Свет мой небесный

http://ficbook.net/readfic/2877035

Автор: РавиШанкаР (http://ficbook.net/authors/54522)
Беты (редакторы): Ехидная Зараза
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Румили, Мурая, Беркен, Тугри
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Драма, Фэнтези
Предупреждения: Насилие, Underage
Размер: Мини, 5 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Румили сидел на берегу и смотрел на хмурое, неприветливое море. Кончалось жаркое лето, всё чаще лили дожди, а значит не пройдёт и месяца, как наступит зима – ужасный ледяной ад, который Румили ненавидел всей душой. И тогда жизнь Румили закончится.

Посвящение:
Моим дорогим постоянным читателям - со всей авторской добротой и гуманностью.

Публикация на других ресурсах:
Только с моего разрешения.

Примечания автора:
Сказка про мальчика, которому очень хотелось быть свободным и обрести семью.

Румили сидел на берегу и смотрел на хмурое, неприветливое море. Кончалось жаркое лето, всё чаще лили дожди, а значит не пройдёт и месяца, как наступит зима – ужасный ледяной ад, который Румили ненавидел всей душой. И тогда жизнь Румили закончится.
Зимы на Острове лютые, в одиночку выжить невозможно, особенно такому слабому неумехе, как дружно твердили все Островные, живущему у чужих людей из милости, как Румили. Зима тянется долго, все летние запасы подходят к концу и ни одна семья не захочет кормить всю суровую зиму лишний, бесполезный рот, ибо жизнь на Острове, расположенном на Краю Мира очень трудна.

У Румили на Острове не было настоящей семьи, некому было за него заступиться, некому пожалеть… История сироты была короткой и грустной. Шестнадцать зим назад к Острову прибило течением лодку – удивительной работы нездешнюю лодку, на дне которой лежала потерявшая сознание женщина, женщина с длинными волосами цвета огня и белоснежной кожей, с глазами, похожими на голубые ночные звёзды, хрупкая и изящная, словно нежный летний цветок. Женщина, так непохожая на крепких, коренастых, темноволосых и смуглых жителей Острова.
Лодку нашёл староста Беркен, удивился, и забрал всё себе – лодку, и женщину. Она оказалась беременной и очень слабой, знахарка Туса советовала старосте дать женщине настой голубой травы, чтобы та просто ушла, не мучаясь, на небо, туда, где вечно горят по ночам костры Небесных охотников. Но Беркен мог себе позволить поступать так, как он пожелает. Он бросил знахарке мешочек с кристаллами соли и велел лечить незнакомку.
Соль была дорога, и Туса принялась за дело. Её настойки оказали своё обычное действие – женщина пришла в себя, потом немного окрепла и даже стала понимать обращённую к ней человеческую речь – а до этого у неё вырывалось что-то похожее на птичье щебетание, и даже смогла родить ребёнка. Сына. Такого же хрупкого, изящного и слабого с виду, как она. Так на свет появился Румили.

Что же касается старосты Беркена, то он словно сделался одержим этой странной женщиной, и сколько не говорили ему, что она совершенно бесполезна – не умеет ни варить пищу в каменном очаге, ни жевать кожи, для того, чтобы сшить одежду и обувь, не может ходить подолгу, собирая плоды и съедобные коренья, не умеет ухаживать за скотиной… В общем, не было у неё обычных умений, которые должна была иметь полезная женщина для того, чтобы долгой холодной зимой мужчина не выгнал её за порог, если запасы еды начнут подходить к концу.

