Лекция Энгеля

На простенькой тенистой веранде «туркабинета» уже собрался народ: мои сегодняшние соседи по автобусу и еще какие-то туристы, из числа приехавших раньше. Владимир Александрович Энгель появился точно в назначенный срок. Приятно было видеть его легкую молодую походку, которая так хорошо противоречила седой прическе и сутуловатой фигуре.

Разговор он начал с ходу, без паузы, так что люди и не подумали, что это «началась лекция».

– Ну так вот, друзья...

Сказано это было таким теплым певучим голосом, что слушатели с первых же слов поверили ему и почувствовали себя друзьями этого старого человека. Он продолжал:

– Приехали вы к нам в Поляну с побережья и сами не заметили, как поднялись на полкилометра над уровнем моря.

(Как хорошо это у него получается! Сухую справку о высоте дает не казенно, а как бы мимоходом, внутри обиходной, общепонятной фразы.)

– Сегодня ясная погода, и вы сами видите, как у нас хорошо. А бывает, приедут гости в дождь и туман – вот тогда им труднее внушить, что у Красной Поляны замечательные климатические достоинства, что она не уступает в этом лучшим курортам Италии и Швейцарии.

Для вас Красная Поляна – станция в замечательном путешествии – как бы из субтропиков в Арктику. Еще сегодня утром вы были на жарком юге – вокруг раскачивались листья пальм и бананов. Потом вы поехали в горы – вас обступили широколиственные леса – граб, дуб, съедобный каштан. Эти деревья сопровождали автобус вплоть до нашей Поляны. По дороге встречался и грецкий орех. А выше нас простираются буковые леса. Теперь поглядите на склоны этого хребта, он называется Аибга.

Энгель показал на группу больших пирамидальных вершин, видную прямо с веранды.

– Видите, над полосой ярко-зеленой листвы тянется полоса более темной зелени?

Все посмотрели вверх. Действительно, в средней части склонов лес был исчерна-зелен. Кое-где такой цвет доходил и до гребня, и тогда на фоне светлого неба различались даже зубчики – силуэты хвойных деревьев.

Кто-то говорит:

– Это елки.

– Нет, это не ели, но тоже хвойные деревья – кавказские пихты. Они занимают целую зону горных лесов

на высотах более тысячи метров. Можете представить себе, какой там суровый, нисколько не похожий на субтропики климат. Он скорее напоминает вологодский, среднесибирский, поэтому и у пихтарников наших совсем таежный облик.

А еще выше – вы видите? – лес кончается. Бурая полоса – это уже по-осеннему пожелтевшее криволесье – мелкий изогнутый лес, угнетенный зимними снегами; серая полоса наверху – горные луга, тоже, конечно, отцветшие. Вот если бы вы не устали, можно было бы и сегодня до вечера за четыре часа подняться к альпийским лугам, только не на этот хребет, не на Аибгу, а на Ачишхо, его отсюда не видно. А теперь смотрите, вон у вершины белеет несколько пятен – это снег. Выходит, что можно за день добраться от субтропиков до снегов!

Владимир Александрович тут же дал справки, как и когда можно побывать на Ачишхо. Группа пойдет завтра с утра, пораньше, чтобы успеть на вершину, пока ее не накроют облака. Туристов поведет молодой ботаник, практикант из Московского университета. Предыдущая группа вернулась очень довольная – по пути спугнули медведя. Да, настоящего медведя!

Надо ли говорить, что мысленно я уже участвовал в этой завтрашней экскурсии?

Кто-то тут же, воспользовавшись наступившей паузой, грубовато спросил: – А на эту гору как сбегать?

Энгель с улыбкой ответил:

– На Аибгу? Ну нет, на Аибгу так скоро не сбегаете, на нее маршрут двухдневный, больше шестнадцати километров в один конец, с ночлегом в пастушеских балаганах.

Вопрос задавал турист лет тридцати, с самонадеянным бритым лицом, усыпанным красными прыщами. Он не унимался и снова вызывающе, на редкость в разрез с певучей речью Энгеля, заявил:

– Это туда-то два дня? Да я завтра пораньше выйду и к завтраку вон того снежку принесу!

