Уроки Мистера О'Хири 4 страница

Шлюпки высадили невольников на берег, где их встретили английские, португальские и голландские конвоиры, вооруженные дубинками, плетьми и ружьями. Полдюжины собак сопровождали конвоиров.

Мистер Брендон показался на веранде своего коттеджа, а минхер ван Арденфройден, пренебрегая условностями, вышел из дому прямо в полотняном ночном белье, присовокупив к этому наряду еще хлыст для верховой езды.

— Вы чрезвычайно точны, мистер Каррачиола. Это признак истинного коммерсанта, — сказал голландец, когда капитан высадился с последней партией негров. — С вашего позволения, мы сперва отберем две сотни, переходящие в нашу собственность.

Минхер ван Арденфройден и смотритель работ бесцеремонно открывали неграм рты, смотрели их зубы, щупали мускулы живота, хлопали по спинам.

Женщины стояли поодаль от мужских шеренг. Покупка женщин не предусматривалась; они передавались на рудник лишь для временной работы, но одна из молоденьких негритянок, очень стройная девушка, привлекла внимание минхера Юлиуса. Он подошел к синьору Каррачиоле, снял с пальца золотой перстень с довольно крупным светлым рубином и незаметно сунул его в руку итальянца.

— Мне нужна горничная в доме, — шепнул он доверительно.

— Она продана, — солгал Каррачиола. — Мне придется платить неустойку. Сто фунтов, минхер.

— Пятьдесят, — отрезал голландец.

— Здесь не базар, мистер Арденфройден. Семьдесят пять. Цена окончательная.

— Включая перстень, — вкрадчиво понизил голос собеседник Каррачиолы.

— Перстень — это комиссия. Семьдесят пять, или я забираю ее назад на шхуну.

— Вы пользуетесь человеческими слабостями, — вздохнул голландец. — Человек — грешное существо и остается им даже на тридцатом градусе южной широты!

«Черт возьми, можно было-таки сорвать сотню, — подумал капитан с сожалением. — Поторопился, как обрадованный школьник! Однако теперь-то мне понятно, почему Вильсон и Хетчинсон, а главное, почтенный мистер Эрвин Сайрес О'Хири возят с собою такие увесистые шкатулки и толстые чековые книжки. Дело-то сказочно прибыльное, а дурачить негритянских царьков — не велика мудрость! Вот почему компания Райленда растет, как шампиньон на черном навозе!..»

Тем временем двести негров, отобранных владельцами копей, были наконец согнаны вместе. К ним тотчас подошли надсмотрщики с ножницами и бритвами и самым бесцеремонным образом остригли наголо.

— Зачем вы это делаете? — полюбопытствовал Каррачиола.

— Во-первых, все они — отчаянные воришки и пробуют прятать камни в своих шевелюрах. У нас бывали случаи, когда негры даже глотали камни, чтобы выносить их таким своеобразным способом, а затем совершать побеги. Во-вторых, стриженых негров гораздо легче обнаруживать, когда они пытаются бежать к диким племенам готтентотов, бушменов и зулусов или же пристраиваться на проходящие суда. Стрижка — обязательное условие для наших рабочих. Кроме того, ведь это же полезнее.

— Ладно, эти проданы, и делайте с ними что хотите. Но я должен предупредить вас, минхер, что мои двести мужчин и пятьдесят женщин, переданные вам на месяц, должны вернуться на борт «Удачи» такими же здоровыми, какими вы их сейчас видите.

— Ну, ну, наша приятная утренняя беседа приобретает совершенно ненужную остроту. К чему эти опасения, мистер Каррачиола? Вы получите своих чернокожих бодрыми и откормленными... Но нас уже ждет завтрак в доме мистера Брендона.

— Я все-таки хотел бы посмотреть на ваши копи...

— Непременно, синьор, непременно. Но мы отправимся туда в экипаже после завтрака. Это добрых десять миль отсюда.

