я был вынужден это признать – приятно низким баритоном.

- Но достаточно вежливый, - ответил бармен.

Я никак не отреагировал на это, потому что был слишком занят разглядыванием двойника персонажа Тома из Финляндии – Кейка[1], сидящего на расстоянии двух барных стульев от меня. Он был просто идеальным воплощением мужчины, облаченного в кожу: все – от фуражки до кончиков ботинок – сияло и выглядело достойно, даже его суровое лицо. Его нельзя было назвать красивым – слишком резкие черты лица – но было очевидно, что чувствует он себя в своей шкуре превосходно, и это делало его очень привлекательным, по крайней мере, для меня. Я с легкостью умел носить «армани», но не имел ни малейшего понятия, как находиться в своем теле, не желая при этом каждую секунду выпрыгнуть из собственной кожи. Как сейчас. Один взгляд на эти широкие плечи, бугрящиеся мускулы, сильные руки, и я вспомнил, что прячусь тут от другого здоровяка, считающего, что я настолько мелкий, что меня можно носить в своем кармане. Черт!

- Мой бурбон? - спросил я у бармена, стараясь не выдать голосом своего нетерпения.

- Вау. А мальчика мучает жажда. Папочкино шампанское не утолило ее?

Не надо ему было этого говорить – не сегодня, не в другую ночь, никогда. Я выбросил руку так резко, что мужчина за стойкой все еще ухмылялся, когда я схватил его за кожаной галстук, еще называемый «удавкой», и злобно дернул на себя. Он даже не успел выставить вперед руки и громко клацнул зубами, приложившись подбородком о гладкое дерево.

- Еще раз упомянешь моего отца, и эта «удавка» оправдает свое название, - злобно прошипел я в миллиметре от его лица. - Понял?

- Да, сэр, - просипел он, и я подумал, не приложить ли его для убедительности еще раз о стойку, когда мне на плечо легла сильная рука.

- Он выучил урок, мальчик. Отпусти его.

Удивительно, но его мальчик не подействовал на меня как красная тряпка на быка. В его устах оно звучало по-другому, почти нежно, и мне вдруг захотелось, чтобы он придумал для меня ласковое прозвище. Господи. Я отвернулся, пряча свое смущение, и выпустил бармена. Ладонь осталась лежать на моем плече, теплая и уютная, как одно из тех одеял, которые дети вечно таскают с собой, чтобы чувствовать себя в безопасности. Я носил с собой повсюду Мистера Медведя, пока отец не оторвал его голову от пушистого маленького тельца.

- Ты в порядке, мальчик?

- Я не мальчик, - возразил я, пытаясь выглядеть злобно, но его тихий смех и взгляд, которым он окинул мое тело, определенно мешали мне в этом.

- Нет, уж точно не мальчик. Придется мне придумать, как тебя называть.

- Как насчет моего имени, а?

Он серьезно кивнул.

- Да, имя подойдет.

- Трой.

Бармен неожиданно проявил интерес к бутылкам, стоящим на полках за его спиной, и я видел, что двойник Кейка пытается сдержать смех.

- Знаешь что, - сказал я, сбросив с плеча его руку, - тебе никак не придется меня называть. На самом деле, тебе даже не придется со мной разговаривать. Так что окажи себе услугу, и оставь меня, мать твою, в покое.

Кто-то присвистнул, и все. Бар полностью погрузился в молчание, только песня из музыкального автомата заполняла тишину подобно какой-то совершенно неуместной фонограмме. Я не отрывал взгляда от мужчины перед собой. Я знаю правила жесткой игры, знаю, что нельзя смотреть в глаза разозленной собаке, если хочешь избежать драки, особенно если эта собака – вожак своры. И уж точно не тогда, когда тебя окружает вся свора. Но вся беда в том, что у меня проблемы с правилами – они меня бесят.

- Ты мне угрожаешь? - Медовые глаза изучали меня из-под козырька кожаной фуражки, глубокий голос был безучастен. - Или я должен принять это как вызов, Трой?

О, а в конце абсолютно точно не безучастен. Финальная фраза сама была похожа на вызов, мое имя перекатывалось на его языке так, словно он не мог решить, выплюнуть его на пол или проглотить. Ублюдок!

Я нарочито медленно разглядывал его. Не спеша спустился взглядом от его глаз к черным усам, чувствительным губам, решительному подбородку, кожаной жилетке – расстегнутой и обнажающей рельефные мышцы груди и живота – затейливой пряжке ремня, обтянутой кожаными штанами выпуклости в паху, сильным бедрам, уверенно стоящим на полу ногам, обутым в массивные ботинки. Возвращаясь взглядом к лицу, я удивленно задержался на руках мужчины. На правой у него был кожаный ремешок с шипами, а левую украшала татуировка в форме сердца. Она была сделана просто: тонкая черная линия, вырисовывала большое сердце, а в нем еще одно чуть поменьше, и еще одно и еще, пока все они не заканчивались маленьким пятнышком в центре. Эта тату создавала забавный эффект – словно смотришь в туннель из сердец, в котором не видно конца. Но все же это было сердце… на руке у такого здоровенного детины. Я поднял взгляд и встретился с прищуром карих глаз, провоцирующих меня на ответ. Учитывая напряженную атмосферу в баре и очевидную разницу в размере между мной и мужчиной, любой человек с нормальным инстинктом самосохранения рта бы не открыл. Но опять же, я всегда знал, что мой отец был прав, говоря, что я ущербен, хотя он и имел в виду нечто другое.

- Ты забыл подписать под сердцем имя своей мамочки.

Молчание в баре стало тяжелым, зловещим. Меня это должно бы было напугать, но, полагаю, с мозгами у меня не все в порядке, потому что, чем страшнее все становилось, тем сильнее я злился. Может, это запоздалая ответная реакция на издевательства в детстве, я не знаю. Но в окружении всех эти враждебных, одетых в кожу мужчин я просто жаждал драки. А потом громила засмеялся. Этот сукин сын просто стоял и ржал, и остальные негодяи вскоре вторили ему, пока в этом гребаном баре я не остался единственным человеком с мрачной миной на лице.

- Думаю, я знаю, почему тебя назвали в честь троянских воинов – тебе по силам начать войну даже на молитвенном собрании квакеров.

Теперь уже я сузил глаза, но мужчина улыбался, и посетители бара вернулись к своим делам, все еще посмеиваясь или качая головами, словно весь этот эпизод на самом деле их очень развеселил.

- Имя у меня со значением, но я не знаю тебя достаточно хорошо, чтобы делиться им с тобой. - Это прозвучало обиженно, но мне было все равно – я устал, мне все надоело, и вообще меня достали люди.

- Это можно исправить, - ответил он, протягивая мне руку. - Том.

Я не смог сдержаться, и у меня вырвалось:

- Из Финляндии?

Он засмеялся, его рука обхватила мою теплым коконом и держала мои пальцы крепко, но в то же время невероятно нежно, словно на мне был приклеен стикер: «Обращаться бережно». Это было мило, до тех пор, пока он не раскрыл своего большого рта.

- Не слишком ли ты юн для того, чтобы знать моего тезку?

Ненавижу, когда меня считают слишком юным и неспособным понимать определённые вещи и брать на себя определённые обязательства, ненавижу, когда меня не воспринимают всерьез. Я попытался вытащить руку из его хватки, но его пальцы соскользнули на мое запястье, удерживая меня на месте с такой легкостью, как если бы он приковал меня к себе наручниками. Поэтому я решил его уязвить.

- Мне нравится древняя история, ну, знаешь: Чингисхан, Наполеон, Том из Финляндии…

Давление на запястье усилилось – я даже подумал, что на руке останется миленькое напоминание об этой ночи в виде синяка – и мужчина потянул меня к себе. В итоге я оказался почти вплотную прижатым к нему.

