Богородица на смертном одреd

Вот и перевернута последняя страница святой книги, содержание которой от корки до корки представляет собой гимн святому целомудрию и благочестию. Перед этой книгой самые строгие критики, полные предубеждений и предрассудков, онемев, застывали, перечитывали ее от начала до конца и закрывали ее с умягченным сердцем и обновленным духом. Закрыта книга, содержащая повесть, в которой говорится, что в иудейском городе Назарете жили бездетные Иоаким и Анна.

Вся эта повесть светится так, словно они освещены тем вечерним закатным румяным светом, мягким и тихим, который провожает солнце, чтобы на следующее утро оно озарило мир с востока. Кто не обрадуется радости стариков, которая пришла к ним уже при близкой разлуке с миром, чтобы уронить каплю меда в их горькую от скорби жизнь!

Души двух стариков, Иоакима и Анны, исполнялись неописуемой райской радостью, когда они смотрели, как их маленькая дочка в сопровождении своих подруг скромно, но торжественно входит в храм Божий, где ее встречает духовенство. Маленькая Мария рано осталась сиротой, без отца и матери. Господь за благочестие Иоакима и Анны пощадил их, не дав им увидеть все скорби и страдания, которые были уготованы их чаду ради одной-единственной награды, воистину великой и непостижимой,— назваться Матерью Сына Божия. Иоаким и Анна умерли в утешении, что они оставили свое дитя под покровительством Церкви, под Божией защитой.

Кто бы мог предсказать такую беспокойную жизнь Деве, Которая все Свое отрочество провела в храме в посте и молитве? Но жестокий ураган жизни немилосердно носил бедную Отроковицу из одного чужого края в другой, резко бросая ее от радости к страданию. Для нежной девической души могло стать чрезмерным одно потрясение от нежданной радостной вести о великой милости Господа, Которому было угодно, чтобы Она родила Спасителя мира. А ведь Пресвятой Деве было уготовано и много, много других тяжких потрясений, которые были способны надломить человеческие силы и сокрушить мужество. После первой материнской улыбки Своему Божественному Чаду, Которое обрадовало Ее душу, после всех страхов утомительного пути ненастной ночью Она вновь должна была бежать по свету без оглядки, чтобы спасти Свое милое Небесное Дитя. Должна была, ибо царь Ирод боялся Ее малого Чада, дремавшего на соломе; должна была, ибо зависть человеческая даже в пещере, в самом скромном убежище, не давала покоя Сыну Божиему. Охваченная трепетом и страхом, Она бежала через палестинские поля, прижав к груди Свое Дитятко, без устали, днем и ночью, спешила, не разбирая дороги, через пустыни и леса, только бы спасти Его от царских ножей. Она не останавливалась и не падала духом от страха и усталости, ибо укреплялась мыслью, что

Бог нам прибежище и сила, помощник в скорбел, обретших ны зело. Сего ради не убоимся, внегда смущается земля (Пс. 45, 2–3). С ранних лет Она глубоко хранила в сердце слово премудрого проповедника:

И помни Создателя твоего в дни юности твоей, доколе не пришли тяжелые дни и не наступили годы, о которых ты будешь говорить: "нет мне удовольствия в них!" (Aeee. 12, 1).

Она все терпела с верой в Господа, хотя и думать не могла, что звание "Богородица" принесет Ей больше горечи, чем радости. Да разве и могла Она думать иначе после таких дивных обетовании Архангела Гавриила? Разве кто-то вообще мог подумать, что люди так враждебно встретят Небесного Посланника и своего Спасителя?

Даже когда слава о Ее Сыне начала разноситься по свету, тревога и страшные предчувствия еще не касались Ее материнской души. Она неотступно следовала за Иисусом в толпе любопытного народа, с трепетом поодаль наблюдая за Ним, слагая в сердце слова Его, но не приближалась к Нему, боясь Ему докучать. Она знала о Его безграничной любви к людям, Она слышала Его слова:

вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь ^[143]. Он перестал принадлежать только Ей, Он стал живым Источником для всего мира, и всякий жаждущий мог прийти и напиться из этого Источника, но никто не любил Его так, как любило Его сердце Матери. В этой сплошной массе народа, следующей за Христом по всей Палестине и восторженно прославляющей Его, одни сияющие глаза неотрывно смотрели на Него, одни уста непрестанно повторяли Его святые слова и шептали молитвы за Него — глаза и уста Матери.

Господь шел вперед и вперед, Он не обращал внимания на глухую злобу, которая собиралась вокруг Него. Ничто не смущало и не пугало Его: Он был одинаково решительным и величественным и на Елеонской горе, и при триумфальном входе в Иерусалим, и на последней Вечери, в минуты прощания с учениками, и при восхождении на Голгофу.

Но один чуткий слух ловил скрежет зубов против Иисуса, одна душа провидела намерения безбожников,

которые уловят на душу праведничу, и кровь неповинную осудят (Пс. 93, 21), и каждый день наполнялась страхом из-за того, что слышала и видела. Это была Богородица.