Энгель мягко, но назидательно прервал его:

– Вот что, друзья. Давайте, во-первых, условимся, что вы меня не будете перебивать (публика сразу зашикала на краснолицего). На все вопросы я потом вам отвечу. А во-вторых, для того я с вами и беседую, чтобы предостеречь вас от неразумных поступков. Товарищ, вероятно, впервые в горах?

Краснолицый промолчал.

– Ну вот, вы и не знаете, насколько обманчивы в горах расстояния. Километры кажутся сотнями метров. Пойдете завтра на Ачишхо и убедитесь в этом на собственном опыте.

Лекция, скорее непринужденная беседа, продолжалась. Владимир Александрович говорил о богатствах здешних лесов, упоминал, какая порода дерева на что идет. Запомнилось, что из гибкого бука делают гнутую мебель и, кажется, клепку для бочек – такие детали быстро путались и забывались. До этого я вообще не слыхал, что для бочек бывает нужна клепка. Больше запомнились сведения о древесных плодах – о каштанах, грецких орехах, над изучением которых работают ученые Лесной опытной станции.

Оказывается, бук называется также чинарем (лермонтовская чинара это платан, а бук в простеречье – чинарь). Буковые орешки «чинарики» содержат много масла, заменяющего прованское. Кроме того, и орехи, и каштан, и желуди – все это солидная кормовая база для местного свиноводства.

– Вы уже обратили внимание на здешних свиней – худых, легких на подъем? Для них такая комплекция очень удобна. Они все лето на подножном корму – то на прошлогодних, то на свежих желудях и орехах, то на грушах и на черешне в старых черкесских садах. С каждым месяцем фрукты созревают все в более высоких частях гор, а поэтому все выше поднимаются и свиньи. Теперь же, осенью, когда внизу созрели каштаны и желуди, животные пасутся ниже...

– А зачем у них хомуты? – перебил, не вытерпев, один из подростков, ехавших со мною в автобусе.

Энгель лишь чуть заметной гримасой выразил недовольство новым вмешательством в лекцию и ответил все тем же ласковым голосом:

– Это чтобы свинки под заборы не пролезали. Начнет рыть, а хомут-то и не пускает.

Упомянув о старых черкесских садах, Энгель начал экскурс в область истории. Можно было опасаться, что сейчас на слушателей опрокинется целый ворох столетий и династий, перечисление развалин и летописей. Но все получилось гораздо проще. История у Красной Поляны оказалась на редкость мало известной, а изученный период – совсем коротеньким, меньше столетия.

Энгель лишь мельком упомянул, что населена была долина Мзымты издревле и что люди бронзового века оставили здесь свои могильные памятники – дольмены. Вероятно, заглядывался сюда и иноземные завоеватели, может быть, римляне, а возможно, и средневековые генуэзские купцы. В окрестностях Поляны есть развалины двух крепостей каменной кладки, несвойственной черкесам. Развалины эти археологами еще не изучены. Вот что известно из всей предыстории – и из античной эпохи, и из средних веков краснополянского Причерноморья. А последние столетия в этих местах были историей многолюдных горских племен – адыге, или черкесов, которые до середины прошлого века населяли обширные пространства гор Западного Кавказа.

Энгель рассказывал о ходе кавказской войны. Оказывается, в Причерноморье она продолжалась дольше, чем где-либо на Кавказе, даже после того, как в 1859 году на востоке капитулировал Шамиль. Русское командование приняло решение переселить западнокавказских горцев из их горных гнезд на равнину. Северные адыгейцы, еще в середине ХVI века присоединявшиеся к России, выполнили это условие и перешли в предгорья и в сопредельную кубанскую степь (их потомки и объединены теперь в Адыгейскую автономную область). Значительная же часть горцев поддалась турецкой пропаганде и предпочла переселиться в Турцию.

Рассказав о всем этом, Энгель снова вернулся к природе окрестностей Красной Поляны. Оказалось, что здесь и природа несла на себе печать этой истории. Горцы выселились из долины Мзымты в 1864 году. Но следы их жизни сохранились и посейчас. Это одичавшие сады да редкие исполины – священные деревья в аулищах (так теперь называют места бывших поселков). Сады можно встретить глубоко в горах, вдалеке от жилья. Туда и сейчас устремляются местные жители заготовлять черешни и груши, собирать грецкие орехи.

