А нужно было всего лишь.

Жизнь. Она никогда не была ко мне справедлива. Верх ее подлости увенчался тем, что она забрала у меня самого дорогого мне человека. И ладно бы, если б просто унесла в неведомые дали, однако ее проделки оставили у меня в душе глубокие раны, которые, наверное, никогда не заживут.

Он умер? Конечно же нет. Джеф всегда отличался живучестью, не то, что я, который первые годы своей жизни провел в различных больницах. Нет, Джеф не умер. Если бы его не стало, то я, конечно, плакал бы и скорбил, однако, рана в моей душе была бы не такой глубокой и не мешала бы мне двигаться дальше. Однако то, что случилось, оставило на мне значительный отпечаток.

Что же случилось? Девушка отобрала у меня моего Джеффри. Я постоянно вижу его, но уже больше не говорю ему ни слова и даже не смею смотреть на него, ведь рядом с ним она. И это сжимает мою грудь до невыносимой боли, до сильной, насквозь прожигающей боли. Он иногда поворачивался ко мне, пытался заговорить со мной, но я всегда игнорирую эти попытки выйти на диалог, ведь я знаю, что едва открою рот, то непременно накричу на них обоих: Джефа и его девушку, чем разрушу их и без того крепкое счастье. И я всегда просто убегаю, на ходу давясь тем комом, что постоянно подкатывает к горлу.

Я часто вспоминаю то зимнее утро, когда я пошел за молоком и, проходя мимо себе стандартной лавочки, увидел Джеффри. Он стоял ко мне спиной и я сначала хотел напугать его, внезапно хлопнув по плечу, однако увидел, что перед ним была девушка. Судя по тому, как он к ней наклонился, они целовались.

От осознания того, что моего Джеффри загребла себе какая-то мымра, я все-таки не сдержался, и из уголка глаза скатилась одинокая слеза. Так и не дойдя до круглосуточного магазина, я плюнул на это злосчастное молоко и пошел домой. В тот день в университет я пошел голодный.

С того дня я постоянно видел Джеффри. Конечно, ведь мы были в одной группе. Однако самым печальным для меня было то, что он всегда был не один. С ним всегда была та девушка. Она не отставала от него ни на шаг. И чем ближе она была к Джефу, тем дальше я был от него.

* * *

Быстро прошла зима, так же быстро пролетела и весна. Люди быстро поскидывали свои шубы и пальто. И это стало лишним поводом для расстройств. Ведь Джеф смог влюбиться именно тогда, когда все мы прятали лица и тела от холода под множеством слоев шарфов, шуб и свитеров. А теперь, когда мы избавились от этой громоздкой одежды, Джеф по новому откроет свою любовь. Ведь кто знает, может она и вправду неслыханно красива...

Эти мысли довели меня до того, что в университете я появлялся лишь изредка.

* * *

Лето было скучным и нудным. Смысла не имеет описывать то, в чем нет абсолютно никакого резона. Не было Джефа — не было и смысла. Однако осенью это все ударило по мне разом. Так сказать, чтоб изничтожить раз и навсегда.

В универ я пришел совершенно другим человеком. И дело не в том, что внешность у меня изменилась. Да, мне было впадлу лишний раз тревожить парикмахера, и за столько месяцев я опустился патлами так, что они уже ниже лопаток висели. Да, я стал бледным и ужасно худым, ибо в летнем загородном домике родителей хотелось помереть от бесконечной серости, не то, что поесть. Да, я стал напоминать Кощея, ведь постоянный недосып и невольный отказ от еды сыграли свою роль. Но не во внешности дело. Хоть я и напоминал собой изводящую себя диетами дурочку, в душе у меня было абсолютно пусто. Там не осталось ничего — ни боли, ни радости, только бесконечное равнодушие. Вскоре туда стал закрадываться жестокий деловой расчет.

