Мертвый среди живых

Сначала была боль. Потом он прочувствовал какой-то звук, но слух тут же пропал. Не было ничего, даже гудения в голове или ударов сердца. Просто гнетущая, всепоглощающая тишина.

Он уже чувствовал это раньше. Это уже было. Такое знакомое ощущение….

Омегон покинул Авалон два дня назад, и сам факт того, что он остался жив, вызывал удивление и гордость. Он, одетый в мантию послушника, без еды и инструментов, вышел в путь ради признания. Там, за высокой стеной остался оживленный город. Здесь же была бескрайняя пустыня, терзаемая бурями. Омегону уже не раз приходилось перебираться через болота, замораживая их, его заливали кислотные дожди. Дважды приходилось отбиваться от существ, смердящих колдовством. Это был особый филиал ада – там, в городе, кипела жизнь, а здесь она могла только погибать, и гибель эта длилась целую вечность.

Единственным инструментом Омегона был его разум. В чем-то это было даже символичным – псайкер, колдун, в совершенстве овладевший собственным интеллектом, бросает вызов природе и побеждает. Как человечество, бросившее вызов жестокой Галактике.

Он либо погибнет, либо победит и вернется в Авалон с нужным трофеем – плодом древа Вур, растущего далеко в пустоши. До него лишь сам Лютер смог сделать это, преодолев все препятствия благодаря своему могуществу.

Омегон сделает это. Он может, и он победит. Иначе в борьбе нет смысла.

Когда-то это были деревья – высокие, с пышной кроной. Омегон видел тень, оставшуюся в реальности. Здесь был сад, полный жизни, когда-то очень давно.

Сейчас же из земли торчало нечто, похожее на рог быка. Кора дерева посерела под действием кислотных дождем, местами обуглилась от попаданий молний. Везде роились мухи, и Омегон уже устал отгонять их электрическими разрядами. Что стало с планетой? Из-за чего огромная ее часть изменилась? Как такое могло произойти, а главное – когда? Ответов не было.

Омегон поклялся, что найдет их, когда получит возможность. А сейчас ему предстояла самая тяжелая часть испытания. Дерево Вур находилось здесь, в погибшей роще, но его словно кто-то зачаровал – высокое и еще живое древо виднелось за столбами пламени, вспышками молний и вихрями, наполненными острыми как бритва листьями.

Как в плохой сказке.

Омегон закрыл глаза. Он сам выбрал этот путь, и не повернет назад. Второе зрение послушника открылось, и тот окинул пустыню вокруг. Песок, смешанный с пеплом, разносился яростными ветрами на сотни миль. Небо за несколько дней так и не изменило свой оттенок, оставшись бурым, с небольшими кроваво-красными вставками. Здесь не было солнца. Редкая живность была опасной для жизни – мухи норовили залезть под кожу и вкусить плоти, змеи несли смертельный яд, а ястребы размером с быка готовы были вырвать еще бьющееся сердце из груди человека. Где-то в миле позади Омегона начался дождь, и земля превратилась в кашу, в болото, на дне которого началось движение. Это был еще один вид жизни на Авалоне, и любой при здравом рассудке, даже Лютер, избегал бы встречи с ним.

Абсолютная безнадежность. Горечь и смерть, которую можно почувствовать на губах, в легких, на коже. Тлен, означающий конец жизни и начало вечности.

Омегон понял, что готов. Еще в начале своего обучения он обнаружил почти бездонный колодец силы – собственные чувства и эмоции. И сейчас этот колодец был заполнен доверху.

Колдун рванул с места. Его кожа заблестела и покрылась инеем – Омегон максимально охладил себя. Эфирное пламя должно было сжечь его до костей, но лишь опалило кожу, когда человек пробежал через него. Иней вмиг слетел и превратился в капельки воды, и Омегон рванул дальше, стараясь уменьшить электропроводимость своего тела. Раньше это удавалось легко, но сейчас молнии все же нанесли ему ущерб. Он кричал от боли и плакал кровавыми слезами, когда кожа задымилась, а мышцы самопроизвольно сократились. Остатки одежды на нем осыпались пеплом на землю. Омегон остался один на один против листьев-бритв. Те с радостью кинулись стаей к колдуну.

