Глава 14. 2 сентября, вторник, восемь утра

2 сентября, вторник, восемь утра. В огромном фойе на сорок четвертом этаже небоскреба, половину которого занимает юридическая фирма «Скалли энд Першинг», с ноги на ногу беспокойно переминались одетые в строгие костюмы сто три новых сотрудника. Кто-то держал в руке стаканчик апельсинового сока, кто-то подносил к губам чашечку с кофе. У каждого на груди табличка с именем. Молодые люди нервно переговаривались, искали в толпе знакомые лица. Ровно в восемь пятнадцать они начали проходить в конференц-зал, принимая из рук миловидных девушек толстенные буклеты с вытисненной на обложке эмблемой фирмы. Увесистый фолиант содержал самую общую информацию: историю создания фирмы и десятки страниц о ее политике, принципах, достижениях и прочем. Под заголовком «Разное» приводилась статистика касательно новых сотрудников: мужчины – 71, женщины – 32; европейцы – 75, афроамериканцы – 13, испанцы – 7, выходцы из Азии – 5, другие национальности – 3; протестанты – 58, католики – 22, иудеи – 9, мусульмане – 2, иные вероисповедания – 12. С каждым именем соседствовал небольшой черно-белый фотоснимок и краткая биография вновь принятого. Доминировали представители «Лиги плюща»,[10]хотя в зале достаточно выпускников и других, не менее знаменитых учебных заведений: университетов Нью-Йорка, Джорджтауна, Стэнфорда, Мичигана, Техаса, Чикаго, Северной Каролины, Виргинии и Дьюка. Тех, кто получил образование в школах второго порядка, в зале нет.

Сидя в группе однокашников, Кайл, от нечего делать, изучал цифры. Четырнадцать человек из Гарварда, и, хотя они ничуть не выделялись из общей массы, окружающим требовалось совсем немного времени, чтобы понять, с кем им предстояло иметь дело. Пятеро окончили Йель, девять – Принстон (а ведь Принстон никогда не учреждал собственной юридической школы!), девять вышли из стен Колумбийского университета.

Принимая во внимание то, что начальный оклад каждого из ста трех новичков составлял двести тысяч долларов в год, сейчас в зале сидели юные дарования общей стоимостью более двадцати миллионов. Немалая сумма, однако за следующие двенадцать месяцев самый заурядный новобранец представит своим клиентам счета как минимум на две тысячи часов, и это при ставке триста-четыреста долларов в час. Разумеется, количество часов будет варьироваться, но можно смело утверждать, что за год молодые таланты принесут фирме около семидесяти пяти миллионов долларов. Хотя подобные калькуляции в буклете отсутствовали, с арифметикой у Кайла все было в порядке.

Составители не внесли в рекламный проспект и другие цифры. После первого года работы из ста трех человек пятнадцать процентов покинут фирму. В течение семи или восьми последующих лет только десять процентов сумеют взобраться на самый верх и стать партнерами. Потери более чем существенные, но «Скалли энд Першинг» они нисколько не волновали. Гарвард и Йель обеспечивают надежный приток честолюбцев.

Стрелки часов показывали половину девятого, когда в зал ступили несколько пожилых мужчин солидного вида. Один за другим они поднялись на сцену, заняли кресла. Подойдя к трибуне с микрофоном, генеральный управляющий Хауард Мизер начал прочувствованную речь, которую за долгие годы успел выучить наизусть. Сначала Мизер объяснил слушателям, насколько тщательно их отбирали из огромного числа кандидатов; минут десять звучала ода величию фирмы. Затем присутствовавшие узнали, что их ожидало до конца недели. Сегодня, разделившись на группы, им предстояло прослушать лекции по всем аспектам благородной деятельности «Скалли энд Першинг» и получить базовую информацию о том, как лучше всего начать строить собственную карьеру. Следующий день, среда, будет посвящен обучению работе с компьютером и другой офисной техникой. В четверг им, опять же по группам, предстоит ознакомиться со сферами более узкой специализации.

Внимая словам патриарха, аудитория украдкой позевывала. Темой выступления очередного оратора стала система оплаты и материального поощрения. Его сменил руководитель библиотеки, подчеркнувший в своей часовой речи важность работы с юридической литературой. Затем штатный психоаналитик фирмы рассказал о стрессах, которые поджидают новичков, и дал им дружеский совет как можно дольше не вступать в брак. Было упомянуто: согласно данным десяти ведущих юридических фирм Нью-Йорка, среди тех сотрудников, кто уже связал себя семейными узами, семьдесят два процента разрывают их, не достигнув тридцатилетнего возраста.

