Разные науки играют в разные игры 4 страница

В.Ф. Петренко удачно называет идеи психоанализа «психотерапевтическим мифом»[66]. Добавлю, что знаменитая фрейдовская кушетка, на которую он укладывал своих пациентов, а сам садился сзади, никак логически не вытекает из теории психоанализа. По-видимому, как отмечают некоторые психотерапевты, эта идея заимствована из процедуры католической исповеди, где отец-исповедник скрыт завесой от исповедующегося[67]. Р. Вудвортс даже назвал теорию Фрейда «опасной религией, удушающей науку изнутри»[68]. К. Ясперсуже в 1953 г. отнес теорию Фрейда к заслуженно забытым теориям [69]. Величайший философ и методолог науки XX в. К. Поппер приводит психоанализ в качестве примера принципиально не опровергаемых, а потому заведомо ненаучных, теорий[70]. Любопытно, что в эту же компанию, по мнению К. Поп-пера, попадают марксизм, столь любезный в прошлом сердцу многих советских психологов, и еще одна околонаучная разновидность психологии — астрология (популярность последней в России в среде обывателей, политиков, спецслужб и телеведущих до сих пор весьма велика — и, кстати, не только в России: астрологические прогнозы сейчас печатают свыше 90% американских газет[71]). Ну и разве все это помешало в России принять президентский указ о развитии психоанализа в стране, а психоаналитикам иметь весьма эфф активную практику?

Я однажды организовал дискуссию о психоанализе на факультете психологии СПбГУ и во вступительном слове заявил, что это учение — не наука, а мифология, в лучшем случае — мировоззрение. Я был обескуражен реакцией весьма уважаемых мной ученых — ведущих психоаналитиков города. Конечно, повторили они вслед за мной, психоанализ — это не наука, а мифология. Но какая замечательная мифология, даже есть эксперименты, которые ее подтверждают. И вообще, обратились они ко мне, о психоанализе можно было бы высказаться гораздо круче, так что не беспокойтесь, у вас нет особых поводов для переживаний, все замечательно, а после дискуссии будет еще лучше. Честно признаюсь, не был готов, что на научной дискуссии со мной станут говорить, как с имеющим проблемы и пришедшим за помощью клиентом, но оценил практический профессионализм оппонентов, умеющих снимать напряжение. Впрочем, коль скоро они согласились (или сделали вид, будто согласились), что психоаналитическая теория не является научной теорией, мне более не с чем было дискутировать.

Когнитивная психотерапия построена на убеждении, что не ситуация вызывает эмоциональные переживания, а интерпретация этой ситуации. Но при этом практикующие психотерапевты, как им и положено, упрощают свою технологию до теоретического (но отнюдь не практического!) абсурда. Р. Мак-Маллин, например, пишет: «Большинство клиентов могут винить генетику, плохое обращение родителей, невезение, травматический опыт детства, жестокие намерения других, больное общество или некомпетентное правительство. В своей эмоциональной боли они обвиняют всех и вся, за исключением собственных мыслительных процессов». И призывает: старайтесь изменить свои мысли о событиях. Дело, мол, не в обстоятельствах, а в мыслях[72]. Но разве, спрошу я, наши мысли вообще никак не связаны с обстоятельствами? Конечно, любое событие можно интерпретировать тысячью разными способами, и дать клиенту возможность иначе увидеть ситуацию — вполне эффективный прием, но речь все-таки идет об интерпретации познаваемых человеком событий, а не о галлюцинировании.

В работе практического психолога (психотерапевта или психолога-консультанта) применяются достаточно сложные алгоритмы. Их как раз и называют психологическими техниками. Рассмотрим в качестве примера простейший из рекомендуемых психологами алгоритмов деятельности — считается, что он в начальной фазе взаимодействия вселяет надежду на удачную коммуникацию. Допустим, постоялец в гостинице (или посетитель ресторана, пассажир в поезде, клиент на психотерапевтическом приеме) обращается к портье (метрдотелю, проводнику, психотерапевту) с какой-то жалобой или просьбой. Практические психологи утверждают, что часто (но, конечно, отнюдь не всегда!) эффективным началом разговора может быть такая последовательность действий. Представитель сферы обслуживания (да не обидятся на меня за отнесение к этой категории и психотерапевтов) должен на первом шаге уточнить, правильно ли он понял проблему, которая беспокоит клиента. Этот шаг объясняется тем, что люди, особенно в состоянии волнения, могут неудачно формулировать свои мысли, впрочем, даже и при их корректной формулировке сам слушатель зачастую понимает сказанное не всегда адекватно. Поэтому вначале стоит спросить: «Правильно ли я понял, что вас волнует...» и пересказать, как была понята проблема.

