Пол Волкер заимствует британскую модель

Задолго до того как Карл Маркс задумался об идее классовой борьбы, британский либерализм уже разработал концепцию общества, разделенного на так называемые «высшие» и «низшие» классы. Либеральная политика свободной торговли Адама Смита и Дэвида Рикардо, та самая, которая после 1846 года привела к отмене Хлебных законов в Англии и распахнула двери разрушительному потоку дешевого импортного зерна, вызвала, как уже упоминалось, предсказуемое обнищание большинства британцев и концентрацию общественного благосостояния в руках меньшинства, так называемого «высшего класса». Политическая философия под названием «британский либерализм» стала оправданием этого экономически неравноправного процесса.

Для американской аудитории это классовое общество в современных терминах определил аристократ Уолтер Липман как наиболее влиятельный американский трибун британского либерализма образца XIX века. Но мнению Липмана, общество должно делиться на большие плебейские массы из преимущественно необразованного «народа» и затем управляться элитой или «особым классом» («компетентными людьми» по формулировке Липмана), который определяет то, что можно назвать «государственные интересы». Чтобы обслуживать интересы частной власти и частной собственности, эта элита становится специализированной бюрократией, но ее истинные взаимоотношения с властью частной собственности не должны быть известны широкой необразованной публике. «Они бы этого не поняли».

Основное население должно иметь иллюзию, писал Липман, что на самом деле это «демократическая» власть. Эта иллюзия должна создаваться элитной группой «компетентных людей» в так называемом «процессе выработки согласия». За много десятилетий до того, как Пол Волкер появился в Вашингтоне, Липман описал «политическую философию для либеральной демократии». В своей концепции специализированной элиты, управляющей поведением больших масс, современный англо-американский либерализм удивительно похож на ленинскую концепцию «передовой партии», которая устанавливает «диктатуру пролетариата» во имя будущих достижений идеального общества. Обе модели основаны на обмане широких народных масс (1).

После прохождения в 1957 году поворотной точки экономического спада в США огромная власть небольшого количества международных банков и нефтяных транснациональных корпораций, сосредоточенных в Нью-Йорке, все более и более определяла содержание американского «либерализма» на основе адаптации модели британского империализма XIX века. Только американская версия этой просвещенной либеральной модели формировалась не с точки зрения аристократии голубых кровей, а точки зрения аристократии денег. Соединенные Штаты все в большей степени менялись вследствие экономических решений либерального истеблишмента Американского Восточного побережья (названного так потому, что их власть была сосредоточена преимущественно вокруг нью-йоркских финансовых и нефтяных конгломератов). Бывшая в свое время идеалом свободы большинства стран мира Америка постепенно, шаг за шагом, трансформировалась в собственную противоположность (особенно ускоренными темпами это происходило в 1970-е и 1980-е годы), одновременно сохраняя риторику «независимости и свободы».

Комбинированный импульс двух ужасных нефтяных потрясений 1970-х и возникшей вследствие этого гиперинфляции привел, по существу, к рождению новой американской «земельной аристократии», когда владельцы собственности однажды вдруг проснулись миллионерами не вследствие своей предпринимательской деятельности, успешного производства или научных достижений, а вследствие простого владения землей – недвижимостью, просто куском грязи.

Но если нефтяные потрясения только спровоцировали поляризацию общества, при которой благосостояние меньшинства увеличивалось, а жизненные стандарты огромного большинства медленно падали, то после 6 октября 1979 года монетарная шоковая терапия, навязанная Соединенным Штатам Полом Волкером, помогла решить эту задачу окончательно.

Было бы неправильно думать, что эту политику Пол Волкер придумал самостоятельно. Несколькими месяцами раньше эта идея была разработана и уже внедрена в Британии. Волкер и его ближайшее окружение нью-йоркских друзей-банкиров, включая Льюиса Престона из англофильской фирмы «Морган Гаранти Траст» с Уолл-Стрит, просто применили в условиях США модель монетарного шока правительства Маргарет Тэтчер.

В мае 1979 года Маргарет Тэтчер обошла своего оппонента от лейбористской партии Джеймса Кэллагана и выиграла выборы. Ее предвыборной платформой было «выдавливание инфляции из британской экономики». Но Тэтчер и ее близкое окружение из современных Адамов Смитов – идеологов «экономики свободного рынка» – обманывали избирателей, настаивая на том, что главной «причиной» 18%-ной инфляции цен в Британии был перерасход правительственного бюджета, а не 140%-ное с момента свержения иранского шаха увеличение цен на нефть.

По утверждению правительства Тэтчер, растущие в результате инфляции цены можно было вновь понизить только за счет сокращения притока денежных средств в экономику, и поскольку утверждалось, что главным источником «лишних денег» был хронический дефицит правительственного бюджета, то требовалось суровое урезание расходов правительства для обуздания «денежной инфляции». Одновременно в качестве своего вклада в эту политику Банк Англии ограничил кредитование экономики, повысив процентные ставки. Результатом стала предсказуемая депрессия, которая была почему-то названа «революцией Тэтчер».

