Любовь и рыцарский турнир

Восторженные признания трубадуров для дамы являлись только тайными радостями флирта, потому что в те времена считалось неприличным, если поэт в своих песнях назовет воспеваемую им даму по имени. (Если ее можно было узнать, ничего страшного, главное, чтобы соблюдались внешние приличия.) Песни трубадуров были лишь скромной закуской на кухне флирта. Открытый доступ к богатому столу открывался перед дамами, когда их избранник в их честь выходил на рыцарский турнир. Если бы наш современник с помощью новейшей техники мог бы догнать где-то в космосе картину с изображением событий тех давних лет, он не сумел бы понять происходящее на таком турнире. На возвышении муж сидел рядом с женой и спокойно наблюдал, как на арене какой-то рыцарь ломает копья в честь его собственной жены. Больше того, бывали случаи, когда муж тоже дрался на арене, причем, может быть, во славу той дамы, которая была женой рыцаря его собственной жены. Дурацкая история, и понять ее можно лишь в том случае, если мы знакомы с элементами выше упомянутого Frauendienst и знаем, что рыцарские турниры проводились главным образом в честь женщины. Больше любого своего боевого подвига рыцарь гордился тем, что имеет право назвать себя слугой женщины. (Французы посвящали себя в "Serviteurs d"Amour".) Служба эта принималась настолько всерьез, что госпожа сама провожала каждый раз рыцаря на арену, держа в руке тонкую цепочку или шелковую ленту, прикрепленную к узде коня. В 1468 году в честь супруги Карла Смелого при бургундском дворе был устроен большой рыцарский турнир. Рыцари следовали один за другим, и вдруг на арене появилась странная процессия. Впереди на небольшой белой лошади восседал карлик, за ним слуги волокли огромный замок. Сделанное из дерева сооружение имело четыре башни, соединенные высокими крепостными стенами. Стены начинались от самой земли, так что нельзя было рассмотреть, что скрывается в замке. Карлик остановился перед балюстрадой, за которой расположились дамы, и начал читать петицию, звучавшую следующим образом: "Ваши Высочества герцогини и милостивые государыни! Рыцарь, являющийся пленником своей госпожи, шлет вам нижайший поклон. Он заточен в этом замке, и лишь доброта и милость госпожи могут освободить его. Именно поэтому он обращается к вам, высокочтимые и милостивые герцогини и прочие дамы, с просьбой обсудить его петицию. Может быть, среди вас окажется и та, которая разрешит рыцарю выйти из замка. Рыцарь надеется, что, посоветовавшись, вы выпустите его из тягостной неволи, ибо в противном случае он не сможет принять участие в турнире" и т. д. Их Высочества герцогини и прочие дамы приняли решение выпустить рыцаря из неволи. После этого карлик огромным ключом открыл ворота деревянной тюрьмы-замка, и, к приятному удивлению дам, оттуда выехал некий рыцарь по имени Росси, в полном снаряжении, верхом на богато украшенном скакуне. В ходе турнира рыцарь носил на шлеме или пике залог любви, полученный от дамы. Залог этот был каким-либо предметом дамского туалета: лента, шарф, перо, браслет или другая деталь женской экипировки. Они и были знаменитыми талисманами, известными в эпоху рыцарства под названиями "faveurs" или "emprises d'amour". Иногда в пылу битвы "faveur" отрывался; в этом случае дама с трибуны бросала рыцарю другой. В одном рыцарском романе повествуется о случае, когда в свирепом единоборстве господа рыцари один за другим теряли свои значки, а дамы в волнении бросали им на арену все новые и новые талисманы, срывая со своих тел то, что попадало под руку. Так что, когда турнир закончился, они в ужасе обнаружили, что сидят перед хохочущей публикой обнаженные до неприличия. Муж в свою очередь обязан был радоваться, если рыцарь его жены одерживал победу, даже если при этом он сам бывал выбит из седла. Такой была мода, и ничего против нее нельзя было сделать. А законы моды нам известны. Если по ее команде юбка должна была удлиниться, она не успокаивалась до тех пор, пока не обрастала шлейфом; если же мода диктовала юбке, что той следует стать шире, она мгновенно превращалась в кринолин128. Так выродилась и мода на "Frauendienst". Прекрасной традицией была клятва рыцаря защищать женщину, прекрасен, хотя немного и причудлив институт странствующих рыцарей, которые отправлялись куда глаза глядят, чтобы защитить лишенных законных прав сирот и вдов; однако диктатура моды быстро испортила это прекрасное начинание. Однообразие рыцарских турниров не удовлетворяло беспокойные души. Для завоевания