Если клиент отвечает: «Да, именно это меня тревожит», — то происходит переход к следующему шагу. Если ответ клиента: «Нет, вы меня неправильно поняли», — то возвращаемся к началу: «Уточните, пожалуйста, еще раз, чем я могу вам помочь». После уточнения снова первый шаг: «Правильно ли я теперь понял, что вас волнует...?» И только после ответа «да» происходит переход на второй шаг. На этом втором шаге рекомендуется вначале очертить полный круг проблем, волнующих клиента. Действительно, вдруг клиент обрисовал попутно возникшую в данный момент мелкую проблему, а на самом деле его волнует что-то гораздо более серьезное? Ведь не очень удачно, если портье (или метрдотель, а тем более психотерапевт) вначале потратят много времени на пустяки, а в итоге выяснится, что дело совсем в другом. Поэтому задается новый вопрос: «Это все проблемы, которые вас волнуют?» Если ответ «нет», возвращаемся к началу: «А что еще вас волнует?», затем снова повторение первого и второго шага. И лишь при ответе «да» происходит переход к следующему..

Понятно, что подобные алгоритмы должны быть однозначными и непротиворечивыми (т. е. отвечать логическим требованиям). Однако вряд ли осмысленно оценивать психологические техники с позиции истинности или называть теорией объяснение роли каждого шага алгоритма. Ведь с какой-то иной точки зрения вроде бы ничем не хуже был бы и строго противоположный совет: не теряйте времени на лишние разговоры, а потому никогда не переспрашивайте; постепенно по ходу беседы вы все равно уточните суть проблемы, волнующей вашего клиента, но при этом не вызовете у него раздражения и недоверия вашим первоначальным непониманием. Не думаю, что на основе одних логических соображений можно сделать правильный выбор из этих принципиально разных подходов. Просто первый успешен почти всегда, второй же — чрезвычайно редко. Стоит, конечно, также учитывать, что в руках Мастера любая техника — не более чем эвристика.

Беда для психологов, что клиент может признать правдоподобной любую, даже самую сумасбродную идею. А основанная на ней психологическая техника в итоге может быть весьма эффективной. В этом — успех шаманов, колдунов, целителей и прочих шарлатанов, коих так, по крайней мере, воспринимают в университетских психологических кругах. Как отличить мошенничество от реальной помощи? Нельзя же всерьез считать достаточным критерием для признания грамотности профессиональной деятельности наличие у занимающегося этой деятельностью человека диплома о высшем психологическом образовании, как это иногда предлагается. В таком случае любой психолог-шарлатан (а такие, к сожалению, тоже встречаются) уже заведомо защищен от профессиональной критики. В то же время талантливые самородки заранее предаются анафеме, хотя самые первые психологи (и У. Джеймс, и 3. Фрейд) просто не имели возможности обучаться на факультетах психологии — их тогда еще на свете не было. А. Ш. Тхостов справедливо видит в требовании запретить терапевтическую практику лицам, не имеющим особого сертификата-диплома, кроме очевидной финансовой подоплеки и разумного отчуждения от некомпетентных лиц, своеобразную сакрализацию профессии, увеличивающую внушающий характер воздействия терапевта, наделяя его особыми неведомыми клиентам знаниями[73].

Задачу отделения зерен настоящих психологических техник от плевел шарлатанства как раз и призвана решать психология как наука. Типичная исследовательская работа в области практической психологии — проведение эмпирических исследований, в которых ученые пытаются диагностировать эффективность тех или иных психологических техник и определить границы их применимости. Но и в таких исследованиях можно лишь более-менее удачно оценить, произвело ли воздействие ожидаемый эффект, но далеко не всегда можно выяснить, что именно этот эффект вызвало, что в данной технике было эффективным: сама техника, тот или иной отдельный технический прием, невежество клиента, верящего в чудодейственность зачастую бессмысленного приема, или личностные качества психотерапевта, просто его вызывающий доверие вид или сложившийся у этого психотерапевта высокий рейтинг (например, как автора популярных книг) и пр. Прав А. Ш. Тхостов: «Истинные качества продаваемого продукта или конкретные умения данного продавца, как правило, куда менее весомы, чем его способности внушить доверие предполагаемому клиенту. Эта сфера работы практикующего психолога мало отличается от продажи мифов в любой другой человеческой деятельности... Самые дикие и абсурдные лечебные практики обладают терапевтическим эффектом», а «идея изучения совершенно очевидно мифологического телевизионного лечения А. М. Кашпировского объективными методами напоминает попытку объяснить действие Библии на верующих химическими свойствами бумаги, на которой она напечатана»[74]. И поэтому не стоит удивляться мнению А. С. Сосланда: «Мы не располагаем возможностями проверить ни справедливость предлагаемых объясняющих концепций, ни адекватность методик, удостоверяющих эффективность психотерапевтических техник»[75]. И не стоит удивляться, что в некоторых школах психотерапии, особенно в тех, где любят феноменологические рассуждения, оценка эффективности зачастую сводится непосредственно к самоощущению психотерапевта. В итоге в психологической практике наблюдается такой расцвет эклектики, который не снился даже эмпирикам, здесь вообще «никто не работает в рамках какой-то одной психологической теории»[76].