– На месте такого аулища возникла и Красная Поляна. Вот эти орехи на нашей турбазе – тоже свидетели старочеркесских времен.

Горы, долины, даже деревья начинали дышать историей. Чудесный мир, в котором я очутился, становился все более емким и содержательным.

– 3ападный Кавказ окончательно был присоединен к России в шестидесятых годах прошлого века, – продолжал Энгель. – Неуверенными были первые попытки русских людей освоить завоеванные места. Пробовали переселять сюда только что «освобожденных» мужиков из-под Тулы, Калуги. Непривычно им было: греча-рожь не растут, земля каменистая, кусты в колючках, природа непонятная. Год-два поживут, да и давай бог ноги. Пробовали селить целые роты женатых солдат – тот же результат. Вот тогда и решено было заселять горы Западного Кавказа «инородцами». Особенно много на Черноморье хлынуло греков и армян, терпевших тогда большие притеснения в Турции.

Была в те времена у греков на Северном Кавказе под Ставрополем колония переселенцев. Написали им их родичи из Турции, со слов переселившихся туда черкесов, о том, что на Западном Кавказе пустуют замечательные поляны Мзымты. Заинтересовались греки, да и послали через горы своих ходоков взглянуть на эти поляны. Еще с перевала увидели они их вдали в буро-красных пятнах от поблекшего к осени папоротника и назвали главную из них Красной Поляной. А затем и поселились на Красной Поляне с семьями. Было это в 1878 году.

Прошло еще несколько лет. Гонимые безземельем и стремясь избавиться от гнета остзейских баронов, бродили по Руси в поисках «земли обетованной» и ходоки эстонских крестьян. Одни из них облюбовали себе уголки на Северном Кавказе – у Минеральных Вод и под Тебердой. А другие – перевалили через Главный Кавказский хребет и выбрали себе место на соседней с греками поляне, на четыре километра выше по Мзымте. Так с 1886 года возникло там эстонское селение – Эсто-Садок. Вот и сложилось такое необычное соседство представителей двух удаленных народов – греков с эстонцами.

Побережье в те годы было еще совсем глухим, диким, бездорожным. И эстонцы и греки поддерживали связь только с Северным Кавказом – через горы. Положение изменилось лишь в девяностых годах. Под началом генерала Анненкова по берегу Черного моря начали строить шоссе. Голод 1891 года пригнал сюда даровую рабочую силу. Голодающие массами мерли, их заменяли другие, и шоссе от Новороссийска до Сухума, по участку которого вы сегодня ехали между Сочи и Адлером, было построено. Горькое имя «Голодного шоссе» укрепилось за ним.

Тогда-то устроитель Черноморского побережья, небезызвестный царский вельможа Абаза, решил сделать царствующему дому приятный подарок. Он вспомнил, что в горах Западного Кавказа пустуют огромные, после выселения черкесов почти незаселенные площади, прослышал, как богаты зверем горные леса (а здесь водился и такой редкий зверь, как кавказский зубр – дикий вымирающий древний бык), и решил Абаза устроить в наших лесах царский и великокняжеский охотничий заказник. А чтобы легче было царю и великим князьям добираться сюда на охоту, в 1898 году инженер Константинов построил к Красной Поляне то самое шоссе, по которому вы к нам сегодня приехали.

На горке над Красной Поляной был выстроен для царя охотничий дворец – теперь в нем дом отдыха. Царь тут так и не побывал. А Красную Поляну решили сделать городом Романовском. Провели планировку этого города, вбили стол с надписью «Полицейское управление», начали распродавать участки. Потянулись сюда за царем вельможи и генералы. Печально памятные по их черным делам в 1905 году градоначальники Дубасов и Драчевский, председатель Государственной думы Хомяков, миллионер Морозов, граф Бобринский – много их тут было – построили свои дачи в Романовске. Но ни города, ни курорта у них так и не получилось. Одним пансионатом доктора Чайковского для туберкулезных (нынешняя дача «Чайка» – часть нашей турбазы) курортное дело тогда и кончилось. Ну а потом грянула революция.

