Глава 9. Этой ночью я решила совершить вторую кражу со взломом.

Этой ночью я решила совершить вторую кражу со взломом.

После того как мое вторжение в дом миссис Бетани завершилось ничем, я все время думала, как бы мне попытаться еще раз, однако миссис Бетани больше из «Вечной ночи» не уезжала, а значит, проникнуть в ее жилище в каретном сарае я не могла. И где еще искать ответы?

Одно такое место существовало — комната в северной башне, где хранились документы, но поначалу я отвергла эту возможность. Если миссис Бетани и держала там что-нибудь, объяснявшее, зачем она стала принимать в академию «Вечная ночь» людей, Лукас наверняка отыскал это еще в прошлом году. У него для этого было много времени.

Но, лежа прошлой ночью в постели, не в силах уснуть и мечтая о глотке крови, я пыталась представить себе, как буду объяснять Лукасу свой договор с Балтазаром. Прокрутила несколько вариантов — в виде шутки, кокетливо, коротко, длинно, — и все это звучало совершенно неубедительно даже для меня. Понятно, что Лукас рано или поздно согласится с разумностью этой затеи, но я знала, что на это потребуется немало времени.

Вздохнув, я перевернулась на спину и зажала уши подушкой, пытаясь забыться. В желудке заурчало, челюсть заболела. Я хотела крови. Во время ланча мне удалось выпить стаканчик, и этого должно было хватить, чтобы продержаться до завтра. Во всяком случае, раньше хватало, но мой аппетит усиливался с каждым днем.

Я никак не могла уснуть. Надев халат и тапочки, я украдкой глянула на Ракель. Она спала, лежа на животе и уткнувшись лицом в подушку, причем спала крепко — как-то чересчур крепко. Нахмурившись, я вспомнила снотворное, которое порекомендовала ей в прошлом году. Надеюсь, в этом году она его не принимает, но спросить все равно нужно. Попозже.

Кровь в термосе была едва теплой, но я и этому обрадовалась. Я пила ее на ходу, спускаясь по лестнице южной башни. Я шла словно на автопилоте, двигаясь ради того, чтобы двигаться, но, добравшись до этажа, где располагались классы и переход к мужскому крылу в северной башне, вспомнила, как встретила в этих коридорах Лукаса. Только тогда я почувствовала себя в «Вечной ночи» как дома.

Если я сумею отыскать ответ для Лукаса... И если сначала заявлю, что наконец-то выяснила тайну, которую так отчаянно пытается узнать Черный Крест, а уж потом расскажу ему о том компромиссе, на который вынуждена была пойти ради того, чтобы мы оказались вместе, все будет гораздо проще. Он сможет бросить разгадку этой тайны в лицо Эдуардо и будет просто счастлив. А объяснить ему после этого про Балтазара — раз плюнуть.

Я сунула термос в карман халата и крадучись пошла по направлению к спальням мальчиков. Выпитая кровь струилась в моих жилах, обострив слух; я различала шаги дежурного учителя, проверяющего коридоры, чтобы ни один вампир не сумел воспользоваться учеником-человеком для полуночной трапезы. Закрыв глаза, я сосредоточилась на этих шагах, дожидаясь, когда учитель пройдет мимо и освободит мне путь.

Потом очень осторожно открыла тяжелую дверь и вошла. Очень хотелось отпустить ее и побежать, но пришлось проявить терпение и придерживать дверь, чтобы она закрылась совершенно бесшумно. И только тогда я стала подниматься по ступенькам, напряженно прислушиваясь ко всем звукам: вот капает вода из крана, кто-то похрапывает, где-то включили настольную лампу...

На самом верху винтовой лестницы и находилась комната, где хранились документы. Я толкнула дверь и пригнулась, чтобы на меня не посыпались пыль и пауки. Горгулья за окном с подозрением посмотрела на меня. В каждом углу высились пирамиды из коробок и сундуков, на многих виднелись надписи, сделанные старомодным почерком или строгим непривычным шрифтом, которым давно уже никто не пользуется. В этих коробках хранились сведения о бесчисленном множестве учеников, посещавших когда-либо «Вечную ночь»; большинство из них — вампиры.

«Думай. Они хотят знать, зачем здесь человеческие ученики, а не вампиры. Но если ты разузнаешь что-нибудь о вампирах, возможно, это подскажет тебе что-нибудь о людях».

Тут мне в голову пришла мысль: а что если эти люди как-то связаны с вампирами? Что если это члены их семей или даже потомки?