- Твоему сексуальному ротику, мальчик, следовало бы найти другое применение. - На его губах играла усмешка, но глаза были серьезными, и от безошибочного обещания в его голосе по моему телу прошла дрожь. Мне не угрожали, нет, мне предлагали что-то, чего я не был уверен, что смогу выдержать. Удивительно, но это меня чрезвычайно взволновало, может быть, потому что кто-то увидел во мне мужчину, с которым можно играть, не делая поблажек.

Я всмотрелся в его глаза, ища малейшую тень насмешки, но нашел только сильное желание – явное и неподдельное. Не было никаких уловок или задабривающей лжи, к которой я привык от мужчин, притворявшихся, будто они оказывают услугу, желая меня, и становившихся для меня кем-то вроде отца, нахер мне не нужного. Спасибо, хватит с меня таких. Я сделал еще один шаг вперед и прильнул к нему, специально вжимаясь пахом в его бедро, чтобы бы он почувствовал мое возбуждение.

- Предлагаешь свою помощь? - спросил я, вытянув шею, чтобы наши глаза находились на одном уровне.

Вблизи он выглядел еще больше: такой высокий, что если бы захотел, мог положить подбородок мне на макушку, и такой широкий, что я бы совершенно потерялся в его объятиях, пожелай он обвить меня своими мускулистыми руками. Он этого не сделал. Просто стоял, сжимая мое запястье и изучая меня, пытаясь, видимо, решить, делаю ли я ему предложение или просто дразню, чтобы он меня отпустил. Сказать по правде, в этот момент я сам не был уверен, чего хотел – запах кожи, запах мужчины, прижатая к низу живота выпуклость, да даже болезненное прикосновение его пальцев довольно сильно замутнили мое сознание.

- Что, если да? - хриплым шепотом спросил он, шевельнув бедрами и еще больше вжимаясь в меня – мяч вернулся на мою сторону площадки.

Я с трудом вздохнул. Боже, это было невероятно приятно, даже несмотря на то, что мы находились в переполненном баре, даже несмотря на то, что на мне костюм, когда все вокруг в коже, даже несмотря на то, что большой, пугающего вида мужчина сжимал мою руку, или именно потому что он ее сжимал.

Меня странным образом волновал этот его собственнический жест, новизна всего этого: мужчина, не стыдящийся того, что желает меня – чужака – прямо на виду у своих собратьев. Такое со мной было впервые. Когда домой приходили друзья отца, он всегда запирал меня в комнате. В школе я сидел на заднем ряду рядом с партой, пустующей весь год. Мужчины, с которыми я встречался, платили за мое обучение, покупали мне одежду, одевали в костюмы, чтобы я выглядел и вел себя так, как по их мнению было прилично.

- Думаешь, я настолько доступен? - Я просто оттягивал время – я растерялся, страх и возбуждение боролись в моем сознании, пока я бесстыдно терся о тело мужчины.

Он был сногсшибательным – все эти крепкие мускулы, оказывающие невероятное воздействие, вся эта сдерживаемая энергия, обещающая грубый, потный, дикий и необузданный секс – но мне нельзя было забывать о том, где я находился. Может быть, он какой-нибудь ублюдочный садист. Ну, то что он садист и так очевидно. Но он мог быть из тех психов, что кончают, причиняя вред другим, настоящий вред, такой, после которого попадают в реанимацию. С меня хватит неотложек.

- Нет, - ответил он, чуть склонившись и проведя носом по коже за моим ухом. - Ты далеко не доступен, но именно это мне и нравится. Люблю заслуживать свою награду.

- Значит, я буду твоей наградой? - спросил я подозрительно охрипшим голосом. - Предположим, я…

Он поднял голову, отрываясь от моей шеи, и посмотрел мне прямо в глаза.

- Если пойдешь со мной, твоей наградой будет подчинение. - Он внимательно изучал мое лицо, в то время как я изо всех сил пытался подавить вихрь охвативших меня эмоций, вызванный этим словом. - И наслаждение.

Я сглотнул. Это было самое сексуальное предложение, которое кто-либо когда-либо мне делал. И самое пугающее.

- Я не очень хорош в подчинении, - сказал я, скрывая свой страх за нервным смешком.

Его глаза ни на секунду не оторвались от меня, голос остался спокойным и серьезным.

- Это потому что тебя всегда к этому принуждали.

Он положил свободную руку на мою поясницу, словно подумал, что меня нужно немного успокоить, но я никогда не любил, когда меня считали слабым, поэтому толкнул его в монолитную грудь, отстраняясь.

- А ты не будешь, - я даже не стал замарачиваться вопросительной интонацией. - Ты сможешь добиться моего подчинения, не принуждая меня.

Затем я просто фыркнул и отвернулся, чтобы уйти. С меня достаточно игр во власть на сегодня – а если уж быть точнее – навсегда. Но его пальцы не отпустили моего запястья, и мне пришлось смотреть на него поверх моста из наших вытянутых рук. И боже, это меня взбесило. Моя ладонь сжалась в кулак, все тело напряглось, готовое к драке, к тому, чтобы причинить столько вреда, сколько только смогу. Посмотрим, будет ли он считать меня слабым, когда я вырублю его. Я начал заводить свободную руку назад, когда он посмотрел мне в глаза и сказал:

- Я бы никогда не взял того, чего бы ты не предложил мне по собственной воле.

И отпустил меня. Просто разжал пальцы, уронив мою руку, словно она была ненужным хламом, поднятым им по ошибке. И именно так я себе я и ощущал – отвергнутым и ни на что негодным. Опять. Он прошел мимо меня, не сказав больше ни слова, и несмотря на громкую музыку я слышал его шаги, гул разговоров, звяканье ударяющихся о дерево бокалов. Я застыл на месте и слушал, как он идет к двери, и просто ждал, считал, заставлял себя смотреть только перед собой. Я даже не знал его, но всегда тяжело переносил, когда меня оставляли позади, хоть и практики у меня в этом было хоть отбавляй.

Думаю, первый раз был жизненно определяющим. Мой отец был так заботлив, что прежде чем вышвырнуть меня на улицу, довез до окраины. И каждый последующий мужчина в моей жизни был в такой же степени участлив, тщательно собирая мои вещи, прежде чем выставить их за дверь, переставая платить за мою квартиру, предупредив ее владельца об этом за месяц, меняя номер мобильного, когда только так я мог с ним связаться, или – и это был самый шикарный случай – оплачивая путевку на двоих, которой я наслаждался, пока он переезжал в другой город. Видимо, я был до того отстойным, что им было стыдно об этом говорить мне в лицо.

А теперь мне с сочувствием в усталых глазах подал напиток бармен. Черт. Мне хотелось что-нибудь разбить, но бокал передо мной был слишком маленьким и слишком дешевым, как и я сам. Так что я сжал зубы, кинул банкноту на стойку и повернулся, чтобы уйти из этого чертова места с высоко поднятой головой. Я уходил, точно зная, что как только дойду до дома – устрою там погром, вымещая свою злость на неодушевленных предметах.

Дверь за спиной захлопнулась, и меня оглушила тишина ночи, лишенная барного шума. Улица была пустынна, и я чертыхнулся, ругая себя за то, что оставил мобильный дома. Так как я балбес, то никак не ожидал, что благотворительный концерт выльется во что-то опасное. Хорошо хоть я весь в черном, правда с пейзажем всё равно не сливаюсь. Мой босс позаботился о том, чтобы я надел на этот вечер смокинг, ведь я являлся представителем нашей компании, а затем бы он позаботился о том, чтобы я его снял – как и все остальное – после концерта. Засранец сделал свое предложение, озвучив его так, будто облагодетельствовал меня этим повышением, которое, по его мнению, я до смерти хотел заполучить – было совершенно очевидно, что мне нужна его помощь. Вот тогда-то я и устроил некрасивую сцену: прямо посреди концертного холла, в окружении всех этих нарядно разодетых людей, старающихся не пялиться на нас.

