Единичное, особенное, общее

ЭНГЕЛЬС Ф.

Ф. ЭНГЕЛЬС

Какой сухостью ни веет здесь от этого и какой произволь­ной ни кажется на первый взгляд эта классификация суждений в тех или иных пунктах, тем не менее внутренняя истинность и необходимость этой группировки станет ясной всякому, кто проштудирует гениальное развертывание этой темы в «Боль­шой логике» Гегеля (Сочинения, т. V, стр. 63—115)⁴¹⁵. А какое глубокое основание эта группировка имеет не только в законах мышления, но также и в законах природы, — для доказатель­ства этого мы приведем здесь один вне этой связи весьма из­вестный пример;

Что трение производит теплоту, это было известно на прак­тике уже доисторическим людям, когда они изобрели — быть может, уже 100 000 лет тому назад — способ получать огонь трением, а еще ранее этого согревали холодные части тела путем их растирания. Однако отсюда до открытия того, что трение вообще есть источник теплоты, прошло кто знает сколько тыся­челетий. Но так или иначе, настало время, когда человеческий мозг развился настолько, что мог высказать суждение: «трение есть источник теплоты», — суждение наличного бытия, и притом положительное.

Прошли новые тысячелетия до того момента, когда в 1842 г. Майер, Джоуль и Кольдинг подвергли исследованию этот специальный процесс со стороны его отношений к открытым тем временем другим процессам сходного рода, т. е. со стороны его ближайших всеобщих условий, и формулировали такого рода суждение: «всякое механическое движение способно посред­ством трения превращаться в теплоту-»). Столь продолжитель­ное время и огромное множество эмпирических знаний потребо­вались для того, чтобы продвинуться в познании предмета от вышеприведенного положительного суждения наличного бытия до этого универсального суждения рефлексии.

Но теперь дело пошло быстро. Уже через три года Майер смог поднять — по крайней мере, по сути дела — суждение рефлексии на ту ступень, на которой оно имеет силу ныне: «любая форма движения способна и вынуждена при определен­ных для каждого случая условиях превращаться, прямо или кос­венно, в любую другую форму движения». Это — суждение поня­тия, и притом аподиктическое, — наивысшая вообще форма суждения.

Итак, то, что у Гегеля является развитием мыслительной формы суждения как такового, выступает здесь перед нами как развитие наших, покоящихся на эмпирической основе, теоре­тических знаний о природе движения вообще. А ведь это пока­зывает, что законы мышления и законы природы необходимо

согласуются между собой, если только они надлежащим обра­зом познаны.

Мы можем рассматривать первое суждение как суждение единичности' в нем регистрируется тот единичный факт, что трение производит теплоту. Второе суждение можно рассматри­вать как суждение особенности: некоторая особая форма движения (а именно: механическая) обнаружила свойство пере­ходить при особых обстоятельствах (а именно: посредством тре­ния) в некоторую другую особую форму движения — в теплоту. Третье суждение есть суждение всеобщности: любая форма движения оказалась способной и вынужденной превращаться в любую другую форму движения. Дойдя до этой формы, закон достиг своего последнего выражения. Посредством новых от­крытий мы можем доставить ему новые подтверждения, дать ему новое, более богатое содержание. Но к самому закону, как он здесь выражен, мы не можем прибавить больше ничего. В своей всеобщности, в которой и форма и содержание одина­ково всеобщи, он не способен ни к какому дальнейшему рас­ширению: он есть абсолютный закон природы.

К сожалению, дело хромает в отношении той формы дви­жения, которая свойственна белку, аНав * в отношении жизни, до тех пор пока мы не в состоянии изготовить белок.

Однако выше доказано также, что для того, чтобы выска­зывать суждения, требуется не только кантовская «способность суждения», но и [...] **

Единичность, особенность, всеобщность — вот те три опре­деления, в которых движется все «Учение о понятии» ^41в. При этом восхождение от единичного к особенному и от особенного к всеобщему совершается не одним, а многими способами, и Гегель довольно часто иллюстрирует это на примере восхожде­ния от индивида к виду и роду. II вот приходят Гекксли со

* — иначе говоря. Ред.

** Эта кратная незаконченная заметна написана в конце четвертой страницы того листа, вторую, третью и начало четвертой страницы которого занимает помещен­ный выше большой фрагмент о классификации суждений. В недогшсанном конце этой заметки Энгельс, по-видимому, хотел противопоставить кантонскому априоризму поло­жение об эмпирической основе всех наших знаний (ср. настоящий том, стр. 539). РеС-

своей индукцией и трубят, как о каком-то великом деянии — против Гегеля, — о том, что надо восходить от единичного к особенному и затем к всеобщему, от индивида к виду, а затем к роду, позволяя затем делать дедуктивные умозаключения, долженствующие повести дальше! Эти люди так увязли в про­тивоположности между индукцией.и дедукцией, что сводят все логические формы умозаключения к этим двум, совершенно не замечая при этом, что они 1) бессознательно применяют под этим названием совершенно другие формы умозаключения, 2) лишают себя всего богатства форм умозаключения, поскольку их нельзя втиснуть в рамки этих двух форм, и 3) превращают вследствие этого сами эти формы — индукцию и дедукцию — в чистейшую бессмыслицу.

М а р к с К., Э н г е л ь с Ф. Соч. 2-е изд. М.: Политиздат, 1955 – 1974.

Т. 20. С. 539 ‒ 541.

В. И. ЛЕНИН

Л е н и н В. И. Полн. собр. соч. 5-е изд. М.: Политиздат, 1975. Т. 29. С. 90, 91.

Л е н и н В. И. Полн. собр. соч. 5-е изд. М.: Политиздат, 1975. Т. 29. С. 252.

Л е н и н В. И. Полн. собр. соч. 5-е изд. М.: Политиздат, 1975. Т. 29. С. 318.

Дата добавления: 2015-08-02