Исполнившись энтузиазма, я уже хотела открыть ближайший сундук, но остановилась. Когда я была в этой комнате в прошлый раз, в одном из сундуков мы нашли останки убитого вампира. Наверняка миссис Бетани не оставила череп Эрика гнить здесь, правильно?

Я осторожно приподняла крышку на пару дюймов и заглянула внутрь. Никаких черепов. Облегченно выдохнув, я откинула крышку и вытащила несколько листков бумаги — какие попались под руку. Придется прочитать множество документов, чтобы убедиться в правильности моей теории, и какая разница, откуда начинать?

И тут в углу сундука я заметила какое-то движение, а взгляд зацепился за маленький темный хвостик. Мышь пытается спрятаться в бумагах.

Не успев ни о чем подумать, толком не поняв, что делаю, я схватила мышь и впилась в нее зубами.

Она пискнула всего лишь раз, а если и дернулась, то я этого не заметила. Все, что я чувствовала, — это кровь, заполнившую рот. Настоящую кровь, живую, оросившую мой язык. Словно я надкусила сочную виноградину в жаркий летний день — только кровь была горячей, слаще и даже вкуснее. Сердце мыши трепыхнулось у моих губ. Я сделала глоток, другой, третий — и все кончилось.

Откинув мышь в сторону, я посмотрела на ее мертвое тельце, и меня замутило.

Мерзость, какая мерзость! Я несколько раз сплюнула, пытаясь избавиться от шерстинок, прилипших к губам. Трупик мыши я закинула в угол, где он и остался лежать. Но, то и дело вытирая рукавом губы, я не могла забыть, какой вкусной была эта кровь...

...и по-прежнему казалась мне вкусной.

По крайней мере я сделала это не на глазах у Лукаса, подумалось мне. И теперь нужно взять за правило — пить больше крови во время ланча. Может, целый галлон, если это удержит меня от повторения подобного.

Потеря самообладания расстроила меня настолько, что захотелось вернуться в комнату и спрятаться под одеялом. Но я этого не сделала; пробраться сюда было не так уж просто, и я не собиралась впустую тратить время. Стараясь не думать о случившемся, я начала читать: Максина О'Коннор, умерла в Филадельфии...

Внезапно буквы затуманились. Я увидела, что выдыхаю пар. Надо же, я и не думала, что здесь настолько холодно. Задрожав, я обхватила себя руками, ощущая холод даже через халат. Высохший желтый лист бумаги дрожал в моих трясущихся пальцах. Нет, еще несколько секунд назад тут не было так холодно.

По стенам полз иней.

Я как зачарованная смотрела на морозные кружева, затягивающие камень, на эти жутковатые голубые потрескивающие прожилки. Они расползались, переплетались и опять разделялись, снова и снова. Рисунок начинался на полу, покрывал стену и, словно глазурь, перетекал на потолок. Несколько небольших серебристых кристалликов снега висело в воздухе.

Я оцепенела от испуга: не могла ни крикнуть, ни побежать, ни сделать что-нибудь еще, только стояла и дрожала, пытаясь поверить, что все это действительно происходит. Я вытянула руки вперед, едва замечая что пальцы мои покраснели и сделались неуклюжими от холода; мне хотелось прикоснуться к снежным кристаллам в воздухе, чтобы убедиться: все это реально.

Мне хотелось, чтобы здесь был Лукас... мама... Балтазар... кто угодно, хоть кто-нибудь. Я дышала коротко и часто, и сильно закружилась голова.

Несмотря на страх, я не могла не заметить, что выглядело все это очень красиво — хрупко и изысканно, словно я вдруг оказалась внутри хрустального замка в самой середине стеклянного снежного шара.

Лед затрещал так громко, что я подпрыгнула от неожиданности и широко открыла глаза. Иней, прокладывавший себе путь по окну, застлал ночное небо, скрыл горгулью и даже луну. Теперь комната излучала собственный свет. Все эти морозные линии на окне внезапно изогнулись и сложились в очертания, которые я узнала.

Лицо.

Ледяной мужчина был изображен безупречно, как на иллюстрации в книге. Длинные темные волосы парили, как облако. Я вспомнила старинные картины — портреты морских капитанов восемнадцатого века. Лицо было вырезано во льду так детально, словно он на меня смотрел. Это было едва ли не самое живое изображение из всех, когда-либо мною виденных.

Тут сердце мое пронзило холодом, потому что я поняла: он действительно на меня смотрит.

