И. РАПОПОРТ

В ШАЛЯПИНСКОЙ СТУДИИ ¹

¹ Публикуется впервые. Рукопись передана автором Л. Д. Вендровской в 1964 году.

Приняв к постановке "Зеленого попугая" А. Шницлера, мы пригласили в качестве режиссера Евгения Богратионовича Вахтангова. Это был лучший из молодых режиссеров -- мы знали его работы в Мансуровской студии, восхищались им, как актером, в любимой нами Первой студии МХТ. В эти годы его буквально разрывали на части. Можно сказать, не было ни одной молодой студии в Москве,-- а их было немало,-- участники которой не мечтали бы о встрече с Вахтанговым. И он к нам пришел. Ненадолго -- всего несколько репетиций "Зеленого попугая" и бесед о системе, да просмотр студийного спектакля "Революционная свадьба".

Студия имени Шаляпина помещалась в Большом Николо-Песковском переулке, ныне ул. Вахтангова, в доме No 13. В предоставленном Студии особняке была построена сцена и зал на 100 человек. В этом зале -- нашем стационаре -- мы показывали Евгению Богратионовичу "Революционную свадьбу" С. Михаэлиса.

Я помню, он пришел элегантно одетый, в коротком пальто и соломенной шляпе-канотье. Волновались мы очень. Вахтангов остался с нами после спектакля, одобрительно отозвался о нашей работе, некоторых из нас похвалил и согласился ставить "Зеленого попугая".

Он был, я бы сказал, ласково внимателен, видимо, в хорошем настроении. В глазах его светилось веселье и одновременно чувствовалась некоторая сдержанная подтянутость.

Было в нем что-то ястребиное, немного хищное и в то же время очень привлекательное.

Помню его скорее как гостя в этот вечер, его доброжелательные высказывания, но отнюдь не комплименты, его чрезвычайно располагающую улыбку, Несколько раз он заставил нас рассмеяться. Он был весел, повторяю, мы и не подозревали тогда о его болезни, о перенесенных операциях.

Затем Евгений Богратионович пришел на первую застольную репетицию "Зеленого попугая". Репетиционная комната была прибрана с особой тщательностью. Начался разбор пьесы.

Что прежде всего поражало меня в Вахтангове? Это то, что он все знал. Он знал все так, как будто был участником событий, как будто жил в этой стране, в это время, среди этих людей.

Конечно, Вахтангов знал многое о многом, но откуда эти подробности, это умение рассказать и показать жестом, взглядом, усмешкой -- живость француза, энтузиазм революционной толпы, разочарованность аристократа, любовь, страсть, ревность, убийство? Откуда это удивительное умение?

Возможно, оно было бессознательным проявлением его художнической, артистической натуры, его поразительной интуиции.

Хорошо помню беседу, посвященную моей роли. Я играл Проспера, хозяина кабачка, нечто вроде конферансье, который под видом шутовства высмеивает и оскорбляет своих титулованных посетителей. Он же автор и режиссер импровизированных сцен, разыгрываемых тут же его актерами, бродягами и бедняками. К нему в подвал -- кабачок -- приходят и друзья, ораторы революции, отдохнуть, выпить кружку пива. Роль Проспера, как и вся пьеса, несколько литературна. Язык персонажей мало индивидуализирован; роль построена хоть и хлестко, но резонерски, рационалистично.

Это понятно мне сейчас, тогда же, в 18-летнем возрасте, я чувствовал только непреодолимую трудность и искусственность роли. И вот Вахтангов начинает фантазировать о том, что было с моим героем до начала пьесы. Оказывается, когда-то давно Проспер был студентом, жил в Латинском квартале. Вахтангов рассказал о бедной комнатке под крышей, о свече у постели, о книгах, о театре, где с галерки он увидел женщину, которую полюбил, о том, как он искал встреч с этой женщиной; как увидел однажды, что ее увозит старик аристократ в карете с гербами. Много лет он искал этого старика и не сумел найти. Вернувшись, наконец, в Париж, он выбрал способ мести аристократам, надел маску шута, чтоб говорить им правду в лицо и возбуждать умы и сердца парижан к восстанию.

Рассказ Вахтангова, которым он, чувствовалось, сам увлекся, раскрывал атмосферу пьесы, освещал личное, действенное начало роли, вдохновлял художественностью своего построения. Этот рассказ был выше роли и пьесы, он сделал роль живой, зримой, современной.

Я впервые ощутил, что такое сценическая биография -- не словесная, литературная дань "системе", а настоящее творческое начало, которое непременно найдет свое выражение в построении образа, в действиях на сцене.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

1920--1922

Письмо к Вс. Э. Мейерхольду. -- Памяти Л. Н. Толстого. -- 7-я годовщина Третьей студии МХАТ. -- План лекций в Первой студии МХТ. -- "Эрик XIV". -- Десятилетний юбилей. Гастрольная поездка Третьей студии МХАТ по Волге и Каме. -- Письмо к С. Г. Бирман. -- Работа над ролью мастера Пьера в пьесе H. H. Бромлей "Архангел Михаил". -- План постановки "Плодов просвещения". -- "Свадьба" (второй вариант). "Чудо святого Антония" (второй вариант). -- Вахтангов и Мейерхольд. -- "Гадибук". -- "Принцесса Турандот". -- Две беседы с учениками. -- Последние они Вахтангова. -- Современники о Вахтангове.

Дата добавления: 2015-08-20