благосклонности дам надо было придумать что-нибудь новенькое. Так, новым считалось, если в честь благородной дамы рыцарь усложнял для самого себя правила турнира. Некоторые оставляли открытыми кисть, руку или ногу, демонстрируя тем самым, что его личный ангел-хранитель лучше всяких доспехов защитит открытую часть тела. Во времена герцога Сентре в Париж прибыл неизвестный рыцарь. Согласно данному им обету на правой руке выше локтя и на правой ноге на щиколотке он носил золотые браслеты, соединенные длинной золотой цепью. И от подобного юродства не отказывались, если даже речь шла о серьезной битве. Фруассар129 в своей хронике вспоминает юных английских рыцарей, которые в 1336 голу пришли воевать на французскую землю. Каждый из них завязал себе один глаз, в таком виде они отправлялись в бой, потому что у себя на родине они дали клятву своим прекрасным дамам, что будут сражаться с завязанным глазом, пока каким-нибудь героическим поступком не докажут свою храбрость. Когда странствующий рыцарь в символизирующем его цветущую молодость боевом снаряжении зеленого цвета отправлялся на поиски приключений, он действительно мог совершать те глупости, над изображением которых смеется, качая головой, сегодняшний читатель "Дон Кихота" Сервантеса. Но вряд ли он знает, что все это в эпоху рыцарства так и происходило — с кровавой серьезностью. Со временем судьба беззащитных женщин была оттеснена на задний план. Странствующий рыцарь стремился сделать более громкой славу своей госпожи. Это свершалось следующим образом: оказавшись на территории других рыцарей, он рассылал вызов, приглашая всех рыцарей на битву "ради любви к своей даме" (pour I'amour de sa dame). Такое письмо было полно любезностей. Вызывающий на битву просил противника представить его милости своей дамы, а также желал ему насладиться с его дамой всеми радостями любви. После обмена любезностями они сходились в схватке и пытались проломить друг другу череп pour I'amour de sa dame. Победитель не довольствовался одной славой. Рыцарские традиции узаконили и сделали обязательным и странное условие, согласно которому побежденный рыцарь должен был явиться к даме победителя и предложить ей себя в рабы. Невыполнение этого условия было равнозначно исключению из рыцарских рядов. Неаполитанская королева Иоанна оказала честь одному знатному господину из Мантуи, пригласив его на танец во время бала во дворце. Благородный рыцарь пришел в восторг от такой чести и немедленно дал обет: он отправляется незамедлительно в чужие страны и не вернется до тех пор, пока не пришлет королеве двух побежденных рыцарей. Ему удалось выполнить задачу, но королева, как это было принято, милостиво приняла пленных рыцарей и вернула им свободу. Об одном еще более нелепом случае рассказывает Вулсон де ла Коломбьер. Некий рыцарь дал обет завладеть портретами тридцати дам, чьих кавалеров он победит в поединках. Этот достойный предшественник Дон Кихота распорядился нарисовать на его щите портрет обожаемой дамы и отправился на поиски приключений. Каждого встречающегося ему рыцаря, который не соглашался признать, что его дама не так прекрасна, как нарисованная на щите госпожа, он вызывал на поединок. Побежденный рыцарь обязан был разрешить, чтобы портрет его дамы был нарисован на щите победителя. По слухам, рыцарю удалось за один год собрать тридцать портретов. Всю эту дикую бессмыслицу нельзя записать на счет одних только рыцарей. Как ни опьяняла их безбрежная романтика, они не были бы так одурманены ею, если бы их не поощряли на это женщины. Женщинам приятно было изгонявшее скуку обожание, которое приятно тешило их тщеславие. Госпожа соседнего замка, может быть, и выше по рангу, зато мой рыцарь собрал больше портретов, в большем количестве стран носил мои цвета и совершал более знаменитые глупости. Провансальский граф Рене, король Неаполя и Сицилии, также был большим любителем турниров, устраиваемых в честь прекрасных дам. На его гербе была изображена жаровня, полная горящих углей. Этим он хотел выразить страстную любовь к даме своего сердца. Все это прекрасно, сравнение очень даже мило, но что же было мехами, которые поддерживали жар в сердцах рыцарей? О настоящей любви не могло быть и речи, ибо любящая женщина боится за своего любимого, и уж, если и приходилось отпускать его на серьезную войну, она не будет добавлять себе волнений, отправляя его на авантюрные приключения, где легко можно сломать шею. Роль мехов в данной ситуации играл все тот же флирт.

Дата добавления: 2015-08-20