Глава 9. Если скажешь слово «Родина »

Если скажешь слово «Родина…»

«Если скажешь слово «Родина»,

Сразу в памяти встает:

Белый дом, в саду смородина;

Старый тополь у ворот...»

Стихотворение из детского Букваря.

Полуденное солнце припекает. Мы, остановившись на склоне горы, обозреваем открывшуюся нашим глазам долину. Окруженный кольцом почти отвесных скал и горных уступов предстает перед нами лесной дол, с рассекающей его хвойно-лиственное полотно бирюзовой лентой реки. Я присматриваюсь: кое-где из-за темно-зеленой кроны выглядывают сооружения, похожие на крыши зданий. Насчитав около десяти таких крыш, совершенно хаотично и разрозненно разбросанных по долине, я прихожу к выводу, что на нашем пути возник очередной населенный пункт.

«Странный хуторок», — думаю я. — «В таком заброшенном месте, а кажется, будто... будто...»

— Как называется это поселение? — интересуюсь я.

— Это поселение называется... — Лена, сидящая на черном Дулпаре и держащаяся за его гриву, загадочно улыбается, смотрит на меня и не договаривает.

Поворачиваюсь лицом к другим детям. Все они тоже улыбаются, щурясь от ослепительного солнечного света. Молчат и улыбаются, сорванцы.

— Так, значит, это и есть ваша Благодать? — догадываюсь я вслух.

— Наша Благодать? — дети переглядываются, потом начинают близоруко всматриваться вдаль, часто моргая и даже принюхиваясь. Маленькие негодяи, где же вы научились так паясничать?

Лена, едва сдерживая смех, наблюдает за всей этой игрой (которую, кстати, сама же и затеяла), сидя на черном коне. Коню тоже интересно — он лезет мордой прямо в лица внимательно разглядывающих ущелье детей. Особенно - в лицо Наты. Она ему понравилась с самого начала его присутствия в нашей компании. Да, он тут новичок, его нам подарили буквально вчера в одном из аулов. Точнее, не нам, а конкретно Лене и Нате. Попросили их почаще приезжать. Вот так...

— Ты что-нибудь видишь? — обращается Ната к приблизившейся лошадиной морде. — Говорят, там, внизу, наша Лаванка? — Она внимательно смотрит в большие глаза коня, и конь, фыркая, мотает головой и трясет гривой.

— И я тоже ничего не вижу. — Ната опять близоруко щурится, опуская взор на раскинувшийся под нами ковер леса.

Я, сделав руки биноклем, подношу это устройство к глазам девочки и интересуюсь:

— Ну, как видимость? Картина проясняется?

Дети смеются, но Ната, оставаясь серьезной, деловито отвечает мне:

— Да-да-да. Что-то там, внизу, действительно есть. — Она берет мой «бинокль» в свои руки и, внимательно осмотревшись, заключает: — Что-то зеленое...

Дети снова смеются, и Кирилл сквозь смех заявляет:

— Вот тетеря! Это же деревья.

— Ой, точно! Это деревья. — Ната с довольным видом возвращает бинокль мне. Она смотрит в мои глаза и улыбается... У нее очень умный и красивый взгляд...

Подумав, я выпрямляю указательные пальцы обеих рук, свожу их вместе и подношу к лицу Наты.

— Следите за моей рукой, — приказываю я девочке и начинаю водить перед ее лицом сложенными вместе руками так же, как окулист водит инструментом перед глазами своих пациентов. Глаза девочки внимательно следуют за движениями моих рук, смотря на выпрямленные и приставленные друг к другу указательные пальцы. Но вот я развожу руки в разные стороны, и девочка, не имея способности смотреть одновременно и направо, и налево, смеется. С улыбкой она вновь обращает свой взгляд на меня.

Я озадаченно качаю головой. Сделав шаг в сторону Наты, я аккуратно, но до предела раскрываю веки ее левого глаза своими пальцами и всматриваюсь в этот глаз. Девочка смеется, не в силах остановиться. Смеется и не препятствует обследованию. Закончив, я, еще раз покачав головой, выношу диагноз:

— Да - а - а...

— Что значит «Да - а - а»? — со смехом спрашивает Ната.

— Да - а - а... — удрученно и озабоченно повторяю я.

— Я буду жить, доктор? — осведомляется моя пациентка.

— У тебя куриная слепота, девочка. Куриная слепота у тебя, — отвечаю я грустно.

— Ой! — Ната «испуганно» прижимает руки к щекам и, смотря на меня, спрашивает: — Что же мне теперь делать, а?

— Тебе нужно есть побольше манной каши. Я выпишу тебе рецепт. — Я поднимаю с земли палочку и вожу ею по ладони, словно ручкой по бланку:

— Манная каша утром, в обед и вечером — по две тарелки перед едой!

Арам и Кирилл обходят Нату с двух сторон и, словно сговорившись, одновременно хватают ее за руки. Девочка с недоумевающей улыбкой оглядывается на них, но они, пытаясь быть сосредоточенными и серьезными, не обращают на ее улыбки никакого внимания. Они заявляют:

— Доктор, мы проследим, чтобы больная, — здесь они выдерживают паузу, чтобы подчеркнуть, а затем продолжают, — строго соблюдала ваши предписания. Мы проследим, но... Но...

— Что еще? — спрашиваю я.

— Разрешите удвоить порцию лекарства. Пусть лопает по четыре тарелки три раза за половину дня!

Выдав все это необыкновенной скороговоркой, Арам задумывается. Наверное, пытается разобрать только что сказанное. Другие дети смеются. Смеюсь и я...