В универ я пришел сиротой. Этим летом страшной смертью погибла моя семья. Конкуренты отца заминировали его автомобиль, а он с матерью как раз захотел съездить на одну из наших многочисленных дач.

И сразу понеслись ко мне юристы-адвокаты-нотариусы с бумагами, доверенностями, документами... А я что? Я послал их туда, куда им и надлежало идти — к отцовским секретарям. В итоге, сейчас я кис в ожидании окончания университета.

Однако вовсе не это превратило меня в ту дрянь, коей я сейчас являюсь. На похоронах родителей я, как истинная скотина, не проронил ни слезинки, однако, когда рядом со мной шел Джеф, провожая в последний путь тех, кто его фактически вырастил, все внутри меня перевернулось. Его глаза, наполненные скорбью, печать грусти на лице, тяжелая утрата, что прожгла душу насквозь... Он меня даже не узнал. Почему мне так больно? Я так хотел подойти к нему, поговорить, услышать убаюкивающее "Кристи...", сказанное звенящим тенором, так хотел просто быть с ним рядом. Он был на расстоянии вытянутой руки, но мыслями он был очень далеко от меня. И потому я старался не выходить из дома, чтоб лишний раз не встретить его, самого дорогого мне человека. Ведь для него я прекратил свое существование, будто бы меня хоронили в тот день.

* * *

Пропускать занятия уже не было смысла, по пятам шагало мое отчисление. Джеф все равно не имел понятия, что я — это я, так сильно изменилась моя внешность. Да и мне стало пофиг. Он счастлив — меня это не касается, он печален — его проблемы. Мне надо лишь додолбать гранит гребанной науки и окончить универ.

Говорят, дети олигархов всегда в центре внимания. Увы, со мной эта теория не сработала. Щеголял я довольно одиноким. Но, что ты с судьбой поделаешь? Правильно. Скрутишь ей кукиш и гордо потрюхаешь дальше. Так сделал и я. Вокруг меня образовалась некая компания тех, кому я должен конспекты напополам с теми, кто конспекты должен был мне. Однако это не могло заменить мне Джефа. Я даже не пытался забыть о нем. Просто дал этой тупой пульсирующей боли пожирать меня, пока не сожрет без остатка и "спасибо" не скажет.

Тем временем, обо мне поползли слухи. Каждый день я узнавал о себе очень многое: с кем я сплю, зачем я это делаю, какие у меня хитрые планы относительно экзаменов, зачетов, преподов и секса. Про то, что можно учиться мозгами, никто понятия не имел. Признаюсь, я и сам не догадывался, что я подобная блядь. Но если все настолько плохо, то хули я считаю себя девственником? И смешно, и плакать хочется... Особенно из-за...

* * *

Неделю меня в универе не было. Дело в том, что с компанией отцовской разобрались, и мне, как официальному совершеннолетнему наследнику, надо было посадить на свое место управляющих в компании, пока мой зад сам не может всеми этими делами воротить.

И как только я переступил порог моего родного учебного заведения, я думал, что я — самый счастливый человек.

— Кристи! — с радостным возгласом шел мне навстречу Джеф.

И впервые за год мое лицо озарила улыбка. Я уже хотел подойти к нему, как прямо из-за моей спины выпорхнула та самая девушка. Точно... Ее же звали Кристина... А я, такой бесконечно глупый, подумал, что Джеф променяет ангела, то бишь ее, но дьявола в лице меня. Какой же я глупый...

* * *

Почему я всегда без повода порчу отношения с людьми, получаю за это, а после наживаю себе существенные проблемы? Сегодня я, за невозможностью поговорить с Кристиной, высказался ее брату. Ему это не понравилось. Меня, который в плане физической силы был сравним со школьником, метелили шестеро четверокурсников довольно массивного телосложения. Сейчас же я потиху брел домой, благодаря Бога за то, что они мне ничего не сломали. Своим видом я пугал прохожих разбитыми бровью и губой, рассеченой щекой и пропитанной кровью одеждой. Мне почему-то стало жаль тех людей, что видели меня таким.

