Решение

«Спать как убитый», – это про Николая. Он всегда спал крепко, вымотанный постоянными и тревожными мыслями, которые были его неизменными спутниками. Вчерашние сутки были одними из самых эмоциональных за последнее время. Во всяком случае, для него. Цепочка странных, трагических и трудно поддающихся осмыслению событий вымотали его как никогда. Однако крепкий и долгий сон позволил ему немного прийти в себя и успокоиться. Хотя тяжесть потери Гуслякова сдавливала сердце.

Провожать капитана в последний путь вышло около полусотни человек. После того, как черная ночь сменилась серым рассветом, за которым наступил серый сумеречный день, люди вышли хоронить Василия Михайловича Гуслякова. Траурная процессия медленно двигалась по закатанным в трехметровый слой снега улицам Надеждинска. Они шли к городскому стадиону, на котором было организовано кладбище. Четыре бойца военной дружины несли носилки, на которых покоился сшитый из парашюта мешок. Это и был гроб, в коем и покоились останки капитана.

Всем, кто вышел на похороны, было приказано взять с собой оружие. Ведь они находились на поверхности. А на поверхности могло всякое случиться. Впереди похоронной колонны двигался усиленный до пяти человек патруль. Они осматривали перекрестки и дома, мимо которых должны были пройти хоронившие. Все было спокойно. Только пару раз они спугнули несколько кабанов, нашедших убежища в заброшенных домах. И встретили молодого лося, который объедал труп волка на центральной улице. Это было жуткое и противоестественное зрелище, видеть, как травоядный лось поедает плотоядного волка. Однако зрелище уже не новое. Копать снег в поисках растительной пищи, травоядным бывало очень непросто, и они все чаще не брезговали и падалью. Патрульные прогнали лося и закидали изуродованный труп волка снегом.

Надетые на обувь людей снегоступы оставляли причудливые овальные следы. Следы от похорон, бывших на прошлой неделе, давно уже погребены прошедшими снегопадами и заметены метелями. Николай и Вячеслав шли позади процессии. Васнецов сквозь маячившие спины других людей смотрел на идущую за носилками с капитаном вдову. Она плакала. Ее поддерживали другие женщины, подвывавшие ей своим плачем, который должен был хоть немного утешить несчастную женщину, дав понять ей, что она в своем горе осталась не одна.

Варяг шел впереди братьев. Теперь на нем не было военного ватника с бушлатом, обтянутых поверх белым маскхалатом. На сей раз, на нем был спортивный и теплый комбинезон альпиниста, темно-синего цвета. Шапку он не одел. Как не натянул и капюшон. Слабый ветер, гуляющий между давно покинутых домов, лениво шевелил его давно не стриженные соломенные волосы. Обычно искатели очень редко стриглись и почти не брились, только иногда подправляя прическу и придавая бороде более эстетический вид. В рейдах такая растительность была необходима, поскольку не всегда удавалось найти или организовать место, где можно переждать ночь, погреться или укрыться от бури. Волосы были дополнительной защитой от стужи. Людям же, которые постоянно находились в общине, наоборот предписывалось оставлять поменьше шансов для появления вшей на их телах.

– Эх, Михалыч. Ну, как же ты так… – тяжело вздохнул Яхонтов.

– А ты разве не знаешь, что произошло? – тихо спросил его Сквернослов.

– Да знаю, конечно. – Искатель обернулся, не прекращая движения. – Просто в голове не укладывается. До сих пор поверить не могу, что его нет. А про все ваши последние истории, я уже в курсе.

– Про космонавтов слыхал?

– Конечно. И, чую, дело мне серьезное предстоит скоро.

– Какое дело? – спросил Николай.

– Загранкомандировка, – совсем невесело улыбнулся Варяг. Он чуть замедлил шаг и двигался теперь вровень с молодыми людьми.

– Уж, не на Аляску ли? – Сквернослов вопросительно уставился на искателя.

– Как догадался?

– Да мы были на совещании, когда этот вопрос подняли. Мы с Колей тоже в экспедицию хотим.

Николай удивился. Накануне Славик еще не горел желанием поддержать его затею. Но теперь он говорил с твердой уверенностью в своем решении. Васнецову это было приятно.

