Ночи безумные

В моем детсаду жила белка. У нее была каторжная доля. Опыт общения хозяев с фауной ограничивался мультзверьем и навек пришибленными призраками гастрольных зоопарков. К рыжей красотке относились не трепетней, чем к заводной игрушке. От бесцеремонных бесконечных посягательств она спасалась бегством. Бешеной центрифугой крутилось колесо с распластанным боа внутри. Но сколько, спрошу я вас, можно его вертеть? Хоронили ее пышно, под кустом черемухи, в обувной коробке, перевитой черной лентой. Тогда впервые в исполнении молоденьких воспитательниц я услышала и запомнила скорбный текст и мелодию: «Замучен тяжелой неволей...»

А вот ты, сестра моя, после дневного колесования готовишься ко сну. Глаза слипаются, ноги гудят, плоть жаждет одного — отдыха. Какая, к черту, любовь! А он уже мостится. Препираться дольше и нуднее — на! Техника отработана, усилия сведены до минимума. Так режут хлеб, набирают родительский номер, водят по щеке электробритвой. Машинально и безошибочно. Без вдохновенных прелюдий, без золотого дождя поцелуев. Заводская столовка: покидали куски прямо в желудок, залили жидким чаем, тарелки на мойку — и привет! А ведь были, были иные времена! Молочные реки, кисельные берега, вбитая в щель раскладного дивана простыня. В какой песок все ушло?

В кино вы уже не рветесь на последний ряд для поцелуев, пальцы не торопятся переплестись. Что говорить, когда из постели поцелуи изъяты и из всей жемчужной россыпи закатился за подушку заключительный чмок. А ведь древние посвящали этому сладостному действу трактаты. Конечно, когда двое в многолетнем контакте, сохранить желание — виртуозное искусство. И владеть им должна ты. Потому что и ныне, и присно, и во веки веков держательница огня — женщина.

Помнишь начало «Улицы Данте» Бабеля, дорогой моему сердцу вещицы? «От пяти до семи гостиница наша отель Дантон поднималась на воздух от стонов любви. В номерах орудовали мастера. Приехав во Францию с убеждением, что народ ее обессилел, я немало подивился этим трудам. У нас женщину не доводят до такого накала, далеко нет». Итак, с пяти до семи... Мудрое решение: деловые заботы уже позади, а порох в пороховницах еще есть. Любовь освежит и встряхнет, на остаток вечера гарантировано настроение и аппетит к жизни.

Ты возразишь: мы не в Париже, нумера дороги, а на кладбищенских санметрах родового гнезда не очень-то разгуляешься. Не запереться же ни с того ни с сего от детей и близких родственников в спальне или дуэтом — в туалете! Но, черт побери, выкраиваются как-то и время, и место для подпольных утех адюльтера. А ты (руки по швам, ноги на ширине плеч) загнана вместе со штампом на сорочке в тесный чулан ночи, где ни вздохнуть, ни охнуть, откуда мышкой в ванну заглушать ладонями гонг струи.

Какая славная традиция — отдельные спальни аристократов. Он навещает ее, лишь когда хочет. Не только прикосновение, но звук шагов, скрип открываемой двери (хотя с чего бы аристократическим дверям скрипеть?) обретают эротическую окраску. У тебя нет отдельной спальни? Так пусть хотя бы супружеское общее ложе будет сколь допустимо широким, а одеяла разными. Своди до минимума бесцельное трение друг о друга.

Не переодевайся при нем, если это не заигрывание. Не шастай по квартире в неглиже и не жалей денег на дорогое белье, пеньюары, пижамы.

Устраивай ежемесячные разгрузочные дни (период месячных плюс неделя опасного периода) для эмоциональной встряски. Предлоги вполне благовидные, не то что «устала, намоталась, и вообще, шел бы ты лесом».

А отдаешься — отдавайся, не халтурь: аравийский скакун, соловьиный гром, а не лягушачий трупик под гальваническим током.

- Боюсь, не выйдет.
- Почему?
- Наверное, фригидна.
- А на кой он тогда тебе вообще нужен?
- Стра-а-ашно... одной-то.