Вот и дом. Я быстро юркнул в тепло, плотно захлопнув за собой дверь подъезда. Жил я в доме, где имели квартиру все сливки общества нашего города. Кое-как ввалившись в просторный шикарный лифт, я уже хотел жать кнопку седьмого этажа, как в этот лифт влетел Джеффри.

— В-вам на какой? — неузнаваемым, дрожащим и хриплым голосом сказал я.

— На седьмой, — невозмутимо ответил он.

Я нажал на кнопку. Кабина стала плавно подниматься вверх. Я украдкой поглядывал на Джефа, размышляя о том, что он тут забыл. Однако мое занятие прервалось довольно скоро — кабина остановилась. Я уже собрался выходить, как заметил, что цифра на панельке металась между шестью и семью. Лифт застрял. С силой пнув дверь злосчастной кабины, я содержательно выругался.

— Успокойся, Кристи. Два часа ночи. Разбудишь кого-нибудь.

Мое сердце радостно затрепетало. И сразу же разочарованно ухнуло вниз. Да, Джеф заговорил со мной, однако я мгновенно вспомнил, что у него есть девушка, он счастлив, и я в его жизни лишний. Не знаю почему, но я повернулся и, глянув ему в глаза, язвительно процедил:

— Это вы кому, молодой человек?

Джеффри мгновенно пересек кабину и оказался рядом со мной.

— Тебе, глупый... Или тебе напомнить, кто я такой?

При этом он немного приобнял меня за талию одной рукой, а другой отодвинул с лица мою почти год не стриженную челку.

— Ну, Кристи?.. Мы так долго не разговаривали... И ты так изменился...

"Только что заметил?! За Кристиночкой своей бегал, а на меня лень лишний раз глянуть!" — подумал я и собирался выпалить это Джефу в лицо, однако, не знаю почему, я почувствовал, как мои щеки горят, и, отведя взгляд от этих проницательно-заботливых глаз, рявкнул:

— Блять, Джеффри! Что за нахуй? Я тут забыть тебя, между прочим, пытаюсь!

Я уже было подумал, что моя нападка останется без ответа, однако ошибся.

— А может я не хочу дать тебе меня забыть? — вкрадчиво прошептал Джеф.

— А как же Кристина? — язвительно процедил я.

И тут произошло то, чего я ожидал меньше всего. Джеф рассмеялся. Я не знаю, сколько он хохотал, однако это было достаточно долго.

— Ты все?

— Да... Просто... Ты видел... Нас той зимой?..

Остаток фразы заглушила очередная порция оглушительного смеха.

— Ну?

— Она была без шапки...

— Сначала, Джеф.

— Она моя соседка... Была ей по крайней мере. Так вот. Мы шли с ней домой и ей... Птица на голову серанула и ничего лучшего шишки под рукой не оказалось. И шишка в волосах запуталась! Потом вытаскивал эту шишку полчаса...

Конечно же, весь рассказ сопровождался невыносимым ржачем.

— А что вы постоянно вместе делаете?

— Так ей помощь нужна. Не знаю, как она в универ пропихнулась. Ни фига не знает. Вот и подтягиваю кое-как ее.

— И Джеф... Что ты тут делаешь?

— В этом доме?

— Да.

— Живу.

— С каких это пор?

— С сегодняшних.

Спрашивать, почему он мне не сказал, было бессмысленно. Джеффри, чувствуя, что во мне не осталось интереса, сел на пол кабины и задумчиво проговорил:

— Удивительное сейчас время...

— Это почему же?

— Зима, а ни единой снежинки. Лишь капитально промерзшая земля.

— Ну и?

Джеф подергал меня за штанину, призывая тоже сесть. Ну я и сел, бахнув головой о стену кабины.