Мы обменялись несколькими, тщательно подобранными, довольно невежливыми словами. И когда это не привело к должному пониманию, я просто вырвал руку из его болезненно вцепившихся в мое запястье пальцев и ушел. Верьте или нет, он последовал за мной – наверное, потому, что в его голове не укладывалось, как его мог отвергнуть кто-то, подобный мне. Я избавился от преследования, только завернув за угол и найдя эту неприметную дверь, захлопнувшуюся секунду назад за моей спиной. Да уж. Кажется, этим вечером мне светят только закрывающиеся двери.

Я начал идти по направлению к своему дому. События дня вымотали меня, и злость медленно отступала. Я замерз, был голоден и немного напуган. Может, я и доберусь до дома в целости и сохранности, но кто сказал, что в понедельник у меня все еще будет работа? С моего босса станется сделать так, чтобы я вообще не получил больше работы в этом городе; он слишком привык получать то, что хочет, чтобы уметь достойно проигрывать.

- Смотри под ноги, Трой.

Вскинув взгляд на говорившего, я не заметил конца тротуара, нога зависла в воздухе и тело опасно накренилось, но две сильные руки не дали мне упасть. Я встретился взглядом с веселыми карими глазами, и на душе потеплело от мысли, что мужчина ждал меня на улице возле бара. Знаю, я улыбался как идиот, но я не привык к чьей-либо заботе, особенно после того, как кого-то оскорбил.

Том рассмеялся, и смех его был очень заразительным.

- Черт, ты выглядишь еще моложе, когда улыбаешься.

Естественно, это тут же стерло улыбку с моего лица, и я злобно зыркнул на него. Последнее чего бы мне хотелось – чтобы ко мне относились как к брошенному щенку.

- Ты тоже считаешь, что мне нужна защита? - Я попытался освободиться, но он меня не отпустил.

- Нет, тебе нужно не это. - Он встретил мой горящий злостью взгляд теплым взглядом медовых глаз.

Он ничего больше не сказал, просто спокойно смотрел на меня, словно в его распоряжении было все время мира. Меня это не слабо нервировало, и я нетерпеливо дернулся в кольце его рук.

- Ага. И так случилось, что ты точно знаешь, что мне нужно, - хмыкнув, сказал я.

- Да, знаю.

Я приподнял бровь. Будет забавно послушать, что, по мнению такого мужчины как он, мне нужно. Но я никак не мог ожидать его следующих слов.

- Тебе нужно внимание, Трой. Все внимание, которое тебе только смогут дать.

Это был удар под дых – его слова и то, как он их произнес: серьезно, напряженно, без тени издевки или жалости. Он просто и спокойно констатировал то, что до этого никто не мог понять или, понимая, не имел желания сделать. Я внезапно почувствовал себя открытым и беззащитным и не был бы самим собой, если бы не попытался прикрыть свою уязвимость злостью. Я вырвался из его хватки, приложив для этого больше сил, чем было необходимо, и чуть не шлепнулся на задницу. Все это было настолько унизительно, что я взбесился и закричал, срывая на нем злость и отчаяние:

- Я не ищу ни твоего, ни чьего-либо еще внимания. Слышишь меня, упрямый ублюдок?

Не отрывая взгляда от моих глаз, он сказал даже еще спокойнее, чем раньше:

- Я и не говорил, что ищешь. И да, я слышал тебя. Слышал все, что ты сказал, и все, что осталось несказанным.

На мои сузившиеся глаза, он добавил:

- И, конечно, я упрямый. Особенно, когда нахожу что-то, что стоит моих усилий.

Последняя фраза смутила меня, и я отвернулся, чтобы это скрыть. Он же не мог говорить обо мне, не после того жалкого представления, которое я тут устроил. Том придвинулся ко мне, и я неосознанно сделал шаг назад. В этот момент мне хотелось только одного – повернуться и бежать, или чтобы на меня накричали и оттолкнули – сделали простые, понятные мне вещи, на которые я знал, как реагировать. Я не знал как отвечать на его спокойную настойчивость. И это начало меня пугать.

Он снова сделал шаг ко мне, и я заставил себя стоять на месте, уставившись на его сверкающие ботинки. Я изо всех сил притворялся, что его присутствие не оказывает на меня ни малейшего эффекта. Не уверен, что это у меня получилось, потому что я чуть не выпрыгнул из собственной кожи, когда он коснулся моего лица.

- Посмотри на меня, Трой.

Я не мог противиться его повелительному тону, и, подняв взгляд, встретился с его серьезными, темными глазами.

- Я могу дать тебе то, что тебе нужно, но ты должен позволить мне это. Позволить мне верховодить. - Он замолчал, пальцы на моем подбородке напряглись. - Ты можешь это сделать или слишком напуган, чтобы попробовать?

Я сверкнул на него глазами.

- Знаешь, так обычно говорят все школьные забияки.

Том разразился смехом, разрядив возникшее между нами напряжение. Уголки моих губ изогнулись в улыбке – у него очень заразительный смех.

- Хорошо, давай я скажу это по-другому. - Его пальцы скользнули вверх по моему лицу, большая ладонь накрыла щеку, согревая своим теплом кожу. - Я знаю, ты можешь предложить очень многое, но так привык это скрывать, что для того, чтобы ты до конца раскрылся, мне нужно твое полное подчинение. Клянусь, что никогда не причиню тебе вреда, и что у тебя всегда будет возможность отступить, но если ты выдержишь до самого конца, то обещаю, получишь незабываемый опыт, который позволит тебе чувствовать себя настолько свободно и спокойно в собственной коже, как никогда прежде. Что скажешь, Трой? Сможешь ли ты довериться мне достаточно для того, чтобы совершить со мной это путешествие?

Мою голову заполнили такие противоречивые мысли, что я боялся, мой мозг закипит, и от волос пойдет пар. Его предложение было соблазнительным – я не мог этого отрицать. В первый раз мне предлагали не деньги и не должность. Он пытался купить меня, но предлагал свободу. За все надо платить. Обычно мужчины хотели подчинить меня, потому что я молоденький и хрупкий. Не скажу, что слабый, хотя они и думали так, пока я не вырывался из-под их влияния. Однако, никто из них не хотел иметь надо мной полную и абсолютную власть; для этого они не слишком сильно меня хотели.

Почему этот мужчина так отличался от них? Что он увидел во мне? И что важнее всего – мог ли я ему доверять? Что если он понял, что от меня легко избавиться, и никто не забеспокоится, если я не объявлюсь через несколько дней или лет? Что если он хотел подождать меня на улице просто чтобы убедиться, что я выйду из бара один? Хотел ли я получить окончательную свободу, оказавшись на столе у патологоанатома?

Я отступил на шаг от мужчины, уже более-менее уверившись, что он серийный убийца, когда вспомнил татуировку. Мой взгляд опустился к его руке, теперь закрытой кожаным пиджаком, и меня успокоили две вещи – что он не прячет своего «сердца» и что не выпендривается на холоде без куртки, доказывая свою мужественность. Он не может быть таким уж плохим. Знаю, знаю. В душе мне лет пять.

Его рука медленно и нежно погладила мою щеку, и я задрожал. Он довольно заурчал, его глаза стали еще темнее.

- Не тяни слишком долго, Трой, или я не смогу держать себя в руках.

Я судорожно сглотнул, всем телом отвечая на его напряженный взгляд, на желание в его голосе.

- Я думал, цель была – держать в руках меня, - хрипло ответил я.

Он тихо засмеялся, рука скользнула к моим волосам.

- Знаешь, тебе не нужно умничать, чтобы доказать, что за этими завитками есть мозги, - заметил Том укоряюще.