Негров увели под сильным конвоем. На берегу осталась только стройная девушка. Она печально смотрела вслед длинной шеренге, удаляющейся по пыльной дороге в окружении ружейных стволов и псов на сворках. Минхер стеком показал девушке направление к воротам своего коттеджа. Девушка поняла, что продана этому розовому толстяку в странном костюме, и, понурившись, пошла на хозяйский двор.

— Гамилькар! — крикнул вслед девушке ее новый владелец.

Пожилой негр в европейском костюме выбежал на заднее крыльцо. Голландец показал на негритянку:

— Помести пока новую служанку в бывшем чуланчике Луизы. Присматривай за ней, Гамилькар. И одень ее, ради бога, поскорее! Неприлично!..

...В этот день Джиованни Каррачиола не попал на рудник. Не вернулся он и на шхуну, оставшуюся под надзором боцмана Химсвелла. Ранний завтрак, начатый хересом, незаметно протянулся до ленча, ленч продлился до обеда, и уже в темноте ром и ликеры перекинули мост к ужину. Неутомимый оркестр, составленный из гитар, кларнетов, скрипок, трехструнных негритянских маримб и звучных туземных тамбуринов, гремел беспрерывно. Эта музыка опьяняла Каррачиолу, взвинчивала, заставляла отбивать такт каблуками и подсвистывать мелодию. Перед ним мелькали танцоры на веранде. Он заметил, что собутыльники его меняются, и только круглое лицо ван Арденфройдена все время маячило поблизости. Где-то в глубинах сознания гасли остатки привычной настороженности, возникло щемящее чувство скольжения в бездну по крутой наклонной плоскости... Когда, пошатываясь, Каррачиола вышел на опустевшую веранду, прямо в глаза ему ударил мертвенно-белый свет. Круглая, лысая луна была единственным неподвижным телом в поле зрения капитана: все плясало, двигалось, двоилось, но луна была неподвижной, безгласной и враждебной...

На веранду он, собственно, отправился следом за хорошенькой золотоволосой мисс... Она ненадолго появилась в столовой и исчезла, выйдя через дверь веранды. Кажется ее зовут мисс Ирена, она дочь владельца копей, мистера Брендона... В столовой еще горели огни и висели облака сигарного дыма. Каррачиола посмотрел на бледный, неживой свет, падавший с неба, нетвердо повернулся на каблуках и побрел в столовую. По дороге от двери до стола с бутылками он успел забыть про мисс Ирену. Розовый минхер ван Арденфройден еще сидел за столом. Каррачиола взял его за плечи, уставился ему в лицо пустыми зрачками и произнес очень медленно и отчетливо.

— Почему луна? Все к черту! Дураки! Ослы!

Ван Арденфройден и слуга уложили Каррачиолу на диван в кабинете хозяина. Пьяный долго не успокаивался, потом заснул, лежа на спине, и сонный бред его был страшен.

В течение двух последующих недель Каррачиола выпил больше спиртного, чем за всю свою прошлую жизнь. На шхуне он появлялся по утрам, опухший и бледный. Но в кармане его лежали чеки, в шкатулке покоился перстень с камнем в восемнадцать каратов, а на пальце блистал другой перстень, украшенный весьма солидным рубином.

В один из этих бурных дней синьор Каррачиола все же настоял на своем требовании посетить рудник. Все виденное вспоминалось ему потом смутно, как во сне: желтые скалы и голубая, огромная яма — воронка глубиной до двадцати футов, где копошились совершенно голые рабы. Многие работали в ножных кандалах, а некоторые были цепями прикованы к тачкам. Неподалеку находился барак, где дробилась и измельчалась голубая порода, содержащая алмазы. Яма и барак были обнесены канавой с отвалом, по гребню которого шел сплошной дощатый забор, утыканный гвоздями. Вдоль забора шагали часовые. В конце дня у ворот выстраивалась очередь голых, обритых невольников. Их обыскивали: каждому надсмотрщик залезал пальцем в рот, заглядывал в уши, в ноздри — не припрятал ли хитрый раб драгоценный камешек! Непрерывно слышалось щелканье бичей, изредка гремел пистолетный или ружейный выстрел. Спины многих черных рабов гноились...