Губы его шевелились. Он что-то произносил, но я никак не могла понять, что именно, а звука не было слышно. Онемев от ужаса, я просто помотала головой.

Он закрыл глаза. Воздух в комнате сделался еще холоднее — настолько холодным, что обжигал...

Лед на окне взорвался, льдинки полетели в мою сторону, сохраняя форму лица, теперь объемного. Оно все приближалось, и тут раздался крик, похожий на звук бьющегося стекла:

— Прекрати!

Кусочки льда посыпались на пол вокруг меня, как конфетти. Падали они беззвучно и были такими тонкими, что мгновенно таяли. Со стен и окон исчез иней, и в комнате тотчас потеплело до нормальной температуры. С потолка закапала вода — там таял лед.

Я сидела в центре всего этого настолько потрясенная, что не могла двинуться с места. И слишком испуганная, чтобы закричать. В голове билась только одна мысль: что это за чертовщина такая?

Когда я наконец смогла пошевелиться, то выбралась из комнаты с документами, побежала вниз по лестнице и выскочила из северной башни, уже не думая, что меня могут застукать. Не останавливаясь, я домчалась до своей комнаты, нырнула под одеяло и лежала там с мокрыми от пота волосами, чувствуя, как колотится сердце. Про сон, конечно, можно было забыть. Я прижимала стеганое одеяло к груди и пыталась понять, что же произошло.

Может, это галлюцинации? Раньше у меня никаких галлюцинаций не было, поэтому я не знала, как это бывает. Но, если учесть, что у меня не было лихорадки и я не принимала наркотики, вряд ли все объясняется так просто.

Может, я каким-то образом уснула и все это мне приснилось? Нет, конечно. Пусть в последнее время мне снились очень яркие сны, ничего похожего на случившееся в башне я никогда не видела. А ноги были до сих пор холодными и влажными, потому что я стояла на таявшем льду.

В голову пришло еще одно объяснение, но я отказывалась его принять. Этого не может быть. Это все просто старые сказки, которые рассказывали мне родители. Даже маленьким ребенком я не верила, что они могут быть правдой.

Той ночью я так и не уснула. Покрытое тучами небо за окном нашей спальни медленно посерело, занялся рассвет. Вскоре Ракель пошевелилась, застонала и раздраженно лягнула одеяло.

— Ракель? — шепнула я.

Она заморгала. Ее короткие черные волосы торчали во все стороны, а слишком большая белая майка сползла с одного плеча.

— Что-то ты рано проснулась.

— Да, пожалуй. — Я собралась с духом. — Слушай, если я спрошу тебя кое о чем... ну, немного бредовом... ты меня выслушаешь, да?

— Конечно. — Она спустила ноги на пол, словно готовясь к решительным действиям. — Ты же выслушала меня в прошлом году, когда я думала, что что-то подкрадывается ко мне по крыше, помнишь?

Что-то подкрадывается по крыше... Это был вампир, и он хотел укусить ее, но я решила, что сейчас не самое подходящее время, чтобы рассказывать ей об этом (да и лучше вообще не рассказывать), поэтому просто осторожно начала:

— Ты веришь в... ну, в...

— В Бога? Нет. — Ракель улыбнулась, и я поняла, что она шутит специально, чтобы облегчить мне задачу. — В Санта-Клауса? Тоже нет.

— Это я уже поняла. — Я с трудом сглотнула. — Я хотела спросить, веришь ли ты в привидения.

Я была готова к тому, что Ракель поднимет меня на смех, и кто бы ее в этом обвинил? Была готова к тому, что она засыплет меня вопросами — почему меня это вдруг заинтересовало? В общем, я думала, что была готова к любой реакции. Но я ошибалась.

— Заткнись! — Она метнулась обратно на кровать и поползла в угол, стараясь оказаться как можно дальше от меня. — Просто заткнись. Прямо сейчас.

— Ракель! Я только спросила...

— Я сказала: заткнись! — Глаза ее расширились, она тяжело и часто дышала. — И не смей больше об этом заговаривать, слышать не желаю! Никогда! Поняла?

Я кивнула, надеясь немного успокоить ее, но она, кажется, запаниковала еще сильнее. Спрыгнув с кровати, Ракель схватила пакет с принадлежностями для душа и затопала к двери, хотя до первого урока оставалось еще несколько часов. Она с силой захлопнула за собой дверь, и снаружи донесся сонный голос Кортни:

— Что там еще такое?

