Ей очень нравится восход.

Мы стояли перед домом Юзика, попивая пиво. Торопиться было некуда: прокат водных мотоциклов открывался только через час.

– Ты чего, – возмутился Юзик, ни с того, ни с сего, – не понимаешь, что нужно двигаться дальше?! С Наткой, стервой, вот уж как полгода распрощался, а все кукуешь. Ты чего? Я уже пять подружек за это время сменил. Ну… четыре с половиной: с Юлькой мы только так…

Поворот разговора был мне крайне не приятен, и я решил сменить тему:

– Слушай, как тот фильм называется? Который ты вчера скачал…

– Э нет, брат, ты не увиливай, – закусил удила Юзик. Что поделаешь, иногда мой старинный, еще со школьных времен, приятель бывает на удивление толстокожей скотиной. – Разве я не прав?! Скажи! Не прав!? Ну, не пошло, - и ладно. Другую найди. С другой не пошло – третью. Или вообще… Ты, это самое, у нас моральный больно… Можно ведь и так – на ночь. И гуд бай. Кстати, Зойка на тебя глаз положила. Повстречайся с ней пару недель. А, жучила, глаз-то блеснул.

– Повстречайся! – вспылил я. – Считаешь, мордочка симпатичная, фигурка, ну и… А если вообще душа к человеку не лежит…

Я понял, что сказал глупость: при Юзике, особенно когда он в таком настроении, о высоких материях упоминать не следовало.

Вдруг телефон Юзика разразился воплем какой-то металлической группы, спасительным для меня воплем. Приятель скривился, взглянув на дисплей:

- Начальник… Зараза! В воскресенье я зачем-то понадобился… Да, Юрий Афанасьевич (это он уже шефу). Без проблем, Юрий Афанасьевич. Если, это самое, за сверхурочные. Буду, Юрий Афанасьевич. Ну все, (это уже мне) я побег. Слушай, Аль, и чего я с тобой вожусь…

– А я с тобой… – усмехнулся я. – Иди уже.

Вообще-то, Юзик человек неплохой. На него всегда можно положиться. Ну, в большинстве вопросов. Но сейчас… В общем, спасибо его шефу.

Я шел по парку с недопитой бутылкой пива в руке. Пиво стало уже теплым – пить противно. Урн поблизости, как назло, не было, а свинячить, бросая бутылку на прибранную лужайку, не хотелось. Впрочем, лениво размышляя над нехитрым бытовым вопросом: куда деть бутылку? – я старался не думать о словах Юзика. А ведь, если убрать цинизм, Юзик говорил толковые вещи. Пора двигаться дальше. И правда, черт с ней, с Нателлой. Говорят, замуж собралась. А ведь еще на свадьбу пригласит. Не верится, что упустит шанс ужалить напоследок. Б-рр...

Вдруг дорогу мне преградил длинноусый старичок в старомодной соломенной шляпе.

– Молодой человек, молодой человек! – обратился он ко мне. – Не поможете ли вы мне?

– А в чем дело? – спросил я, ничуть не жалея, что медленный ручеек моих мыслей перенаправили в другое русло.

– Зонтик, понимаете ли, зонтик… – жалобно залепетал старик, – случайно зацепился за ветку.

При чем тут зонтик. Погода солнечная. И как он мог зацепиться за ветку. Тем более случайно. Ведь не лазил же этот почтенный старец на ближайшее дерево. Я поднял голову, и надобно заметить был крайне удивлен. Похоже, все-таки лазил. Зонтик, сложенный потрепанный зонт-трость висел на толстой ветви, в трех-четырех метрах над землей. Не знаю, что это за дерево (в ботанике я не силен), но забраться на него не так просто. Даже мне, разменявшему только третий десяток.

– Молодой человек, – продолжал упрашивать длинноусый старец, – не откажите. Вы мне поможете? Этот зонтик дорог мне как память, достался мне, понимаете ли… ох…

– Да… Да, помогу. Отчего же не помочь, – вздохнул я, прикидывая как забраться на дерево, не испачкав белую футболку. Ладно. Ведь, правда же, бывают ситуации, когда требуется чья-то помощь.