Важную роль в оценке эффективности метода играет теоретическое (логическое) обоснование применимости метода. Метод, не имеющий логического обоснования, всегда вызывает сомнения, а его применение оценивается научными кругами как опасное. Н. А. Носов, рассматривая различные концепции возникновения ошибок в деятельности человека, прав, когда пишет: «Практический опыт достаточно "мягок", чтобы свидетельствовать в пользу той или иной концепции... любая концепция может объяснить любую ситуацию»[77]. Это справедливо для оценки научной обоснованности практически любых психологических техник. Теоретическое построение само по себе, как правило, не может подтвердить корректность того или иного технического приема, хотя и может повышать оценку его надежности. Но все же оно может запретить применение некоторых заведомо негодных средств. Если психологическая техника опирается на очевидно ложный посыл, противоречит всему теоретическому знанию, то такая техника все-таки не должна использоваться, как бы эффективна она ни была. Например, экзорцизм (метод изгнания дьявола), хотя он и был одно время успешен при лечении истерии, не может считаться удачным методом и не должен применяться, поскольку в корне «противоречит рациональной структуре психологического знания»[78]. Однако для того, чтобы наложить запрет на эффективную технику, в зону практической деятельности необходимо вводить этические нормы. Должна действовать заповедь «Не навреди»: если практический метод способен многим помочь, но при этом может также оказаться заведомо вредным для некоторых (и нельзя до его использования установить, для кого именно), его применение этически не допустимо.

Развитие техники, как известно, может приводить к самым разным последствиям и способствовать как созиданию, так и разрушению. Отцы-основатели не только естественных, но и технических наук — Леонардо и Галилей — получали государственные субсидии, прежде всего, за достижения в совершенствовании военной техники. Однако, по мудрому выражению Б. Рассела, техника «вселяет в людей уверенность в том, что они в состоянии творить чудеса, но не указывает им, какие чудеса следует творить»[79]. Это тем более справедливо для разнообразных техник манипулирования сознанием. Такое манипулирование, наверное иногда неизбежное в воспитательных и лечебных целях, превращается в руках циников в ужасающее оружие оболванивания людей.

Некоторые практические теории возводят манипулирование сознанием в неизбежный принцип жизнедеятельности. Одним из наиболее ярких достижений эпохи Возрождения становится «Государь» Н. Макиавелли, напрямую призывающий правителей к лицемерию как к самому эффективному способу политической деятельности. В современную эпоху в один ряд с этим замечательным произведением можно поставить те экономические теории, которые провозглашают, что товар стоит ровно столько, сколько за него готовы платить. В той мере, в какой эта абстрактная теоретическая позиция принимается за практическую рекомендацию, она становится безнравственной. Ведь из нее с очевидностью следует (и это, кстати, весьма успешно воспринято многими практиками): цену товара следует повышать не улучшением его качества, а гораздо более дешевым путем — путем манипулирования сознанием с помощью любых, пусть даже весьма сомнительных с этической точки зрения способов, например, с помощью недоброкачественной рекламы. Поэтому в практической деятельности чрезвычайно важны этические требования, выполнение которых может контролировать, прежде всего, само профессиональное сообщество. Потому же так велика роль различных этических кодексов, принятых в разных психологических ассоциациях мира.