— Помнишь, как в клинике твоей матери мы играли в доктора?

— Помню... — потер я задницу от одного воспомнания о клизмах, на которые был щедр Джеф, отчего тот засмеялся.

— И ты еще слушалку поломал.

— А чего ты меня лапал?

— Только чуток твои соски потискал.

— Ага, чуток... Совсем не чуток!

— А, ну да... У тебя тогда даже встал...

— Мне было всего тринадцать!

— Честно, с тех пор ты все такой же.

— А ты шпалой вымахал... Наверное от того, что я не успел поставить тебе ни одной клизмы...

— Дуешься?

— Да!

— А еще помню, — переключил тему разговора парень, — как ты на выпускном от кваса окосел...

Я лишь снова залился краской и отогнал нахлынувшие на меня воспоминания о том, как я по пьяни захотел станцевать на столе.

— Ты еще-таки станцевал... Поднял на уши всю гостиницу, в которой мы праздновали.

— И многие меня снимали...

— А потом полночи дрочили на тебя.

— Откуда?..

— Видел.

— Ясно.

Мне стало стыдно. Это был наш выпускной. И многие бывшие одноклассники запомнили меня таким... Пьяным, полуголым, развязным.

— Ты и правда выглядел довольно сексуально, а сейчас укутался в свое пальто. Скучный.

— А что, я тут тебе стриптиз прямо в лифте устроить должен?

— Можешь.

Я охренел от такого ответа.

— Знаешь, — продолжил Джеф, — круто было бы увидеть тебя голым...

От этого я подавился собственной слюной.

— Честно, я тебя хочу. И давновато, к твоему сведению.

— Джеф?... — я робко глянул на человека, которого я все время любил и от которого никогда не ожидал услышать подобное. — Джеф, ты гей?

— Угу.

— И... И с каких пор?

— С таких, с каких влюбился в тебя.

— Чего же ты молчал, идиота гребаного ты кусок? — промычал я, размазывая по щекам предательские слезы.

— Да так и не сказал бы, если б этот лифт не застрял. Ты же меня все забыть хочешь.

Теперь я понял, как глупо вел себя все это время. Он меня любил, я его любил, но я сам отдалялся от него, а все из-за того, что вбил себе в голову какую-то херню.

"Лифт застрял, мы тут одни, значит можно", — решил я. И сразу же бросился Джефу на шею, повалив того на пол.

— Я так... Тебя люблю... — прошептал я. — А когда подумал, что у тебя есть девушка... Прости.

— Что ты сказал? — удивленно спросил Джеффри, ошалело глядя на меня.

— Прости.

— А перед: "А когда подумал", что было?

— Люблю.

Джеф полминуты удивленно таращился на меня.

— От кого, но от тебя не ожидал...

— Не подкалывай!

— Тогда... — Джеф стал необычайно серьезен. — Покажи хоть малое проявление своих чувств.

Я неуверенно глянул на любимого. По его взгляду я все-таки понял, про что он говорил.

Я несмело приблизил свои губы к его губам, так же несмело коснулся их, робко провел языком по ровному ряду зубов Джефа, а когда он пропустил меня немногим дальше, то стал ощупывать стенки его рта, все так же осторожно. И почти сразу же он стал ласкать мой язык своим. Я думал, что сойду с ума от волны захлестнувших меня чувств. Это было так замечательно... Я целовался с моим Джеффри. Наши языки сплетались в этом маленьком безумстве, магию которого не хотелось разрушать. Однако воздуха стало не хватать, и я с сожалением оставил губы любимого.

— Теперь я вижу, — улыбнулся Джеф, наконец-то выбрался из-под меня и сел.

Притянув меня к себе, он усадил меня на колени и безжалостно хватанул за зад.

— Джеф!