Хотела бы я знать. Пока я поняла только одно — что оказалась свидетелем чего-то необъяснимого и что одно упоминание об этом напугало Ракель сильнее, чем меня напугала действительность.

К середине утреннего урока психологии меня стало клонить в сон — вот я делаю пометки по теориям Адлера, а вот уже готова упасть лицом прямо на парту. Чувствуя невыразимую усталость, я подперла голову рукой и попыталась записывать дальше. К тому времени, как урок закончился, я уже поняла, что день будет тянуться вечно. В обычной ситуации я бы поднялась к себе в комнату и немного подремала, но там могла быть Ракель, а отношения у нас стали более чем странными. Я еле тащилась по коридору, меня со всех сторон толкали, и тут я заметила дружеское лицо.

— Привет, Балтазар.

Я всего лишь собиралась помахать ему рукой и пойти дальше.

Он улыбнулся мне теплее, чем прежде.

— Привет, — отозвался он, повернулся и с видом собственника обнял меня за плечи. Только тут я вспомнила, что теперь мы делаем вид, что встречаемся. Прижав губы к моему уху, он прошептал: — Все-таки попытайся выглядеть хоть чуть-чуть счастливее.

— Вообще-то я очень рада тебя видеть. Мы можем где-нибудь поговорить?

— Конечно. Пойдем.

Балтазар повел меня по коридору, а потом вниз по лестнице на первый этаж. По дороге нас многие видели, и я заметила вскинутые брови и услышала перешептывания. Хотя наши отношения были всего лишь притворством, я невольно ощущала гордость, оттого что меня видят с таким классным парнем. И еще мне стало смешно, когда я представила себе реакцию Кортни.

Но когда мы шли по большом залу к входной двери, нас увидел еще кое-кто.

Постоянная улыбка Вика исчезла, когда он заметил, что я иду рядом с Балтазаром и тот меня обнимает. Сердце мое упало. Вик с Лукасом по-прежнему оставались хорошими друзьями, более того, Вик неоднократно рисковал, передавая мне письма Лукаса. И теперь, глядя на меня, он думал, что я обманываю Лукаса, а я даже не могла убедить его в обратном.

Вик не произнес ни слова. Он просто посмотрел нам вслед и притворился, что очень занят шнурками на кедах. Я, со своей стороны, повела себя так, словно вообще не замечаю Вика, да и вообще никого, кроме Балтазара.

Мы вместе прошли в дальний конец школьной территории, к опушке леса. Неподалеку в тени сидело еще несколько парочек. Балтазар опустился на толстый ковер из все еще мягких опавших листьев, рыжих и красных, и прислонился спиной к стволу клена. Сев рядом, я робко положила голову ему на плечо. Мне казалось, что при этом я буду чувствовать себя неловко, но ничего подобного не ощутила.

— Ты как можно скорее должна сказать про нас своим родителям. — Балтазар обнял меня за талию. — Чем раньше они убедятся, что мы с тобой вместе, тем скорее я смогу попросить разрешения уезжать с тобой из кампуса.

— Торопиться некуда. Мы увидимся с Лукасом в следующем месяце в Ривертоне, тогда и будем разбираться, что к чему. Но я, конечно, сделаю так, чтобы мама и папа узнали поскорее. — Еще одна ложь. Я уже так устала от вранья, а единственный человек, которому я могла бы рассказать всю правду — Лукас, — был так далеко!

— У тебя усталый голос. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Я не спала всю ночь. Видела кое-что, и это меня ужасно напугало, но я не знаю, можно ли верить собственным глазам. Хочу спросить у тебя. — Я сделала глубокий вдох. — Привидения действительно существуют?

— Ну конечно, — ответил он так легко, словно я спросила, есть ли звезды на небе. — Разве родители не говорили тебе про призраков?

— Когда я была маленькая, они рассказывали мне всякие истории про привидения и говорили, чтобы я их остерегалась, но я думала, что это... ну просто страшные сказки.

Балтазар вскинул бровь.

— Знаешь, для вампира ты как-то слишком скептически относишься к сверхъестественному.

— Когда ты так говоришь, я чувствую себя идиоткой.

— Брось. Ты просто еще новичок во всем этом. Погоди, пройдет пара столетий, и станешь профессионалом, как и я.

Тут у меня появилась куча новых мыслей.

— А кто еще существует? Оборотни? Ведьмы? Мумии?