Голая сила. Весь остаток своих сил Омегон направил на самоизлечение, уже понимая, что это не поможет. Листья слизнули с него кожу за считанные секунды, и начали углубляться. До дерева оставалось так мало, его фиолетовые плоды были так близко. Стоит взять плод – и победа. Пускай он и погибнет, но это будет его личная победа. Омегон стал вторым, кто отважился выбрать испытанием пустыню, а не восхождение на Башню Ведьмаков. И он почти достиг того же, чего когда-то достиг великий Лютер.

Из последних сил Омегон прыгнул, и уже в прыжке он рукой сорвал плод с дерева и упал вниз, на песок и пепел.

В руке послушника плод дерева Вур начал размягчаться и гнить, а затем и вовсе осыпался трухой, став тем же прахом, который наполнял этот мир.

Омегон закричал, и крик его был полон отчаяния и боли. А затем листья кинулись на него в последний раз и срезали плоть с костей.

Пустота.

У него нет тела, нет эмоций. Нет сил, чтобы сделать что-то, да и возможно ли это вообще, если он бесплотен? Попытавшись найти у себя хоть что-то от былого Омегона, он добился успеха.

Память. Она никуда не исчезла.

Омегон вспомнил себя ребенком. В детстве, как и все мальчишки, он любил лазить по стенам Башни Ведьмаков, когда та еще оставалась неисследованной и неосвоенной легионом. Считалось, что тот, кто заберется на самую вершину, получит небывалую силу. Вот и пытались взобраться туда ребята, которым едва исполнилось 10-12 лет.

Сначала упал и разбился Горак. Спустя неделю за ним последовал Муалим. К 18 годам из шести друзей в живых остался один лишь Омегон, но к тому времени началось создание легиона Ведьмаков. Это было совсем недавно. Он стоял на одном из балконов Башни Ведьмаков и думал – спуститься вниз и испытать себя рядом с великим Лютером, или же попытаться пойти наверх в одиночку. Тогда же Омегон посмотрел на небо, и увидел….

…. Родителей. Они уже умерли своей естественной смертью – Омегон был поздним ребенком в семье. По законам Авалона их кремировали. Но сейчас они стоят прямо перед ним. Отец смотрит строго, но улыбается. Мать протягивает руки. Они так близко.

Омегон протягивает руку матери, но уже чувствует грядущие перемены.

Дует ветер. Он горяч настолько, что кожа моментально пересыхает. Глаза лопаются, но Омегон все видит. Видит то, как его родители рассыпаются прахом. У матери обнажается череп, видны кости. Это происходит всего мгновение – и под яростным натиском рассыпаются и кости. Он чувствует, как….

…. Ревет толпа. Омегон выходит из городских ворот и идет вперед. Впереди одна цель – плод древа Вур. Он должен принести его в Авалон и показать Лютеру.

Сама задача – самоубийство. Решиться на такое – безумие. Но как только Омегон вышел из города, его настигли вопли поддержки. Тысячи авалонцев кричали, поддерживая храброго молодого послушника. Они не верили в него, но это было не важно.

Он сделает это. Ради воплей одобрения, поддержки и признания самим Лютером. Чтобы вступить в легион. Ради чести и славы.

Омегон смотрел на людей, когда те рассыпались прахом, а за ними развеялся по ветру и весь Авалон. Остался лишь он сам, среди бескрайной пустыни, где адские ветра разгоняли пепел во все стороны света.

Никогда до этого момента Омегон не чувствовал себя таким одиноким. В это же мгновение в его закаленном разуме родилось безумие, закрепленное видениями.

Все – прах.

Ничто из того, что окружает Омегона, не вечно. Все рассыплется и превратится в серый порошок. Не останется ничего. Так было с его родителями. Так стало с его друзьями. Так будет с Авалоном и его жителями, со всем человечеством рано или поздно. За что же тогда нужно бороться?