Урезать и выдавить – именно это Тэтчер и делала. В июне 1979 года, всего через месяц после прихода к власти, Тэтчер ее министр финансов сэр Джеффри Хоу начали процесс подъема базовых банковских ставок. Всего за 12 недель ставки выросли с 12 до 17%. Это привело к беспрецедентному 42%-ому увеличению стоимости займов для промышленности и домохозяйств. Никогда еще в современной истории развитое государство не испытывало такого потрясения за столь короткий срок, если не говорить о чрезвычайных экономических обстоятельствах военного времени.

Для поддержания высоких процентных ставок Банк Англии приступил к одновременному снижению суммы денег в обращении. В результате монетаристской революции Тэтчер многие предприятия обанкротились, поскольку были не способны производить выплаты по займам; семьи не смогли покупать новые дома; долгосрочные инвестиции в электростанции, тоннели, железные дороги и другую инфраструктуру упали практически до нуля.

Но принципиальной проблемой британской экономики в конце 1970-х годов было не то, что государство владело некоторыми компаниями, такими как автомобильная «Бритиш Лейланд», «Роллс Ройс» или многие другие предприятия, которые впоследствии были проданы с молотка частным инвесторам. Главной проблемой было недостаточное правительственное финансирование обновления общественной инфраструктуры, системы образования и повышения квалификации рабочей силы, научных исследований и разработок. Винить следовало не «правительство», но скорее неправильную политику правительства, проводимую в ответ на экономические потрясения предыдущих десяти и более лет.

«Экономическая революция» Тэтчер применяла не то лекарство для «лечения» неверно диагностированной болезни. Но, как и предполагалось по стратегическому британскому расчету о «соотношении сил», очевидными получателями реальной выгоды стали международные финансовые круги лондонского Сити и мощные нефтяные компании, сгруппированные вокруг «Шелл», «Бритиш Петролеум» и их союзников. Тэтчер была всего лишь дочерью простого бакалейщика, которой ее циничные покровители отвели роль в реализации своих великих геополитических планов.

Как только Тэтчер начала проводить свою политику, за которую заслужила прозвище «Железная леди», уровень безработицы в Британии вырос с 1,5 млн. безработных на момент ее прихода к власти до 3 млн. к концу первых 18 месяцев ее правления. Профсоюзы воспринимались Тэтчер как препятствие на пути монетаристской «революции», как первопричина ее главного «врага» – инфляции. Все то время, пока «Бритиш Петролеум» и «Ройял Датч Шелл» вовсю пользовались астрономическими ценами в 36 долларов и выше за баррель нефти Северного моря, не было произнесено ни одного слова против Большой Нефти или интересов банков лондонского Сити, которые в данной ситуации накапливали огромные суммы. Также Тэтчер оказала еще одну услугу большим банкам Сити, устранив контроль над обменом валюты, так что вместо инвестирования капитала в перестройку прогнившей промышленной базы Британии фонды уходили на спекуляции и покупку собственности в Гонконге или на выгодные займы странам Латинской Америки (2).

Начавшийся в Британии, продолженный в США, а затем и вышедший за пределы англо-американского мира радикальный монетаризм Тэтчер и Волкера разрастался как раковая опухоль со своими постоянными требованиями о сокращении правительственных расходов, о снижении налогов, об ослаблении государственного регулирования промышленности и разрушения власти профсоюзов. По всему миру процентные ставки взлетели до небес.

В ранние 1980-е годы в Соединенных Штатах политика денежного шока Волкера подняла процентные ставки США до уровня британских, и спустя несколько месяцев некоторые из них достигли невероятных 20%. Экономическая подоплека таких жестких процентных ставок стала вскоре для всех очевидной. При 20-ти или даже 17-ти% ставках любые нормальные инвестиции, требующие 4-5 лет, чтобы окупиться, становились просто невыгодными. Например, одна только выплата процентов по займам на строительство уже делала его невозможным.

После антиядерной истерии по поводу аварии на Трехмильном острове и на фоне законодательных изменений в сфере строительства американских атомных электростанций атомная энергетика как возможность для инвестиций американских компаний-потребителей электричества в условиях режима процентных ставок Волкера стала фактически запрещена, Вследствие запредельных финансовых затрат после 1979 года в Соединенных Штатах не был заказан ни один новый ядерный реактор, и множество недостроенных или спроектированных атомных электростанций были законсервированы. Один из самых перспективных секторов экономики был обречен на смерть.

