Мы никогда не отчаиваемся

Готовясь к альбому “Never Say Die!”, мы принялись писать песни, но было тяжело. Пока мы гастролировали по Америке, появился панк. Даже на разогреве у нас числились “The Ramones”. Совершенно не хочу принижать их достоинство, но, думаю, это был неверный выбор. Они не очень хорошо справлялись, в них летели всякие предметы, так что пришлось убрать их из тура.

Не думаю, что мне были по душе все эти панковские прибамбасы. Агрессия в музыке - это одно, но когда дело доходит до злобы и саморезания, для меня это уже слишком. Тем не менее мне нравятся определённые песни, особенно поздние. И некоторые из них оказали на Black Sabbath своё влияние.

Я думаю.., о, и не знаю как.

Панк пришёл и слегка наподдал нам. The Stranglers были “Номером 1” в то время. Помню, Гизер сказал: “Мы немного устарели со всеми своими риффами и остальным.”
Ощущения у меня были вроде: о, Боже, и что мне теперь сочинять?! И снова парни по обычаю отправлялись в паб, потом возвращались и спрашивали: “Ну что, у тебя есть что-то?”

“Нет, не придумывается ничего...”

Разродиться чем-то было трудно, особенно после того, что сказал Гизер. Я чувствовал, будто больше не верю в то, что мы делали. Я мучался. Я всё время думал: если я придумаю рифф, они могут заявить: “О, а другого чего-нибудь мы не можем сделать?”

Ребята такого не говорили, но я себя так чувствовал, словно они могли бы. И всё это как раз, когда я почти застолбил студию звукозаписи в Торонто, так что давление нарастало горой.

А потом ушёл Оззи. Он просто не хотел больше этим заниматься. Это был очень сложный период для нас, но мы никогда не задумывались над тем, чтобы завязать. Мы спрашивали себя: вернётся ли он? Он мог передумать, мы не знали. Но вместе с тем мы говорили так: “Мы не можем просто сидеть, надо что-то делать.”

Мы с Биллом с давних пор знали одного вокалиста, Дэйва Уолкера (Dave Walker), еще со времён, когда он пел в локальной бирмингемской команде The Red Caps. Позднее он пел в Savoy Brown и Fleetwood Mac, а затем переехал в Сан-Франциско. Я помнил, что у него был отличный голос, так что мы связались с ним. Мы хватались за соломинку, на самом деле, в мыслях было: мы тут альбом написать должны, у нас студия забронирована, а вокалиста нет! Мы порепетировали с Дэйвом немного, написали с ним две или три композиции. Всё просочилось в прессу, и мы с ним даже приняли участие в передаче на местном телевидении в Бирмингеме, но мы чувствовали, что что-то не так. Потом Оззи сказал: “Извините” и всё такое, и вернулся. Мы поговорили с Дэйвом, и он ушёл. Однако Оззи не возвратился до тех пор, пока не осталось два или три дня до того, как нужно было ехать на студию в Торонто. Отменить мы ничего не могли, так как заплатили кучу денег авансом. Песен у нас так и не было, кроме тех трёх, что бы сделали с Дэйвом и которые Оззи не мог петь.

Мы приехали в Торонто, а там был абсолютный мороз. Каждый снял себе апартаменты неподалёку от студии “Sounds Interchange”. Кроме того, мы арендовали кинотеатр со сценой для того, чтоб писать и репетировать новые вещи. Мы работали с девяти часов утра в обжигающем холоде, так как помещение плохо отапливалось, а весь вечер записывались в студии. Всё было совершенно не так, как обычно. До сих пор, когда мы что-то придумывали, мы немного осваивались с этим, давали песням время, чтобы созреть: “Ну что, нам нравится? Давайте тут немного изменим, давайте здесь переделаем.”

В Торонто такой роскоши у нас не было. Вот почему “Never Say Die!” получился таким своеобразным. Есть некоторые треки которые мне нравятся, но такое трудно сказать об альбоме в целом. Это было горькое время для нас.

Несчастья никогда не приходят поодиночке. Студия оказалась поганая. Арендой занимался я, так что это была моя ошибка. Я сделал выбор, основываясь на списке имён тех, кто пользовался их услугами. Студия была дорогая, а звук в ней оказался мёртвым, будто дверной гвоздь, мы с инженером попытались выбить там хоть искорку жизни, содрав все ковры. Владелец студии услышав, чем мы занимаемся, пришёл и поднял лай:

“Что происходит?”

“Я ответил: “Мы просто не можем добиться хорошего звука. Он мёртвый.”

“Вы не можете сдирать ковры!”

“Ну, однако содрали. Он уже свёрнут!”

Это был кошмар. Нам сказали, что студией пользовались The Rolling Stones, но они могли лишь подкладки какие-то наложить или ещё что-то. Я вообще-то купил себе стерео, которое принадлежало Киту Ричардсу, хотел, чтобы в моей квартире можно было музыку поставить. Так на нём сверху были следы, которые остаются, когда наркоту размельчаешь. Мы тогда много дури курили. Однажды я курнул больше обычного и сказал: “Мне надо идти к себе.” Моя квартира располагалась тремя этажами выше. Я воспользовался лестницей, так как не хотел наткнуться на кого бы то ни было в лифте. Я поднялся, вставил ключ в дверь, вошёл в комнату, включил свет и подумал: странно, всё выглядит по-другому. Ремонт тут что ли сделали. Обои и всё вокруг!

