XV. Моисей, его воспитание в Египте и пребывание в земле Мадиамской. Призвание его при горе Хорив 2.

Среди израильтян во время пребывания их в Египте колено Левиино, как показано было выше, сохраняло особенную преданность вере отцов. В среде этого колена жило скромное семейство Амрама и Иохаведы³. Они ничем особенно не выдавались, кроме, быть может того, что сильнее и целостнее других сохраняли веру отцов и более других старались внедрить ее в своих детей — девочку Мариам и мальчика Аарона. Время это было тяжелое для всего народа. Египетская политика угнетения достигла высшего своего развития. Деспотизм фараонов изыскивал все новые и новые средства для того, чтобы задержать рост молодого народа и сломить его нравственную силу, и не останавливался пред бесчеловечием. Издан был даже кровожадный указ об умерщвлении новорожденных мальчиков, и когда этот указ стал приводиться в исполнение, у Амрама родился второй сын, принеся вместо семейной радости страшное семейное горе. Мальчик был необыкновенно красив, и несчастная мать в течение трех месяцев скрывала его от кровожадных взоров фараоновых слуг. Но скрывать долее было невозможно, и она решилась на отчаянный шаг. Она сделала из тростника корзинку, обмазала ее асфальтом и смолой, чтобы она не пропускала воду, и, положив в нее малютку, с молитвами и слезами опустила драгоценную корзинку в один из каналов Нила, поросших тростником, поручая ее Провидению и легкому надзору двенадцатилетней девочки, сестры бедного мальчика. Папирусный тростник, находимый теперь только гораздо южнее по берегам Белого Нила, в то время рос и по всем широким каналам северной Дельты, где жили израильтяне и где находились в новопостроенных городах летние резиденции двора фараонова. Своей листвой тростник мог защищать мальчика от палящих лучей солнца, а вместе с тем, прикрывая реку, представлял удобное место, где придворные дамы могли купаться, без ущерба для женской стыдливости. Все эти обстоятельства послужили орудиями высшего промышления Божия. В это самое время вышла купаться дочь фараона и нашла в тростнике корзинку с плачущим младенцем. Доброе сердце царевны сжалось от боли при виде несчастной участи брошенного ребенка. Она поняла, что это невинная жертва жестокого указа ее отца по отношению к израильтянам и, надеясь на силу отцовской любви к себе, порешила спасти его и даже усыновить Она взяла кормилицу из израильтянок, которою оказалась мать ребенка Иохаведа, и таким образом Промысл Божий направил житейскую корзинку ребенка к историческому величию и всемирной славе. Когда младенец подрос, царевна взяла его к себе во дворец, официально усыновила его и дала ему имя Моисей, «потому что, говорила она, я из воды вынула его».

Библейское повествование не сообщает никаких подробностей из ранней жизни Моисея при фараоновом дворе, и есть лишь слабые указания в преданиях. Так, Иосиф Флавий рассказывает, что он даже в три года был удивительно высок ростом, так что, когда он проходил, все невольно останавливались посмотреть на него. Известие о красоте его подтверждается позднейшим библейским свидетельством, что он был «прекрасен пред Богом» (Деян. 7:20). Вместе с тем он был «научен всей мудрости египетской», т.е. получил высшее образование, какое только доступно было жрецам и высшим классам страны, державшим все научные и высшие религиозные познания в секрете от народа, и вообще «был силен в словах и делах» (Деян. 7-22).

Несмотря на свою принадлежность к царскому дому, Моисей не постоянно находился в близком отношении с членами царской семьи. Время образования его в знаменитой школе «египетской мудрости» при храме Илиопольском, если только он учился там, и периодически совершавшиеся переезды двора в отдаленные Фивы надолго и часто отделяли его от семьи фараоновой. Но более всего отчуждало его от этого двора его глубокое сочувствие к своему страждущему народу. Из роскошных палат фараонова дворца ему еще больнее было смотреть на то унижение и рабство, в котором находился единокровный ему народ, и явственнее слышался стон его братьев. При виде бедствий своего народа, ему противным делался блеск раззолоченных дворцов, и он уходил в убогую хижину своих родителей, чтобы утишить бурю своего возмущенного духа. Он «лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное, греховное наслаждение», и потому даже «отказался называться сыном дочери фараоновой» (Евр. 11:25, 24). Но среди самого народа он еще ближе увидел его страдания, и однажды в порыве негодования убил египетского надзирателя, который жестоко наказывал израильтянина-рабочего, и зарыл его в пески, стараясь скрыть следы своего невольного человекоубийства. Молва, однако же, успела распространиться об этом, и Моисею грозила смертная казнь, назначавшаяся египетскими законами за человекоубийство. Вследствие этого он должен был бежать из страны.