Но он даже не обратил на этот возглас внимания. Продолжая одной рукой хозяйничать на моей попе, другой он уже щелкал бляшкой на моем ремне, спешно расстегивая штаны. Я, конечно, решил не оставаться в стороне, и стал дрожащими руками расстегивать молнию на его куртке. Расстегнулась она от того, что я резко дернул ее вниз. А дернул я потому, что Джеф засунул руку в мои штаны и стал поглаживать мое восставшее достоинство, скрытое тканью трусов. Я громко выдохнул и мелко задрожал от этих странных, непонятных, пугающе приятных ощущений.

Тем временем, я продолжал расстегивать одежду моего Джеффри. Пиджак, галстук, рубашка... И вот я смог коснуться сосков любимого, немного прикусил их и... Кабина лифта дернулась и остановилась. На панельке твердо замаячила цифра 7.

На каждом зтаже было по три квартиры. На седьмом — моя, соседская и еще одна. И вот сейчас тетя Вета, владелица третьей квартиры, удивленно смотрела на нас с Джефом — расхлябаных, сидящих на полу кабины.

Оказывается, мы с любимым болтали и занимались, точнее хотели заняться, непотребствами всю ночь, а когда жильцам понадобился лифт, то они вызвали лифтера.

— Э... Теть Вет, который час? — смущенно промямлил я.

— 8:47

— С-спасибо.

Мы с Джеффри кое-как вылезли из кабины, стараясь не смотреть на тетю Вету.

— Везде гомики, — услышал я ее недовольный бурк.

Джеф улыбнулся и взял меня за руку. Я заулыбался в ответ и погладил большим пальцем тыльную сторону его ладони.

* * *

— Эй, Джеф! Ты будешь чай, кофе, или же принести виски из кабинета отца? — прокричал я из ванной, вытирая голову.

— Пожалуй, кофе.

Я вышел, все еще вытирая голову синим полотенцем со слоником. На мне был короткий халат, а на ногах — махровые тапочки с зайцами. Джеффри же был в человеческом, нормальном по длине, халате, и кипятил чайник.

— Слушай, Джеффри... — протянул я, доставая чашки. — Нам ведь уже по двадцать одному...

— Угу, два раздолбая-второгодника, которые всю жизнь были не разлей вода.

— Помню я. В свои тринадцать ты мастерски ставил клизмы...

— Да хватит дуться!

— Просто когда ты в лифте толкал свою речь, я кое-что понял и подготовился к тому, что ты захочешь меня тра... Ну в общем завладеть мной, — я поставил перед Джефом его кофе.

— Какое слово ты не договорил? — хитро прищурился он.

— Никакого. Я все сказал.

— Ты хотел сказать: "Я кое-что понял и подготовился к тому, что ты захочешь меня трахнуть", ведь так?

— Не-а.

— А я знаю, что так.

Я поставил кружки со своим чаем и смущенно буркнул:

— Выдумал ты все.

Джеф отхлебнул своего кофе и глянул на меня так, что мне стало нехорошо. Это был взгляд типа: "Ну все, милок, не отвертишься".1

Мы с любимым допили наше утреннее питье, и мне не пришло в голову ничего лучше, кроме как ляпнуть:

— Пошли, поспим? Мы ж полночи в лифту сидели.

— Ну, хорошо.

И при этом с лица моего любимого не сходила та самая хитрая улыбка. Я провел Джефа в мою спальню.

— Ты ложись на кровать, а я постелю себе диван.

Не успел я и глазом моргнуть, как оказался на своей кровати. Надо мной навис Джеффри, не убирая с лица свою коронную улыбку. И тут до меня дошло. Я тут такой практически голый... Да и можно ли считать одеждой коротенький халат, которому только стоит задраться, как видны все прелести моего тела?

— Джеф, не надо... — умоляюще протянул я.

Не подействовало. Легким движением руки он отправил мой халат куда подальше. Вот теперь я действительно был голым. И только мне захотелось прикрыться, он сразу же перехватил мои руки и, задрав их у меня над головой, прижал к кровати.

