Онанизм и преступность

Как это ни странно, но приходится посвятить особую главу о связи онанизма с преступностью. Я делаю это лишь потому, что некоторые авторы находят возможным с полной серьёзностью говорить о связи между онанизмом и преступностью. Так, Ломброзо и Росси нашли среди "преступной сотни" 35% пьяниц в возрасте между 2-10 годами (25% из них пили исключительно водку), 6% занимались онанизмом раньше шестилетнего возраста, а 13% имели половые сношения с женщинами ранее 14 лет. Цифры эти свидетельствуют, по Ломброзо, о необыкновенно раннем проявлении "порока" и преступления.

Дальше всех идёт в этом отношении Мораглиа. Я приведу его изложение по возможности дословно: "Онанизм у мужчины, а, ещё скорее, у женщины, у которой чувство стыдливости должно быть сильнее, является признаком недостаточного чувства нравственности. Это – плод слабоумия или иной болезненной причины. Онанизм является, поэтому эффектом тех же причин, из которых непосредственно проистекает преступление, как и проституция у женщины есть психический эквивалент преступности".

Впрочем, Мораглиа сам считает необходимым отметить, что "онанизм – не всегда порок, что он скорее бывает простой переходной стадией, через которую приходят затем к любви. Он является также нередко первым её проявлением. Продолжаясь недолго у нормальных субъектов, онанизм почти всегда длится в течение всей жизни у лиц безнравственных и проституток". "Было бы, конечно, смелостью с нашей стороны, – говорит он, – утверждать, что онанизм есть проявление преступности, т.е., иначе говоря, есть ослабленная форма преступности". Тем не менее, он убеждён в том, что между онанизмом и преступлением существует то более тесная, то более слабая связь. К такому заключению, которое, как Мораглиа сам признаёт, многим, быть может, покажется несколько смелым, он пришёл "именно потому, что если не все, то многие онанисты присоединяют к своему пороку ещё и преступление, и что большая часть преступников – чтобы не сказать все – и подавляющее большинство проституток неудержимо предаются онанизму". "Кто же после этого, видя, что онанизм является почти неразлучным спутником преступления, осмелится утверждать, что не существует связи между этими обоими проявлениями человеческого заблуждения?"

Роледер возражает только что цитированному автору, что если онанист и преступник, то, во всяком случае, не по отношению к другим людям, а лишь по отношению к себе, так как вредит лишь себе самому. Роледер не отрицает, однако, что онанизм в известном смысле может способствовать преступности, и именно, благодаря тому, что "онанизм, особенно если он практикуется в течение многих лет, парализует энергию и силу воли, портит характер и легко превращает онаниста в безвольного, слабого человека, притупляет в нём более тонкие психические побуждения, как чувство альтруизма, сострадания к людям и животным и выдвигает на первый план эгоизм или, по крайней мере, может всё это делать".

И Вульфен находит, что онанизм находится в тесной связи с преступностью в юношеском возрасте: "С одной стороны слабость воли и понижение нравственного чувства, с другой стороны повышенная восприимчивость к искушениям извне, нервная страстность открывают путь к преступлению как противообщественному деянию. Переход составляет часто лживость, которая развивается почти у каждого юного онаниста из его вынужденной неискренности". Вульфен убеждён в том, что таким образом происходят многочисленные кражи, совершаемые детьми и юношами: "Они являются в то же время симптомом влечения к деятельности, вытекающего из половых источников. Мы имеем здесь полную картину юного полового преступника". Разбираемый автор видит в онанизме "источник преступности, постоянно и в изобилии имеющийся в народе".

Напротив, по Штекелю, если бы удалось совершенно подавить онанизм, то количество преступлений на половой почве безгранично бы возросло. Очень быстро распространилась бы также вообще преступность. В подтверждение этого Штекель приводит следующий случай.

Ему удалось установить у одного онаниста, что он онанировал с фантазией об убийстве своего отца. Разумеется, фантазия была бессознательной. Пенис (родитель) был для него символ отца, эякуляция – струёй крови, которая приводила жизнь "производителя" к быстрому концу. Опадение члена символизировало смерть. Из этого источника исходило у пациента глубокое сознание виновности. Он отказался от онанизма и заболел тяжёлым навязчивым неврозом. Ему удалось подавить сексуальность настолько, что у него уже не было эрекций. Он сделался целомудренным, но совершенно неспособным к жизни. Психоанализ избавил пациента от этих фантазий.

Оставляя в стороне эти данные, устанавливаемые при помощи психоанализа и едва ли имеющие особенно серьёзное значение, нельзя не признать, что бывают случаи, когда приходится признать за онанизмом известную нравственную ценность. Это имеет место тогда, когда субъект с очень повышенной чувственностью может причинить вред другому лицу, заразив его венерическою болезнью или преступно прибегая к противоестественным половым сношениям. Вместо этого он находит удовлетворение в онанизме. Представим себе, например, человека, страдающего половым влечением к малолетним и с трудом удерживающего себя от удовлетворения этого влечения. Не признаем ли мы в высокой степени полезным, если такой человек будет искать в онанизме удовлетворения своей похоти и этим путём воздержится от преступного прикосновения к детям?

По моему мнению, вопрос о соотношении между онанизмом и преступностью едва ли нуждается в разборе по существу, так как против подобного соотношения говорит уже само беспредельное распространение онанизма. Далее, нам известно широкое распространение онанизма среди животных. Ради последовательности мы должны были бы стремиться к установлению связи онанизма с преступностью и у животных. Я надеюсь, что здесь остановится и сам Мораглиа.

Известный криминалист профессор П.И. Люблинский любезно сообщим мне по разбираемому вопросу следующее: "Насколько известно из точно поставленных наблюдений, с достаточно богатым материалом были поставлены опыты д-ра Шарпа в штате Индиана в Северной Америке (около 1000 случаев). Практикуя стерилизацию мужчин в возрасте от 18 до 30 лет, д-р Шарп пришёл к выводу, что эта операция[32]значительно ослабляет склонность соответственных индивидов к онанизму и тем самым улучшает их самочувствие и укрепляет волю. По его мнению, этим могут ослабиться и стимулы к совершению некоторых преступлений в половой сфере. Во всяком случае, насколько ему известно, в криминологической литературе нет твердо обоснованных положений о прямом влиянии онанизма на преступность. В отдельных случаях могло наблюдаться некоторое косвенное участие этого фактора, главным образом через посредство воли, которая у чрезмерно онанирующих субъектов ослаблена, благодаря чему они легче поддаются влиянию взрослых или других преступников".

Дата добавления: 2015-08-27