Негры передвигались только общим строем; под конвоем их вели на работу и приводили обратно в лагерь. В «голубой яме» работали от зари до зари, но кормили рабов варевом из ячменя или маиса лишь в лагере — перед выходом на работу и перед сном. В забоях стояли только бочонки с тухлой теплой водой.

Впрочем, все эти картины весьма смутно запечатлелись в отуманенном мозгу Каррачиолы, а в его ушах, заглушая звяканье цепей, лязг кирок и щелканье бичей, безостановочно звучали воркующие голоса хозяев копей и двух миссионеров, которые заботились о христианском воспитании черных рабов и проповедовали им слово божие. С деятелями церкви Каррачиола близко познакомился за столом у мистера Брендона и соревновался с ними в единоборстве с «зеленым змием».

По прошествии двух угарных недель капитан начал замечать признаки полнейшего развала дисциплины на «Удаче». На борту судна, вновь переведенного на внешний рейд Капштадта, редкий день проходил без драк. Грязный запущенный корабль превратился в буйный кабак и притон для темного городского сброда. Наконец чиновник из порта явился однажды на корабль и сообщил, что два матроса «Удачи» убили на берегу чужого негра и содержатся под арестом у его голландского хозяина.

Эта новость отрезвила капитана. Осыпав команду энергичными проклятиями, он заплатил голландцу за убитого негра, избил до крови обоих матросов, запретил всем отлучки на берег, заставил команду привести судно в порядок. Подсчитав сроки вероятного возвращения «Глории» и «Доротеи» в Капштадт, он понял, что со шхунами произошло какое-то несчастье. Прошла уже половина июня. С военным судном, следовавшим в Англию, Каррачиола отправил срочное донесение виконту Ченсфильду, требуя дополнительных распоряжений. Все эти хозяйские хлопоты заняли у Каррачиолы еще две недели. Исполнился ровно месяц с того дня, как живой груз «Удачи» был отдан «напрокат» владельцам копей.

Синьор Каррачиола оделся тщательнее обычного, придирчиво освидетельствовал экипировку шести гребцов, заставил их выкрасить шлюпку заново и отправился в бухту, где располагались строения конторы.

На этот раз он держался угрюмо, и шутливый тон, каким его встретили Брендон и Арденфройден, был встречен Каррачиолой холодно и сдержанно. Стаканчики остались нетронутыми. Втайне Каррачиола опасался услышать неприятные вести о судьбе своих негров и вернулся с твердым намерением возвратить их на борт.

Но минхер ван Арденфройден был гораздо хитрее, чем полагал капитан «Удачи». Вместо ожидаемых отговорок и оттяжек Каррачиола увидел полнейшую готовность хозяев выполнить все требования.

— Вы сами убедитесь, капитан, насколько полезным явился для ваших негров этот маленький месячный моцион. Извольте получить чек на ваши семьсот пятьдесят фунтов.

— Поедемте на рудник за людьми, — сказал Каррачиола.

— Экипаж к вашим услугам. Но ведь ваши шхуны еще не вернулись. Нам же очень нужны рабочие руки. Мы готовы удвоить плату. Еще две мимолетные недели — и точно такой же чек будет у вас в кармане... Глоток сухого рейнвейна, сэр! Это так освежает!

Они присели за столик, и Каррачиола не поехал на рудник за неграми. Не поехал он и по истечении вновь установленных двух недель. Дисциплина, с таким трудом восстановленная среди экипажа «Удачи», снова развалилась.

Минхер ван Арденфройден принял это обстоятельство во внимание и пустил в ход кое-какие связи. Все происшествия, дебоши и грабежи в городе молва стала приписывать экипажу «Удачи». И в одно ясное июльское утро полицейский чиновник, явившийся на шхуну, предъявил Каррачиоле документ о его аресте «за нарушение экипажем судна порядка в порту при подстрекательстве со стороны самого капитана».