РЕПЛИКА ИЗ-ЗА БАРЬЕРА (1)

Не пора ли пообщаться и с главным виновником событий? Не объективности ради, а ракурса для?.. Ишь ты, уже материализовался! Устроился по-хозяйски в кресле, смакует кофе (мелкий помол, медленный огонь, чуть корицы и не доводить до кипенья), активно опустошает шоколадные гнезда, предпочитает мой «Ротманс» своему «Родопи», шевелит большим пальцем в дырке носка и уже что-то вещает. Эй, на пульте, звук, пожалуйста!

-...лично посадил ее в самолет, убедился, что он благополучно взял курс на Анапу, помассировал затекший затылок, повернулся им к летному полю и вдруг обнаружил (мама дорогая!) — мир битком набит коленками, попками, плечиками и так далее. И вся эта масса колышется, пульсирует, увлажняется, сигнализирует. Ройся, щупай, выбирай. Как в «Секонд хенде», любой размер, колор, фасон, охапками, на вес и — практически задаром. Это прежде, когда секс в стране отсутствовал, оперативно снимались только шлюхи и декабристки. Первая или обворует, или наградит, а то и обеспечит комплексное обслуживание. Вторая, что значительно хлопотней, сразу примется любить до гробовой доски и жертвовать жизнью. Теперь дамы, слава демократии, сориентированы правильно. Иностранцы удивляются: на экране — сплошные прокладки между депутатами. У вас что, интересуются, течка есть основная экономическая проблема? А то! Почти столетие продержали на голодном пайке, и кого — русскую бабу, которая коня на скаку, белку влёт, белье в проруби, товарняк из Турции без лифта на девятый этаж. Греки, итальянцы, испанцы — темпераментный народ, после курортного сезона теперь интенсивно кушают сметану. Для регенерации. А новый сексуальный сорт— деловые леди! Это же клубника со сливками: ей деньги не нужны — она их сама добывает, вздохи на скамейке — тоже (плотный график). Ей нужен жизненный тонус и отсутствие застоя в области малого таза. Кстати, ты не в курсе, где он находится?
- Под ванной.
- Небось с носками прошлогоднего засола? Моя мариванна такая же.

И визави уже аргументировано подвигал неодетым пальцем.

-Носков там нет. Поскольку это сверхинтимный инвентарь. Вроде упомянутых прокладок. Вы с ними и расстаетесь в последнюю очередь. А то и вовсе не расстаетесь. Как на медосмотре. Всегда хотела узнать — почему?
- Мало ли что под ними окажется...
- Обычно под ними оказываются ноги.
- По-разному случается...
- К тебе муж никогда не возвращался, как Золушка, об одном башмачке? А со мной бывало: чужая территория, полуголая барышня в академических позах, покачивает, потряхивает. Время давит на газ, в мозгах лихорадочный поиск алиби (заглох в сотый раз мотор, подвернулась халтура, взятие Бастилии, сердечный приступ, нашествие татар, лифт застрял, холерный карантин) и тут — бах! — пропажа. Искать и некогда, и бесполезно. Носки, они и есть носки, это, извиняюсь за жизненную метафору, не член — куда засунул, оттуда и вынул. Это организмы с маниакальным синдромом непарности. Чуть зазевался и получи вдовый экземпляр. Мой личный рекорд — двадцать один некомплектный предмет. Очко.
- Попробуй носить, как детские варежки. На резинке.
- А ты — использовать прокладки вместо стелек в сырую погоду и при насморке в качестве носового платка. Но, пожалуйста, не запихивай их в карман к любовнику. Это дурной тон!
- Тебя жена что обыскивала?
- И обнюхивала. Тапочки свои изнутри припудривала на предмет отпечатков, окурки исследовала в мусорном ведре мой ли сорт, нет ли помады. Купила телефон с определителем. Названивала по незнакомым ей номерам: кто, зачем, по какому вопросу. Людей смешит, меня позорит, на просьбы и замечания не реагирует. Пришлось применить оперативные меры.