Чтобы удобнее скрыться от преследований фараоновых сыщиков, Моисей, по всей вероятности, направился на Пелузий или какой-нибудь другой пограничный город на линии великой укрепленной стены, и чрез него проник в пустыню. Выйдя за пределы страны, он направился в южную часть Синайского полуострова, представляющего собой гористый треугольник более 200 верст по направлению от севера к югу. Северная часть полуострова занята была амаликитянами, а южная — мадианитянами, производившими свое происхождение от Авраама, чрез Хеттуру. Связь общего происхождения давала ему уверенность в торжественном приеме, а также, быть может, возбуждала надежду на возможность союза против египтян, в случае, если бы израильтяне попытались освободиться от рабства. Достигнув главного становища племени, которое обыкновенно находилось около какого-нибудь колодезя или родника, он действительно встретил дружественный прием со стороны главы племени, дочерям которого, с патриархальною простотою пасшим его стадо, он оказал любезность и помощь. Простота обстановки, в которой он теперь оказался, дышала патриархальностью и свободой. Хозяин его был и шейхом, и эмиром своего племени, т.е. его гражданским и религиозным главою, носившим вследствие этого два имени — Иофора и Рагуила, соответственно той и другой должности. «Моисею понравилось жить» здесь и он женился на одной из семи дочерей Иофора — Сепфоре. Но имя, данное им своему первому сыну от этого брака, показывало, что его думы были на берегах Нила, его сердце там, среди своего угнетенного и стонущего народа. Он назвал своего сына Гирсамом, «потому что, говорил он, я стал пришельцем в чужой земле». И только второй сын наименован был в память спасения Моисея из Египта, Елиезером, «потому что, говорил он, Бог отца моего был мне помощником, и избавил меня от меча фараона».

Страна, в которой Моисею пришлось провести много лет, именно гористый полуостров Синая, был особенно пригоден для того, чтобы своею отрешенностью скрывать его от внешнего мира, а вместе с тем своей дикой пустынностью настраивать его на возвышенные мысли и подготовлять к предстоявшему ему великому служению. У северных пределов его тянутся белые известковые возвышенности. К югу идут холмы песчаника, обыкновенно средней высоты, но поражающие удивительным разнообразием и блеском цвета вместе с причудливостью очертаний. Но холмы скоро уступают место горам Синая, которые наполняют южный конец полуострова, представляя массы первобытных скал, поднимающихся в своих вершинах на 9 000 футов над поверхностью моря. Взятый в целом, Синайский полуостров представляет собою одну из самых диких стран. Горы издали поднимаются красными и серыми массами, остроконечными скалами из порфира и гранита. По всем сторонам лежат кучи темно-серого пепла погасших вулканов или обломков скал. Волны скал, с зеленоватым отблеском, поднимаются обнажено и грозно; неуклюжие, дикие хребты, подобно башням, вздымаются над черными и коричневыми массами камней, которые будто бы нарочно разбиты гигантскими молотами исполинов. Южный узел этих гор издавна считался святилищем. Так, гора Хорив, когда Моисей прибыл для поселения около нее, уже называлась «горою Божией».

В этом святилище гор, в ожидании времени, когда по предначертанным планам Божиим Израиль созреет для движения к своему освобождению, и в то же время, несознательно приготовляясь к предстоявшему великому подвигу, Моисей провел не менее сорока лет. При своих постоянных переходах с стадами своего тестя он мог ознакомиться с каждой долиной и тропинкой, с каждым ущельем, холмом и со всякой горой всей этой страны; с ее населением, как туземным, так и работавшим в египетских рудниках; с каждым источником и колодцем и с особенностями всякого рода, представляемыми местностью, что все вместе составляло, в высшей степени, важную подготовку к тому, чтобы вести народ, по освобождении его из Египта, к надежному пристанищу и великому святилищу будущей продолжительной стоянки. Кроме того, в эти годы душевного покоя его собственный дух, благодаря отрешенности от мира и тесному уединенному общению с Богом и природой, постепенно укреплялся и очищался.