Возражения были бесполезны; предложение «уладить дело по-хорошему» почему-то не возымело действия на бескорыстную портовую администрацию. Каррачиола впервые испытал печальную участь тюремного узника. Потянулось медлительное следствие. Шхуна была взята под арест. Дело запахло серьезными неприятностями и затянулось до сентября.

Карачиолла потребовал свидания с владельцами копей. После многократных просьб таковое состоялось. Происходило оно без свидетелей: имена владельцев явно пользовались уважением суровых властей! Минхер ван Арденфройден удрученно сообщил Каррачиоле, что холерная эпидемия унесла всех негров, временно переведенных со шхуны на рудник, а также, что капитан может быть освобожден лишь под залог тысячи фунтов, коими компания в настоящий трудный момент, к сожалению, не располагает. Прежняя сговорчивость голландца уступила место ледяной неуступчивости. В результате один из чеков был изъят, а капитан выпущен из узилища под строгим условием: немедленно взять на борт свой груз с берегового склада и немедленно же убираться с рейда.

Вечером 24 сентября, закончив погрузку, Каррачиола размышлял о том невеселом часе, когда ему придется предстать перед главою «Северобританской компании» с отчетом об итогах экспедиции. Начатая успешной охотой за людьми на Конго, экспедиция плачевно завершилась исчезновением двух шхун и потерей всего живого груза «Удачи». Экипаж корабля был свидетелем сделки, хотя и не знал ее подробностей.

Одинокие размышления Каррачиолы сопровождались булькающими звуками в каюте, а также вне ее, ибо перед капитаном стояла бутыль, а над рейдом низко висели тучи весеннего южноафриканского дождя. Сквозь частую дождевую сетку Каррачиола видел очертания гористого побережья, плоскую вершину Столовой горы, темнеющее море. Прохладный южный ветер раскачивал корабль. Приближался шторм, и океан был столь же мрачен, как мысли Каррачиолы.

В темном океане Каррачиола вдруг заметил желтую звездочку. Она мелькала чуть выше бугристых гребней и, казалось, приближалась к порту.

«Топ-огонь корабля», — подумал он, надел плащ и вышел на палубу.

Он подивился быстроте, с которой скользило по волнам приближающееся судно. Это была небольшая яхта. Капитан уже различал линию корпуса с приподнятым носом и низкой кормой, изящные паруса, стройные, чуть откинутые назад мачты...

— Пресвятая дева! Это «Элли», личная яхта виконта! О милосердное небо! — пробормотал Каррачиола в ужасе и бросился на мостик.

Вахтенный храпел на скамье перед неподвижным штурвалом. Нактоуз не был освещен.

Каррачиола пинком сбросил вахтенного со скамьи.

— Позвать боцмана! — крикнул он грозно.

Вместе с Химсвеллом он почти бегом обошел палубу. Через три минуты вся команда была на ногах. Матросы разгоняли швабрами лужи, набравшиеся после дождя, убирали мусор, бегом уносили с палубы тряпье, бутылки, обрывки снастей.

«Неужели сам пожаловал? — мелькали тревожные мысли в уме Каррачиолы. — Спаси мою душу, пресвятая богородица! Не время ли пустить себе пулю в лоб? Или сознаться во всем? Нет, расправа будет беспощадной. Жизнь все равно погибла. Что пользы в уцелевших чеках на восемь тысяч фунтов? От длинных рук господина виконта не спасешься и с этими деньгами!»

Яхта стала на рейде и, развернувшись носом по ветру, бросила якоря. Каррачиола приказал убрать команду с палубы. Только двое вахтенных остались у трапов, и штурвальный замер в рубке, как изваяние. Шлюпка с яхты уже приближалась, ныряя в волнах, и подвалила к борту щегольски чисто.

— Эй, на «Удаче»! — раздался глуховатый бас, обрадовавший Каррачиолу, ибо он ожидал услышать более страшный голос.

— Есть на «Удаче»! Привет, синьор Лорн! Держите к носовому.