– Значит, решение нашлось само собой. – Кивнул Яхонтов.

– Какое решение? – Поинтересовался Васнецов.

– Понимайте это как хотите, но Басов мне сказал, что община не может себе позволить растрачивать профессионалов. Поэтому если экспедицию все-таки отправят, то с ней пойдет только один искатель, а не группа. И этот искатель, коим я и вызвался, кстати, может взять с собой двух толковых парней, но, только, не из числа военной дружины или моих коллег. Понимаете? А тут вы сами напрашиваетесь. Мне и агитировать никого не пришлось. Сегодня вечером, приходите ко мне в берлогу. Все обсудим.

– Нам в дозор сегодня с вечера в ночь, – вздохнул Сквернослов.

– Если вы твердо решились на участие в экспедиции, то я этот вопрос улажу с комендантом. В дозор вы не пойдете. Но если это пустой треп…

– Мы твердо решили, – перебил его Николай. Он почувствовал, что это единственный шанс найти себя в этой жизни. И им необходимо воспользоваться. Такой шанс бывает наверное только раз в жизни. И когда жизнь вся видится лишь в явных признаках своей бессмысленности, то за такой шанс надо хвататься обеими руками. Он почувствовал, что его мечты стать искателем, как отец, наконец, могут воплотиться в жизнь. И с первого своего рейда он должен будет не опустошать безжизненные здания ближайших городов, а отправиться на, быть может, самую важную миссию из всех возможных.

– Везет нам, братец, – Вячеслав толкнул его локтем в бок. – Про нашу драку все забыли из-за волков. А теперь и от дозора откосим…

Процессия пришла на стадион. Снег был расчищен на небольшом участке и вырыта неглубокая яма в грунте. Люди уже давно не делали гробы для покойных. Останки капитана так и опустили в окровавленном мешке из парашютной ткани. Вместо надгробия или креста, в могилы усопших клали гильзы, в которые запаивали написанные на клочке бумаги данные об усопшем и обстоятельства смерти. Быть может, случится невероятное и человечество когда-нибудь возродится. Тогда люди найдут эти могилы и достойно перезахоронят их. Тех, кто умер от жутких болезней. От радиации. От голода. От страшных морозов или нападения зверей либо подобных зверям людей. Достойно придадут земле тех, кто жил и боролся с последствиями недальновидности, беспечности и преступности своего утерянного мира, превратившегося в руины и мрак.

Провожавшие капитана люди обступили могилу. Среди них был и командующий, который всегда присутствовал на похоронах своих солдат.

– Друзья, – начал говорить он своим громовым басом, – Сегодня мы провожаем в последний путь, нашего надежного и смелого товарища, павшего в бою с чудовищем, которое породило в нашем израненном мире былая катастрофа. Он был настоящим офицером во времена мира. Никогда не сетовал на все тяжести и лишения военной службы. Он служил во имя Родины и нас с вами, друзья. Когда весь наш мир провалился в бездну, он оставался настоящим мужчиной, и верным присяге воином. Он не бросил свое подразделение. Не стал искать убежища, или возможности создания банды, как это делали многие в те трагические дни. Он стоял у истоков создания в нашем городе неприступной твердыни, защищающей, быть может, последний и единственный островок цивилизации и законности на нашей земле. Он всегда смело шел в бой, кто бы ни был врагом по ту сторону нашего вечного фронта в войне за жизнь. Но такова наша реальность. Мы боремся, и многие из нас гибнут. Погиб и наш товарищ, Василий Михайлович Гусляков. Верю я, что есть по ту сторону смерти рай для лучших из людей. Рай, который он заслужил по праву. И пусть эта холодная земля будет ему пухом. Пусть его прах обретет вечный мир. А душа отправится в царствие небесное. Спи спокойно дорогой Василий. Твоя жизнь продолжается в наших сердцах. – Генерал закончил говорить и бросил в яму горсть земли перемешанной со снегом. Один за другим, люди пришедшие провожать капитана, кидали в могилу эти горсти. Вдова медленно села на снег и пустыми, ничего не выражающими глазами смотрела на заполняющуюся яму. Потом она запрокинула голову и закричала. Другие женщины бросились к ней, пытаясь успокоить. Но она стала рваться к могиле.