Она у меня всегда была с мистическим приветом. В пубертатном возрасте, когда сверстницы заводят песенники с дворовыми хитами, ну знаешь — сверкают финки крутой жиганской любви, высокомерный красавчик скитается по свету, а потом возвращается к отвергнутой скромнице, «только Таня замужем уже-е-е...». Так вот, моя — собирала эпитафии. Натурально, списывала с надгробий. Студенткой в сессию вешала на шею обмылок от покойника. Личная библиотека — сплошные вампиры, суккубы и Стивен Кинг. Я и организовал цикл звонков из морга, конторы ритуальных услуг и с кладбища. Думал слегка охладить. А она всерьез затуманилась. Талисман опять нацепила: старый ли откопала, свежим ли разжилась? Свечки жжет с утра до ночи. Квартира чем-то потусторонним пропахла: ладан — не ладан, нафталин — не нафталин. Демониаду свою в макулатуру сдала.

Как-то открыл тетрадь с кулинарными рецептами — и волосы дыбом: «Достань мочу субъекта, купи, не торгуясь, яйцо. На толстом конце сделай дырочку и выпусти белок. Наполни яйцо мочой и запечатай девственным пергаментом. Когда яйцо начнет гнить, обидчик начнет желтеть и умирать в течение года». И еще — «сними с подошвы мозоль, высуши, разотри и сыпь неверному мужу в пищу и воду». Ничего себе ириска? Я перестал дома пить, есть и справлять нужду. Взгляд у жены сделался вовсе угарным, а на дне затлели безумные угольки. Она начала икать во сне. Я достал талончик к дорогому психиатру. Тот взял стольник (валютой) и прописал валерьянку. Мне. У бабульки,которую жена посетила самостоятельно, такса за визит была та же, но деревянными.

«Это,— диагностировала она,— хулиганит родной мертвец. Он и мужу внушает срамные думки, и тебя нервирует. Надо его утихомирить.

Способ один — в полнолунье отправляйся к нему на кладбище. У ворот разденься и до самой могилы пяться задом. Набери с изголовья земли (не перепутай — крест ставится в ногах) и без оглядки дуй назад. Высыпь землю под порог и живи себе дальше как новенькая».

Из близлежащих покойников по жениной линии у нас только дядька Федор Петрович. Замечу к слову, что такой мог без спросу эксгумироваться на поиски глаза. У него при жизни левый глаз был искусственным. Настоящего лишил в войну колхозный бык, когда обнаружил в своих яслях вместо сена пьяного Петровича. После победы бык реинкарнировался в немца, а рог — в оккупационный штык. Идеологизированную историю своего ослепления дядя Федя повторял без устали: красным следопытам, буфетчицам, райсобесовским дамам и даже одному западногерманскому режиссеру, который решил пройти отцовским маршрутом, но с кинокамерой, пацифистским пафосом и отечественной съемочной бригадой. Последнее было ошибкой. По возвращении после интенсивного курса в клинике неврозов он сменил политическую ориентацию и выпустил ленту «Так ли мы были не правы?».

Так вот, обычно в финале своего героического повествования дядя Федя выковыривал протез из глазницы и протягивал на ладони для освидетельствования. Разумеется, однажды его сокровище сперли. Кажется, в медвытрезвителе. Старик наотрез запил, по ошибке хлебнул метилового спирту, ослеп на второй глаз и помер.

К этому семейному Гомеру и поперлась в ближайшее полнолунье моя дура. Согласно инструкции оголилась и начала пятиться. Пятилась, пятилась, пока не ухнула в свежевырытую яму. Утром привезли законного жильца — а место занято. Нормальный человек от такого приключения рехнулся бы. А моя наоборот, уравновесилась. Только к телефону теперь не подходит. Никогда. Что способствовало заметному оздоровлению климата в семье и за ее пределами.

- Зачем ты женился на этой бедной женщине?
- А ту все равно б увели.
- Какую — ту?
- Ту... ту... ту-ду-ту-ду-ту-ту... Может, лучше потанцуем?

Дата добавления: 2015-08-26