Он сказал это так ласково, его пальцы так нежно перебирали мои волосы, а глаза были такими теплыми, что я не почувствовал обиды. Я льнул к его ладони, хотел больше этой ласки, даже если все не закончится сексом – нежность в моей жизни была большой редкостью.

- Могу я задать тебе вопрос?

- Конечно. Ты имеешь право знать, чего ожидать.

- Будешь ли ты… то есть, если я скажу «да»…

Он терпеливо кивнул, словно я был первоклашкой, спрашивающим о птичках и пчелках. Я сделал глубокий вдох.

- Будешь ли ты меня унижать?

Рука в моих волосах замерла, и я испугался, что все испортил. Может быть, унижение являлось непременным условием, и мой вопрос только показывал, насколько я невежествен… и насколько глуп и труслив.

- Нет. Я не буду тебя унижать. Словесные оскорбления – последнее, что тебе нужно.

Его рука спустилась вниз и легла на мой затылок, словно защищая от малейшего намека на плохое обращение. Он был проницательным – не могу этого не признать – понял, что не добьется моего согласия грубостью и издевками. Я почувствовал, что могу без боязни спросить о том, чего страшусь.

- Мне будет больно?

Он слегка помедлил, и мое сердце на секунду замерло. До этого момента Том отвечал искренно; попытается ли он приукрасить правду на этот раз?

- Да.

Черт. Лучше бы он солгал. Я не смогу довериться ему, зная, что он причинит мне боль. Все предыдущие мужчины любезно скрывали свою конечную цель.

Должно быть, он что-то увидел в моих глазах, потому что поторопился добавить:

- У каждого свой болевой порог, и я никогда, ни за что не перешагну определенных границ. Но я хочу показать тебе, что боль, немного сильнее той, к которой ты привык, все равно может быть очень приятной и более того – освобождающей. Она может вывести тебя на совершенно другой уровень восприятия.

Полагаю, я все еще был настроен несколько скептично.

- И я остановлюсь, как только ты мне скажешь это сделать. Я никогда не приму «нет» за «да».

Похоже на правду. У меня остался один последний вопрос, но Том меня с ним опередил.

- И, конечно, я занимаюсь только безопасным сексом.

- Окей.

Я засмеялся, увидев его ошеломленное выражение лица.

- Что? Не хочешь, чтобы я соглашался после только что проведенной рекламной кампании?

- Нет, то есть, да. Конечно, хочу. Просто я ожидал большего сопротивления, вот и все.

Так. Теперь он решил, что я доступен.

- Не дуйся. Ты только что сделал меня счастливым; удивленным, но очень, очень счастливым.

Я чувствовал, что вот-вот улыбнусь, поэтому нахмурился. Еще не хватало, чтобы он решил, что я не только доступен, но и жалок.

- Я не дуюсь.

Он фыркнул, поднял свободную руку и провел пальцами по моим выпяченным губам.

- Дуешься.

Я открыл рот и предостерегающе ухватил зубами кожу на подушечке его пальца. Том не отнял руки, но на его губах появилась мрачная улыбка.

- Я знал, что ты укусишь, пылкий звереныш, - прошептал он.

Он все еще считал меня щенком, но то как он это сказал – с ясно различимым удовольствием в голосе – принесло мне больше удовлетворения, чем обиды. И немало возбудило. Я выпустил добычу из зубов, скользнул по его пальцам языком и, накрыв их губами, медленно вобрал в рот, впервые ощущая вкус этого мужчины. Я не смог сдержать стона, почувствовав соленый привкус, и ладонь на моей шее напряглась, крепче удерживая голову, а пальцы начали толкаться в мой рот, мягко, но настойчиво. Том был достаточно сильным, и я бы не смог высвободиться из его хватки, даже если бы захотел, но хорошо контролировал себя, поэтому я знал – он уберет руку в ту же секунду, как у меня вырвется малейший звук беспокойства. Большего доказательства мне было не нужно, хотя, к тому времени меня это вообще не волновало. Мой член уж точно не нуждался в большей безопасности и вовсю проявлял свою заинтересованность в происходящем. Кажется, часть этой заинтересованности отразилась и в моих глазах, потому что улыбка Тома стала еще шире, и он вытащил пальцы из моего рта, словно выяснил все, что ему необходимо было знать. Затем он нарочито медленно вытер пальцы о гладкую ткань моего смокинга, ставя на мне свою первую метку. Господи!

оставить свою "спасибу"

- Ты властный ублюдок, - сказал я, чтобы хоть немного снять возникшее напряжение.

Он рыкнул.

- Никаких разговоров, Трой. С этого момента ты не открываешь рта, пока я сам не задал тебе вопрос. Понял?

- Да, сэр! - дерзко ответил я.

У него стало такое серьезное лицо, что мне вдруг захотелось сесть на корточки, уткнуться лицом в колени и заскулить.

- Не дерзи, малыш. В тебе нет достаточного уважения, чтобы называть меня «сэр», поэтому зови меня по имени, хотя тебе вообще не придется говорить. Просто делай то, что я тебе скажу и когда я тебе это скажу.

Я вовремя прикусил язык и кивнул. Его серьезное лицо немного пугало меня, особенно если присовокупить к его угрожающему тону большое, мускулистое тело. Но его глаза все еще смотрели на меня с теплом, и я вдруг обнаружил, что не столько боюсь его самого, сколько боюсь не оправдать его ожиданий. Я не хотел видеть разочарование в этих глазах, даже если и знал Тома меньше часа. И вот это меня действительно пугало.

- Видишь тот пикап?

Я обернулся посмотреть на черный джип, припаркованный в нескольких шагах от нас и постарался не обращать внимания на висящее на заднем стекле ружье.

- Сядь на пассажирское сидение и пристегнись.

Глубоко вздохнув, я пошел к машине, противясь желанию в последний раз обвести это место взглядом. Это было бы слишком похоже на прощание, а предполагалось, что я уезжаю поразвлечься на пару часов, а не навсегда.

Дверь оказалась не заперта, так что я сел в машину и пристегнул ремень, как мне было велено. Чистота салона подействовала успокаивающе – тут не было пустых банок из-под пива и пахло приятной смесью смазочного масла для двигателей, бензина и кожи. Том распахнул дверцу и, забравшись в машину, несколько секунд внимательно смотрел на меня. Я поднял на него взгляд, вовремя вспомнив, что мне нельзя открывать рта. Говорить, то есть.

- Хороший мальчик, - сказал он, и мне захотелось ударить себя за то, что его поощрение так приятно – так обычно поощряют собак. - Ты готов подчиниться?

Это был прямой вопрос, а значит, ответить на него можно. Но на всякий случай, я ответил коротко:

- Да.

Он серьезно кивнул.

- Подними руки ладонями вниз.

Я подчинился, и Том вытащил из кармана пару наручников. Я и моргнуть не успел, как он уже защелкнул их на моих запястьях – кожи коснулся холодный и жесткий металл. Такое ощущение, что меня только что лишили последней возможности сбежать, и, в то время как сердце в груди забилось быстрее, член предательски начал проявлять к происходящему интерес.

Думаю, это довольно распространенная фантазия – быть скованным наручниками красавчиком, желающим сделать с тобой все, что ему заблагорассудится. Но если этот красавчик совершенно незнакомый тебе человек, и ты знаешь, что он и правда может сделать с тобой, все что угодно, то ближайшее будущее начинает видеться довольно смутно, особенно если при этом он говорит что-то вроде:

- Теперь ты принадлежишь мне, мальчик. И лучше тебе об этом не забывать.