Не знаю, почему я тут же не остановился. Я направился в спальню, а там был парень со своей женой в постели, они заорали, шокировав меня так, как никогда в жизни. Они кричали: “Аааа!”, а я кричал в ответ. У меня просто не укладывалось это в голове. И я сказал: “Простите, извините, я должно быть комнатой ошибся!” и выбежал оттуда.
Я забрался на один этаж выше, чем нужно было. Мой ключ подошёл к их двери, что было поистине странно. Я попал в свои апартаменты, а на следующий день пришёл управляющий, так как соседи сверху пожаловались. Я сказал: “Но мой ключ не должен был подходить к их двери!”

Я рассказал, что произошло, опустив факт, что я был обкурен в хлам.

Несмотря на холод, дурь и студию, нам удалось записать альбом. Я к тому же ещё и исполнил партию бэк-вокала на “Hard Road”. Я таким в первый занимался. И в последний, так как остальные не могли при этом оставаться серьёзными. Я пел, посматривая на них, а Гизер начинал ухохатываться. Мне нужно было продолжать петь, а он всё не унимался. Мне от этого было очень неловко. Ни за что больше не буду делать этого.

Трек “Swinging The Chain” мы первоначально делали с Дэйвом Уолкером. Оззи отказывался его петь, но ему всё равно пришлось, так как у нас не было достаточно материала для полноценного альбома. Билл сказал: “Ну, тогда я спою.”

И спел. Музыку мы оставили, Билл просто переписал текст.

Не то чтобы Оззи отказывался петь и “Over To You”, но он не мог сосредоточиться на ней, и в конце концов мы пригласили саксофониста. Это был очень забавный период для нас, Озии уходил и возвращался. Отправиться в студию записывать этот альбом было вообще очень сомнительной затей. Конечно, после этого Оззи надолго не задержался. На самом деле, в конечном итоге он спел ещё одну песню, которую мы ранее написали с Дэйвом Уолкером, подозревал он это или нет. Гизер написал слова, и мы назвали её “Junior’s Eyes”.

Титульный номер, “Never Say Die!”, был выпущен синглом, первым со времён “Paranoid”. Тогда мы решили больше не публиковать синглов, так как это привлекает толпы вопящих ребятишек. Но прошли годы, мы подумали: какого чёрта! Песня попала в английские чарты, и мы даже выступили с ней в “Top of the Pops”. Опять это было странное шоу. С нами в программе был Боб Марли. У Билла тогда были переплетены волосы, и все думали, что он копирует причёску у Боба. А это было совершенно не так: просто такая причёска у него образовалась в те дни.

В общем, запись “Never Say Die!” заняла довольно много времени. Мы с трудом продвигались. Не то, чтобы мы не справлялись, мы всегда справлялись, но работать было тяжело, намного тяжелее, чем когда бы то ни было раньше. В обстоятельствах, в которые мы себя поставили, было сложно делать альбом, и я чувствовал громадное давление. И это было дорого. Дело не только в студии, мы должны были жить там. Мы стали шопоголиками, расхаживая по супермаркетам с тележками, отбирая себе продукты, и возвращаясь домой по вязкому снегу. Хождение по магазинам стало ещё и поводом для того, чтобы выбраться из квартиры, хоть какая-то перемена. Кроме того мы ходили в клуб на углу улицы, где мы жили, назывался он “Gasworks”. Супермаркет и клуб по улице... такие вот развлечения.

“Never Say Die!” был обречён на неудачу с начала и до конца. Уход Оззи, пробы Дэйва Уолкера - это совершенно выбило нас из рабочего ритма. Альбом просто писался день за днём, не было никакого формата. Вы не можете сесть и подумать: о, тут видно, как одно переходит в другое. Песни абсолютно не связаны между собой, всё так несообразно. Аудитория тоже, должно быть, подумала: что тут происходит?

Опять было: “Не нужен нам продюсер, сами с усами.”

И это не только я говорил так, все говорили. Но было бы гораздо лучше, если бы мы прибегли к услугам продюсера. Мы определённо пошли таким путём, когда делали следующий альбом, “Heaven And Hell”. Привлечение продюсера снимает напряжение.
Начиная с мая 1978-го стартовало турне в поддержку “Never Say Die!”, с переездами туда и обратно между Британией, Европой и Штатами, с Van Halen, открывавшими нас на всём протяжении тура вплоть до декабря. Несмотря на то, что они были относительными новичками, они были очень хороши. Они почти каждый вечер смотрели, как мы играем, и мы стали близкими друзьями. Я часто зависал с Эдди. У меня всегда было полно кокса, он приходил в мою комнату, и мы заговаривались до смерти. Как это бывает.