Но Беркен был силён и удачлив, все женщины его семьи всегда были сыты, никто из его родни зимами не голодал подолгу, как другие, поэтому он оставил себе бесполезную женщину, которую назвал Мурая – то есть Дарованная Морем. Конечно, у Мураи было другое имя, но кого оно интересовало?
Мурая с маленьким сыном осталась в доме старосты Беркена, и когда старая Туса объявила, что женщина здорова настолько, насколько это вообще возможно, она стала одной из женщин Беркена. И, в отличие от остальных она не гордилась такой честью, о нет, не гордилась... Сплетницы в посёлке шептались даже, что несчастная осмелилась поставить Беркену условие… Женщина! Мужчине! Она согласилась стать его женщиной только при условии, что с Румили не обойдутся так же, как на Острове обходились с другими слабыми детьми – положив меховую подушку на крошечное личико и слегка прижав.
Беркен был вынужден согласиться – женщина с волосами цвета огня его просто околдовала – так возмущались сплетницы, и бесполезный, слабый ребёнок остался жить.
Так прошло двенадцать лет. И все эти двенадцать лет Мурая всходила на ложе Беркена, как бы ни возмущались этим другие его женщины. И никто из них не осмеливался обидеть Мураю – Беркен был крут на расправу – мог отстегать кожаным ремнём или побить палкой, которой погоняли собак, так что долго не сходили рубцы и синяки. Только Мураю он не тронул ни разу. Беркен очень хотел, чтобы Мурая родила ему сына, но вот… не получалось. Несколько раз она беременела, но плод не закреплялся в утробе, что делало её в глазах всех ещё бесполезнее. Однако, двенадцать лет спустя, когда уже никто не ожидал такого, семя Беркена наконец-то плотно закрепилось в животе у Мураи. Этого ребёнка она должна была доносить. И доносила. Почти.

Когда у Мураи начались схватки, Беркен послал за старой Тусой, но на этот раз её настои не помогли. Мурая умерла, умер и её нерождённый ребёнок… Так Румили остался сиротой. Беркен чуть с ума не сошёл от горя, но потом словно опомнился и начал жить дальше – так, как и подобало жить настоящему мужчине, охотнику и добытчику. Однако он не выгнал зимой бесполезного мальчишку из посёлка, Румили продолжал жить в семье старосты, и пока староста был жив, всё было не так уж и плохо.

На самом деле Румили был хоть и не слишком силён физически, но совсем не так уж бесполезен, как об этом шептались сплетницы. Да, у него не было той медвежьей силы, как у остальных сыновей Беркена, он не мог вывести большую лодку в море для охоты на морского зверя, не удержал бы в руках тяжёлый гарпун и не натянул бы крепкий лук. Но Румили умел делать из глины красивые горшки, он научился обтачивать камень и кость, и наконечники его работы были очень хороши. А ещё Румили умел делать красивые ожерелья из камней, раковин и глиняных бусин, и – что уж совсем было бесполезно с точки зрения обитателей посёлка, частенько лепил из глины фигурки, выглядевшие, как живые, только маленькие, люди и звери. Вот стоит, подбоченившись, одна из женщин Беркена, Атаа, вот курит трубку с дурманящим мхом старая Туса, а вот и сам Беркен – сидит на камне и смотрит вдаль. Мальчишке всегда попадало за эти художества, Беркен порол его жёстким кожаным ремнём, чтобы не портил хорошую глину, а фигурки растаптывал медвежьими лапищами в порошок. Другие же мужчины только смеялись, глядя на то, как он учит приёмыша уму-разуму. Но Беркен никогда не давал Румили в обиду другим и не обделял куском за столом. А теперь… теперь, после его смерти всё стало куда хуже. Гораздо хуже.

Беркен погиб на охоте, его смерть была быстрой и лёгкой и это доказывало, что он поистине великий вождь, ибо только великие попадают к Верхним Людям без мучений. Смертельно раненый морской зверь пропорол дно кожаной байдары с охотниками и поднял Беркена на клыки. Староста умер мгновенно, а подоспевший старший сын Беркена – Тугри точным ударом добил морского зверя и спас остальных охотников с байдары, оказавшихся в воде.

Тугри стал вождём после отца – а кто ещё в посёлке был так же силён и удачлив. И умом, и мужской силой не был обделён Тугри – только вот душа у него была злая. Женщины Тугри боялись его как огня, но пока был жив Беркен – Тугри избегал лишний раз проявлять свой дурной норов. А ещё… Ещё он нехорошо смотрел на Румили, смотрел так, что мальчику невольно хотелось убежать и спрятаться. и вот теперь Румили оказался в полной власти Тугри – ведь другой Семьи у него не было.