За свою жизнь. За жизнь близких. За жизнь того мира, который тебя устраивает и людей, его населяющих. За то, чтобы он существовал как можно дольше.

Иначе весь мир превратится лишь в бездну из пепла.

Появилась боль. Затем тишина, давящая на сознание, на сам рассудок. Никаких иных звуков. Просто беспомощный кокон человеческой души в пустоте.

В следующее мгновение Омегон вдохнул горячий воздух, наполненный вонью жженой плоти, и открыл глаза. Мышцы ныли, легкие разрывало от непривычных ощущений. Когда зрение пришло в норму, то Омегон увидел нечто, заставившее его вздрогнуть, но не более.

Перед ожившим послушником лежал его собственный скелет. Под скелетом собралась кучка особого пепла. Он был не темно-серым, как окружающее вокруг, а полностью белым.

Древо Вур исчезло.

- Что ж, - прохрипел Омегон, и собственный голос показался ему чужим и грубым, - Если все, зачем я пришел, обратилось в прах, то с ним я и вернусь в Авалон.

Колдовство повиновалось ему. Рядом вяло летали листья-бритвы, которые на сей раз оставались полностью равнодушными к Омегону. Раньше создание чего-либо из воздуха считалось занятием почти невозможным, доступным лишь самым сильным. Он не был раньше таким, пускай и превосходил всех своих соперников по вступительным испытаниям. Сейчас же воздух повиновался одной его мысли, загустевал. Менялась сама реальность под натиском разума новорожденного колдуна.

На нем появилась грубая одежда, в которой он и пришел в пустыню. В руке у Омегона появился обычный полотняный мешочек. Он собрал в него свой прах и встал на ноги.

Путь в Авалон будет долгим.

Он вернулся. Его встречала еще большая толпа зрителей, чем раньше. Овации поднялись до небес, под ноги Омегону летели цветы.

Но ему было все равно. Все – прах, и подобная показуха не имеет значение, пускай она и остается частью главного – жизни.

Не имеет значения ничего, кроме жизни. Даже отдельные человеческие жизни и жизни ксеносов не важны. Существование мира. Биение сердец. Миллионам приходится приносить себя в жертву у подножия огромного дворца, чтобы миллиарды смогли жить в нем и не знать бед.

Забавно, но чтобы жизнь существовала, нужна чья-то смерть. Круговорот. Замкнутый круг. Осознав это, идя по улицам города, Омегон впервые за всю свою новую жизнь слабо улыбнулся.

Так он и прошел еще несколько километров на своем пути, оказавшись у подножия Башни Ведьмаков. Сам Лютер, Алекс Монмут Лютер, главный Ведьмак и самый сильный колдун в Галактике вышел встречать его.

- Ты вернулся, - обратился к Омегону Лютер. – Я так полагаю, не с пустыми руками?

Омегон кивнул.

- Ты принес плод древа Вур?

Пришедший вновь кивнул, и отстегнул от пояса мешочек. Протянув его к Лютеру, он развязал его и вытряхнул к ногам Ведьмака.

- Я пошел за доказательством своей силы и права стать одним из Железных Воинов, но вернулся только с этим, - сказал мрачно Омегон. – Я нашел лишь этот пепел, ибо все – прах.

Лютер очень долго смотрел в глаза Омегона. Мгновения казались вечностью, но колдун остался непоколебим.

- Добро пожаловать в легион Ведьмаков, Омегон, - сказал наконец Лютер и слабо улыбнулся.

Такое знакомое ощущение, как будто тебя выпотрошили, вывернули наизнанку, а потом аккуратно вернули все как было, сделав вид, что ничего не произошло.

- Вставай, - послышался знакомый голос. – Я знаю, что ты живой, хотя я был бы рад иному результату.

Омегон открыл глаза и попытался осознать, где находится.