— Ай! Ты мне сломать чего хочешь?

— Блять, Кристиан, не ори ты, как резаный.

Он назвал меня полным именем. Он серьезен. Ну что ж, коли дело пахнет керосином, нужно вылить этот керосин на себя и на пару с делом шагать из огня да в полымя. Наверное, я выглядел ужасно обреченным, так как Джеф наклонился ко мне и заботливо спросил:

— Знаешь, Кристиан... Ты только скажи, и мы не будем ничего делать.

— Дурак ты, Джеффри. Хочешь трахнуть — я всегда готов. И я зря что ли с клизмой в ванной возился?

Джеф обрадовался моему ответу. Это отлично чувствовалось по тому, как его штука выпирала из-под халата. Отпустив мои руки, он снял с себя тот самый халат и впился в мои давно этого ждущие губы. На этот раз язык любимого серьезно и целенаправленно исследовал мой рот. Решив подзадорить его, я стал отвечать на поцелуй, покусывая его губы и сплетая наши языки. Прервал поцелуй я, в надежде получить нечто большее. Не знаю, понял ли Джеф это, однако с поцелуями он переместился на шею, не преминув оставить на ней пару знаков собственности.

— Джеф, и как я с этими засосами в универ пойду?

— Хех, и это я уже решил.

— Как?

— Подарок.

Я прямо расцвел. Подарок от Джефа! Он подарит мне подарок!

— Но мы с тобой, Кристи, отвлеклись от самого главного...

— Угу...

Я обвил руками шею Джеффри и полностью отдался его ласкам. Он лишь усмехнулся и его поцелуи уже покрывали мою грудь. Продолжая штамповать на мне красные пятнышки, любимый спускался все ниже и ниже, одной рукой гладя бедра, а другой накрывая мой пах. Вскоре от его ласк и поцелуев мне стало трудно дышать, а сердце буквально вырывалось из груди. Низ живота ныл, однако это чувство было безумно приятным.

— Джеф... — полупростонал-полупрошептал я.

— Эх... Нетерпеливый ты, — вздохнул он и мельком глянул на мою тумбочку, где стоял тюбик смазки. — Хех, и часто ты это делаешь?

Я лишь отвернулся, почувствовав, что щеки заливает предательский румянец. Чтоб Джеф наконец перестал потешаться надо мной, я раздвинул ноги пошире, приглашая его войти в меня. И он это приглашение принял. Вылив на мой зад добрую часть содержимого тюбика, любимый резко протолкнул в меня сразу три пальца. Это было настолько больно, что из моего горла вырвался громкий вскрик.

— Тихо, тихо... — убаюкивающе протянул Джеф.

Он начал растягивать меня, попутно задевая точку наслаждения.

Я никогда не думал, что если смешать боль и удовольствие, то получится настолько гремучая смесь. Я уже не кричал, нет, я в открытую стонал. Мне хотелось принять Джефа полностью, дать ему войти на всю длину. И мое желание сбылось. Сочтя, что я уже достаточно подготовлен, он налил смазки себе на руку и стал растирать ею свой член.

— Входи... — прошептал я.

— Уже, мой хороший, уже.

С этим успокаивающим шепотом он ввел в меня свой член.

Мне и вправду было больно. Достоинство Джеффри было просто огромным. Бедный мой зад испытывал дискомфорт и давление, однако спустя некоторое время эти неприятные ощущения немного приутихли. И Джеф стал аккуратно двигаться. Мне не было очень больно, однако это мерзкое чувство оставалось. Любимый заметил это и попытался снова найти ту заветную точку. Едва его поиски увенчались успехом, он этой точке покоя не давал.

— Кристиан...

Слова застревали у меня в горле и вырывались наружу стонами. Наши тела горели, сгорали от страсти. Я убрал одну руку с шеи Джеффри и обхватил этой рукой свой член.