– Пустите! Пустите меня к нему!!! Не хочу!!! Похороните меня с ним!!! Я не хочу больше оставаться в этом проклятом мире!!!

Ее муж был единственной ниточкой, связывающей всю ее жизнь, состоящую из жизни «до» и жизни «после». Он грел ей душу, напоминая о теплом весеннем дне, когда они познакомились. О солнечном летнем дне, когда они сыграли свадьбу. Когда свадебный кортеж мчался в Калугу по дороге, вокруг которой были чудесные зеленые леса. Она помнила запах полевых цветов, которые он всегда привозил ей, возвращаясь с учений. И теперь эта ниточка оборвалась. Никакого прошлого словно и не было. А будущего не будет никогда. Все что было, теперь лежало в ледяной яме, в которую ей хотелось прыгнуть. Даже когда много лет назад умер от болезней их ребенок, она находила в себе силы жить дальше. Но сейчас ее единственной опоры не стало. Все вокруг ощущалось таким кошмаром, что быть зарытой в ледяной земле с разорванным на части мужем, было самым лучшим выходом.

– Пустите меня!!!

Сослуживцы капитана крепко держали вдову. Женщины успокаивали. Кто-то дал ей выпить заранее приготовленное успокоительное. Через несколько минут она перестала кричать, но продолжала плакать.

Николаю было не по себе. Нет, это не первые похороны, на которых он присутствовал. Первые похороны он помнил хорошо. Тогда еще не было столько снега. Тогда еще люди не перебрались окончательно в подвалы. В тот день хоронили его мать, умершую от черного дождя, состоящего из воды и радиоактивного пепла. Тот дождь погубил тогда полторы тысячи человек. Их всех хоронили вместе с его матерью. В одной глубокой яме, далеко в лесу. И все кто провожали их в последний путь, лили слезы в маски противогазов, без которых нельзя было хоронить убитых радиацией. Потом прошло много времени и радиоактивные, и токсичные осадки стали выпадать все реже. Но и мир стал мертвым и закованным в холод. И только копошащиеся как муравьи люди в своих подвалах и норах, да бродячие банды отморозков и людоедов напоминали о том, что на этой планете была когда-то разумная жизнь.

Разумная?

Николай никогда не мог понять, почему человечеству надо было сотворить такое с собственным миром. Сейчас он снова почувствовал остро пульсирующий в голове вопрос «ПОЧЕМУ?». Но вопрос этот всегда оставался без ответа, насаждая в душе только неописуемую горечь.

Нет, конечно, люди умирали и гибли всегда. Но сейчас, люди и не жили вовсе. И особо остро он это ощущал на похоронах.

* * *

Места, где были установлены ловушки, были отмечены флажками. Кусок тряпки на длинном шесте, с написанной на ней цифрой девять означал девятый кордон. Место, где жил Николай. Ловушки с другими номерами они не имели права очищать. Метрах в ста работали двое с пятого кордона. Еще дальше группа из центра. Васнецов и Сквернослов принялись разгребать снег лопатами, то и дело, поглядывая по сторонам. В носу все еще чувствовалась пыль, которую они выбивали до обеда из звериных шкур, после того как вернулись домой с похорон капитана. Николай морщился от неприятных ощущений, но продолжал убирать снег. Щелчок затвора автомата заставил его оторваться от работы. Он взглянул на Вячеслава. Тот смотрел в сторону леса, начинавшегося на том берегу Оки и держал свой Калашников наготове.

– Ты чего?

– Рысь, – коротко ответил Сквернослов.

Николай проследил за его взглядом и увидел вдалеке это животное. Совет общины строго настрого запрещал убивать этих хищников. Даже в случае нападения, предписывалось делать выстрел не по зверю, а рядом, чтоб отпугнуть. Только в крайнем случае человек мог покончить с рысью. Эти хищники успешно охотились на крыс, даже на крыс-мутантов. Бывало, что разоряли берлогу люпуса, похищая его детенышей. В сложившихся условиях рысь оказалась союзником человека, уничтожая злейших его врагов в животном царстве. В Надеждинске даже практиковался уход за найденными в лесу раненными рысями. Тоже самое относилось и к лисицам.