Под столом в капитанской каюте Лорн увидел разнокалиберную батарею, которой позавидовал бы трехдечный линейный корабль. Бутылки уже не могли порадовать ничем, кроме разноцветных капелек на донышках. Обстановка была оценена Лорном в несколько секунд.

— Вы слишком долго простояли на приколе, — заметил он мимоходом. — Рассказывайте, как обстоят дела. Виконт получил ваше письмо. Я привез вам его распоряжения.

Каррачиола с трудом скрыл радостный вздох облегчения. Значит, объяснение с виконтом откладывается! Время выиграно. Восемь тысяч помогут покрыть потери. Нужно лишь, чтобы Лорн ничего не пронюхал... Каррачиола перевел беседу с английского на итальянский.

— Дела обстоят по-прежнему. Ни «Глория», ни «Доротея» не вернулись с острова. Шестьсот пятьдесят негров отправлены на остров. Здесь у меня двести пятьдесят и весь груз для плантации.

— Только двести пятьдесят? Шхуна легко берет пятьсот. Почему вы так мало погрузили?

— После пролома днища на Заире у меня заливало водою один трюм... Сейчас судно в полном порядке.

— Можете вы сняться с якоря немедленно?

— Хоть через час! Каковы распоряжения виконта?

— Читайте.

Виконт писал, чтобы «Удача» следовала на остров, срочно навела там порядок силами своего экипажа, а затем под командованием Лорна возвращалась одна или вместе с обеими другими шхунами в Бультон. По окончании операции на острове Каррачиоле предписывалось сдать командование экспедицией мистеру О'Хири, а самому немедленно лететь на «Элли» к берегам Америки, чтобы в кратчайший срок добраться до Голубой долины в низовьях Огайо и Уобеша.

— К этому я имею еще добавить кое-что устно, — заметил Лорн. — Виконт дает вам возможность исправить одну небольшую недоделку. В Пирее за вами остался должок... Вы слышали о жителях этой Голубой долины?

— Нет, не слыхал.

— Там свили себе гнездо враги виконта. В эту долину уже послан кое-кто из наших. Бернс командует там фортом. В помощь ему направлен Куница Френк. Шельтон и Линс давно там. Вероятно, туда уже отправились также Гримльс и Венсли... Вы наденете форму английского лейтенанта и поведете к Бернсу небольшой отряд волонтеров из Детройта. Форты Голубой долины и Винсенса нужно усилить против индейцев. Это вы и сделаете своим отрядом. А попутно вы исполните и ту задачу, о которой я упомянул. Полагаю, что она вам ясна?

— Нет, не вполне. Чье... устранение имеется в виду?

— Лично вам поручаются четы Мюррей и Уэнт, а главное — оба лица, упущенные вами в Пирее.

— Сын и мать Бернардито?

— Да. Оставайтесь в тени. Не повторяйте пирейских ошибок. Не следует пачкать без надобности собственные руки. Ведь там имеются индейские племена... Колонисты еще слабы и малочисленны.

— Ясно. Однако наша ближайшая задача — уладить положение на острове. Для этого нужно сперва отправиться туда на разведку.

— Разведку беру на себя. На рассвете я снимусь с якоря и уйду вперед, чтобы подкрасться к острову неожиданно. Все двести пятьдесят негров находятся у вас на борту?

— Д... да-а.

— Тогда следуйте за мною. Держите дистанцию в двадцать-тридцать миль между нами. Дайте карту, я нанесу маршрут. Где-нибудь на подступах к острову, хотя бы вот здесь, у гряды подводных скал, бросайте якорь и ждите моего возвращения из разведки...

Перед рассветом рейд опустел. К восходу солнца «Элли» оставила за собою уже не менее сорока миль, на дистанции в пятнадцать миль от нее пенила волны «Удача». Расстояние между обоими судами все увеличивалось, и вскоре верхушки мачт отставшей шхуны исчезли из виду мистера Джозефа Лорна.

Синьор Каррачиола рассматривал на карте линию маршрута, нанесенную красным карандашом Лорна. Подводная гряда, о которую едва не разбился «Орион», оставалась чуть восточнее курса, намеченного Лорном.

