Манчестер, наши дни. Кейт вошла в пустой дом, гулкая пустота окружила ее, как пыль

Кейт вошла в пустой дом, гулкая пустота окружила ее, как пыль. Она стояла в прихожей, и тишина действовала ей на нервы.

Нехорошо, что она одна. Что-то странное происходит в голове. Постояв еще несколько секунд, она вошла в кухню и взяла со стола телефонную книжку отца.

Усевшись за стол, она проверила все телефоны в книжке, но фамилии и цифры ни о чем ей не говорили. Ей некому было звонить — разве что полиции. Но что они сделают, обнаружив, что Кейт в доме одна? Да и вообще отец может вернуться в любую минуту.

А если он не вернется?

Эту мысль она все время гнала от себя. Но сейчас она снова думала об этом, медленно разжимая пальцы. Все ногти были обгрызаны.

Кейт резко поднялась, оттолкнув стул. Это просто безумие — вызывать полицию! Ни в коем случае. И нечего терять время. Ей нужно собраться с мыслями и составить план действий. Нужно обыскать дом, чтобы найти какие-то ключи к разгадке — куда он мог уйти. А если повезет, то она не успеет даже закончить поиски, как он вернется и окажется, что все это — какая-то ужасная шутка.

Его спальня — да, она начнет со спальни. Нужно проверить, что он взял с собой, это может ей подсказать, надолго ли он планировал уехать.

Кейт зашла в комнату, где царил полный развал. Насколько она могла судить, большая часть его одежды была в платяном шкафу, и это ее немного утешило. Она начала просматривать его книги и бумаги, ища хоть какую-нибудь зацепку.

На кровати лежала раскрытая папка. Кейт внимательно взглянула на нее. Это была его книга, диссертация о тайнах старения, которую он начал писать, еще когда занимался медицинскими исследованиями. Ее так никогда и не опубликовали. Она называлась «Возвращенный рай».

Отец написал ее много лет тому назад, но, очевидно, недавно снова просматривал. Кейт уселась на кровать и начала читать.

«Структурные изменения и функциональное ухудшение систем тела с последующим нарушением гомеостазиса…»

Кейт понятия не имела, о чем идет речь. Она сделала еще одну попытку.

«Признаки старения — это сочетание генетически программируемых процессов и генетических изменений, вызванных экзогенными и эндогенными факторами».

Следующий отрывок она поняла:

«Старение может рассматриваться как широко распространенное, поздно начинающееся заболевание. Но оно не является неизбежным».

Это было исследование отца на тему о возможности бессмертия.

Тема эта никогда ее особенно не интересовала, но отец говорил, что это из-за того, что она еще юная.

Воспоминания, впечатления, образы мелькали у нее в голове. Она увидела женщину в синем одеяле, пересекавшую площадь, и вспомнила, что ее тогда как будто пронзило током. Или это было похоже на то, как переключаешься на другой канал телевизора. Или на другое время, подумала она. Кейт вспомнила, как отец пытался объяснить ей про время.

«Мы четырехмерные существа, Кейт, — сказал он, — проходящие через вселенную, в которой много измерений».

Он всегда так с ней говорил — как будто она его студентка. Только в тот раз она не хотела слушать.

— Ну, ты даешь! — сказала она, с успехом отвлекая отца от темы.

Когда она небрежно выражала свои мысли, он сразу же начинал читать лекцию о нормах речи. Кейт это знала и делала нарочно, чтобы позлить его.

Но это сработало ненадолго. Вскоре он уже пытался заставить ее вообразить трехмерный конус в двухмерном кругу.

— Если бы ты была двухмерным существом, живущим на этом круге, то как бы выглядел такой конус? — спросил он. — Что бы ты увидела?

Кейт бросила на него взгляд, который годами доводила до совершенства, — намеренно тупой. От отца разило перегаром: накануне вечером он выпил. Сейчас он выговаривался, избавляясь таким образом от похмелья, как уже делал много раз прежде. Она знала, чего он от нее хочет, — какого-то знака, что она настроена на одну с ним волну, что они могут общаться. Но она не подала ему этот знак. Она лишь смотрела ему в глаза. Наконец отец вздохнул и взял лист бумаги и штопальную иглу. Затем сложил бумагу несколько раз, так что получилось что-то вроде веера.

— А теперь смотри сюда, — сказал он. — Предположим, время представляет собой не прямую линию, а волны или складки — вот такие. — Он проткнул одну бумажную складку иглой. — Если точка А — настоящий момент, а точка Б — какой-то момент четыреста лет тому назад, то точка А фактически ближе к точке Б. — И он проткнул иглой следующую складку. — Нежели к любому моменту раньше или позже. Ты понимаешь?

— Нет, — ответила Кейт.

Отец взглянул на нее.

— Что ты видишь?

— А что я должна видеть? — осведомилась Кейт. — Лист бумаги и иглу, не так ли?

Отец вздохнул, потом продолжил говорить, словно обращаясь к самому себе.

— Но что же соединяет эти точки? — пробормотал он, медленно пронзая иглой все бумажные складки. — Какая-то сила, энергия или мощность, способная сгибать свет и время.

Кейт охватила сонливость. Она подавила зевок.

— Теперь я могу идти? — спросила она.

Но отец уже забыл о ее присутствии.

Это был ее отец. Гений. Только много ли проку ему от этого? Но впервые Кейт пожалела о том, что тогда не слушала. Это могло бы как-то объяснить то, что сейчас происходит.

Так ничего и не добившись и устав, она прилегла на кровать отца. Все еще держа в руках записку, которую он ей написал, она закрыла глаза и наконец впала в забытье. А спустя несколько часов ей приснился сон.

Кейт снилось, что она лежит на кровати в какой-то странной комнате. Горит свеча, тускло, отбрасывая тени. Опустив глаза, она увидела на одеяле свою руку, и рука была не загорелая, а бледная. Кто-то с ней говорил.

— Ты бы могла жить вместе со мной как моя дочь, — говорил он. — Мы никому не расскажем. Я научу тебя всему, что знаю.

Дата добавления: 2015-08-20