– Не вздумай стрелять. – Предупредил брата Николай.

– Да знаю я. Мало ли что.

Рысь некоторое время внимательно смотрела в их сторону. Затем понюхала снег вокруг себя и, развернувшись, медленно побрела в сторону леса. Эти дикие кошки с годами все больше чувствовали особое отношение людей к себе. Двуногие, оказавшись по собственной вине на грани вымирания, вдруг стали проявлять небывалую заботу о существах, которых когда-то бездумно истребляли. И животные словно понимали это. Бывали случаи, когда рыси приходили к древозаготовщикам и демонстративно наваливали прямо перед ними кучу. Или мочились на их сани. А потом так же медленно как сейчас, с гордо поднятой головой убирались восвояси. Но стоило человеку появиться одному и рысь непременно нападет. Природа никогда не упускала возможности нанести удар по человеку, словно мстила, за все проступки его вида против окружающей среды.

Проводив хищника взглядом, молодые люди продолжили откапывать ловушку. Это была обычная железная бочка с приваренными тремя ножками. Люди продалбливали в полуметровом слое льда полыньи и опускали туда эти бочки, которые наполовину уходили в лед, до воды, а другая половина торчала на поверхности, опираясь на ножки. Потом их обкладывали мешками с древесными опилками и золой и засыпали снегом. Такая защита позволяла несильно промерзнуть сетчатому чехлу, который крепился внутри бочки и уходил под воду. Чехол был около пяти метров в длину, и через каждые полметра его опоясывало стальное кольцо. Во многих местах к ячейкам сетки были привязаны крючки с наживкой в виде крохотных кусков мяса. В чехле имелось отверстие, и ловушку устанавливали этим отверстием против течения. Аккуратно очистив внутренность бочки ото льда, Вячеслав опустил в полынью багор. Нащупал первое кольцо и стал тянуть. Вторым багром Николай подхватил это кольцо и, втянув его в бочку, они насадили кольцо на специальные крюки, приваренные внутри бочки. Теперь надо было вынимать из ловушки рыбу и потом вытягивать следующую секцию.

– Коля, вылезь из ямы и смотри, чтобы зверье не набежало. А я рыбу буду тебе кидать.

– Погоди Слава, надо эколога позвать. Вдруг радиация.

– Да, блин, ну в прошлый раз ведь не было. И в позапрошлый раз тоже не было.

– Славик, ты же знаешь правила. Тем более что река-то течет подо льдом. Мало ли какую гадость течением принесет.

– Ладно. Зови. Но это пустая трата времени.

Николай выбрался из снежной ямы, подошел к их саням для рыбы, которые имели вид таза на лыжах, достал из кармана пустую автоматную гильзу и, прижав ее к нижней губе, со всей силы дунул. Раздался пронзительный и громкий свист.

Теперь стало видно, что под одиноким деревом на берегу реки сидел человек. Он медленно поднялся на ноги и побрел в их сторону. Это был эколог Матвеев. Когда-то он работал в местном лесничестве и, когда все началось, он на свое счастье решил перебраться в Надеждинск. Он был совсем старым и единственной обязанностью его, было проверять своим дозиметром добычу из реки и то, что привезут в общину древозаготовщики, охотники и искатели. Хотя у искателей были свои дозиметры, но дополнительная проверка уже в самой общине была обязательна. Когда-то на военных складах было море таких приборов, но в первые годы после катастрофы многие из них пришли в негодность. А многие были негодными еще задолго до войны. Еще, однажды, большую партию дозиметров похитила группа офицеров и прапорщиков и обменяла бандитам на еду и драгоценности. Очевидно, они полагали, что сложный послевоенный период быстро пройдет, и они окажутся на вершине своего благосостояния со своим никому теперь не нужным золотом серебром и драгоценными камнями. Их ожидания не оправдались. И еда оказалась не пригодной для пищи. Некоторые из этой преступной группы отравились и умерли. Погибли и некоторые члены их семей. Когда началось разбирательство, то их кража всплыла наружу. Зачинщиков преступления совет общины приговорил к смерти, по законам военного времени. И с тех пор, дозиметры стали оборудованием строгой отчетности. Их доверяли только командирам подразделений. Постам радиационного наблюдения. Искателям и экологической службе.