Я смеюсь, но постепенно успокаиваюсь. Очарование превышает веселье. Я очарованно наблюдаю за смеющимися детьми. Наблюдаю за тем, как Дулпар подходит к смеющейся Нате и теребит воротник ее кофточки своими губами. Смеющаяся девочка мотает головой и пытается освободиться от приставаний Дулпара и от держащих ее за руки мальчишек, которые сами ржут, как жеребцы. Лена, обняв Дулпара за шею и прижавшись щекой к его гриве, тоже заливисто хохочет. Венера и Андрей пытаются стащить ее со спины черного скакуна, но она сопротивляется. Правда, ее сопротивление все больше ослабевает — она теряет силы от смеха. То же можно сказать и о ее противниках. Смех и счастье, радость и веселье забирают их силы. Счастье и радость забирают силы детей...

Окруженный радостью, овеянный детским счастьем, я неожиданно прозреваю... Я как бы вижу золотой туман... Золотой свет счастья! Что это со мной? Что происходит?!... Почему время как бы замедляется?! Почему пространство кажется живым? Почему солнечный свет... такой?! И сердце наполняется новым чувством. Новое чувство объемлет меня, но разве я не испытывал его раньше?

«О Боже, сколько света! Неужели ты не видишь, Максим? Свет везде! О Боже, сколько света...», — так когда-то говорила мне Лена, пытаясь описать свое понимание счастья. Она произносила это, словно находясь в бездне глубокого экстаза, она чувствовала это... Этот свет... Свет... Что же происходит?! О Боже, какое блаженство...

Я опускаюсь на колени, потом ложусь на траву. Глаза открыты, но я ничего не вижу, кроме света. Сказочное свечение, неописуемое блаженство...

«Песок окутан светом. Небо золотое. Твои волосы, твои глаза, Максим, залиты светом. Свет окружает нас. Мы утопаем в волнах этого счастья, как в океане...» — слова Лены опять приходят на память. Это слова пятилетней давности, говоря их, девочка наверняка чувствовала то же, что и я сейчас... О Боже, как легко... Люди!!! Слышите ли вы? Как легко, как просто все вокруг... Сколько света... Сколько любви... Сколько блаженства...

Я лежу на траве и со стороны, скорее всего, похожу на юродивого или на полоумного. Широкая улыбка не покидает моего лица. Глаза ничего не видят, кроме счастья. Свет и счастье вокруг... Только свет и глубокое счастье... Согретый счастьем, я лежу, забыв о мире и жизни. Забыв о времени и пространстве...

Через какое-то мгновение я прихожу в себя. Зрение проясняется. Я снова вижу небо и облака, траву и деревья. Вижу, как дети, перестав смеяться, заворожено смотрят на меня. Все доодного. Словно они что-то удивительное увидели. Лену все-таки стащили с коня, и теперь она стоит возле Дулпара. Андрей держит ее за руку. Арам и Кирилл до сих пор не отпустили плечи Наты, но все они — Лена и Андрей, Арам и Кирилл, Ната, Венера, и Аня — смотрят на меня. Удивленно и заворожено смотрят.

Потом, освободившись от руки Андрея, Лена подходит ко мне и садится передо мною на колени. Ее смуглые ноги блестят в лучах солнца. Ее рука ложится на мой лоб. Девочка трепетно гладит меня по волосам.

— Что это было, Леночка? — спрашиваю я.

Она не отвечает. Она молча сидит рядом. И смотрит в мои глаза. Ласково так смотрит. Подобная ласка заметна на лицах других детей. Они не отвечают на мой вопрос. Но они знают ответ.

— Что это было? — спрашиваю я снова. Вопросительно взирая на Лену, я жду ее ответа. Упрямо и настойчиво жду. Ласковый взгляд девочки сопровождает шепот ее губ:

— Свет... Родина... — едва слышно шепчет она. Ты почувствовал Родину, Максим.

— Не понимаю тебя, Лена... Что значит «почувствовал Родину»? О чем ты говоришь?

— Я говорю о Сущности, с которой в древности могли общаться люди. Они называли эту Сущность «Мама», «Свет», «Родина». Это живое разумное Существо. Оно присутствует в атмосфере над каждым человеческим телом. Оно мыслит. Оно понимает... Пойми, Максим, — Оно живое... Сейчас люди не могут воспринимать Его, потому что они ослеплены Тенью. Но здесь созданы все условия для того, чтобы человек мог видеть и чувствовать Его. Вот, смотри, — и Лена берет меня за руку.

— Расслабься, успокойся, — говорит она.

Посидев некоторое время в тишине, я начинаю ощущать глубокий покой. Вместе с покоем в сердце опять приходит блаженство. Ясно чувствую, как райской мелодией звучит все пространство. Каждая частичка леса излучает счастье... Это счастье... Оно живое. Рядом что-то есть. Что-то огромное, охватывающее собой весь мир; что-то счастливое, мягкое, ласковое... Боже мой, вокруг нас и над нами есть нечто живое! Разумное! То, о чем рассказывала Лена, действительно существует! Это трудно передать словами, это нельзя описать на страницах книги, но об этом следует знать каждому. Свет, о котором говорила Лена — там, в Благодати, я видел Его.

Отпустив руку Лены, я встаю, даже нет — резко вскакиваю, и восклицаю:

— Что это, что это было? Ты видела? Ты видела Его?

— Успокойся, успокойся, Максим, — Лена поднимается вслед за мной и дотрагивается до моего плеча. — Конечно же, я видела... Я вижу и чувствую Его довольно часто. Здесь, в Благодати, я вижу Его все время...

— Но кто это? Кто это, Лена?

— Я же сказала — это Свет. И одновременно это — будто бы Мама. И еще это — Отец. Это — Родина.

— Чья, чья Родина?

— Общечеловеческая Родина.

— Общечеловеческая?

— Да.

Дата добавления: 2015-08-10