— Никаких оборотней. Никаких ведьм. Мумии — только в музеях. Ну, во всяком случае, насколько мне известно. Существуют другие силы, но я не уверен, что у них есть название или облик. Может, и тел нет. Они более темные и таинственные. — Тут Балтазар замолчал и нахмурился. — Погоди. Ты сказала, что ночью видела что-то, напугавшее тебя?

— Привидение. Точнее, наверное, призрак, — призналась я, пробуя на слух слово, слышанное от родителей всего лишь пару раз.

— Это невозможно. В академии «Вечная ночь» не может быть призраков.

— Почему? Здесь довольно жуткое место.

— Они не могут проникнуть сюда. У нас здесь есть металлы и минералы, отпугивающие призраков; те, что присутствуют в человеческой крови, такие, как железо и медь, действуют лучше всего, и они заложены в каждый камень в фундаменте. — Он провел пальцем по моему лбу, у корней волос, и ласка эта оказалась настолько интимной, что щеки мои запылали. Похоже, Балтазар мог одновременно вести серьезный разговор и изображать романтические отношения. — Кроме того, призраки нас боятся — не меньше, чем мы их. Я слышал, что они могут доставлять неприятности вампирам, пугать их и все такое, но это случается очень редко. Призракам не под силу удрать от вампиров.

— А почему призраки нас боятся? Я понимаю, люди, но ведь у привидений вампиры не могут пить кровь? У них и крови-то нет, правда?

— Есть, если они воплощаются в телесную форму, но в основном они существуют в виде тумана, инея, в холодных местах — образ или тень, не более того.

Слово «иней» вызвало перед моим внутренним взором вчерашнее видение, да такое яркое, что я задрожала. Балтазар привлек меня ближе к себе, словно заслоняя от осеннего ветра. Это немного помогло.

— Ну хорошо, если призраки боятся вампиров, значит, они должны держаться подальше от этой школы. И ты говоришь, камни и металлы в здании тоже их не подпускают. Но раз так, объясни мне, что же я видела вчера ночью?

Я рассказала обо всем: о потрескивании льда, о неземном голубовато-зеленом свечении, о лице ледяного мужчины и о его последнем предостережении, выкрикнутом голосом, похожим на звон бьющегося стекла. Балтазар смотрел на меня расширившимися глазами, совершенно забыв про романтические игры. Когда я замолчала, он еще какое-то время не отводил от меня взгляда, а потом с трудом произнес:

— Это мог быть только призрак.

— Я же тебе говорила!

— Однако это самое драматическое воплощение, о каком я только слышал. А что может означать это «прекрати»? Прекратить что?

— Я понимаю не больше тебя. Слушай, а есть разница между призраками и привидениями? Ну, например, призраки — это ужасно плохие привидения или что-нибудь в этом роде?

— Нет. Два названия одного и того же. — Он положил ладонь мне на руку. — Нужно рассказать миссис Бетани.

— Что? Ни в коем случае! — Я вцепилась в его свитер, и герб «Вечной ночи» — два ворона по обеим сторонам меча — смялся под моими пальцами. Только тут я сообразила, как это должно выглядеть для какого-нибудь стороннего наблюдателя, и быстро положила обе ладони ему на грудь, как сделала бы влюбленная девушка. — Балтазар, если мы ей расскажем, она начнет расспрашивать, что я делала там, в этой комнате.

— А что ты там делала?

— Пыталась понять, почему она принимает в «Вечную ночь» людей.

Балтазар немного подумал над этим, но перед нами стояли более насущные проблемы.

— Мы можем сделать вид, что хотели там встретиться. Но ты увидела это до того, как я успел подняться.

— Да, пожалуй, это сработает, — согласилась я. — Мы с Лукасом... в общем, один раз мы с ним туда поднимались.

Темные глаза Балтазара сощурились при упоминании Лукаса. Кажется, он почувствовал, что я испытываю, вспоминая часы, проведенные с Лукасом в той комнате. Меня снова окатило теплой волной — я представляла, как целовала Лукаса, как лежала в его объятиях, как укусила его и пила кровь, которую он отдал мне добровольно. Неужели все это отразилось на моем лице? Во всяком случае, голос Балтазара сделался суровым, когда он произнес:

— Вот и хорошо. Так наша история будет более правдоподобной. Я сам ей расскажу, тебе не нужно при этом присутствовать. Я скажу, что ты слишком смущена и не можешь прийти сама.

— Это как раз правда.

— И тогда она будет приглядывать за призраком и, возможно, расскажет твоим родителям про нас с тобой. Убьем сразу двух зайцев.