Из первой лекции Энгеля запомнился еще один эпизод – уже из времен гражданской войны. В 1920 году в Красной Поляне была Советская власть. Неожиданно с перевала в Поляну свалилась недобитая армия белого генерала Фостикова, которого чаще звали Хвостиковым. Эта банда стремилась прорваться через побережье на соединение с Врангелем. Небольшой гарнизон, находившийся в Красной Поляне, был вынужден отступить по шоссе к морю и занял оборону в узком месте ущелья Ахцу.

Мы все, конечно, прекрасно помнили страшную теснину с туннелем, сквозь которую сегодня проехали.

Теперь мы узнаем, что в свое время она была ареной трагических событий. Армия белых остановилась перед горсткой храбрецов, засевших у туннеля. Но в поселке Кепш нашелся предатель, показавший обходную тропу над туннелем, и отряд белых вышел в тыл засады. Герои были схвачены у нижнего входа в туннель (там теперь им поставлен памятник), проведены сквозь туннель и казнены тут же на шоссе.

– Вы, может быть, заметили по выезде из туннеля старую липу, нависшую над пропастью. Над корнями ее прибита мемориальная доска, рассказывающая о том, что эти корни послужили плахой двадцати восьми красноармейцам, казненным и сброшенным в пропасть бандитами Хвостикова. Лишь один из них – по фамилии Гусев – чудом уцелел, выжил, пробрался к своим и сообщил обо всей этой трагедии.

Часть беседы касалась и современной жизни Поляны. Энгель рассказывал, как хорошо хозяйничают эстонцы в молодом колхозе «Эдази» (по-эстонски «Вперед») и как отстают от них краснополянские соседи, строившие в свое время все хозяйство в расчете на обслуживание дачников. История переходила в современность. При всей экзотике обстановки здесь шла своя экономическая и политическая жизнь, будничная и вместе с тем напряженная, о которой Энгель рассказывал как живой и активный ее участник. Все это было и ново и настолько разнообразно, что беседа, длившаяся почти час, не утомляла. Так бы и слушал этот певуче-рокочущий бас, словно околдовывающий, сумевший столь быстро породнить нас с Красной Поляной. И даже заключительные слова Энгеля об общественно полезном труде, который могли бы произвести туристы в помощь местным колхозам и научным организациям, прозвучали не официально, не казенно-отпугивающе, а с полной убедительностью. Разве не обязан каждый отплатить за такой рассказ всемерной помощью, на какую только способен? Было понятно, что этот старик имеет право просить помощи и работы.

Сразу же после лекции кто-то из его помощников провел запись желающих участвовать завтра в походе на Ачишхо и в сборе листьев и плодов с опытных ботанических площадок, заложенных в лесу. Надо ли говорить, что в этот список я сразу же записался.

Затем Энгель показал нам комнаты туркабинета, фактически маленького краеведческого музейчика. Кем-то любовно сделанные чучела краснополянских зверей – серн, туров, медведя. Несколько карт и схем маршрутов, фотографии. Еще во время лекции Энгель упомянул, что после революции на месте великокняжеских охот был создан Кавказский государственный заповедник. Граница его проходит совсем рядом с Красной Поляной. Это огромная (360 000 гектаров) природная лаборатория, целый мир безлюдных скал, лесов, лугов и снегов, где природу изучают в девственном виде в целях охраны и обогащения флоры и фауны. Там строго – нельзя охотиться, рубить лес, жечь костры, рвать цветы. Завтрашний Ачишхо лежит уже в черте заповедника.

С лекции расходились словно очарованные. Мне не с кем было поговорить, но тем интереснее воспринимались обрывки впечатлений, которыми делились между собою слушатели:

– Да, это краевед!

– Интересно, сколько лет он изучал край?

– Главное, не сколько жить, а как любить.

Сзади шли двое – их впечатления были менее поэтичны. Голос краснолицего произнес:

– Вот, говорят, старый член партии, а какими пустяками занимается, треплется, лекции читает, когда в стране пятилетка идет. Наверное, в биографии что-нибудь не так...

Я поневоле оглянулся. Что ж, нужно помнить, что рядом живут, пачкая жизнь, и такие вот – с гуттаперчевой душой, злые, ко всему подозрительные люди.

Дата добавления: 2015-08-20