И Том посмотрел на меня так, словно я действительно являюсь его только что приобретенной собственностью. Вот это мне не ново – большинство мужчин в моей жизни в какой-то степени вели себя так же: бились за меня, пока не добивались. Но я очень хорошо научился замечать в них первые признаки скуки – она появлялась в их глазах, как только проходило возбуждение от охоты, а Том смотрел на меня так, словно все игры только начинались. И так и было. В этом и состояло самое большое и интригующее меня отличие этого мужчины от других: до настоящего момента именно секс был заключительным этапом сделки, меня метили, подтверждая таким образом владение мной, и после этого теряли ко мне интерес. Том же заключил нашу сделку одним пожатием руки, проще говоря – сразу отказался от охоты, чтобы насладиться тем, что только что приобрел. Он не был коллекционером. Он не собирал мужчин, а использовал их, и как бы жутко это не звучало, мое сердце наполнилось гордостью.

Большие пальцы Тома обхватили цепочку, сдвигая наручники вместе, и потянули за нее вниз, заставив меня осознать, что все это время я держал руки поднятыми. Я прочитал во взгляде Тома улыбку, но он так ласково погладил мои руки, перед тем как опустить их на бедра, что желание злобно зыркнуть в ответ пропало.

Он все еще не заводил мотор, поэтому я, заинтригованный, повернулся к нему.

- У тебя есть какие-нибудь проблемы со здоровьем, о которых я должен знать?

Я удивленно моргнул. Это что еще за вопрос?

- Не заставляй меня повторяться, мальчик.

От его тона я весь подтянулся и выпрямился на сиденье.

- Нет, - поспешно ответил я.

- Нет, ты не будешь заставлять меня ждать, или нет, у тебя нет проблем со здоровьем?

- И то и другое.

Том кивнул, и у меня чуть не вырвался вздох облегчения.

- Принимаешь какие-нибудь лекарства?

Я еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Он что, глухой?

- Нет, я не принимаю никаких лекарств, потому что у меня нет проблем со здоровьем. - С тем, как прозвучали мои слова, можно было в конце спокойно добавить «идиот».

- Ты только что заработал порку. А теперь следи за своим тоном, если не хочешь, чтобы я познакомил тебя с плеткой.

Я был шокирован тем, что подобная перспектива немало взволновала меня, и не потому, что посчитал угрозу Тома пустой. Я знал, что он сдержит слово, и, даже если наказание окажется весьма болезненным, всё равно было невероятно приятно осознавать, что мужчина готов к связанным со мной трудностям. Как глупо, да?

- Наркотики?

Я ошарашенно уставился на него. О чем, черт возьми, он говорит? Предлагает мне наркоту? Или, что еще хуже, спрашивает, на какой я сижу? Я не успел как следует обдумать эту мысль, когда Том схватил меня за волосы и дернул голову назад, его лицо оказалось всего лишь в миллиметрах от запрокинутого моего.

- Что ты принимаешь, мальчик? - спросил он, пригвождая меня взглядом своих невозможных глаз к месту.

Во мне закипела ярость, я дернулся из его хватки и, тщательно обдумав каждое слово, выплюнул ему в лицо:

- Я не принимаю наркотики, надменный ты сукин сын.

И дерзко посмотрел на него, ожидая когда он меня ударит. Этим все всегда и кончается: я веду себя вызывающе, меня избивают, но последнее слово всё равно остаётся за мной. Может быть, я и мелкий, но все-таки мужчина, и стойко выношу боль. Это, больше чем что-либо другое, нервирует и бесит моих любовников, даже когда они, казалось бы, являются хозяевами положения.

Глаза Тома едва не просверлили дырку в моей голове, но я не отвел взгляда. Я не дернулся в сторону, когда он придвинулся ближе, все еще сжимая мои волосы в своей руке. И когда я уже ожидал первый удар, он жестко накрыл мой рот своим, раздвигая языком мои губы, чтобы жадно скользнуть им внутрь. Только через секунду я понял, что произошло, но затем все мое тело отреагировало на вторжение с точно такой же ненасытной жадностью, язык закружился вокруг его языка, спина выгнулась, и руки потянулись к нему. От моих резких движений ремень безопасности натянулся, впиваясь в грудь, и наручники врезались в запястья. Мой отчаянный стон потонул в требовательном поцелуе, губах, продолжающих терзать мои. Не имея возможности прижаться к Тому, я со всей жаждой набросился на его губы и язык, посасывая их, поглаживая, покусывая, стремясь свести его с ума. Пальцы в моих волосах напряглись и потянули голову назад.

У меня вырвался разочарованный стон, когда Том разорвал поцелуй. В его взгляде читалось больше одобрения, чем злости, в нем даже было какое-то веселое удивление. Мою грудь наполнило странное чувство, ткань плавок обтянула налившийся член.

- Не противься мне, Трой, - спокойно произнес Том, его губы слегка коснулись моих, руки по прежнему удерживали голову запрокинутой. - Позволь мне быть главным. Поверь, я знаю, что ты не слаб.

Я вгляделся в его глаза и понял, что он не дразнит меня. Я не знал, как реагировать. Все настолько отличалось от того, что я испытывал раньше, что я совершенно растерялся. Должно быть, он почувствовал это, потому что продолжал говорить, после каждого предложения касаясь моих губ легким, целомудренным поцелуем, что лишь еще больше меня распаляло, но ни капли не удовлетворяло.

- Отпусти себя, Трой. Ничего не делай. Позволь мне взять контроль в свои руки, позволь позаботиться о тебе.

Я застонал, сознание отчаянно пыталось сопротивляться сладостному искушению его слов, тому, как его голос одновременно и ласкал и требовал, притягивая меня к нему с неизбежностью, которую мозг находил унизительной, но которую страстно жаждало тело.

- Расслабься. Тебе не нужно ничего доказывать. Просто откройся мне и наслаждайся моментом.

Губы приоткрылись сами собой, и Том толкнулся языком в мой рот не так требовательно, как раньше, но все же достаточно властно, чтобы мне захотелось побороться с ним за право завоевателя. Но я сдержал порыв погрузить язык в его рот, и он промурлыкал свое одобрение. Хватка на волосах ослабла, и пальцы удерживали мою голову под таким углом, чтобы поцелуй получился страстно глубоким. И боже, он таким и был. Я даже не осознавал, что уронил скованные руки на колени – все чувства сосредоточились на губах, которые Том покусывал и посасывал. Его руки теперь бережно держали мое лицо, словно оно было фарфоровым, язык скользил по небу, изучая, пробуя, заявляя права на каждый миллиметр моего рта с такой неспешной страстью, что мой мозг просто плавился. Уверен, у меня был совершенно одурманенный взгляд, когда Том разорвал поцелуй и посмотрел мне в глаза.

- Хмм. Ты такой сладкий, сексуальный мальчик, когда перестаешь сопротивляться. Как я и думал.

Я не успел нахмуриться в ответ на эту реплику, так как его ладони уже гладили мое лицо, ласкали с таким видимым удовольствием, что я не мог не льнуть к ним, жаждая прикосновений.

- Не могу дождаться мгновения, когда увижу тебя полностью обнаженным, связанным и растянутым для меня. Ты будешь потрясающе выглядеть.

Я вонзил зубы в нижнюю губу, подавляя стон, готовый вырваться из груди при этих словах. Не думаю, что когда-либо приходил в такое сильное возбуждение от произнесённых вслух непристойностей. Может быть, меня это возбуждало потому, что я знал – это не просто нарисованная им фантазия, а пошаговое описание того, что меня ждет.

Наконец Том отодвинулся, пристегнул ремень и завел мотор.

Мы молча выезжали с парковочной стоянки, и я пытался думать о вещах, которые бы помогли хоть немного снять эрекцию. Мне не хотелось, чтобы Том узнал, как сильно меня возбудил, или хуже того, как быстро бы я кончил, если бы он только дотронулся до моего уже истекающего смазкой члена.

