Философия Нового времени

ФРЕНСИС БЭКОН

НОВЫЙ ОРГАНОН (афоризмы об истолковании природы и царстве человека)

[…] Идолы и ложные понятия, которые уже пленили человеческий разум и глу­боко в нем укрепились, так владеют умом людей, что затрудняют вход истине, но, если даже вход ей будет дозволен и предоставлен, они снова преградят путь при самом обновлении наук и будут ему препятствовать, если только люди, предостереженные, не вооружатся против них, насколько возможно.

Есть четыре вида идолов, которые осаждают умы людей. Для того чтобы изучать их, дадим им имена. Назовем первый вид идолами рода, второй – идо­лами пещеры, третий – идолами площади и четвертый – идолами театра.

[…] Идолы рода находят основание в самой природе человека, в племени или самом роде людей, ибо ложно утверждать, что чувства человека есть мера ве­щей. Наоборот, все восприятия как чувства, так и ума покоятся на аналогии че­ловека, а не на аналогии мира. Ум человека уподобляется неровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в искрив­ленном и обезображенном виде.

[…] Идолы пещеры суть заблуждения отдельного человека. Ведь у каждого, помимо ошибок, свойственных роду человеческому, есть своя особая пещера, которая ослабляет и искажает свет природы. Происходит это или от особых прирожденных свойств каждого, или от воспитания и бесед с другими, или от чтения книг и от авторитетов, перед какими кто преклоняется, или вследствие разницы во впечатлениях, зависящей от того, получают ли их души предвзятые и предрасположенные или же души хладнокровные и спокойные, или по другим причинам. Так что дух человека, смотря по тому, как он расположен у отдель­ных людей, есть вещь переменчивая, неустойчивая и как бы случайная. Вот по­чему Гераклит правильно сказал, что люди ищут знаний в малых мирах, а не в большом, или общем, мире.

[…] Существуют еще идолы, которые происходят как бы в силу взаимной свя­занности и сообщества людей. Эти идолы мы называем, имея в виду порож­дающее их общение и сотоварищество людей, идолами площади. Люди объеди­няются речью. Слова же устанавливаются сообразно разумению толпы. По­этому плохое и нелепое установление слов удивительным образом осаждает ра­зум. Определения и разъяснения, которыми привыкли вооружаться и охранять себя ученые люди, никоим образом не помогают делу. Слова прямо насилуют разум, смешивают все и ведут людей к пустым и бесчисленным спорам и толко­ваниям.

[…] Существуют, наконец, идолы, которые вселились в души людей из разных догматов философии, а также из превратных законов доказательств. Их мы на­зываем идолами театра, ибо мы считаем, что, сколько есть принятых или изоб­ретенных философских систем, столько поставлено и сыграно комедий, пред­ставляющих вымышленные и искусственные миры. Мы говорим это не только о философских системах, которые существуют сейчас или существовали некогда, так как сказки такого рода могли бы быть сложены и составлены во множестве; ведь вообще у весьма различных ошибок бывают почти одни и те же причины. При этом мы разумеем здесь не только общие философские учения, но и много­численные начала и аксиомы наук, которые получили силу вследствие преда­ния, веры и беззаботности. Однако о каждом из этих родов идолов следует бо­лее подробно и определенно сказать в отдельности, дабы предостеречь разум человека.

[…] Человеческий разум в силу своей склонности легко предполагает в вещах больше порядка и единообразия, чем их находит. И в то время как многое в природе единично и совершенно не имеет себе подобия, он придумывает парал­лели, соответствия и отношения, которых нет.

[…] Всего вернее истолкование природы достигается посредством наблю­дений в соответствующих, целесообразно поставленных опытах. Здесь чувство судит только об опыте, опыт же — о природе и о самой вещи.

[…] Человеческий ум по природе своей устремлен на абстрактное и текучее мыслит как постоянное. Но лучше рассекать природу на части, чем абстрагиро­ваться. Это и делала школа Демокрита, которая глубже, чем другие, проникла в природу. Следует больше изучать материю, её внутреннее состояние и измене­ние состояния, чистое действие и закон действия или движения, ибо формы суть выдумки человеческой души, если только не называть формами эти законы действия.

[…] Итак, об отдельных видах идолов и об их проявлениях мы уже сказали. Все они должны быть отвергнуты и отброшены твердым и торжественным реше­нием, и разум должен быть совершенно освобожден и очищен от них. Пусть вход в царство человека, основанное на науках, будет почти таким же, как вход в царство небесное, «куда никому не дано войти не уподобившись детям».