– Вот, вот, вот…- пробормотал старик. Честное слово, я не понял, чем были его слова – благодарностью за согласие помочь или же неодобрением того, что я несколько секунд сомневался.

– Что ж, - я поддернул брюки, – давайте что ли…

Дерево было… Ну вобщем, дерево как дерево, только я не лазил по деревьям, наверное, аж с четырнадцати лет. А мне… Ой! Двадцать c хвостиком… Ну… пожалуй, с длинным таким хвостиком. Кстати, о хвостике… И о цепких лапках… Да уж, умение предков (если конечно верить дедушке Дарвину) мне пригодилось бы. Эволюция, говорите! Наконец, я добрался до зонтика. А он, тварюга, не желает отцепляться: словно приклеился к ветке.

– Чего? – спросил старик.

– А? О чем вы? – не понял я.

– Готов лететь?

– Куда? – я вытаращил глаза. Почему-то мне представилось, что старикан оказывается психом сбежавшим из лечебницы, вытаскивает из под мешковатого пиджака обрез и… Лететь! Да, меньше надо проводить времени перед телеэкраном.

– Вижу, что готов, – одобрительно кивнул старик, словно не расслышав моего вопроса. – Пять… Четыре… Три… Два… Один!

Темнота. Абсолютная темнота! Абсолютная! И тишина!

«Помогите!» – хотел крикнуть я. Но… Где я сам. Тот, который может крикнуть. Я вдруг понял, что попытки раскрывать рот и размахивать руками бесполезны: меня (вопрос, конечно, философский, как воспринимать соотношение духа и тела!) просто не было. Не было! Я мог только думать, но не… Ничего больше! Я даже не ощущал, что дышу. Меня просто не было! Вот и все! Иначе не скажешь. Опять повторяюсь…

Сколько времени я провел во тьме – не знаю. Может, час, может – сто лет. И черт с ним, со временем! На него перестаешь обращать внимание, когда ни ты и ни что вокруг тебя не меняется. Сначала мне было страшно, потом я успокоился, дальше меня посетила скука, переросшая, в свой черед, в безразличие.

Наконец, произошло чудо! На меня словно снизошло озарение, я понял, что следует делать. Начал ФАНТАЗИРОВАТЬ. «Хочу увидеть небо!» – мысленно ПРОГРЕМЕЛ я, уже не пытаясь напрячь отсутствующие голосовые связки. И на этот раз я не остался без ответа.

Тьма чуть рассеялась. НЕБО! НЕБО! НЕБО!

Я наслаждался прозрачностью и глубиной пространства, видимо, созданного мной. Я же хотел видеть НЕБО! А облака? Почему бы и нет. Белые барашки поплыли вкруг меня. Ух! Теперь «раскрашивание мира» давалось мне куда легче.

ЗЕМЛЯ! ДЕРЕВЬЯ! ПТИЦЫ! ЗВЕРИ!... ПОЧТИ ДЕРЕВЬЯ! ПОЧТИ ЗВЕРИ! ПОЧТИ ПРТИЦЫ! (они же не настоящие) ЛЮ… До людей у меня руки еще не дошли. И к тому же, я опасался: а не получатся ли они этакими бездушными болванчиками.

ПРЕКРАСНЫЙ ЗАКАТ… Ух!

«Какого черта закат стал превращаться в рассвет!? А?

И! Природа какая-то не летняя, а весенняя скорее».

– А что, – послышался откуда-то веселый женский голос, – разве так не лучше?.

«Кто она?! Она может говорить! Или она здесь хозяйка? Или…»

– Особо не заморачивайся! – последовал ответ на незаданный вопрос. – Я здесь не хозяйка и тоже не знаю, как сюда попала, куда делось мое тело, и все прочее… Похоже, именно благодаря тебе я вырвалась из белесого марева. Уловила твои мысли, и тоже включила ФАНТАЗИЮ. В конце концов, мы пересеклись. Вот. И не сердись, что я испортила твой закат. Не нарочно. Друзья по несчастью? А? Кстати, можешь говорить, если хочешь. Вслух, оно ведь привычнее. Представь, например, динамики.

– Ты… Вы… – последовав совету незнакомки, я услышал свой голос. Вернее, это был не совсем мой голос – скорее рев спятившего гиганта. Но на регулировке громкости я решил сосредоточиться позже. – Белесое марево?