Пока мы ехали, я старался припомнить каждое слово, брошенное мне этим вечером боссом, все сказанное им, и особенно ту часть, в которой он обозвал меня дешевой шлюхой. И это после того, как заявил, что я обладаю выдающимися качествами шимпанзе. Это меня оскорбило, знаете ли. Я никогда не отрицал своих корней, никогда не просил о всех этих дорогих костюмах, никогда не хотел, чтобы меня отсылали в лучшие парикмахерские салоны. И между тем мужчины, считавшие, что я во всем этом нуждался, потом сами меня и обвиняли в том, что я пытаюсь скрыть свое дрянное происхождение.

- Прекрати, Трой.

Я удивленно воззрился на Тома.

- Не жуй губу, до крови прокусишь.

Я почувствовал и облегчение и в то же время разочарование. Никто не мог быть настолько проницательным, но мне почему-то хотелось, чтобы он замечал каждое мое движение, малейшее изменение настроения. Мне хотелось, чтобы ему было не все равно.

- И перестань расстраиваться. Если твой член ляжет, я не позволю тебе сегодня кончить.

Я моргнул. Как у него, черт возьми, получается это делать? Я что, настолько очевиден? Он твердо посмотрел мне в глаза.

- Ясно?

- Да.

О да, ясно как день. Мой член тут же встал. Я с восхищением глянул на Тома.

Бросив мне вызов, против которого я не мог устоять, он в мгновение ока заставил поникший член снова налиться. Каким-то образом этот мужчина видел меня насквозь и это, больше, чем что-либо другое, держало меня в таком возбуждении, что член стоял как кол всю оставшуюся дорогу до его дома.

Том жил в тихой части города, в конце ряда двухэтажных зданий – притягательно старомодных маленьких домов. Это совершенно не соответствовало его агрессивному имиджу и кожаной одежде, но подстриженные кусты перед домой и окна со шторами прибавили мне спокойствия. Знаю. Я типичная доверчивая жертва, парень, который в ужастиках всегда куда-то прется, сразу после того, как ему только что сказали никуда не ходить.

Я с облегчением увидел, что Том заезжает в гараж. Я не горел желанием устраивать перед его соседями шоу, хотя на улице было достаточно темно, чтобы видны были только наши силуэты. И все же силуэт в смокинге с наручниками уж точно может привлечь чье-то внимание.

Том вышел из пикапа. Мне более или менее грациозно удалось расстегнуть ремень безопасности, но дверь отказывалась открываться под моими неуклюжими попытками, пока Том не дернул ее, распахивая. Я взглянул вниз, пытаясь оценить расстояние до пола, чтобы спрыгнуть, когда пара сильных рук подхватила меня под мышки и вытащила из машины. Мои ноги мягко приземлились на бетонный пол. Мне было так стыдно, что я не смел поднять глаз на Тома. Мне слишком сильно нравилось, когда меня таскали таким образом на руках, и гордиться тут было нечем.

- Трой…

Я уставился на полку позади Тома, но его большие пальцы развернули мой подбородок, чтобы наши взгляды встретились.

- Теперь ты мой, Трой, и если оглядишься, то увидишь, что я хорошо забочусь обо всем, что принадлежит мне. Я надел на тебя наручники не для того, чтобы наблюдать за тем, как ты с трудом делаешь каждый шаг. Если я сковываю твои движения, то только для того, чтобы тебе было легче себя отпустить.

- Я…

Он кивнул, подбадривая меня.

- Я не привык себя отпускать.

- Я знаю. - Он протянул руку и потрепал меня по голове. - Просто позволь мне показать тебе, как это сделать. Слушайся меня и забудь обо всем другом. Сконцентрируй свое внимание на моих словах. Тебе не нужно гадать или искать способ, как доставить мне удовольствие. Жди моих указаний. Все очень просто. Ты ни в коем случае меня не разочаруешь.

После его слов все действительно казалось простым, но я никогда не умел следовать указаниям. Последняя же фраза меня ужасно обрадовала. Люди всегда чего-то от меня ожидают, и похоже у меня не получается оправдать их ожиданий – по большей части оттого, что я понятия не имею, в чем они состоят. Может быть, если Том и правда скажет, что именно хочет от меня, то я смогу хоть раз справиться с этой задачей достойно. Не знаю почему, но я страшно желал доказать, что он не ошибся, выбрав меня.

- Ты готов? - спросил он, его ладонь все еще успокаивающе касалась моей головы.

Забавно, но так как я был скован в движениях и не мог свободно дотронуться до него, каждое прикосновение казалось более значимым, более глубоким, чем до этого.

- Да, сэр.

Я даже не думал о том, что сказал, слова сорвались с губ совершенно естественно, но удовлетворенная улыбка, осветившая красивое лицо Тома, согрела меня теплом от кончиков пальцев до самой макушки.

- Хороший мальчик. - Его пальцы соскользнули на мой затылок и слегка сжали его, прежде чем меня отпустить. - А теперь следуй за мной.

По пути к двери в подвал я не проронил ни слова. Я немного отвлекся на то, как кожа обтягивала при ходьбе сильные ноги Тома, его узкие бедра покачивались в чисто мужской манере. Вообще-то я не нуждался сейчас в дополнительной стимуляции, член и так стоял и падать не собирался. Том повесил куртку у двери и щелкнул несколькими включателями, а потом взял свечу.

- Сейчас не двигайся.

Я подчинился, ощущая тревогу, но он наклонился и перекинул меня через плечо. От удивления я даже не вскрикнул, но не смог сдержать тихого смеха, когда Том нес меня вниз по лестнице. Он шлепнул меня по заднице, но я услышал в его голосе улыбку, когда он меня побранил:

- Веди себя хорошо, звереныш.

Он осторожно поставил меня на пол, и я улыбнулся ему.

- Спасибо.

Мне хотелось, чтобы он знал, что, несмотря на всю мою глупость, я очень благодарен за такую заботу.

- Не за что, Трой. Теперь дай мне руки.

Я послушно поднял их и держал на весу, пока Том расстегивал и снимал с меня наручники. Затем он начал внимательно рассматривать оставшиеся на моих запястьях тонкие красные линии. Ненавижу эту особенность своей кожи – то, как на ней остается краснота и синяки от малейшего давления. Невозможно выглядеть грубым и жестким, когда кожа у тебя светлая и нежная, как у девицы.

- Хмм. Красивая кожа.

Я резко вскинул на него глаза, но похоже он не дразнил меня.

- Да. На ней прекрасно будут держаться мои отметины.

Ах ты, черт! Полагаю, это должно было меня напугать, но сердце переполнилось чувствами, а член подпрыгнул, как нетерпеливый щенок. Что этот мужчина делает со мной?

- Теперь разденься для меня, - сказал он, усаживаясь на жесткий стул передо мной.

Я не колебался. Указание было довольно простым. Я знал, как изящно снять с себя одежду – ничего из ряда вон, имейте в виду – просто хорошо отрепетированная последовательность движений, которые неуловимо перетекали от плавности к резкости, как красивая песня.

Я перестал стыдиться своего тела в тот момент, когда перестал сравнивать себя с выпускаемыми как на конвейере мускулистыми моделями. У меня хорошая форма и правильные для моего размера пропорции тела. Я быстро обнаружил, что некоторые мужчины предпочитают такой подростковый тип внешности как у меня, особенно большие мужчины вроде Тома, которые не желают видеть в сексуальных партнерах свою точную копию.

Когда я обнажил свою безволосую грудь, Том одобрительно хмыкнул, раздвинув ноги, чтобы показать мне, как реагирует на мое маленькое шоу. Обычно видя такую реакцию, я чувствую самодовольство – ведь только в этот момент власть находится в моих руках – но в этот раз все по-другому, может быть потому, что мне не нужно приманивать потенциального хищника. Том ясно дал понять, что я уже его, и как бы странно это не казалось, это дало мне такую свободу, которой я никогда раньше не имел. Я наслаждался тем, что обнажался перед ним, потому что не должен был прятать под самоуверенностью свой страх быть отвергнутым. Я просто раздевался, наблюдая за тем, как он наблюдает за мной, замечая каждую деталь, малейшее изменение в его дыхании, в оттенке его темной радужки, в движении тела – впервые все мое внимание было сосредоточено на мужчине, а не моем собственном представлении.