Уныние, охватившее зал, развеялось с появлением команды техников, которые вручили каждому слушателю по новенькому сияющему ноутбуку. Тут же последовали детальные инструкции: что, когда и как нажимать. Минут через сорок настал черед пресловутых фирмфонов. Пугавшие своим названием устройства оказались почти точным подобием обычного смартфона, но сконструированы были исключительно для усердных сотрудников «Скалли энд Першинг». Разработала это чудо техники компания, которую «Скалли» с огромным успехом и не без выгоды для себя вывела на рынок около десяти лет назад. Карта памяти хранила биографические данные каждого юриста фирмы во всех ее тридцати филиалах, равно как и подробную информацию о младшем персонале. Один только Нью-Йорк предоставил этой базе пять тысяч человек. В ней же имелись исчерпывающие сведения обо всех клиентах фирмы, небольшая подборка наиболее часто используемых справочных материалов, последние решения федерального суда по апелляциям, а также поименный список судей города Нью-Йорка и штата Нью-Джерси. Программное обеспечение телефона открывало пользователю высокоскоростной доступ в Интернет плюс широчайший выбор типов звонков и мелодий. Аппарат был ценным и бесценным одновременно. В случае его утери, кражи или порчи хозяину грозили весьма жесткие санкции. Предполагалось, что сотрудник фирмы не расстается с ним двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, вплоть до особого уведомления руководства.

Иными словами, жизнь каждого нового работника отныне оказывалась под неусыпным контролем маленького изящного фирмфона. Профессиональный фольклор готовился обогатиться ужастиками о прослушке приватных разговоров и перехвате электронной почты.

По аудитории поползли едкие шепотки и даже стоны, однако гул был негромким, при желании его можно было принять чуть ли не за восторженный. Явных возмутителей спокойствия в зале не нашлось.

Короткий обед прошел за буфетной стойкой в фойе. Вторая половина дня тянулась и тянулась, но скуки молодые люди уже не испытывали. Незыблемые традиции фирмы требовали куда большего к себе уважения, нежели своды федеральных законов.

Первый и самый трудный рабочий день закончился в шесть вечера. Высыпавшая из недр стеклянного утеса толпа мелкими группками рассредоточилась по близлежащим барам.

В среду Кайл прошел первый тест. Его и еще одиннадцать новичков приписали к группе судебной практики и провели в комнату для совещаний на тридцать первом этаже. Там их приветствовал Уилсон Раш, глава секции судебных разбирательств и старший в команде адвокатов, представляющих интересы «Трайлон аэронотикс» в ее иске к «Бартин дайнэмикс» (хотя сама тяжба в беседе не упоминалась). К этому дню Кайл прочел столько материалов о мистере Раше, что, казалось, знал его много лет. Прославленный юрист рассказал молодым людям несколько боевых эпизодов своей выдающейся карьеры, после чего галантно откланялся, торопясь, без сомнений, нанести в зале суда поражение еще одной гигантской корпорации. После его ухода всем раздали по объемистому блокноту: предстояла лекция по основам подготовки исков, встречных заявлений, ходатайств и прочих официальных бумаг, которые должны были либо ускорить судебный процесс, либо затянуть его до скончания времен.

Вскоре после начала лекции дал о себе знать первый зануда, Такой обязательно найдется на каждом курсе юридической школы и среди каждого набора рекрутов в любой юридической фирме. Зануда будет непременно сидеть в переднем ряду, задавать лектору умные вопросы и поедать его глазами. В кругу товарищей он выделяется подчеркнутой принципиальностью, готов глотки резать ради выгодной строчки в резюме, а на собеседования является только в самые известные фирмы, какой бы скандальной ни была их слава. На работу зануда выходит исполненный яростного стремления обойти по ковровой дорожке всех, чтобы первым плюхнуться в кресло партнера. Как правило, занудам везет: они умеют добиваться своего.

Звали его Джефф Тэйбор; молодые юристы мгновенно поняли, кто он и откуда. Поднявшись, Тэйбор перебил лектора самодовольной фразой:

– Постойте-ка, в Гарварде нас учили, что далеко не все известные факты стоит включать в исковое заявление.

Лектор, который уже шестой год укреплял беззаветным трудом могущество «Скалли», невозмутимо бросил в ответ:

– Здесь тебе не Канзас, мальчик. Либо ты со всеми, либо все без тебя.