– Давай на ты… - заметила она мою заминку, и вздохнула: – разве тут до церемоний – И чего, спрашивается, так… Ну, потише выражаться можно, не как спятивший робот из боевиков… Хотя как хочешь. Марево… ну это я так… образно. А почему тебя заинтересовала эта белая мерзость?… Разве ты оказался не в таком же положении как я?

– Нет. – Меня передернуло, когда я вспомнил темноту. – С определением насчет мерзости я согласен… Но мерзость эта, она черная, а не белая.

– Черное и белое… Инь и янь… – прошептала она (именно прошептала: с оттенками своего голоса моя собеседница справлялась куда лучше меня).

– Что? – не понял я.

– Противоположности. Соприкасаются, но не смешиваются. Ты мужчина, я женщина. Мы встретились. Ой, то есть я хотела сказать…

«Женщины! – подумал я. – Везде найдут… Хотя… в чем-то она права. Да что я! Ведь мои мысли открыты!»

Незнакомка деликатно промолчала.

– А что ты сделала с закатом? – поинтересовался я, чтобы сгладить щекотливую ситуацию.

– Просто представила рассвет. Для пробы.

– Но…

– Сначала я просто смотрела. А потом…. Спасибо, что помог рассеять… ну эту белую гадость.

– Обращайся в любое время, – галантно предложил я. – А теперь, теперь самое время познакомиться.

Пусть «воплотиться» мы так и не смогли, но все другое в этом мире было нам подвластно. Я создавал озера, наполненные кипящей лавой, она обрушивала на них ливень. Из пара, который вырывался на неимоверную высоту, мы создавали человеческие фигуры в праздничных нарядах и, управляя ими, танцевали. Она выращивала полые стеклянные леса, я гнал меж прозрачных ветвей разнонаправленные ветерки, извлекавшие из этих хрупких конструкций мелодии… Надо признать, большинство выдумок принадлежали моей спутнице. Думаю, не будь ее рядом, пейзажи вокруг меня стали бы со временем куда однообразнее и… мрачнее…

Обращение, прозвучавшее неведомо
где неведомо когда:

Уважаемые гости. Мы просим прощения за то, что вам пришлось поучаствовать в представлении. То есть, для нас это было представлением. Жители трех созвездий, наблюдая за тем, как вы с помощью мысли трансформируете пространство, по-настоящему развлеклись. Замечательное представление! Ах, земляне так хорошо фантазируют!

Да, вам доставлены определенные неудобства. Но вы будете вознаграждены. Пока ваш разум трудился, наши специалисты тоже не сидели без дела. Ваши тела подверглись полному обследованию, и… Наши возможности, как вы понимаете, достаточно обширны. Скажем так, проблемы со здоровьем в ближайшие несколько десятилетий вам не грозят. Кстати, о потраченном времени не беспокойтесь: на Земле прошло лишь три часа.

Любопытный момент. Вы забудете обо всем, пережитом здесь: для вашей же пользы. Впрочем, по своей инициативе, я ввел одну коррективу в стандартный план – эти воспоминания вернутся к вам в том редком случае, если… Уж больно хорошо вы спелись. Удачи вам, земляне.

Я шел по парку. Желтые кленовые листья падали мне под ноги. Уже в который раз за последние месяцы я направлялся к определенному ничем не примечательному месту на боковой аллее. К этой скамейке. К этому дереву. Меня словно тянуло туда.

Однажды в парке я увидел ее. Моего роста, шатенка…

– Лана, не балуйся, – сказал я, отодвинув ее локон от своих губ.

– Аль, а ты сможешь на меня по-настоящему разозлиться? – навалившись на меня, прошептала она. Ее дыхание приятно щекотнуло мой небритый подбородок.

– Смогу, – ответил я (правда, сомневаясь в душе), – если за дело.

– И что тогда?

– Тогда придет закат нашим отношениям.

– Тогда я нарисую восход, – серьезно сказала она и заглянула мне в глаза. – Мне не нравится закат. – И почему-то добавила: – Нарисую, как однажды уже нарисовала. Восход – лучше.

Мы протянули друг другу руки. Мы вспомнили.

Дата добавления: 2015-08-20