Почему Господь наш не остался на земле по Воскресении

Не раз, братие, случалось мне слышать вопрос: почему Господу и Спасителю нашему не благоугодно было по Воскресении Своем из мертвых остаться на земле, дабы видимо управлять Своей Церковью? Некоторые вопрошали о сем с сожалением, что Господь не пребывает теперь на земле подобно тому, как Он пребывал до Своего Вознесения на Небо. Если когда и было уместно сказать что-либо в ответ на подобное недоумение, то в настоящий день, в самый праздник Вознесения Господня, когда такое недоумение легко может наводить печальную тень на светлость настоящего праздника.

И Сам Он, и Его апостолы часто указывают на причину и цель, по коим Господь наш не благоволил навсегда остаться на земле. Прежде всего мы видим, что преславное Его Вознесение, подобно смерти и Воскресению Его, точнейшим образом входило в план спасения нашего, а посему это было предсказано и воспето во всем величии еще пророками. Взыде, — говорит, например, святой Давид, — Бог в воскликновении, Господь во гласе трубнем. И он же, приглашая Небесные Силы путесотворить восходящему на небо Господу, взывает: «Возмите врата князи ваша,... и внидет Царь славы» (Пс. 23; 7). Посему-то апостол Петр по сошествии Святаго Духа утверждал для слуха всех иудеев, что подобает Небеси убо прияти Христа Иисуса... до лет устроения всех (Деян. 3; 21), то есть до скончания мира. И точно — подобает! Время уничижения Господа навсегда окончилось Его Крестом и гробом. По Воскресении и приятии Им всякой власти на земле и на небе (Мф. 28; 18) настало для Него время прославления. Но эта грубая, растленная грехами, тяготеющая под проклятием земля наша, конечно, есть место не прославления и покоя, а искушений и странствования. Вот почему Спаситель в самый первый день Воскресения Своего объявил Магдалине, что Он уже восходит к Отцу (Ин. 20; 17); если Он и оставался еще на земле в продолжении сорока дней, то по особенной любви к ученикам и по нужде продолжить с ними беседы о Царствии Божием (Деян. 1; 3). А когда сие было сделано, то прославляемое за крестный подвиг вочеловечение Спасителя, подобно благовонному фимиаму, само собой устремилось с Елеона к вечному Солнцу — Своему Отцу, туда, где все сообразно Его чистоте и славе, и где Ему надлежит быть дотоле, пока Его же действием и силой и самая земля, освободившись от проклятия, соделается способной быть местом видимого всегдашнего вселения Божия с человеками (Откр. 21; 3).

Спасителю нашему после прославления надлежало соделаться главой всяческих. Но где обыкновенно место главе? Не вверху ли всего тела? По сему же самому закону (если только закон нужен и для Законодателя) как Глава и Правитель всего мира Богочеловек посажен одесную Себе на небесных: «превыше всякаго началства и власти и силы и господства» (Εф. 1; 20, 21), дабы, по выражению апостола Павла, «возглавити Собой всяческая о Христе яже на небесех и яже на земли» (Εф. 1; 10). Даже если иметь в виду одних собратий наших, людей, то и тогда окажется, что Спасителю нашему надлежало избрать местом пребывания по Воскресении мир не наш земной, видимый и чувственный, а небесный, невидимый и духовный, ибо где более потомков Адама: в нашем или в том мире? Без сомнения, стократ более там, нежели здесь. Там все праотцы, пророки, апостолы, мученики, великие подвижники и бесчисленное множество других людей. Там ныне надлежит быть и Тому, Кто Сам есть наилучший из всех. "Все это справедливо, — подумает иной, — но для нас мало утешительно: на небе нет искушений, нет борьбы непрестанной... С нами, с нами, бедными, бренными, подлежащими всем искушениям и напастям, с нами надлежало бы остаться нашему Спасителю, как искуснейшие врачи остаются с теми из больных, коим грозит большая опасность...".

Но ужели вы думаете, братие, что мы были забыты Спасителем при Его Вознесении на небо? А что, если мы скажем вам, что для нас-то Он, преблагий, и поспешил на небо? Уне (лучше) есть вам, — так говорил Сам Господь ученикам, — да Аз иду: «аще бо не иду Аз, Утешитель не приидет к вам; аще ли же иду, послю Его к вам» (Ин. 16; 7). Не явно ли после сего, что Он пошел на небо для нас и нашего блага?