Грянул дружный хохот. Не смеялся только Тэйбор.

В девять вечера двенадцать новых сотрудников секции судебных разбирательств собрались в скромном ресторанчике неподалеку от делового центра города, чтобы отужинать вместе с Дугласом Пекхэмом, партнером фирмы, что руководил практикой Кайла чуть более года назад. Новобранцы ожидали босса в баре, лениво потягивая прохладительные напитки. Спустя четверть часа из чьих-то уст прозвучала довольно ехидная ремарка в адрес Пекхэма и его царственной медлительности. У каждого из приглашенных на ужин в кармане лежал фирмфон. Собственно говоря, телефон у каждого был не один, а два. Старый аппарат Кайл держал в левом кармане брюк, новый – в правом. Еще через пятнадцать минут порядком разочарованные молодые юристы решили потревожить мистера Пекхэма звонком, однако большинством голосов это предложение было отвергнуто. Без двадцати десять он позвонил Кайлу сам:

– Прошу меня извинить. Заседание в суде оказалось чересчур долгим, а в офисе есть еще два неотложных вопроса. Приступайте к ужину без меня и не беспокойтесь о счете.

Энтузиазм, охвативший компанию при вести о том, что старший партнер фирмы просиживает за рабочим столом до десяти вечера, спровоцировал вспышку зверского аппетита. Он же задал и тон беседе. Обильная выпивка развязала собравшимся языки, соседи по столу старались перещеголять друг друга жуткими историями о том, какими изощренными способами ветераны юридических битв оскорбляют ранимые души новичков. Победителем необъявленного конкурса единодушно признали Тэйбора: после хорошей дозы алкоголя он перестал быть занудой. Годом ранее, во время практики, Джефф Тэйбор встретился со знакомым по колледжу. Парень уже второй год гнул спину в юридической мегафирме и чувствовал себя на рабочем месте бесполезным насекомым. Офис, где они сидели, напоминал своими размерами спичечный коробок. Во время разговора приятель безуспешно пытался прикрыть ботинком торчавший из-под стола угол спального мешка. Мучимый любопытством, Тэйбор задал вопрос: «А эта штука как здесь оказалась?» Слова еще не успели сорваться с языка, как он предугадал ответ. Приятель между тем уже пустился в объяснения: человеку полезно соснуть часа два-три, особенно ночью, когда остаешься на работе. Джефф чуть надавил и выпытал правду. Оказывается, в мегафирме это считалось обычным делом. Этаж, на котором потели новички, имел кодовое наименование «Бивуак».

Шел девяностый день пребывания Бакстера в клинике «Уошу». Войдя в комнату для посетителей, Уолтер Тейт пожал вялую руку племянника и чинным кивком приветствовал его лечащего врача доктора Буна. Тейт-старший несколько раз беседовал с ним по телефону, однако встретились эти двое впервые.

За трехмесячный курс лечения Бакстер успел загореть, щеки его чуть округлились, настроение улучшилось. Нынешний период воздержания от спиртного и кокаина оказался самым длинным за минувшее десятилетие. Под контролем дяди Бакстер крайне неохотно подписал бумаги, согласно которым клиника имела право держать его в четырех стенах в течение полугода. Сейчас же пациент был готов как можно скорее расстаться с опостылевшим заведением. Впрочем, планы племянника Уолтер Тейт не поддержал.

Инициатива проведения встречи исходила от лечащего врача. Хорошо поставленным голосом доктор Бун бодро рапортовал о своих успехах. Лишенный возможности промочить глотку хотя бы каплей спиртного, Бакстер без всяких осложнений прошел первую стадию лечения и вполне объективно оценивал трудность стоявшей перед ним проблемы. На двадцать третий день пребывания в клинике он признал себя алкоголиком, однако категорически отрицал наличие физической зависимости от белого порошка. Бакстер охотно шел навстречу всем требованиям персонала клиники и даже оказывал помощь другим пациентам. Он ежедневно изнурял мышцы упражнениями на тренажерах, строго придерживался назначенной диеты. Никаких чая, кофе, сахара. Одним словом, молодой человек вел себя безупречно. Ожидать лучшего на данный момент было невозможно.

– Значит, он готов покинуть клинику? – спросил Уолтер Тейт.

Повернувшись к Бакстеру, врач вперил в него испытующий взгляд:

– Готов?

– Ну конечно. Чувствую себя превосходно. Трезвость стала нормой моей жизни.

– Это я уже слышал, – заметил дядя. – Последний раз ты держался, если не ошибаюсь, две недели?