– Чего ребятки, откопали уже ловушку? – прокряхтел облаченный в армейский караульный тулуп, валенки со снегоступами и распущенную ушанку на голове старик. – Ну, давайте проверим.

Он положил возле большого овального таза с приделанными к нему лыжами небольшой чемоданчик и достал из кармана продолговатый стальной предмет, похожий на толстую авторучку. К предмету была привязана бечевка. Он снял теплую рукавицу с правой руки и, достав из чемоданчика резиновую перчатку от комплекта химзащиты, одел ее. Затем спустился к ловушке и рукой в резиновой перчатке опустил прибор в воду, придерживая за бечевку.

Поболтав ею несколько секунд в воде, он вернулся к своему чемоданчику и снова открыл его. Внутри лежал небольшой прибор зеленого цвета. Матвеев стряхнул с левой руки варежку и щелкнул парой переключателей. Тонкая стрелка на шкале прибора дернулась. После этого он вставил побывавший в воде предмет в специальное отверстие. Стрелка чуть качнулась.

– Норма, – удовлетворенно кивнул Матвеев.

– Точно? – переспросил Николай.

– Да точно я говорю. Норма. – Старик присел на край ямы. – Можете доставать.

Сквернослов натянул на руки резиновые перчатки и принялся опустошать ловушку. К Николаю падала брошенная Вячеславом рыба. Васнецов внимательно осматривал ее и кидал в таз. Вот эта без чешуи. Мутант какой-то скользкий. Не годится. Эта нормальная с виду. Пойдет. Эту с двумя хвостами долой. Опять нормальная. И эта нормальная. Эта без глаз…

– Безглазые рыбы бывают? – спросил Николай у эколога.

– Теперь бывают, – вздохнул Матвеев, – Выкинь ее от греха подальше.

– А это что за тварь? – Сквернослов вытянул что-то лохматое и бурое с длинным и узким носом.

– На выхухоль похоже. – Крякнул старик щурясь.

– Ее едят?

– Да выкинь ее к черту. Как она подо льдом теперь дышит непонятно? Тоже мутант, небось. Выкинь.

Вячеслав отшвырнул существо в сторону.

– Ну, вроде пока все. Колян, иди, помоги второе кольцо вытянуть.

Васнецов спустился, и они насадили на внутренние крюки второе кольцо. Затем Николай снова вернулся к саням. Полетела очередная партия рыбы. Еще в ловушке оказался кирзовый сапог и безголовая кукла.

– А это что такое? – Вячеслав показал что-то длинное и полупрозрачное.

Старик пригляделся и вдруг залился кашляющим смехом.

– Выкинь сейчас же! – прокашлял он сквозь смех.

– Да что это? – нахмурился Славик.

– Презерватив это!

Сквернослов резко отбросил его в сторону.

– Тьфу, зараза. Коля. Давай теперь я покараулю, а ты повытаскиваешь. У меня руки уже задубели.

Николай улыбнулся, что, кстати, бывало с ним не часто.

– Ладно. Если руки задубели, то так и быть. – Кивнул он. Братья поменялись местами.

– Вот ведь, штука, какая. Когда еще использовали, а до сих пор плавает, – хмыкнул Матвеев успокоившись. – И сколько еще дерьма там, в реке, – это он произнес уже невесело. – Эх, парни, какая тут рыбалка раньше была. Просто сказка. Любил я это дело. Очень радовался, когда в лесничество работать пошел. Я ведь как с авгана вернулся, так нигде работать не мог. То брать не хотели, то возьмут, а я ужиться в коллективе не мог. Ну и подался сюда, в леса эти, подальше от людей. И чую, мое это. Природа. Река. Вот сядешь с удочкой на прогретый солнцем камень и сидишь. Лес слушаешь. Реку. Как же раньше было здорово! А теперь вот. Лес молчит. Только мертвый треск деревьев. Бочки во льду. Дозиметр. И наследство нашего прошлого в сетях. Хреново-то как, – он вздохнул.