«От гряды до острова — миль восемьдесят. Время года — штормовое. Если я разобью «Удачу» о подводные рифы, все концы уйдут в воду, а самому можно будет на шлюпке добраться до острова. Деньгами, полученными по чекам, придется поделиться с боцманом Химсвеллом и взять его в компанию, потому что одному мне трудно управиться с шлюпкой. Команду я напою и запру в кубрике... А там... успех в Голубой долине покроет все старые грехи. Итак, выход найден!»

В пасмурный октябрьский полдень капитан Бернардито стоял на мостике корабля, в котором сам покойный мистер Вильсон не смог бы теперь узнать свою «Глорию».

Вместо трех мачт с гафельным вооружением над кораблем вздымались две более мощные, с прямыми парусами на реях. Рангоут и такелаж «Глории» напоминали теперь полную оснастку брига. Новые палубные надстройки, рубка и мостик ничем не походили на прежние. Форштевень, усиленный за счет обломков «Доротеи», стал пригодным для таранного удара. Над этим мощным форштевнем красовалась теперь надпись «Африканка». Судно уже в течение недели совершало небольшие рейсы в водах острова. Бернардито обучал команду из восьмидесяти отборных черных воинов. Они уже овладели огнестрельным оружием и управлялись с парусами достаточно быстро для сложных маневров.

Бернардито давно ожидал прибытия к острову третьей шхуны экспедиции. На вершине Скалистого пика днем и ночью дежурили наблюдатели с подзорными трубами, чтобы своевременно доложить о появлении паруса. В трюмах «Африканки» были уже погружены запасы для дальнего рейса, а все население острова работало теперь над пополнением этих запасов. Ежедневно на борт корабля доставлялись ящики копченой рыбы, соленого мяса, фруктов, провяленных на солнце, и прочего провианта. Семья капитана Бернардито теперь обитала в капитанской каюте, а все жители острова были в любой миг готовы к сбору.

Бернардито держал наготове еще одну команду в тридцать человек. Возглавлял ее жрец и колдун племени баконго, старый Нганга, которому Бернардито убедительно растолковал обязанности этой особой команды... После этих разъяснений колдун Нганга затрясся от злорадного смеха и с великим усердием приступил к неким необычайным приготовлениям. Велись они у прибрежной могилы, куда негры свалили тела убитых работорговцев. Бернардито передал в распоряжение колдуна два бочонка серы и фосфора, найденных в трюмах «Глории», несколько мотков проволоки и большой запас тряпья из гардероба прежних экипажей обеих шхун. Приготовления колдуна доставляли немалое удовольствие и другим жителям поселка.

Полуденное солнце скрывалось за тучами, дул сильный ветер, и Бернардито только что отпустил с палубы своих моряков. Они неимоверно гордились своими важными обязанностями, а также штанами, зюйдвестками и матросскими куртками, которые являлись предметом некоторой зависти остальных мужчин баконго и вызывали восторг черных девушек. Внезапно на южном склоне Скалистого пика показалась тоненькая струйка дыма. Этот сигнал означал, что какое-то судно появилось на горизонте.

— Антони, тревога! — крикнул Бернардито.

И весь поселок на берегу пришел в движение. Антони бегом пустился к пику, чтобы проверить наблюдателя. «Африканка» приняла на борт население острова. Вахтенная команда быстро приготовила судно к отплытию, а колдун Нганга, оставшись на берегу со своими тридцатью помощниками, принялся выполнять последние указания Бернардито. Вождь Майни-Мфуму привел группу воинов к берегу пролива, где тоже были произведены некие приготовления к встрече гостей. Тем временем Антони вернулся вместе с наблюдателями: прямо к острову шло от дальней гряды подводных рифов какое-то небольшое судно, а позади него виднелся еще один парус. Оба корабля удалось разглядеть лишь в сильную подзорную трубу капитана Вильсона.