Прошло всего несколько дней с того дня, как тело Беркена сожгли на большом погребальном костре, как Тугри позвал к себе Румили. Позвал и сказал:
- Ты ничтожен и бесполезен. Я не могу позволить себе, как отец, кормить лишний рот целую зиму. Но я милосерден и дарую тебе выбор.
- Какой же? – глухо спросил Румили.
- Очень простой, - улыбнулся Тугри так, что глаза его превратились в узенькие щёлочки, отчего лицо мужчины стало ещё противнее. – Ты станешь моей женщиной. Облачишься в женскую одежду, будешь выполнять женскую работу и взойдёшь на моё ложе, как мать твоя всходила на ложе моего отца. Тогда, пожалуй, у тебя будет шанс пережить эту зиму. А если будешь послушным и старательным – то и следующую тоже. Ты понял меня, ничтожный выродок?
- Понял… - тихо ответил Румили. – А если… если я не соглашусь?
- Тогда в первый день холодов ты покинешь посёлок и пойдёшь умирать в лес. Говорят, замерзать и подыхать от голоду не слишком приятно, но если тебе непременно хочется испытать такое, кто я такой, чтобы тебе препятствовать?
- Вот и хорошо, - ответил Румили, собрав всю свою жалкую решительность и сжав под одеждой круглый серебристый камушек на тонкой цепочке – единственное, что осталось ему от матери. - Я лучше замёрзну в лесу, чем сделаю так, как ты хочешь.
Тугри вскочил на ноги, одним прыжком преодолел расстояние до Румили и ударил юношу по лицу, в кровь разбивая губы:
- Дерзишь? Посмотрим, что ты запоёшь, когда настанут настоящие холода? Пшёл вон, приблудный щенок, я добр и дам тебе время передумать … до первых холодов.

Румили торопливо выбежал из дома и бросился на берег моря. Именно здесь сидел он сейчас и понимал, что скоро жизни его настанет конец, потому что уж лучше замёрзнуть насмерть или погибнуть от клыков голодных зверей, чем стать подстилкой и греть ложе для Тугри.
И жить в посёлке, ежедневно терпя насмешки и попрёки, стало совсем невыносимо. Но что же делать? Умирать Румили не хотелось, какой бы грустной не была его жизнь, но по всему видать – придётся…
«А если бежать?» - неожиданно возникла мысль. Но куда? Здесь, на Острове он никуда не скроется от Тугри. да и не выжить на Острове зимой в одиночку.
«Уплыть! Нужно уплыть!» - возникла следующая мысль, и Румили задумался. Возможно, где-то далеко в Море есть другие Острова. И там живут люди, похожие на его мать… Может быть, они примут его, и не будут прогонять? Но на чём же можно уплыть с Острова? Байдары охотников слишком велики, с ними не управиться в одиночку, а плот он смастерить уже не успеет… И тут Румили вспомнил. Лодка! Лодка мамы! Она достаточно прочная и лёгкая, остаётся только подобрать вёсла и сделать мачту и парус. С этим он справится, не такой уж он никчёмный… А лодкой матери охотники не пользуются, называя её ненужной побрякушкой, так она и стоит в лодочном сарае старосты.

Румили вскочил на ноги и радостно засмеялся. У него появилась цель – теперь у него есть шанс выжить.
Вся следующая неделя ушла на подготовку – Румили изо всех сил старался не попадаться на глаза Тугри, а сам потихоньку осуществлял задуманное – в основном по ночам, пока все спали. Он убедился в том, что лодка матери всё так же прочна и ни капельки не рассохлась, вырезал два весла из лёгких кленовых досок, вытесал мачту и даже умудрился украсть большой кусок ткани из сундука, сделав из него парус. А ещё Румили натаскал из кладовой вяленого мяса и сухих лепёшек, раздобыл три больших кожаных бурдюка, которые наполнил свежей водой и приготовил для себя тёплую одежду – дни становились всё холоднее.

