Глава 23. Мир вокруг нас стал похож на запутанную иллюзию

Мир вокруг нас стал похож на запутанную иллюзию. Не знаю, как описать события предыдущих восемнадцати часов. Все изменилось. Я была права в том, что это последнее место на земле. Мы взаправду на краю света. Или были там, пока не погрузились на лодку. Теперь мы плывем навстречу спасению – или смерти. Мой мир тоже перевернут, и так будет всегда, сколько мне отведено жить.

Северус и я занимались любовью этой ночью. Любовь, какое же это банальное слово. Как назвать то, что исполняет потребность столь неизмеримую, что не найдется речей, способных ее описать? Это был драгоценный дар, священнодействие, акт, рожденный из долго сдерживаемого желания прикоснуться к другой человеческой душе – всеми способами. Прошедшее между нами – сквозь нас, - чтобы это ни было, такое могло зародиться только на границе отчаянья и надежды.

Как обычно, я приютилась в его объятиях, и он притянул меня ближе, нежно поднимая голову и увлекая в поцелуй. Не было нужды в словах; мы знали, что это неизбежная необходимость. Я вплела пальцы в его волосы – они еще сохраняли мягкость с тех пор, как я в последний раз вымыла их. Его губы были сильными и настойчивыми. Наверное, мы оба удивлялись тому, что у нас еще осталось что подарить друг другу, даже когда мы брали, изголодавшись.

От его мозолистых рук исходило тепло; вскоре они проникли мне под одежду. Его прикосновение выпустило на свободу телесную, земную жажду. Это было подтверждением, что еще одно сердце бьется рядом с моим, еще одна душа упорствует в этом печальном месте. Пока прикосновения, тепло и страсть существуют в нас, надежда живет. Это так отличалось от любых желаний, о которых я могла фантазировать до войны. Здесь рождалось неукротимая страсть, и только Северус был способен ее понять и удовлетворить.

Я не могла насытиться его прикосновениями. Губы сливались в поцелуе, языки вступали в игру, пробуя на вкус каждую частичку жизни и страсти. Как я могла обходиться без этого прежде? Его руки скользнули по моей груди и вызволили что-то, дремавшее во мне слишком долго: эти длинные чудесные пальцы терзали, забавлялись с моими сосками, и мы дышали в такт с растущим желанием.

Он прильнул ко мне, и его вздох, похожий на рычание, заставил меня содрогнуться. Я больше не была истощенной, исхудавшей, переутомленной Гермионой Грейнджер. Нет, я стала богиней, когда он раздевал меня, повторяя мое имя снова и снова, словно самую священную из всех молитв. Обнажившись, когда лишь кожа осталась служить нам одеждой, мы целовали, гладили и ласкали друг друга так, словно самые наши жизни от этого зависели. Может, и зависели? Его кожа, то гладкая, то покрытая шрамами, горела, жаждая прикосновений.

Я перекатилась и поднялась над ним, побуждая раскрыться, принимая в себя этого мужчину, чей блестящий ум еще недавно был почти утерян для мира. Длинные черные волосы раскинулись ореолом над его головой. Чтобы ни произошло в будущем, но то, как он суживал глаза и откидывал голову, когда я опускалась на него, никогда не изгладится из моей памяти. Я чувствовала себя словно в раю, когда он заполнил меня, тело с готовностью принимало его. Тысячи ощущений захлестнули меня, когда мы соединились, лоно к лону, и он нашел ту частичку во мне, что заставляла дрожать от наслаждения.

Есть что-то невыразимое в любви, творимой за шаг от гибели, когда жизнь висит на волоске столь тонком, что любовь, воплощаемая в действии, кажется вечной. До этого я занималась любовью только дважды – в прошлом году, с Симусом, но сейчас все было иное. Северус и я прославляли друг друга, отдавая самое сокровенное. Теперь я могу его поправить – мы оба являемся воплощенной надеждой, здесь и вместе.

Я двигалась, отдаваясь в его власть. Эта любовь – отчаянная попытка привнести в наши жизни хоть чуточку нормальности и головокружительное удовольствие. Молчание окутывало нас; только шепот – мое имя, срывавшееся с его губ - отдавался в моих ушах сладкой музыкой. В немилосердном свете дня мы переполнены страданием, измучены и некрасивы. В темноте палатки, где лишь слабое сияние луны просачивается сквозь тонкую ткань, и слышится нежная песня дождевых капель, стучащих по крыше, мы были прекрасны; еще прекраснее вместе, чем когда-либо были в одиночку. Не в силах отвести глаза, не прекращая танца тел в темноте, задыхаясь от мощи единения…

Я почувствовала, как он излился в меня, напрягая бедра и не выпуская из объятий. То, что наслаждение настигло нас одновременно, казалось самой естественной вещью на свете. Связь, возникшая между нами, стала интимной с того момента, как я пробралась в его воспоминания. Теперь я уверена – он тоже ощущает эту незримую связь. Я упала ему на грудь, и меня приняли, завлекая в водоворот глубоких, томных поцелуев. Мы заснули, тесно обнявшись и завернувшись в покрывала. Впервые за долгие месяцы я почувствовала себя воскрешенной и безоговорочно любимой.

Поутру, проснувшись, мы не тратили времени на слова, но, упаковывая вещи, готовя завтрак для других или разговаривая с Роном и Невиллом – украдкой мы посылали друг другу взгляды. Каждый раз, видя эти печальные черные глаза, я напоминала себе: небеса могут и не отпустить нам больше таких разделенных ночей – или же забрать у одного из нас. Смотря на лагерь, я осознала, что отныне не сумею утверждать с уверенностью, кого мы не досчитаемся завтра в нашем маленьком сопротивлении.

Пополудни мы взошли на корабль. Это морской вариант автобуса «Ночной рыцарь». Крупицы светлой магии еще сохраняются в нашем мире, может, это знак, что Альбус жив. Все уже расположились, мы плывем. Пункт назначения еще не определен, надо выяснить у Рона и Невилла.

позже…

Гарри очнулся! Мы спокойно плыли, и вдруг с кормы раздался восторженный крик. Рон прыгал и скакал по палубе как сумасшедший; я испугалась, как бы он не выпал за борт. Гарри смотрел на нас, изогнув рот в полуулыбке. Думаю, с ним все будет в порядке, но пока левая часть его тела парализована, и он говорит, шепелявя. Но он в бодром настроении.

Его первый вопрос был о Джинни. Я объяснила, где мы находимся и почему она не с нами. Он одобрительно кивнул. Я добавила, что Волдеморт наверняка полагает себя победителем. Гарри сказал, что так даже лучше, это дает нам дополнительное преимущество. После обеда он несколько часов составлял планы действий вместе с Роном, Невиллом и Чарли. Удивительно, как Гарри приспособился работать в любых условиях.

Вечером к Гарри подсел Северус, и они долго беседовали. Кажется, они помирились. Наступил тот переломный момент в войне, когда они пришили к выводу – если сражаться до конца, то лишь плечом к плечу. Вряд ли кто-то из них еще сомневается в способностях и мотивах другого. Мы, оставшиеся, уже многажды доказали, чего стоим. Но только сейчас, наблюдая за ними, я поняла: большинство окружающих меня разумны.

Дата добавления: 2015-08-20