Когда наконец мои плавки присоединились к выросшей на полу куче одежды, Том обвел меня жадным взглядом, медленно оценивая каждый миллиметр обнаженной кожи. Я внезапно смутился, встретившись глазами с его властным взглядом, в котором было написано восхищение. Я опустил глаза, не в силах вспомнить, когда в последний раз краснел.

- Повернись спиной. Медленно.

Он не спешил, и некоторое время разглядывал меня сзади, а потом я услышал, как скрипнул по полу стул.

- Очень хорошо, Трой, - сказал Том мне в ухо.

Он стоял так близко, что я ощущал жар его тела, но моей кожи касалось лишь его дыхание. По телу пробежала дрожь, и я сдержал порыв протянуть назад руку и дотронуться до него.

- Хмм. Вот это правильно. Не двигайся.

Я подчинился. Сердце начало дико колотиться, член дернулся, а яички напряглись, в то время как Том стоял позади меня и даже и пальцем не касался. Было такое ощущение, словно у меня завязаны глаза, и я чувствую Тома за своей спиной, но не знаю, что он собирается сделать. Это нервировало, но одновременно было невероятно эротичным. Все мое тело напряглось в предвкушении, ожидая знака, слова, звука.

- Ты хорошо себя ведешь, мальчик.

Я облегченно выдохнул и немного расслабился, ожидая его прикосновения. Но так и не дождался его.

- Оставайся здесь.

И с этим словами Том ушел. Без тепла его большого тела спине стало холодно. Я почувствовал разочарование, но мне и в голову не пришло повернуться и посмотреть, что он делает. Я слишком боялся нарушить такое простое указание, как это, потому что к этому моменту мне как воздух было необходимо одобрение Тома, я хотел слышать в его голосе удовлетворение, когда он называет меня хорошим мальчиком. Да уж. Вот к чему приводит недостаток внимания в детстве.

После, казалось, бесконечного ожидания, до меня донесся звук вращения колесиков, и мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не обернуться. Я глядел себе под ноги, пока в поле моего зрения не появилась пара блестящих кожаных ботинок. Только тогда я рискнул подсмотреть краешком глаза. Том подвез ко мне стальную тележку – на таких в ресторанах подают десерт. Еще ими пользуются в больницах, но мне не хотелось об этом думать, и я заставил себя снова опустить взгляд, чтобы не видеть лежащих на верхней подставке предметов, предназначенных для меня.

- Дай мне руки.

Я тут же поднял их, ладонями вниз, как он велел мне до этого. Похоже, он был этим доволен.

- Ммм. Ты запомнил.

Я буквально раздулся от гордости. Конечно, запомнить это было совсем не сложно, я же не идиот. Просто всегда был обделен похвалой.

Я резко вскинул голову, когда что-то теплое обхватило мое левое запястье. Том каким-то образом ухитрился застегнуть на нем кожаный наручник, даже не прикоснувшись ко мне, и это подействовало еще более обнадеживающе, чем обвившая руку кожа. Регулируемый ремень подбитых мехом наручников, которые ещё к тому же и приятно пахли, тесно сковывал одну руку с другой. Я чувствовал себя не связанным, а поддерживаемым, и это дарило удивительное чувство безопасности, даже когда Том нагнулся, чтобы закрепить аналогичную пару фиксаторов на лодыжках.

- Иди за мной.

Я шел за черными ботинками, пока они не остановились. Не знаю, почему я продолжал держать глаза опущенными, но мне казалось это правильным. И не позволяло увидеть лишнего. Поэтому-то я не увидел цепи, пока Том не сказал мне поднять руки над головой и не прикрепил их к полукруглым кольцам моих наручников. Теперь я не мог опустить руки, хотя цепи были натянуты не слишком сильно и мех с внутренней стороны кожаных манжет не позволял им впиваться в запястья. В общем, поза не была неудобной, однако, признаюсь, я немного занервничал, когда он прикрепил другую пару цепей к моим лодыжкам и отошел к стене, чтобы подрегулировать их длину – звяканье металлических звеньев навело меня на мысли о зловещих темницах.

- Раздвинь ноги, - голос Тома перекрыл этот лязг, и то, что я не сострил в ответ, показывало насколько мне не по себе. Одно дело быть скованным наручниками, а другое – цепями. Не очень-то получится сбежать, когда ты прикован к стене железом. Том, должно быть, что-то почувствовал, потому что встал прямо передо мной и положил ладонь на мою щеку. - Шшш, детка, все хорошо. Я здесь и не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое.

Я закрыл глаза, позволяя теплу его прикосновений, ласковому голосу успокоить меня.

- Вот так. Дыши глубоко. Ты молодец.

Я сделал глубокий вдох и открыл глаза, чтобы посмотреть на Тома. Он не отвел взгляда, позволяя прочитать в нем все свои чувства. Я увидел, как он хочет меня, как наслаждается тем, что я в его полном подчинении. Но я так же видел в нем жажду разделить со мной этот опыт, его заботливое внимание к малейшей моей реакции, страхам, удовольствию. Именно в этот момент я по-настоящему начал ему доверять.

Поэтому когда он спросил «Ты позволишь мне себя подготовить?», я не колеблясь ответил «Да, пожалуйста», хотя понятия не имел, о чем он говорит. Улыбка, которой он меня вознаградил, стоила чего угодно, особенно когда после нее он поцеловал меня в лоб и сказал, что я хороший мальчик. Вот что мне нужно было. Такое внимание. По крайней мере, так я думал, пока он не удостоил меня внимания совсем другого рода.

Я опустил взгляд, почувствовав что-то прохладное и мягкое на своей голени. Он намазывает мои ноги кремом для бритья? Когда Том взял с тележки одноразовую бритву, я дернулся, только вот цепи не дали мне увернуться, и я лишь слабо вильнул в сторону.

- Не двигайся. Просто предайся ощущениям. Ты же знаешь, что я тебя не порежу.

Он был прав. Я почему-то был абсолютно уверен в том, что он не сделает этого, поэтому послушался его совета и отдался на волю ощущений.

Бритва снова и снова поднималась от моих лодыжек к коленям, мягко, ровно. Кожа под светлыми волосками оказалась удивительно белой. Конечно, сейчас же поздний октябрь, летний загар давно сошел. Но, полагаю, я не ожидал, что у меня на ногах такая гладкая и белая кожа. Мне было особенно приятно, когда Том вытер остатки крема куском ткани. После прохладного крема и бритвы это было похоже на теплую ласку, и создавалось ощущение беспрерывного телесного контакта между нами, хотя Том уже довольно долгое время не прикасался ко мне.

Затем он с той же тщательностью побрил мои бедра, погружая меня своей молчаливой сосредоточенностью в какое-то приятное состояние умиротворения. Потом настал черед рук. К этому моменту я уже был восхитительно спокоен, и чувствовал себя почти одурманенным, может быть потому, что от меня ничего не требовалось, даже слов. Молчание не было неловким, оно было таким, какое наступает, когда ты разделяешь с кем-то свою радость. Обо мне заботились сейчас, и я видел, что Тому это доставляет удовольствие.

Сознание того, что я радую кого-то только одним своим присутствием, просто тем, что я – это я, в свою очередь дарило мне совершенно новое наслаждение. Поэтому, когда лезвие скользнуло по животу вниз от пупка, я даже не вздрогнул. Наоборот, мне были приятны осторожные манипуляции, которыми подверглись яички и ягодицы, и я застонал, когда ткань прошлась по этим чувствительным местам, оставив меня еще более обнаженным, чем раньше.