[…] Но и в самом изобилии механических опытов открывается величайший недостаток таких опытов, которые более всего содействуют и помогают осведомлению разума. Ведь механик никоим образом не заботится об исследовании истины, а устремляет усилия разума и руки только на то, что служит его работе. Надежду же на дальнейшее движение наук вперёд только тогда можно хорошо обосновать, когда естественная история получит и соберёт многочис­ленные опыты, которые сами по себе не приносят пользы, но содействуют от­крытию причин и аксиом. Эти опыты мы обычно называем светоносными в от­личие от плодоносных. Опыты этого первого рода содержат в себе замечатель­ную силу и способность, а именно: они никогда не обманывают и не разочаро­вывают, ибо, приложенные не к тому, чтобы осуществить какое-либо дело, но для того, чтобы открыть в чём-либо естественную причину, они, каков бы ни был их исход, равным образом удовлетворяют стремление, так как полагают ко­нец вопросу.

[…] Следует, однако, заботиться не только о большом запасе опытов, но и о получении опытов другого рода, нежели те, кои совершены до сих пор. Должно ввести совсем другой метод и порядок и ход работы для продолжения и обогащения опыта. Ибо смутный и руководящийся лишь собой опыт (как уже сказано выше) есть не более как движение на ощупь и, скорее, притупляет ум людей, чем осведомляет его. Но когда опыт пойдет вперед по определенному закону, последовательно и беспрерывно, можно будет ожидать чего-то лучшего для наук.

[…] Кроме того, если множество и как бы войско частностей столь велико и в такой степени рассеяно и разбросано, что смущает разум и сбивает его с пути, то не следует ожидать добра от неожиданных нападений и легких движений и перебежек разума, пока посредством удобных, хорошо расположенных и как бы живых таблиц открытия не будут установлены порядок и стройность в том, что относится к исследуемому предмету, и пока ум не обратится к помощи этих заранее приготовленных и систематизирующих таблиц.

[…] Но и после того как множество частностей будет должным образом как бы поставлено перед глазами, не следует тотчас переходить к исследованию и открытию новых частностей или практических приложений. Или по крайней мере если это сделано, то не следует здесь останавливаться. Мы не отрицаем, что после того как из всех наук будут собраны и расположены по порядку все опыты и они сосредоточатся в знании и суждении одного человека, то из переноса опытов одной науки в другую посредством того опыта, который мы зовем научным (literata), может быть открыто много нового - полезного для жизни человека. Однако от этого следует ожидать не столь многого, как от нового света аксиом, которые по известному способу и правилу выводятся из тех частностей и в свою очередь указывают и определяют новые частности. Ведь путь не проходит по равнине, у него есть восхождения и нисхождения. Сначала восходят к аксиомам, а затем спускаются к практике.

[…] Не следует все же допускать, чтобы разум перескакивал от частностей к отдаленным и почти самым общим аксиомам (каковы так называемые начала наук и вещей) и по их непоколебимой истинности испытывал бы и устанавливал средние аксиомы. Так было до сих пор: разум склоняется к этому не только естественным побуждением, но и потому, что он уже давно приучен к этому доказательствами через силлогизм. Для наук же следует ожидать добра только тогда, когда мы будем восходить по истинной лестнице, по непрерывным, а не прерывающимся ступеням - от частностей к меньшим аксиомам и затем к средним, одна выше другой, и, наконец, к самым общим. Ибо самые низшие аксиомы немногим отличаются от голого опыта. Высшие же и самые общие аксиомы (какие у нас имеются) умозрительны и абстрактны, и в них нет ничего твердого. Средние же аксиомы истинны, тверды и жизненны, от них зависят человеческие дела и судьбы. А над ними, наконец, расположены наиболее общие аксиомы - не абстрактные, но правильно ограниченные этими средними аксиомами.

[…] Для построения аксиом должна быть придумана иная форма индукции, чем та, которой пользовались до сих пор. Эта форма должна быть применена не только для открытия и испытания того, что называется началами, но даже и к меньшим и средним и, наконец, ко всем аксиомам. Индукция, которая совершается путем простого перечисления, есть детская вещь: она дает шаткие заключения и подвергнута опасности со стороны противоречащих частностей, вынося решения большей частью на основании меньшего, чем следует, количества фактов, и притом только тех, которые имеются налицо. Индукция же, которая будет полезна для открытия и доказательства наук и искусств, должна разделять природу посредством должных разграничений и исключений. И затем после достаточного количества отрицательных суждений она должна заключать о положительном. Это до сих пор не совершено, и даже не сделана попытка, если не считать Платона, который отчасти пользовался этой формой индукции для того, чтобы извлекать определения и идеи. Но чтобы хорошо и правильно строить эту индукцию или доказательство, нужно применить много такого, что до сих пор не приходило на ум ни одному из смертных, и затратить больше работы, чем до сих пор было затрачено на силлогизм. Пользоваться же помощью этой индукции следует не только для открытия аксиом, но и для определения понятий. В указанной индукции и заключена, несомненно, наибольшая надежда.

---

Дата добавления: 2015-08-02