— Да, пожалуй, это сработает. — Чувствуя себя окончательно измученной, я снова прислонилась к плечу Балтазара. — Я потом так и не смогла уснуть. Мне кажется, что я прямо тут и упаду.

— Я бы тоже не заснул. — Он погладил меня по руке. — Почему бы тебе не вздремнуть?

— Математика начнется только через час, но мне не хочется возвращаться в свою комнату.

Я думала, он спросит почему, но Балтазар просто похлопал себя по ноге, предлагая ее в качестве подушки. Ложась на землю и устраивая голову у него на бедре, я сначала почувствовала себя неловко, но он положил мне руку на плечо, а я слишком устала, чтобы сопротивляться сну. И в первый раз за долгие часы я почувствовала себя в безопасности.

За несколько следующих дней слух о моем новом «романе» облетел всю школу. Мы с Балтазаром встречались после уроков и вместе шли заниматься в библиотеку. Все это мы делали и раньше, но теперь мы еще держались за руки, и, вероятно, это выглядело как страстная влюбленность. Я видела — многие искренне не понимали, что такой зрелый, сексуальный парень, как Балтазар, нашел в рыжеволосой зануде, помешанной на астрономии, но вроде бы никто не сомневался, что отношения у нас взаправдашние. Кортни даже попыталась снова начать унижать меня на уроках, но это выглядело слишком нелепо, а потому не раздражало.

Я все гадала, знает ли о нашем «романе» Ракель, но спросить не могла. Мы с ней разговаривали, но после той ночи, когда я видела призрака, она старалась по возможности избегать меня. Когда я заходила в комнату, она тут же придумывала предлог, чтобы уйти, а когда я пыталась начать разговор, отвечала только «да», «нет» или «хорошо» до тех пор, пока я не сдавалась и не замолкала. Забавно, но до этого я и не догадывалась, сколько времени Ракель проводила в комнате, — на самом деле слишком много. Я видела, что с ней не все в порядке, а что-то из сказанного мной только усугубило ситуацию, но не знала, как до нее достучаться.

Единственный человек, из-за которого я по-настоящему беспокоилась, не создал мне никаких проблем. Как-то вечером я вышла в большой зал и увидела обычное сборище — все болтали, бездельничали. За одним из столов ближе к двери сидели над шахматной доской Ранульф и Вик. Вик выглядел исключительно серьезным, несмотря на свою гавайскую рубашку. Он сделал ход конем, со стуком поставив его на новую клетку.

— Чувствуешь беду? О да, думаю, что чувствуешь.

— От твоей-то бестолковой игры? Уж какая тут беда. — Съязвить сильнее Ранульф не мог.

Он склонился над доской, обдумывая следующий ход, а Вик лениво потянулся и тут заметил меня. Я вздрогнула и хотела отойти, но Вик встал из-за стола и подошел ко мне.

— Эй, — начал он, переминаясь с ноги на ногу, — как дела?

— Довольно неплохо. Думаю... думаю, нам нужно поговорить, да? — Оказалось, что это еще труднее, чем я ожидала. — Насчет Балтазара.

— Я хочу тебе сказать только одно. — Вик положил руку мне на плечо. — Ты тоже мой друг. И я хочу, чтобы ты была счастлива.

— О Вик! — Слишком растроганная, чтобы что-то сказать, я просто обняла его.

Уткнувшись мне в плечо, Вик приглушенным голосом произнес:

— Мне нравится Балтазар. Он нормальный парень.

— Да, верно.

— Но ты уже сказала Лукасу, да? Или собираешься ему сказать в ближайшее время? Потому что нехорошо это от него скрывать.

— Мы с ним скоро должны обо всем поговорить. — Я не стала посвящать Вика в подробности нашей грядущей встречи в Ривертоне. Зачем еще больше втягивать его во все это? — Я решила, что лучше так, чем посылать письмо или сообщение.

— Наверное, это тяжело — быть все время далеко друг от друга.

— Очень тяжело. Если бы Лукас был здесь, все сложилось бы по-другому.

Вик самодовольно ухмыльнулся:

— Да уж. Тогда бы мой сосед по комнате побивал меня в шахматы, а не наоборот.

Ранульф даже головы от доски не поднял.

— Я слышу твои оскорбления и намерен заставить тебя замолчать своей победой.

Вик не знал только одного — что я расскажу Лукасу всю правду об игре, которую затеяли мы с Балтазаром. Все на самом деле будет отлично. Осталось преодолеть только одно препятствие, самое важное из всех: мои родители.

Дата добавления: 2015-08-20