Выслушав это сообщение, Бернардито дал команду к отплытию. На «Африканке» протяжно залилась боцманская дудка. Нгуру и Антони — помощники капитана — стали на мостике. Когда все островитяне собрались на борту, старый корсар один, без спутников, в последний раз обошел свои островные владения. При виде приготовлений, выполненных командой колдуна Нганга, Бернардито, невзирая на решительность минуты и предстоящие опасности, пригладил бороду и усмехнулся в усы; это была, вероятно, самая дьявольская из всех улыбок одноглазого капитана!..

...С борта «Африканки» капитан бросил прощальный взгляд на бухту, покинутые хижины негритянского поселка и знакомые склоны гор. Он сам вывел корабль из пролива. Затем была спущена шлюпка. Майни-Мфуму и группа воинов с большими предосторожностями погрузили на дно пролива рыболовную сеть, прицепили ее к бревну и поспешно вернулись на корабль. В открытом море дул свежий ветер. Паруса затрещали, под форштевнем забурлила рассекаемая вода.

С наступлением сумерек судно было уже далеко от острова. Темная вершина Скалистого пика и коническая шапка вулкана с тоненькой струйкой дыма возвышалась над лесистыми холмами. Остроконечный пик, подобно сужающейся колонне, уперся в тяжелую ливневую тучу, словно удерживая ее от падения на косматую поверхность океана. Теперь паруса одного из встречных судов стали различимы в трубу с мостика «Африканки». Бернардито приказал всем, кроме вахтенных, покинуть палубу. Колдун Нганга вынес длинные полотнища. Ими завесили нос и корму корабля. Внешний вид «Африканки» снова претерпевал диковинные изменения, а на палубе ее творились в темноте совсем необыкновенные вещи!

В сгустившихся сумерках, когда на фоне грозовых туч смутно обрисовалась игла Скалистого пика, Джозеф Лорн заметил с мостика «Элли» светящееся пятно среди волн. Темнота наплывала быстро, и в подзорную трубу Лорн не разглядел ничего, кроме неяркого фосфоресцирующего сияния над морем.

Трессель и Ольберт, старые, испытанные моряки, стояли рядом с Лорном. Яхта шла под полными парусами при неблагоприятном ветре в «одну четверть». Очередной галс яхта делала как раз навстречу световому пятну. Штурвальный выровнял ход по заданному курсу и тоже вгляделся во мрак.

Пятно приближалось, приобретая очертания корабля. Вскоре показались паруса и черные реи, излучающие зловещий зеленоватый свет. Странные зеленые огни мерцали на топах мачт. Судно шло ровно, но на нем не было видно людей. Когда штурвальный «Элли» переложил руля чуть левее, встречные курсы кораблей оказались строго параллельными. Наконец форштевни судов оказались на одном траверзе. Встречный корабль бесшумно прошел мимо, на расстоянии пистолетного выстрела. То, что Лорн и остальные моряки успели различить на таинственном судне, было невероятно!..

Надпись «Летучий голландец» слабо светилась на носу. Шесть скелетов в обрывках белых саванов управляли парусами. Голые черепа излучали сияние. Лорн с полной отчетливостью видел их огненные глаза и улыбающийся оскал челюстей. За штурвалом тоже стоял призрак в белом саване, положив костлявые пальцы на спицы колеса. Но самым страшным была неподвижная фигура капитана на мостике. Это был седой высокий человек в старомодном камзоле и треуголке. Его лицо пересекала наискось черная повязка, закрывавшая левый глаз. Длинная шпага висела на боку. Он смотрел вперед, в подзорную трубу, не обращая никакого внимания на встречную яхту. Когда корабль-призрак промчался, Лорн увидел на корме слова «Порт Вечность». Один из скелетов погрозил с кормы вслед яхте костлявым пальцем и потом указал на небо. Лорн, Трессель и Ольберт замерли в немом оцепенении. Штурвальный истово крестился. Через несколько минут призрак снова расплылся в смутное световое пятно и вскоре растворился в морской дали на северо-западе.

— «Летучий голландец»! — пробормотал Трессель. — Много я слышал о нем от стариков, но своими глазами вижу впервые.