– Почти всем нашим пациентам требуется больше чем один курс, – мягко заметил доктор Бун.

– Но со мной-то дело обстоит по-другому. Прошлый раз процедуры длились ровно тридцать дней, и, когда уезжал с ранчо, я знал, что снова начну пить.

– В Лос-Анджелесе ты очень быстро возьмешься за свое.

– Я буду оставаться трезвым где угодно.

– Сомневаюсь.

– Ты сомневаешься во мне, дядюшка?

– Да. В тебе. И тебе многое предстоит доказать, мой мальчик.

Оба вопросительно посмотрели на доктора Буна. Настала минута, когда должен прозвучать бескомпромиссный приговор – последнее слово в этой комфортабельной тюрьме.

– Я хочу услышать ваше мнение, – сказал Уолтер Тейт.

Врач кивнул и, не сводя взгляда с лица Бакстера, начал:

– К свободе ты не готов. Не готов потому, что ты не испытываешь злости, Бакстер. – Последовала короткая пауза. – Необходимо дождаться момента, когда тебя будет душить злоба к своему прежнему «я», к прежней жизни и привычкам. Ты должен возненавидеть собственное прошлое, только после этого ты обретешь решимость никогда больше не возвращаться сюда. Я читаю это в твоих глазах. В тебе нет воли. В Лос-Анджелесе ты опять пойдешь в гости к друзьям, на вечеринки и где-нибудь обязательно выпьешь. Ты скажешь себе: ничего страшного, всего один глоток виски. Так ведь всегда и было, правда, Бакстер? Начнешь с пары баночек пива, потом их потребуется три или четыре. И спираль закрутилась. А за алкоголем последует кокаин. Если повезет, ты опять попадешь к нам, и мы попробуем еще раз вытащить тебя с того света. Если удача отвернется, ты окажешься там.

– Я вам не верю, – дрогнувшим голосом произнес Бакстер.

– Я говорил с коллегами, и они были единодушны; уйдя сейчас, ты почти наверняка погибнешь.

– Это невозможно.

– И как долго он еще может протянуть? – спросил Уолтер.

– Хороший вопрос. Кризис пока не наступил, ведь Бакстер так и не разозлился на себя. – Доктор Бун в упор посмотрел на пациента: – Ты ведь до сих пор мечтаешь о карьере кинозвезды в Голливуде. Ты жаждешь признания толпы, восторженных криков, девушек в бикини и хочешь красоваться на обложках журналов. И пока ты не изгонишь из себя эти иллюзии, тебе не быть свободным от пагубной зависимости.

– Я мог бы подыскать тебе настоящее дело, – сказал Тейт-старший.

– Мне не нужно настоящее дело.

– Теперь вы понимаете, что я имел в виду? – Врач покачал головой. – Сейчас Бакстер хочет одного: любыми путями вернуться в Лос-Анджелес и продолжить то, что оборвалось три месяца назад. Он далеко не первая жертва Голливуда, которую я вижу. Мы имели честь принимать здесь многих знаменитостей. Если ты, Бакстер, уйдешь сейчас, то максимум через неделю окажешься на попойке.

– Может, ему стоит уехать куда-нибудь подальше? – поинтересовался дядя.

– Когда курс лечения будет закончен, я бы настоятельно рекомендовал ему сменить место жительства, заехать подальше от друзей. Спиртное, конечно, есть везде, но главное в том, чтобы Бакстер изменил уклад жизни.

Уолтер повернулся к племяннику:

– Как насчет Питсбурга?

– Господи, только не это! К родителям? Да вы посмотрите на них! Уж лучше я сдохну.

– Предлагаю остаться здесь еще на тридцать дней, – сказал доктор Бун. – А там проведем новый консилиум.

Сутки пребывания в клинике обходились в полторы тысячи долларов, и даже Уолтер Тейт заколебался.

– Что вы намерены с ним все это время делать?

– Попробуем более интенсивные процедуры. Чем дольше Бакстер задержится в клинике, тем выше будут его шансы остаться в живых, когда он появится здесь в следующий раз.

– В следующий раз? Какая аккуратная формулировка! – процедил Бакстер. – Неужели вы говорите это всерьез?

– Поверь мне, сынок. Мы провели вместе немало часов, и я точно знаю: сейчас слишком рано.

– Но я готов. Вам трудно представить, но я действительно готов.

– Поверь мне.

– Все. Хорошо, встретимся через тридцать дней, – подвел итог Уолтер Тейт.

Дата добавления: 2015-08-17