Тюремная камера. Простая койка. Низкий потолок и отхожее место в дальнем углу. Все просто, как и сотни лет до этого – темницы Башни Ведьмаков не сильно модернизировались с тех времен. Ведьмак не без труда сел на своей койке и осмотрел себя.

На груди, под сердцем, виднелся еще слабо кровоточащий шрам.

- Да, ты живой, - сказал стоящий над ним Лютер. – Живой после того, что я с тобой сделал.

- Ты воспринял все слишком близко к сердцу, - сказал слабым голосом Омегон. – Это была обычная дуэль.

- Омегон, если бы ты просто бросил мне вызов, то я бы с радостью его принял, - ответил Лютер. – Но ты нарушил правила дуэли.

- Я не нарушал правила.

Простой ответ заставил Лютера криво улыбнуться.

- Тогда почему ты превзошел того, кого называют королем Ведьмаков?

В руках у Омегона, капитана Ведьмаков, лишь его боевой нож. У Лютера – посох. Оба противника одеты в доспехи легиона, оба сняли шлемы, дабы лучше видеть друг друга. Доспехи обоих выкрашены в синий цвет с позолотой, цвет Ведьмаков. Их окружают воины легиона, и вопреки традициям, все молчат.

Впервые за историю дуэльной арены должны были столкнуться столь сильные враги.

- До первой крови, - предложил Омегон.

Лютер лишь кивнул.

Их привел на поле боя вызов, брошенный Лютеру. Омегон сам подошел к нему и предложил сразиться, померяться колдовскими силами. Это была очевидная причина, хотя была и еще одна.

Омегон перестал доверять Лютеру. Ведьмаки всегда стремились познать как можно больше истины, но Лютер не стремился докопаться до древней забытой истории Авалона. Омегон начал подозревать того в скрытых мотивах. В случае своей победы на дуэли капитан смог бы прочитать мысли Лютера, и узнать все, что ему нужно. Это был рисковый шаг, почти предательство, но истина была куда важнее.

Банально, но Омегон боялся, что в будущем судьбу планеты Авалон могли повторить другие, и для препятствия этому требовалось узнать, что же стало с его родной землей. А этому как раз мешал Лютер.

Что ж, сейчас капитан узнает, верны ли его предположения.

Лютер первым кинулся в атаку. Посох наполнился энергией, и при ударе высыпал сноп искр. Обычно посох Лютера рассекал свою цель, но сейчас на его пути появилось схожее препятствие – боевой нож Омегона, фирменное оружие Ведьмаков. Нож трансформировался в увесистый палаш, светящийся от психической энергии, и этого хватило, чтобы остановить посох.

Уже при первом ударе противники поняли, что дуэль не будет продолжительной. Такое бывает только в фильмах. Когда сталкиваются два могущественных существа, исход решается менее чем за минуту.

Омегон бросился в атаку. Палаш на лету превратился в боевую косу, и ее лезвие высекло искры из доспеха Лютера. Броня каждого Ведьмака была не совсем обычной, ее прочность получала постоянную подпитку в бою за счет психических сил ее хозяина. Таким образом пробить доспех было крайне сложно.

Коса капитана без труда вскрыла нагрудник Лютера и оставила глубокую борозду на кольчуге.

Король Ведьмаков озверел. Из его глаз вылетели молнии, и Омегону пришлось отвлечься на их отражение. В следующий миг в него метнулся столб пламени, который тут же зашипел на ледяной стене, воздвигнутой разумом Омегона.

А затем коса Омегона стала огненной плетью, и вспорола как лед, так и пламя. Ведьмак завертелся волчком, и плеть стала хлестать Лютера вновь, и вновь, и вновь. Тот не успевал ставить магические щиты, не успевал уклониться, ставить блок. Цепь проминала доспех, сдирала краску, обжигала кожу Лютера.

Король Ведьмаков в первый раз в жизни столкнулся с таким простым, и в то же время сильным противником, который превзошел его за такое короткое время.