Ученый в области практической деятельности тогда приобретает известность, когда создает некую новую технологию и способен логически обосновать ее эффективность. В психологии это труднее всего, потому что не существует признанных критериев эффективности, а значит, любая технология всегда может быть подвергнута критике. Но есть и более легкий путь: взял существующую технологию, поменял в ней кое-что, не очень существенное, провел сравнение по ряду показателей — от ситуации «до применения технологии» к ситуации «после» (вообще-то говоря, надо бы доказывать, что используемая техника имеет преимущества над плацебо-эффектом, но, признаемся честно, обычно так не делается), обнаружил некоторые статистически значимые различия и сделал вывод: полученные данные позволяют утверждать, что предложенные усовершенствования стандартной технологии эффективны. Важно лишь не делать существенных изменений (потому что тогда научное сообщество может вообще не принять новую технологию) и не претендовать на построение объяснительной теории (ибо тогда научное сообщество может с ней не согласиться). Почти все, кто добился признанных успехов в области практической психологии, подчеркивают, что тб, чем они занимаются, более напоминает искусство (я бы назвал это иначе — магию), а не науку. И все-таки все великие практики строили объяснительные концепции. Правда, в большинстве случаев эти концепции трудно всерьез считать теориями.

[1] Вигнер Е. Этюды о симметрии. М, 1971. С. 183-184.

[2] Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 55.

[3] Спенсер Г. Основные начала. СПб., 1899. С. 10.

[4] См.: Порус В. Н. «Проблема демаркации» в культурном контексте эпохи // Порус В. И. Рациональность. Наука. Культура. М., 2002. С. 282.

[5] Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С. 162.

[6] Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1997. С. 6.

[7] Волкова А. Н. Феноменология мистического опыта. СПб., 2002. С. 4.

[8] Хайдеггер М. Европейский нигилизм // Проблема человека в западной фи
лософии. М., 1988. С. 264-265.

[9] Микешина Л. А. Философия познания. Полемические главы. М., 2002. С. 262.

[10] См.: Аллахвердов В. М. Сознание как парадокс. СПб., 2000. С. 49-58.

[11] Фридлянд Ц. Жан-Поль Марат и гражданская война XVIII в. М., 1959.
С 112-113.

[12] Там же. С. 463.

[13] Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора. СПб., 1991. С. 168.

[14] Лерминов В. Я. Априорность и реальная значимость исходных представлений математики // Стили в математике: социокультурная философия математики. СПб., 1999. С. 86-91.

[15] ГейтингА. Интуиционизм. М., 1965.

[16] Лосев А. Ф. Музыка как предмет логики // Лосев А. Ф. Форма, стиль, выражение. М, 1995. С. 405-602.

[17] Любищев А. А. Наука и религия. СПб., 2000. С. 238.

[18] Стили в математике: социокультурная философия математики. СПб., 1999. С. 256.

[19] Цит. по: Блэк М. Метафора//Теория метафоры. М., 1990. С. 161.

[20] Вейль Г. Симметрия. М., 1968. С. 8.

[21] Эйнштейн А. Собр. соч. Т. 2. М., 1966. С. 84.

[22] Овчинников Н. Ф. Методологические принципы в истории научной мысли.
М., 1997. С. 147-158.

[23] Чернышевский Н. Г. Избранные философские сочинения. М., 1938. С. 508

[24] Ср.: Клайберг Г. Вероятность и индуктивная логика. М., 1978.

[25] Тестедец Я. Г. Введение в общий синтаксис. М., 2001. С. 480-481.

[26] МилпьДж. Система логики силлогистической и индуктивной. М., 1914. С. 644

[27] Ср.: Гудмен Н. Способы создания миров. М., 2001. С. 289

[28] Розова С. С. Классификационная проблема в современной науке. Новосибирск, 1986. С. 67

[29] Ср.: Воронин Ю. А. Теория классифицирования и ее приложения. Новосибирск, 1985. С. 32-33.

[30] Клейн Л. С. Археологическая типология. Л., 1991. С. 55.

[31] Айзенк Г., Сарджент К. Объяснение необъяснимого. Тайны паранормальных явлений. М., 2002. С. 8.

[32] См.: Смит Н. Современные системы психологии. СПб.; М., 2003. С. 294

[33] См.: КемпбеллД. Модели экспериментов в социальной психологии и в прикладных исследованиях. М., 1980.

[34] Цит. по: Смит Н. Современные системы психологам. СПб.; М., 2003. С. 199.

[35] Селье Г. От мечты к открытию. М, 1987. С. 130.

[36] Любищев А. А. Наука и религия. СПб., 2000. С. 219.

[37] Джинер С. Сомнительная победа: социологическое познание // Социология. Хрестоматия / Сост. А. И. Кравченко. М, 1997. С. 25.