Приготовление Моисея к его великому подвигу, как и для всякой высокой цели, совершалось медленно и постепенно. Но вот настало время, когда он, по намерениям Божиим, оказался готовым к великому делу, и удостоился откровения⁴. Первое откровение совершилось ему в пустыне Синайской, среди гор Хорива («сухих» гор, как вообще называются обширные высоты Синайской группы), когда он пас стадо своего тестя. Горы, которые, по свидетельству И. Флавия, даже в глазах арабских племен окружены были ореолом особенной святости и назывались «горами Божиими», с грозным величием смотрели на него со всех сторон. Он шел за своим стадом овец и коз, отыскивавших растительность по уступам скал, в ущельях узких долин или по берегу случайно попадавшихся ручьев, мало думая о том, куда оно приведет его. Дикая акация и терновник всякого рода покрывали кое-где обнаженные уступы и раскаленную почву оврагов. Но вот — вдруг пыл огня, подобный тому, который сожигал Израиля в горниле рабства, показался среди ветвей одного из находившихся пред ним терновых кустов: Моисей удивленно смотрит — «терновый куст горит огнем, но куст не сгорает». Когда он подошел поближе «посмотреть на это великое явление», из куста раздался голос, в котором он невольно узнал голос Бога. Повелев снять ему сандалии, ибо место, на котором он стоял, было свято, таинственный голос открывал ему новые и теснейшие отношения Бога к Его избранному народу и возлагал на смущенного пастуха страшное поручение быть Его пророком и избавителем народа от рабства египетского. Открыв трепещущему Моисею свое страшное имя «Сущего» (Иеговы), Господь посылает его к народу с известием о предстоящем освобождении. «Иди к твоим братьям и сынам Израилевым», продолжал Божественный голос, «и скажи им: Иегова, Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова, послал меня к вам. Вот имя Мое на веки; так называйте Меня из рода в род». Все другие боги просто «элилим» — «ничто», не имеют бытия и суть только изобретение человека. Один Иегова самым именем Своим возвещал о Себе, что Он только Единый Сущий Живой Бог. Моисей должен был возвестить своим братьям, что этот Сущий Бог, помня Свой завет с Авраамом, готов был освободить их от рабства и привесть их к горе, где именно этот Божественный голос так говорил, и Он там даст им законы как Своему народу, и поведет их затем в добрую землю, которую Он обещал отцам их.

Невольно устрашась поручения столь возвышенного и - вместе столь трудного, Моисей, естественно, желал получить особенное уверение в соприсутствии с ним Бога, прежде чем явиться пред лицо могущественного фараона или пытаться пробудить угнетенный народ от апатии. Но ему дается и это уверение. Откровение подтверждено было ему двумя знамениями, которые показывали, что он стоит в присутствии не только Сущего, но и Всемогущего Бога, и из которых каждое заключало в себе особое значение. Рука, пораженная проказой и затем опять исцеленная, указывала на силу, при помощи которой Моисей мог освободить народ, считавшийся у египтян прокаженным. Пастушеский посох, сначала превращенный в змея, бывшего египетским символом злого духа (Тифона), и опять превратившийся в свое прежнее состояние, сделался жезлом Моисеевым и жезлом Божиим, как бы скипетром в управлении вверяемым ему народом и орудием чудес, которые содействовали освобождению народа и поражали врагов его. Правда, Моисей чувствует еще одно препятствие к успешному исполнению великого дела. Он не речист, косноязычен. Но и в этом ему дается уверение, что вместо него пред фараоном будет говорить брат его Аарон, и ему остается только действовать при посредстве его в качестве представителя Бога. Ему придется только руководить, а Аарон будет выражать его указания в надлежащих словах. По отношению к народу он должен был, так сказать, заменять Бога, а по отношению к Аарону быть тем же, чем Бог является по отношению к Своему пророку, которого Он вдохновляет. Таким образом, у него есть могущественный Защитник и Покровитель, который и будет главным Избавителем. Народ будет избавлен не искусством или умом предводителя, а только силою Иеговы. Это избавление должно быть настолько делом.одного Иеговы, что народ должен был во все последующие века видеть в этом залог того, что Он избрал его Своим народом из чистой любви и сострадания к нему. Тогда Моисей решил возвратиться на берега Нила, тем более, что там уже «умерли все искавшие души его».

Когда Моисей отправился в путь, во время которого получил грозное внушение за упущение в совершении обрезания над своим сыном, то в пустыне у горы Хорива он встретился с своим братом Аароном, и эта встреча столь давно не видевших друг друга братьев не только взаимно ободрила их дух, но и наполнила их сердца радостью и упованием на Бога. Моисей рассказал своему возлюбленному брату о полученном им божественном посланничестве для совершения великого предприятия; с своей стороны, то же самое передавал и Аарон. Последний, постоянно живший с своим народом и близко знавший его жизнь и настроение, мог сообщить Моисею, что израильтяне, их братия, наконец, после долгих лет охлаждения, опять запылали ревностью к вере своих отцов, так что можно было надеяться на их содействие в исполнении всякого плана к быстрому освобождению их от рабства египетского и от близости ненавистного идолопоклонства. Доказательств этого не было надобности ждать долго. Все старейшины Израиля, будучи собраны на совещание и получив известие о приближающемся событии, с радостью приняли эту весть, и чрез них она с быстротою молнии облетела все колена, все племена и семейства, народ поднял голову и исполнился радостью. Старейшины донесли великим братьям, что «народ поверил» им и возрадовался, что «Господь посетил сынов израилевых» чрез своих избранных посланников и в благодарственном уповании «поклонился». Тогда оставалось только сообщить волю Божию фараону и просить его об освобождении народа, и братья-освободители пошли пред лицо гордого монарха.

Дата добавления: 2015-08-17