Том сделал шаг назад, чтобы полюбоваться своей работой. Под его горящим взглядом я почувствовал себя таким открытым и беззащитным, что инстинктивно попытался прикрыться, тщетно дернув цепи. На секунду я запаниковал. Что если ему не понравится то, что он увидит? Он так ласково ко мне относился. Что если он почувствует себя обманутым и разозлиться?

- Такой красивый.

Я моргнул.

- Ты такой красивый, Трой.

У меня перехватило дыхание. Никто и никогда не говорил мне таких слов. Конечно, мне часто говорили, что у меня красивая мордашка, и кто-то даже называл меня сексуальным. Но красивым? Меня? Однако Том сказал это с таким благоговением в голосе, что я сразу расслабился, а член снова начал наливаться, после того как лег из-за охватившего меня страха.

- Я знал, что ты особенный.

Боже. Я чуть не взмолился, чтобы он перестал это делать – от слов, которые он говорил, страсти в его глазах, у меня в душе происходило что-то странное, и некуда было бежать, негде было спрятаться от его властного, пожирающего меня взгляда. Я чувствовал себя более обнаженным, чем когда либо, незащищенным и уязвимым. Я хотел, чтобы он подошел ближе, нуждался в его утешении, успокоении, так сильно нуждался в его прикосновении, как никогда и ни в чем в жизни.

- Пожалуйста… - Это прозвучало настолько отчаянно, что удивило даже меня.

Том тут же приблизился, его теплое тело оказалось буквально в нескольких миллиметрах от моей холодной кожи.

- Я здесь, детка. - Его голос был низким, хриплым. - Скажи мне, что тебе нужно.

- Я… - Мне трудно было это сказать. Я никогда ни о чем не просил. Я и так чувствовал себя сейчас слишком слабым, чтобы еще и умолять.

- Я дам все, что тебе нужно, но ты должен мне об этом сказать.

У меня вырвался стон досады и отчаяния, и Том лишь улыбнулся.

- Давай. Скажи это.

Я видел в его глазах дьявольский блеск.

- Или ты хочешь, чтобы я оставил тебя здесь поразмышлять?

Вот это тут же развязало мне язык.

- Нет! Пожалуйста! Не уходите. Пожалуйста! Не оставляйте меня здесь одного в таком виде.

- Хорошо. А теперь скажи, что тебе нужно.

Похоже, выбора у меня нет. Это не должно быть таким сложным. Я мог бы солгать, но не хотел. Только не Тому. Он с самого начала был честен со мной и заслуживал того же.

- Мне нужно, чтобы вы… - Господи. Я с первого класса так не заикался. И оттого, как терпеливо он ждал, когда я закончу, мне только труднее было это сделать. - Мне нужно, чтобы вы ко мне прикоснулись.

- Уху. - Похоже, он обдумывал это. - Где ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе?

Я громко ругнулся, и его ладонь с таким болезненным шлепком опустилась на мою задницу, что у меня чуть глаза не вылезли из орбит.

- Эй!

- Не матерись, - рыкнул он. - Ты и так уже заслужил одну порку. Не усугубляй свое положение.

Я извинился, сам себе удивившись, особенно из-за того, что сделал это от чистого сердца. Меня никогда не заботило, что думают окружающие о моем поведении.

- Хорошо. Давай повторим. Где ты хочешь, чтобы я к тебе прикоснулся?

В этот раз я не мешкал.

- Там, где вы побрили меня, сэр.

Он снова одарил меня свой гордой улыбкой, и я разулыбался в ответ, как дурак.

- Видишь? Это было не так уж и сложно.

Я покачал головой, настолько абсурдно счастливый, что даже не мог найти слов.

- И мне доставит большое удовольствие прикоснуться к твоей чудесной коже, - говоря это, он поднял обе руки, и мое сердце забилось в предвкушении, - сейчас, когда она вся такая чистая и гладкая, сейчас, когда ты показываешь мне себя таким, каким никто тебя еще не видел, полностью обнаженным и открытым, умоляющим, чтобы я подчинил тебя себе.

Боже мой. От слов Тома меня бросило в дрожь еще даже до того, как его пальцы коснулись моих предплечий. Мне показалось, что я сейчас умру. После долгого отсутствия телесного контакта ощущение было настолько ярким и насыщенным, что я застонал, как самая распоследняя шлюха. Прикосновение шершавых ладоней к моей побритой, нежной коже было настолько упоительным, что я даже не задумался о вырвавшихся следом словах:

- Еще, пожалуйста.

- Хмм. Жаждущий мальчик.

Он присел передо мной, чтобы мучительно медленно провести ладонями по моим ногам, признавая своим каждый миллиметр моей по-новому обнаженной кожи. Было такое ощущение, словно кто-то впервые по-настоящему прикасается ко мне. Не знаю, было ли это из-за грубоватости, исходящего от него сильного желания, или того, как он хотел меня полностью и без остатка – каждую частичку моего тела, но я знал, что он не просто использует меня в качестве игрушки для удовольствия, которую вскоре выкинет за ненадобностью. Он подчинял меня себе, всего, от кончиков пальцев до самой макушки, и я ничего не мог с этим поделать, даже если бы и хотел.

Том взглянул на мой вставший член, а затем посмотрел в мои затуманенные глаза.

- Я не хочу, чтобы ты пока кончал. Ты подождешь ради меня?

- Да, сэр, - выдохнул я.

Я сделаю все что угодно ради этого мужчины, лишь бы он продолжал меня так сильно хотеть, продолжал касаться меня, даже если он так и не дотронется до моего члена. Мне все равно – я согласен на все, и если могу иметь его только так, то пусть будет так.

- Вот это мой мальчик.

Он встал одним плавным движением, и я заскулил, лишенный его прикосновений. К этому моменту мне уже было абсолютно наплевать на всякий стыд.

- Шшш. Я только принесу кое-что для тебя. Что-то, что поможет тебе продержаться.

Он пошарил в тележке и повернулся ко мне с чем-то длинным и черным в руке.

- Он будет изумительно смотреться на тебе, на твоей бесподобной белой коже.

Господи Боже Ты Мой! Его пальцы поддели под мои яички кожаный ремешок и перехватили им основание члена – кольцо восхитительно сдавило плоть. Я громко застонал, пытаясь толкнуться Тому в ладонь, но он ухватил меня за бедро, удерживая на месте.

- Не двигайся, детка, дай мне нормально надеть его. Я вознагражу тебя за это кое-чем получше.

Я застыл. Что может быть лучше этого?

Том тихо засмеялся.

- Это привлекло твое внимание, да?

Он посмотрел на меня со смешинками в глазах и, снова опустив взгляд, залюбовался белой кожей моего выбритого лобка. Он провел по ней подушечкой пальца. Такое крохотное прикосновение, а все мое тело дернулось, словно меня ударило током.

- Ммм. Такой чувствительный. Нам надо будет брить тебя каждый день.

Я не успел обдумать его слова, так как он поднялся и показал два пальца.

- Открой рот.

Когда я сделал это, он толкнулся ими внутрь.

- Соси.

И я послушался. Еще бы, не послушался. Его глаза так потемнели, что я засомневался, не показалось ли мне, что они у него карие. Сейчас они были совершенно черными.

- Маленький сексуальный засранец, - сказал он, и я застонал. Застонал. От удовольствия. Я. Парень, который вмазал школьному куотербэку за то, что он обозвал его Златовлаской.

Том вытащил пальцы из моего рта – с явной неохотой – и зашел мне за спину. Я дернул цепями в неистовой попытке удержать его в поле своего зрения. Сзади на шею опустилась ладонь, успокаивая меня прикосновением.

- Шшш, малыш. Я не оставляю тебя одного. Я здесь.

Я вздохнул. Я больше не боялся того, что он может сделать со мной; что меня сейчас действительно пугало – что он найдет повод не прикасаться ко мне и оставит меня здесь одного, совсем беззащитного.

Дата добавления: 2015-08-27