— Давай помогу, — улыбнулся парень.

— Если хочешь... — я уже выговаривал слова с трудом от всего этого наслаждения.

Рука любимого скользила между нашими телами и, присоединяясь к моей руке, обхватила член. Джеф ласкал меня ритмично и напористо в такт движениям внутри меня. Конечно же, я не мог долго сопротивляться накатывающей на меня волне удовольствия, и излился прямо в ладонь любимого. Он кончил немногим позже, вскоре я уже почувствовал, как он покидает мое тело, наполнив меня своим семенем.

— Люблю тебя, Кристиан, — улыбнулся Джеф, упав на постель рядом со мной.

— И я тебя, — хихикнул я, нырнув под одеяло.

Дождавшись, пока он последует моему примеру, я крепко обнял его и заснул.

* * *

Открывать глаза не хотелось. Сон был просто замечательным. О том, как я наконец помирился с Джефом, как мы застряли в лифте, просидели там всю ночь, а выйдя оттуда утром, после душа и утренних посиделок... Нет, это был слишком хороший сон для того, чтоб оказаться правдой. И даже саднящий зад можно объяснить теми придурками, что метелили меня. Однако на секунду поверив, что это не сон, я широко распахнул глаза. Я один. Скомканная постель, голый я, халаты на полу. Все как всегда. Через шторы пробивались скупые лучи света. Утро.

В дверь зазвонили. Я кое-как накинул на себя более-менее длинный халат и поплелся открывать. На пороге стояла недовольная тетя Вета.

— Да, теть Вет.

— Проснулся наконец!

— Теть Вет, прежде, чем начнете ругать, скажите, сколько времени...

— 8:47

— А число?

— Двадцать пятое декабря.

— Вот оно как... Почти сутки продрых. Так что случилось?

— Вот. Ты забыл в лифте, пока с дружком своим обжимался.

Мой сонный мозг не желал воспринимать происходящее. Он требовал как минимум ледяного душа. Поэтому я крайне удивился тому, что тетя Вета протягивала мне мою сумку, с которой я в универ хожу. Все так же рассеянно, я закрыл за женщиной дверь, кинул сумку и побрел в ванную. Дверь в оную комнату оказалась заперта изнутри.

"Заебись теперь. У меня в ванной завелся некий хер. Ентот... Барабашка, вот! Штука просто охуительная", — подумал я, откупоривая стоящую на столе бутылку пива. Стоп. Откуда у меня в доме пиво? Пофиг. Раз барабашка завелся, то он и принес. Взяв вчерашнее полотенце с умилительным розовым слоном, нашел чемодан, с которым я ездил заграницу три года назад. То, что надо. В нем все еще валялись мои старые шмотки, так как я этот чемодан за три года даже и не надумал разбирать. Еще порывшись там, обнаружил мочалку. Вот и решилась проблемка.

Откопав более-менее чистые джинсы, футболку и носки, я быстро кинул полотенце и мочалку в первый попавшийся пакет, поставил недопитое мной пиво в холодильник и направился к тете Вете. Если я не ошибся, сегодня как бы воскресенье, соседка должна быть дома. Я позвонил в ее дверь. Она хоть и не была мне рада, но все-таки открыла.

— И что ты, Мюррей, хочешь от меня с утра пораньше?

— Теть Вет, можно у вас душ принять? А то у меня барабашка завелся.

— Эх... Заходи, пьянь ты малолетняя.

Я, конечно же, был этому рад. Хоть и немного обиделся на обвинение в алкоголизме. Да, барабашка сам по себе на бред смахивает, но я-то был стеклый в трезвышко.

— Иди, мойся.

Ну и я направился туда, куда меня послали. В душ.

* * *

Оказывается, тетя Вета — неплохая старушка. Это я выяснил, выйдя из душа, пахнущий вишней и корицей, такой гель для душа я обнаружил у нее. Не знаю почему, но она мне предложила выпить чаю. Я, конечно же, согласился. Оказывается, тетя Вета была вдовой, и, вдобавок, в прошлом году она потеряла единственного сына.