— Это к беде, — произнес Ольберт чуть слышно.

— А капитана вы узнали? — Лорн хрипел так, точно выпил бочку ледяного пива.

— Он похож на покойного Бернардито Луиса! — вымолвил Ольберт, силясь унять дрожь. — Должно быть, пиратский капитан не успокоился в могиле, и теперь его грешная душа носится в этих водах на «Летучем голландце»... Смилуйся над нами, отец небесный, и отпусти нам наши прегрешения! Ветер крепчает. Близится шторм. Вон над самой водой летает пара черных буревестников... Дай-то бог благополучно закончить этот рейс. Но следовало бы вернуться, пока не поздно, мистер Лорн!

Незадолго перед рассветом капитан Бернардито приказал убавить паруса. Ветер усиливался, а гряда подводных рифов была уже близка. Антони стоял на мостике рядом с капитаном.

— Хотел бы я знать, откуда взялась эта яхта? — в раздумье проговорил капитан. — Ты не разглядел ее названия, Антони?

— Нет, она мелькнула слишком быстро. Но курс она держит на остров. Может быть, Грелли послал ее выяснить судьбу обоих кораблей?

— Похоже, что так... Ты ясно разглядел днем второй парус?

— Трудно ручаться, капитан. Была неважная видимость, но белое пятнышко в трубе походило на парус.

— Не шхуна ли «Удача» с остальными неграми идет следом за этой яхтой? Посмотри-ка, Антони, что там чернеет слева по носу? Не подводная ли это скала?

— Нет, это похоже на корабль, капитан. Сейчас луна выглянет из-за тучи, будет светлее... Знакомы ли вам эти рифы впереди, синьор?

— Знакомы ли? Я их обшарил, как собственный карман в поисках последней крупинки табаку.

— Вы ходили сюда с острова? На чем же, синьор?

— На старой шлюпке. Когда французский корвет «Бургундия» разгромил мой экипаж и ушел, Педро обследовал остров и наткнулся на шалаш с полумертвым мистером Фредом. Педро перетащил и меня в этот шалаш. Еще не успев даже оправиться от ран, мы уже начали обзаводиться хозяйством. Грелли оставил нам немного! Мы освидетельствовали наши запасы и увидели, что нам не продержаться с ними и двух недель... Тогда мы подняли со дна простреленную шлюпку, на которой Педро спас меня от французов, и совершили поход сюда, к этим рифам. Здесь еще торчал остов «Черной стрелы», и мы нагрузили шлюпку всем, чем смогли. Шлюпка, что называется, еле дышала, но мы еще дважды совершили на ней это плавание. Инструменты и припасы, которые мы доставили, выручили нас на несколько лет, до первого прихода «Ориона». Потом в первую же бурю «Черную стрелу» разнесло в щепы, да и наша заштопанная шлюпка расползлась... Не помню я здесь высоких скал! Все эти рифы едва виднеются над водой при отливе. Вероятно, впереди действительно еще один корабль... Теперь, под луной, я вижу его отчетливее... Это большая шхуна, Антони! И, черт меня побери, если она не сидит на тех же самых скалах, где разбилась моя «Черная стрела»!

«Удача», посаженная Каррачиолой на камни, тонула.

Каррачиола вынул из денежного ящика ценности и деньги. Он прибавил к ним небольшой запас галет и бутылку вина. Все это он сложил в прочный парусиновый мешок, сунул нож за пояс и зарядил пистолет. Затем он послал боцмана приготовить шлюпку.

Отчаянные вопли, стук и шум, глухо доносившиеся из-под палубы, пока вода заливала трюмы «Удачи», теперь уже затихли. Все люки, ведущие наверх, были накрепко задраены. Волны быстро довершали разгром судна, посаженного на подводные скалы. Корабль оседал с каждой минутой, и половина палубы была уже погружена. Волна за волной ударяла в стенку рубки. Каррачиола, покончив с приготовлениями, оглядел горизонт.

Дата добавления: 2015-08-02