Наконец всё было готово, и Румили решал бежать ближайшей ночью – ведь зима всё близилась, да и Тугри несколько раз призывал его к себе, спрашивая, не передумал ли юноша. Румили мотал головой, получал очередную пощёчину и торопливо уходил, стараясь потом как можно меньше попадаться Тугри на глаза.
Вечером того дня, когда Румили наметил побег, Тугри вновь призвал его с тем же вопросом. Но на этот раз он был зол, и дело не ограничилось пощёчиной. Тугри сгрёб юношу в свои медвежьи объятья, повалил на пол и стал, сопя, стягивать с него одежду. Румили отчаянно извивался, сопротивляясь, он пытался кричать, но огромная лапа Тугри затыкала ему рот, к тому же никто из домашних не пришел бы на помощь юноше – это Румили знал. Тугри несколько раз ударил его – по лицу, в живот, в грудь… От него отвратительно пахло напитком из перебродивших грибов, и юноша понял, что староста не в себе и просить его прекратить бесполезно. Но сама мысль о том, что будет дальше, придала юноше сил, и он, сопротивляясь, нашарил стоявшую на небольшом столике каменную статуэтку Хувва – Духа удачной охоты, и ударил Тугри по голове. Тот захрипел и обмяк, и на лицо похолодевшего Румили капнула тёплая кровь. Чужая кровь.

Румили на мгновение оцепенел. Он покушался на жизнь старосты – за такое его привяжут на площади и забьют камнями. А если он убил Тугри?
Но тот вдруг шевельнулся и тихо застонал, не приходя в сознание. Румили с облегчением выдохнул. Ему никого не хотелось убивать – даже такого злобного мерзавца, как Тугри. Юноша с трудом откинул тяжёлое, вялое тело, трясущимися руками привёл одежду в порядок и порскнул из дома через чёрный ход как испуганный заяц – туда, где его ждала в маленькой бухточке приготовленная лодка.
На его счастье уже почти стемнело, и он никого не встретил по пути, благополучно добрался до бухточки, вскочил в лодку и торопливо отчалил от Острова. Он сам не знал, куда плывёт, но что-то внутри вело его в ту сторону, с которой по утрам приходило солнце. Именно ему молилась мама, шепча каждое утро: «Свет мой небесный… помоги, защити, даруй детям своим…» Она шептала что-то ещё, но Румили уже не помнил этого. Когда-то он хорошо знал язык матери, но теперь стал забывать слова. Поэтому он упрямо плыл в сторону восхода, благо ветер был попутный, всё повторяя и повторяя на языке матери: «Свет мой небесный… свет мой небесный… помоги…»

Погони за ним не было – вряд ли даже авторитет новоявленного старосты заставил бы охотников рисковать собой и байдарами, догоняя никчёмного бесполезного мальчишку. так что, увидев, как восходит над морским водами слепящий солнечный диск, Румили немного успокоился. И поправил парус, ловя попутный ветер.
Он плыл наугад, наудачу по холодному, неприветливому Морю. Закончилась припасённая еда, выпиты до капли были все три бурдюка с водой, а море всё не менялось, оно было бескрайним, необъятным, оно сливалось с небом и не было ему ни конца, ни края…
Жажда измучила Румили. Он понимал, что умирает, что сил больше нет, и что море по-прежнему продолжает оставаться бескрайним. Что ж, по крайней мере он умрёт свободным, а не жалкой трясущейся подстилкой, ни мужчиной, не женщиной… И он видел красоту светила, восстающего из морских волн. Жаль, что он не сможет этого передать – никогда, никогда…
- Прощай, - пробормотал Румили, глядя в небо. – Прощай, свет мой небесный…
А потом откинулся на дно лодки и закрыл глаза.
Он не видел, как на горизонте показался белоснежный парус большого прекрасного корабля, как корабль стало приближаться к лодочке Румили, и как люди с рыжими волосами и синими глазами – люди так не похожие на коренастых, крепких охотников с Острова, подняли его на борт, всплёскивая руками и удивляясь, разговаривая между собой на языке, похожем на птичий щебет. Он бы понял слова «мальчик», «сын», «лодка» и «помощь», а больше бы не понял, пожалуй, ничего.

Румили и не понял, когда очнулся два дня спустя в красивой, чисто убранной комнате, в мягкой белоснежной постели, почему сидевший рядом красивый немолодой рыжеволосый мужчина стал его обнимать со словами:
- Вернулся… Вернулся, свет мой небесный…

Дата добавления: 2015-08-02