— Старше тебя всего годков на пять был. Однако, Господу было угодно забрать его к себе...

Мне стало ее жаль, столько боли было в этих словах.

— Ты б, Мюррей, тоже одумался. Рано тебе еще жизнь губить.

— В смысле?

— Тоже Алекс начал за мальчиками бегать... Повесился от того, что хахаль бросил... Ты хоть так не думай делать.

— Простите, теть Вет.

Я вспомнил. Александр... Мы с ним играли, когда я был маленьким. Родители оставляли меня с ним, когда ездили на приемы и презентации. Поверить было трудно, что его уже нет.

— Все мы что-то потеряли. Я даже не знаю, кому из нас больнее. Ты без всей своей семьи остался, но мне-то помирать скоро.

— Угу...

Еще немного поболтав со старой женщиной, выяснилось, что она начинала как визажист и тот, кто делает маникюр. И на этом построила неплохой бизнес неплохих масштабов. Она и мне с ногтями похимичила. Несмотря на свои пятьдесят с хвостиком, дело свое она знала отлично. Хорошая женщина, хороший человек... По сути, пятьдесят — это не возраст.

Маникюр был просто замечательным, я никак не мог наблагодариться.

— Всегда приходи, когда новый захочешь. А то сил нет смотреть на обгрызки, на которых ляпнули дешевый черный лак.

— Это... Теть Вет, а почему вы решили, что я по мальчикам?

— Так ты ж вчера, когда в лифте застрял, с дружком своим обжимался. Разве не так?

"Я схожу с ума. Я точно схожу с ума..."

Что еще я мог подумать, если мне снилась реальность или казались реальными сны? Я переживал сон, как реальность? В попытках забыться превратил реальность в сон?

— Спасибо, теть Вет, я пожалуй пойду...

— Хорошо, Мюррей. Заходи в любое время.

На самом деле тетя Вета было хорошей женщиной, но очень одинокой, ей не хватало общения. Однако волновало меня вовсе не это. Совершенно не это. Я быстро вернулся в свою квартиру и был одновременно поражен и зол. Да, там стоял скотина Джеффри и нагло лыбился мне в лицо. Хотя... Сразу можно было догадаться, что за "барабашка" обосновался у меня.

— Что тыт тут забыл, Джеф?

— И это ты говоришь своему любовнику?

— Что ты тут забыл? — с легким нажимом повторил я.

— Новость хотел тебе сказать.

— Какую?

— Я твой сосед, купил тут квартиру, буду жить.

— Утешил...

— Да не дуйся.

— Пф-ф-ф...

Джеф откашлялся, после с легким поклоном произнес:

— Вверяю себя вашим заботам, господин Кристиан Мюррей.

— А не пошли бы вы в задницу, а, господин Джеффри Каспер?

Он засмеялся.

— Шутник ты, Кристи...

— Я серьезно.

— Не так с любовниками разговаривают.

— Ты о чем?

— И как много мозгов братец Кристины выбил из тебя?

— Откуда...

— Этот придурок на весь автобус разглагольствовал. Уже здоровая часть универа знает, как он тебя лупил.

— Вот оно как... Так что там с любовником?

— Ты забыл?

— Про что?

— Про вчерашнее утречко, — ухмыльнулся Джеф.

— Так это и не сон был?

— Ты такой смешной...

— Дурак ты, Джеф, дурак... Скажи, что любишь меня.

— Конечно же люблю. Сильно-сильно.

И с этими словами он обнял меня. Не знаю, как и почему, но из глаз текли слезы и мне ничего не оставалось, кроме как прижаться к любимому и плакать.

— И я тебя люблю, Джеф. Очень сильно тебя люблю... Очень...

Дата добавления: 2015-08-17