[38] Ульдалль X. Основы глоссематики. Исследование методологии гуманитарных наук со специальным приложением к лингвистике // Зарубежная лингвистика. Вып. 1. М., 1999. С. 257.

[39] Ерасов Б. А. Социальная культурология. М, 1996. С. 24.

[40] Поппер К. Историческое объяснение // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. Карл Поппер и его критики. М_г, 2000. С. 331.

[41] Гемпелъ К. Логика объяснения. М., 1998. С. 26—27

[42] Петренко В. Ф. Конструктивистская парадигма в психологической науке // Психологический журнал, 2002. № 3. С. 113-121

[43] Рассел Б. Поклонение свободного человека // Рассел Б. Почему я не христианин. М., 1987. С. 16.

[44] См.: Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. М., 1994. С. 31.

[45] Гадамер Г. О круге понимания // Гадамер Г. Актуальность прекрасного. М., 1991. С. 78.

[46] Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка // Зарубежная лингвистика. Вып. 1. М., 1999. С. 139.

[47] Щеглов Ю. К. Комментарии к роману «Двенадцать стульев». М., 1995. С. 604-609.

[48] Бранский В. П. Искусство и философия. Калининград, 1999. С. 243.

[49] Слободчиков В. И. Очерки психологии образования. Биробиджан, 2003. С. 15-16.

[50] Евлахов А. М. Конституциональные особенности психики Л. Н. Толстого. М., 1995.

[51] Петренко В. Ф. Конструктивистская парадигма в психологической науке // Психологический журнал, 2002. № 3. С. 120.

[52] Розов Н. С. Метод теоретической истории // Разработка и апробация метода теоретической истории. Новосибирск, 2001. С. 251.

[53] Цит. по: Пиаже Ж. О природе креативности // Жан Пиаже: теория, эксперименты, дискуссии. М., 2001. С. 244.

[54] Зинченко В. П. Психологические основы педагогики. М., 2002. С. 6.

[55] Кузнецова Н. И. Статус и проблемы истории науки // Философия и методология науки. М., 1996. С. 343-344.

[56] См.: Полани М. Личностное знание. М., 1985

[57] Тхостов А. Ш. Психология телесности. М., 2002. С. 34.

[58] Абрамова Г. С. Введение в практическую психологию. М., 1995. С. 210

[59] Макаров В. В. Будущее психотерапии // Московский психотерапевтический журнал, 1999. № 1. С. 9

[60] Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001. С. 60

[61] Гриндер Дж., Бендлер Р. Из лягушек в принцы. СПб., 1992. С. 19

[62] См.: Морли С, ШеффердДж., Спенс С. Методы когнитивной терапии в тренинге социальных навыков. СПб., 1996. С. 30-31.

[63] Коллинз Р. Социология: наука или антинаука? //Теория общества. М., 1999. С. 50.

[64] Бехтерев В. М. Гипноз, внушение, телепатия. М., 1994. С. 288

[65] Курпатов А. В., Алехин А. Н. Психософия: методология, развитие личности и психотерапия. СПб., 2002. С. 31.

[66] Петренко В. Ф. Конструктивистская парадигма в психологической науке // Психологический журнал, 2002. № 3. С. 117.

[67] Эволюция психотерапии. Вып. 3. М., 1998. С. 86.

[68] Цит. по: Богданов В. А. Самость и ноосфера. СПб., 2003. С. 17.

[69] Ясперс К. Философская автобиография // Западная философия: итоги тысячелетия. Екатеринбург; Бишкек, 1997. С. 36

[70] Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 247 и др.

[71] ЮревичА. В. Методологический либерализм в психологии,// Вопросы психологии. № 5. 2001.

[72] Мак-Мамин Р. Практикум по когнитивной терапии. СПб., 2001. С. 22.

[73] Тхостов А. Ш. Психология телесности. М., 2002. С. 124

[74] ⁷⁴ Там же. С. 115, 125

[75] Сосланд А. С. Фундаментальная структура психотерапевтического метода, или Как создать свою школу в психотерапии. М., 1999. С. 20

[76] КурпатовА. В., Алехин А. Н. Психософия: методология, развитие личности и психотерапия. СПб., 2002. С. 36

[77] Носов Н. А. Не-виртуалистика. Современная философия психологии. М,

2001. С. 33

[78] Абабков В. А. Проблема научности в психотерапии. СПб., 1998. С. 14

[79] Рассел Б. История западной философии. М., 1993. Т. 2. С. 10

Дата добавления: 2015-08-20