Шоковая терапия Волкера была реализована, когда у власти стоял безрассудный и бездарный президент Картер, который в марте 1980-го года охотно подписал беспрецедентный законодательный документ – «Закон об отмене регулирования депозитарных учреждений и кредитно-денежном контроле». Этот закон дал Федеральной Резервной Системе право применять свои внутренние правила даже к тем банкам, которые в нее не входили, как например ссудосберегательные банки, позволив Волкеру эффективно перекрыть абсолютно все потоки кредитования.. Кроме того новый закон ликвидировал любые официальные ограничения сверху по процентным ставкам, которые банки могли налагать на своих клиентов в соответствии с «Правилом Кью» Федерального Резерва, а также отменил все законы штатов, которые устанавливали какие-либо ограничения по процентным ставкам, так называемые антиростовщические законы.

Теперь, согласно новой религиозной догме англо-американского монетаризма, только небо могло бы стать пределом для процентных ставок. Деньги стали божеством, а весь мир – его ревностным слугой. Или по крайней мере исправным плательщиком ростовщических процентов в банки Лондона и Нью-Йорка.

Долгосрочные финансируемые правительством капиталовложения в инфраструктуру (в железные дороги, шоссе, мосты, канализационные системы, строительство электростанций) в результате агрессивной политики Тэтчер-Волкера начала 1980-х были уничтожены. Международный институт чугуна и стали подсчитал, что с момента первого нефтяного потрясения в 1975 году до 1985 года в крупных промышленно развитых странах общая доля всех правительственных расходов, выделенных на строительство общественной инфраструктуры, упала за десять лет в два раза. Мировое производство стали, грузооборот и другие показатели реальных физических экономических процессов отражали катастрофическую картину англо-американской политики денежного шока. Мировая сталелитейная промышленность вошла в самую глубокую депрессию с 1930-х годов (3).

Денежный шок Пола Волкера и последовавший за ним экономический спад в США стали основной причиной поражения Джимми Картера на выборах в декабре 1980 года. Новый президент, консерватор-республиканец, бывший голливудский актер по имени Рональд Рейган не испытывал особенных трудностей с поддержкой политики шоковой терапии Волкера. Еще в то время, когда Рейган был губернатором Калифорнии, его наставлял гуру монетаризма Милтон Фридман, экономист из общества интеллектуалов «Монт Пелерин», объединявшего приверженцев классического либерализма, «свободного рынка» и «открытого общества». И Маргарет Тэтчер сознательно культивировала то, что она называла «особыми отношениями» с Рейганом. Она «поощряла» поддержку Рейганом шоковой терапии Волкера и политику ограничения правительства, также как и приверженность Рейгана к политике противостояния профсоюзам. В те годы, чтобы обеспечить единое англо-американское наступление, Рейган и Тэтчер пользовались услугами одних и тех же экономических советников из круга догматических экономистов «Монт Пелерина», включая Карла Бруннера, Милтона Фридмана, сэра Алана Уолтерса и других.

Одним из первых действий Рейгана на посту президента в начале 1981 года стало использование своей власти для роспуска профсоюза авиадиспетчеров. Это послужило ясным сигналом другим профсоюзам даже не пытаться бороться с высокими процентными ставками. Рейган был столь же загипнотизирован идеей и с тем же идеологическим рвением «выдавливал» инфляцию, как и его британский партнер – Тэтчер. Некоторые информированные люди в лондонском Сити даже предполагали, что основной причиной прихода к власти правительства Тэтчер была необходимость повлиять на денежную политику крупнейшего промышленного государства Соединенных Штатов и сместить экономическую политику развитых стран подальше от долгосрочных ядерных программ и прочих программ промышленного развития.

Если в этом и состоял план, то он удался. Через шесть месяцев после прихода к власти Тэтчер был избран Рональд Рейган, который не уставал повторять своему кабинету при каждой удобной возможности, что «инфляция, она как радиоактивность. Если уж она началась, то только растет и распространяется». Неофициальным советником Рейгана по экономической политике оставался нобелевский лауреат по экономике Милтон Фридман. В администрации Рейгана было столь же много адептов радикального монетаризма Фридмана, как до этого в кабинете Картера – представителей рокфеллеровской «Трехсторонней комиссии» (4).

Весь этот радикальный монетаристский проект, развернутый в начале 1980-х сначала в Британии режимом Тэтчер, а в дальнейшем введенный Федеральной Резервной Системой США и администрацией Рейгана, был одним из самых жестоких экономических обманов, когда-либо совершенных. Его цель весьма отличалась от той, которую заявляли идеологические защитники экономики «стимулирования предложения».

Для развала экономики Чили во время военной диктатуры Пиночета влиятельные либеральные круги лондонского Сити и Нью-Йорка решительно воспользовались теми же ранее предложенными Фридманом радикальные средствами. На этот раз они нанесли второй сокрушительный удар по долгосрочным промышленным и инфраструктурным инвестициям во всей мировой экономике, Таким образом, рассуждали они, относительная власть англо-американской финансовой элиты вновь станет господствующей. Если бы мир не был бы уже ошеломлен и дезориентирован потрясениями 1970-х, то, что произошло в 1980-е годы, было бы невозможным.

Дата добавления: 2015-08-02