– А Авган, это далеко? – спросил Николай, вытаскивая очередную рыбину. – Ему было интересно слушать о прошлом. О какой-то совершенно другой жизни, которую он совсем не помнил. Но в последнее время такие разговоры почему-то навевали на него сильнейшую тоску и какую-то странную, почти детскую тревогу, от которой без конца хотелось плакать. А в этом самому себе признаться стыдно было. Он и так сквозь землю провалиться хотел из-за своих недавних истерик. Сейчас он слушать о мире солнца и зеленой листвы не хотел и решил перевести разговор в другое русло.

Старик неопределенно махнул рукой.

– Там. Далеко.

– И как там?

– А никак. Горы и дикари. Сейчас, небось, то же самое. Только холоднее. Эти духи, наверное, и не заметили, что цивилизация кончилась. Я когда там был, думал что это настоящий ад. Черта с два. Вот оглядываюсь сейчас на последние двадцать лет и понимаю, что пределы человеческих возможностей по созданию ада безграничны. – Старик вдруг замолчал и вопросительно уставился сначала на Сквернослова, затем на Николая. – Что это было?

– Вы тоже почувствовали? – Васнецов прекратил работу и взглянул на Матвеева.

Дрожание льда снова повторилось. На сей раз сильнее. И послышался какой-то жуткий гул, разнесшийся эхом над рекой. На секунду стихнув, все вокруг снова загудело с большей силой. К гулу прибавился звук трещащего льда. Николай выскочил из ямы, в которой находилась их ловушка. На снежной глади то тут, то там появлялись фонтанчики снега. Очевидно, там ломался лед.

– Быстро на берег! – Заорал Сквернослов. Он кричал это не своим спутникам, которые и так поняли, что назревает беда. Он кричал это другим людям, которые вдали очищали свои ловушки. Те уже быстро двигались в сторону города.

– Старый, давай в сани садись! – хлопнул Матвеева по плечу Вячеслав.

– Ты чего, парень, там рыба. Я же провоняю!

– Ты до берега до восьмой мировой войны ковылять будешь! Коля, хватай его!

Братья усадили негодующего эколога в таз, кинули ему его чемоданчик, свои автоматы и, схватив за привязанную к саням веревку, быстро двинулись в сторону Надеждинска. Впереди взметнулся снег и, разбрызгивая воду, встала на дыбы льдина.

– Правее! – крикнул Николай.

Они преодолели опасный участок. Сзади усиливался гул и треск. Теперь к ним присоединился шум освобождающейся от многолетнего льда Оки. Они выбрались из реки и обессиленные рухнули в сугроб.

– Что же это такое? – тяжело дыша, проговорил Сквернослов.

– Сдается мне, братцы, что это землетрясение, – ответил сидящий в тазу Матвеев.

Николай поднялся на ноги. Он взглянул на реку. Она изменилась до неузнаваемости. Огромные глыбы льда, толкаясь, вздымались ввысь и медленно ползли по течению. Вода, которую люди уже последние пятнадцать или даже больше лет видели только в маленьких лунках своих ловушек, бурлила. Было непонятно, трясется ли покрытый снегом грунт под ногами сам по себе или его сотрясает взбесившаяся Ока. Стихия снова показала человеку свою непреодолимую силу. Теперь Николай осознал, что у стихии было множество обличий. Что кроме привычных уже страшных метелей, бывает и такое. И если это действительно землетрясение, то это в какой-то степени подтверждает рассказ космонавтов о движении материковых плит к этому ХАРПу. Теперь Васнецова осенила совершенно логичная мысль. Если это землетрясение, нетипичное, кстати, для этих краев, то значит экспедиция, которая до сих пор была под вопросом, состоится. Ее отправят, поскольку медлить больше нельзя. Совет, скорее всего, примет решение незамедлительно. Вячеслав, похоже, думал о том же.

Позади послышался раскатистый грохот. Все обернулись. Среди зданий Надеждинска клубилось облако серой пыли.

– Твою мать! – Закричал Вячеслав. – Что это?! Что это такое еще?!

– Дома рушатся! – дрожащим голосом воскликнул Матвеев.

Клубы пыли заворачивались в вихрях, быстро расстилаясь среди строений города, словно костлявая смерть укутывала своим грязным плащом последний очаг жизни.

Дата добавления: 2015-08-26