Она хотела хотя бы ночью остаться с Ним наедине, чтобы рассказать Ему обо всем, что слышала, обо всем, что говорят о Нем и что Ему готовят, хотела сделать Его осторожнее, хотела, хотя понимала, что Он знает все лучше, чем Она. Но и ночью Он не давал Себе отдыха: ночь служила Ему для наставления и подготовки учеников. Она хотела хотя бы ночью, в тишине сказать Ему несколько слов и положить Его усталую голову на Свое материнское плечо. Но не исполнилось Ее желание, и ночи проводила Она в разлуке с Сыном, глядя полными слез глазами в звездное небо и обращая к Небу утешительные слова псалмопевца:

по множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою (In. 93, 19).

Но все потрясения, все страдания и беды, злоба и подлость человеческая — все, что Ей пришлось вынести за Сына, было ничто в сравнении с тем страшным ударом, который готовился Ее Сыну и Ее душе. Она Своими глазами видела Иисуса связанным, оплеванным, окровавленным, слышала адский вой:

распни, распни Его! ^[144]. Она шла с Ним до Голгофы, видела, как Он падает под тяжестью Креста, склонялась, чтобы собрать Его кровь из грязи, слышала звук молотка, забивающего гвозди в Его руки, когда-то обнимавшие Ее шею, видела, как Он, нагой и израненный, в судорогах обливается потом и как силы оставляют Его. Если бы Она могла хотя бы достать до Его окровавленных ног, обнять и поцеловать их,— но и в этом было отказано несчастной Матери.

О матери, страдающие о своих больных сыновьях! Вспомните Марию, Которая страдала под Крестом, на котором бился в муках Ее Сын! Вспомните и укрепите сердца ваши тем же, чем Она укрепляла Себя,— упованием на милость Божию!

Христос

испустил дух ^[145]. Но в тяжких муках, прежде чем предать дух Свой Отцу, вспомнил Он о ком-то и взглянул на землю. Он увидел Матерь Свою, увидел Ее, сломленную и изнемогшую. Он вспомнил еще об одном долге перед Ней и, глядя на Своего любимого ученика Иоанна, сказал Матери:

Жено! се, сын Твой ^[146].

* * *

Ученики Христа разошлись по всему миру, чтобы учить и спасать род человеческий. Оставляя свои дома и родных, они все свои силы посвятили проповеди учения Господа Спасителя. Они уже не были так боязливы, как в ту ночь, когда был схвачен Иисус, они стали могучими и неустрашимыми исполинами, забывшими страх.

Пока все они еще были в Палестине, с ними была и Богородица. Она помогала им в их трудах распространения учения Спасителя, подбадривала и поддерживала их. А когда ученики разошлись в далекие страны, Она осталась в доме Иоанна.

Она не знала праздности, каждую минуту Она посвящала служению роду человеческому, тому самому роду, который распял Ее безвинного Сына! Она направляла Свои заботы на больных и страдающих, утешала, учила, помогала советом каждому, кто нуждался. Она жила, во всем следуя учению Своего Сына, и стала елеем на раны больных, чистым источником, у которого мог освежиться и насытиться небесной любовью каждый. Добрые дела занимали все Ее время, наполняли Ей душу великим утешением и блаженством и сделались наградой за все Ее прежние страдания и скорбь. После того как воскрес Ее Сын, к Ней пришли осознание, прозрение и надежда.

Но и Ей пришло время сомкнуть глаза и предать дух Свой Господу. Это произошло мирно и тихо, Ее смерть не вызвала волнения и беспокойства. Мир спешит по своим обычным житейским делам; Богородица почивает на смертном одре, но мир не чувствует никакой перемены, не ощущает исчезновения самой богоугодной Жены. Мир неизменен. В своей суете, мелочных заботах о нуждах плоти он не видит святости самых торжественных минут истории человечества. Когда величайшие поборники его счастья умирали в муках, он суетливо и равнодушно спешил за хлебом. И вот теперь, когда величайшая Благотворительница лежит на смертном одре, не утихает уличный гул, не прекращается ни на минуту повседневная беготня.

Но когда апостолы вынесли Ее гроб и запели погребальные песнопения, ожило в душе мира недавнее воспоминание о Великом Учителе любви и о Его нежной, возвышенной Матери. И люди, каждый человек, который последовал за апостолами, все они оросили горячей слезой гроб славнейшей Назаретянки и свои дела и жизнь посвятили Евангелию Сына Ее. На миг забыл мир свои заботы и вспомнил жизнь Праведной Жены, Которая веровала много, и сам научился тому, что

имя Господа — крепкая башня: убегает в нее праведник — и безопасен (Прит?. 18, 11).

В доме апостола Иоанна царят покой и тишина, ничто не нарушает их. Маленькую скромную комнатку освещают только два ряда свечек, горящих вокруг смертного одра. Можно подумать, что в доме никого нет, хотя в эти минуты сюда сошлось едва ли не все Христово воинство. Здесь Его Апостолы, собравшиеся со всех краев света, чтобы проводить Мать Учителя в вечное отечество.

Опустив головы, стоят они вокруг одра, на котором лежит Богородица. А она мирно спит. Ее лик светится благодатью и каким-то таинственным счастьем, которое показывает отсутствие всякого страдания, в котором — последнее прощание и всепрощение этому миру, оказавшему Ей и Ее Сыну так мало милосердия, гостеприимства и любви.

Дата добавления: 2015-08-20