По мне Эдди Ван Хален (Eddie Van Halen) настолько отличался от всех остальных гитаристов, которые тогда выступали. Тейпинг, хотя он это так и не называет - классная техника. Из них струилась энергия, и их хорошо принимали. На самом деле мы на их фоне выглядели немного скучноватыми, все эти их акробатические кульбиты, Дэвид Ли Рот (David Lee Roth), кувыркающийся по сцене и делающий Бог знает что ещё. Отличная смотрибельность, прекрасные музыканты, было видно, что прорыв у них не за горами.

Это был превосходный тур, но в нашем лагере уже были признаки надлома. Оззи был несчастен. Возможно, это как-то связано со смертью его отца. Джек Осборн умер от рака осенью 1977-го года, непосредственно перед тем, как Оззи ушёл в первый раз. Отец у Оззи был классный, приятный парень, я был на его похоронах. Но мы никогда по-настоящему не говорили об этом. Может, Оззи просто хотел на время отгородиться от всего, разобраться с тараканами, которые у него были. Но у нас не было этой роскоши, мы не могли взять время на отдых. Всё дошло до стадии, когда мы просто тянули свою лямку. Мы довольно многого достигли, мы все упивались успехом, у всех были дома и машины, все жили в полном комфорте. Возможно, такой комфорт был уже излишним, и мы утратили драйв, агрессию желания выйти и драться за всё.

К тому же мы думали, что слишком стары для этого, когда смотрели на нашествие молодёжи, вроде Van Halen. На самом деле, мы не были прямо старыми, но были постарше в сравнении с большинством новых команд. Когда мы давали интервью, нам всегда задавали вопросы типа: “И как долго ещё вы намерены заниматься этим? Вы не считаете, что пора уже сматывать удочки?”

Нам было всего по тридцать, тридцать пять лет, а они принимались рассуждать о выходе на пенсию. Мы устарели, и я думаю, что в нас пропала искра. Все думали: мы просто сотрясаем воздух. И мы записали альбом, который не нравится даже нам самим.
10-го и 11-го июня 1978-го года мы играли в Hammersmith Odeon, и это была наша 10-летняя годовщина. Десять лет - это большой период. Van Halen с Дэвидом Ли Ротом не продержались десяти лет! Мы записали эти концерты и издали на видеокассетах тогда же. Под названием “Never Say Die!” (Никогда не отчаивайся!), но с группой было не всё в порядке, и, даже несмотря на то, что пациент ещё оставался на ногах, было уже ясно, что болезнь - смертельная.

Задолго до того, как Оззи ушёл во второй раз, он потерялся. В ноябре он исчез перед выступлением в Нэшвилле. Вроде у него болело горло. Мы обнаружили в отеле, что он выпил бутылку Night Nurse, лекарства от простуды и гриппа. Выпить надо было всего несколько ложек, а он опорожнил всю чёртову бутылку. Он отправился в свой номер, но оказался в чужом. Увидел открытую комнату, в которой возилась прислуга, женщина вышла, а он зашёл в тот номер, увалился на кровать, и всё. Тем временем, сумки были отправлены в его собственный номер. У нас вечером шоу, а Оззи нет.

“О, чёрт возьми!”

Мы звоним в его номер: ничего. Так что мы позвали парня, который вскрыл дверь. Чемодан здесь, всё упаковано, постель собрана.

“Господи, что произошло?” Мы начали за него беспокоиться.

“Что случилось? Интересно, может, он уже на месте...”

“С чего бы он так сделал?”

Мы добрались до места концерта, проверить. там ли он: ни намёка на его присутствие. Мы не знали, что думать. Потом появился слушок, что его похитили. Мы даже дали объявление по ТВ, радио и повсюду о том, что он пропал. Это было невероятно. А время концерта всё приближалось и приближалось.

Никакого концерта.

Мы затягивали выход, а концерт пока протекал хорошо. Мы отложили всё до последней минуты, надеясь, что он объявится. Он и раньше исчезал, оказывался в чьём-то доме, или около, но никогда в день концерта. Так что наполовину мы были до смерти озабочены, а наполовину разъярены, думая: у нас там полный зал народу, они ни за что не поверят, если мы скажем: “Не можем найти Оззи.”

У нас началась форменная паника. Van Halen отыграли, публика сходила с ума, и нам нужно было побыстрее выходить. Мы связались с радиостанциями, каждые пятнадцать минут они выдавали в бюллетене: “Видел ли кто-то Оззи?”

Это длилось и длилось, весь чёртов вечер мы волновались по поводу происходящего. А потом в мой номер позвонил Оззи:

“Чё творится?”

“Грёбанный ад, ты что имеешь в виду под “чё творится”? Ты где, блядь, находишься?”

“В номере у себя.”

“Ты не у себя в номере!”

“Нет, у себя!”

“Не у себя!”

Как-то так.

“Я выпил Night Nurse, не в курсе, что случилось, я вырубился нахуй.”

Такая вот история. Мы были уверены, что его похитили и ждали ультиматума. А он в гостинице был. Мы были на грани, когда могли убить его. Но исчезновение Оззи было лишь легким происшествием по сравнению с тем, что случилось в следующие пару месяцев.

Становилось только хуже...

Дата добавления: 2015-08-02