Плеть вновь трансформировалась, на сей раз в секиру. Омегон резко кинулся вперед и нанес точно просчитанный удар. Недостаточно сильно и глубоко, чтобы убить. Достаточно метко, чтобы нанести урон. Секира прошла точно через ту брешь, которую Омегон пробил перед этим в нагруднике Лютера, вспорола кольчугу, сенсорный костюм и кожу.

На пол арены капнула кровь. Омегон победил.

В следующий же момент победитель смог прочесть мысли побежденного. Всего доля секунды, но мастеру вроде Омегона этого было достаточно.

Ответы получены.

В следующий миг Лютер закричал и вскинул свой посох. На конце того появилось яркое свечение – световое копье, способное пробить любую броню.

«Это предательство», почти равнодушно подумал Омегон. Он был прав – подобные выпады нарушали правила дуэлей в легионе.

Копье света вошло в грудь Омегона и вышло через спину. Неподготовленный к такому, капитан не успел уклониться или поставить блок, и чуждая сила наполнила его вены. Кровь внутри закипела, сердце начало запекаться в собственном соку.

Через мгновение Омегон умер.

- Просто я оказался сильнее, - ответил Омегон, и не смог сдержать колкость. – И наивнее, полагая, что ты подчинишься правилам арены.

- Я придумывал правила арены, - бесчувственным голосом ответил Лютер. – Во время боя нельзя использовать внешнюю подпитку.

- Ее не было.

Лютер дернул головой. Обычно сдержанный король Ведьмаков явно нервничал.

- Скажи честно, - спросил Омегон, - тебя больше раздражает то, что я победил, или то, что отныне я знаю правду?

Глаза Лютера вспыхнули синим светом.

- Ты не понимаешь, что узнал, - ответил он.

- Узнал я не так уж и много, - спокойно покачал головой Омегон. – Лишь то, что ты скрываешь нечто, что находится глубоко в пустоши. Ты скрываешь причины того, что стало с Авалоном. Ты лжец, Алекс Монмут Лютер.

- За такое тебя стоит убить, - сказал король.

Омегон ощутил глубоко в душе слабую надежду, что Лютер так и сделает, и избавит его от глупых объяснений.

- Но ты и так должен был умереть, - закончил свою мысль Лютер, и его глаза погасли. – Еще тогда, давно. Когда ты проходил испытание.

- Я и так умер тогда, Алекс, - слабо улыбнулся Омегон. – С того самого момента, как я высыпал к твоим ногам свой прах, я стал мертвецом среди живых. А это место уже было занято в легионе тобой.

Лютер кивнул.

- Ты слишком силен и слишком умен, чтобы убивать тебя, - сказал он. – Отныне ты исключаешься из легиона Ведьмаков, хотя и не лишаешься права носить нашу символику и использовать навыки, обретенные во время службы. Здесь тебе вынесен смертный приговор за предательство, но вне Авалона ты поступаешь под покровительство того, кто только что воскресил тебя ради своих целей.

Несколько секунд Омегон не понимал, о чем только что сказал Лютер, но потом до него дошло.

Лютер все же убил его. И кто-то другой, достаточно сильный вернул Омегона к жизни. Но кто?

В камеру вошел другой человек. Он не носил доспеха, но в нем угадывалась сила. Могущество. Она чувствовалась подсознательно, как будто человека обволакивала аура силы. Всмотревшись, Омегон понял, что уже знаком с этим человеком.

- Меня зовут Артур Праэтор, - сказал вошедший, и все встало на свои места. – Я вернул тебя после дуэли с того света. Ты мне нужен живым.

Омегон встал на ноги. Рядом с Праэтором рана на груди мгновенно затянулась.

- Зачем я понадобился тебе? – прямо спросил ошеломленный Ведьмак.

- Чтобы не дать превратиться миру вокруг нас в прах, - ответил Артур.

Бывший Ведьмак улыбнулся. Мысли в его голове на мгновение смешались, но потом выстроились в четкую логическую цепочку, и колдун очень быстро принял решение.

- Что ж, - ответил Омегон. – За это стоит умереть вновь.

Дата добавления: 2015-08-02