Как Отец не мог совершить того, что надлежало совершить Сыну, то есть родиться, страдать и умереть за нас, так Сыну не подобало совершать лично того, что принадлежит благодати Духа Святаго, то есть очистить, возродить и освятить нас для новой благодатной жизни. Когда Отец устроил все для искупления нас от греха и приготовил род человеческий к принятию Сына, тогда пришел во плоти и Сын. Когда Сын искупил людей Своею Кровию, примирил их с Богом, приготовил их к принятию даров Духа Святаго, тогда начал великое дело освящения людей и Дух Святый. Сын по искуплении людей Своей смертью, по сошествии во ад и Воскресении видимо и торжественно отошел на небо, дабы превознесением Своим открыть путь невидимому вседействию Духа Утешителя. Сего требовал Божественный порядок нашего спасения: благодатное освящение искупленных подобало производить уже не Сыну, а Пресвятому Духу.

Уне, да Аз иду, — глаголет Сам Господь, — аще бо не иду Аз, утешитель не приидет. Без восшествия на небо Сына не могла бы излияться благодать Духа. Тогда могли бы мы сетовать, если бы пребывание в Церкви Духа Святаго не заменило совершенно видимого присутствия в ней Спасителя. Но кто может сказать так? Чего не соделал и не соделает Дух Святый для Церкви и каждого верующего? Вначале нужно было, прежде всего, образовать апостолов; они по сошествии Святаго Духа тотчас сделались другими людьми, начали возвещать слово веры всем и каждому, и в первый день один Петр обратил ко Христу целые тысячи. Надобно было для распространения Церкви сообщить верующим различные дарования необыкновенные, — и Дух Святый начал раздаять их в таком избытке, что каждому из верующих давалось явление Духа на пользу. Требовалось установить Таинства для видимого освящения верующих, — и при действии Духа Освятителя немедленно восприяли начало семь Таинств, обнимающих и освящающих собой все главные перемены в жизни человека. Для пастырей Церкви необходимо было руководство при дальнейшем устроении ее благолепия и ограждения законами, — и на Вселенских Соборах Дух Святый просветил их умы для отражения всех ересей, для утверждения всех догматов, для законоположения на все случаи. А бесчисленные сонмы мучеников, — кто одушевил их твердостью, как не Дух Святый? А многочисленные сонмы пустынножителей, — кто воспитал и совершил их в смирении и любви, как не благодать Духа? А множество светил Церкви, учителей вселенских, — откуда заимствовали они озарение, как не от Его света? И теперь есть ли хотя один человек, который мог бы по праву сказать, что для спасения его недостает того или другого?

"Конечно, — скажет кто-нибудь, — спасение и теперь легко для желающих; но при Самом Спасителе было бы легче, одно слово Его могло бы остановить многих от греха". Так кажется, возлюбленный, но не так было бы на деле. Много ли людей перестали грешить, когда Спаситель Сам проповедовал на земле? Но тогда, скажешь, Он был в состоянии уничижения, потому Его и не так слушали. А теперь ты думаешь, что Спаситель оставался бы на земле во славе? Но может ли земля наша вместить эту славу? И если бы вместила, то вместе с сим не должно ли было бы уже принять другой вид и все прочее на земле? Тогда уже вовсе не место было бы нынешнему порядку вещей и надлежало бы произойти тому, что будет сделано при кончине мира. Но где бы, в таком случае, было место покаянию, — покаянию, без коего мы все — ничто?

Итак, вместо сожаления мы должны благодарить Спасителя нашего за то, что Он вознесся на небо. Ибо как сходил Он с неба для нашего блага, так восшел на него для нашего спасения, для того, чтобы ходатайствовать о нас пред Отцем, чтобы ниспослать нам Духа Святаго, чтобы с неба управлять всем и все направлять на благо наше. А благодаря Спасителю и Его Вознесению, мы должны готовиться и сами идти к Нему.

Но вот наша странность и наша несчастье, — Его мы хотели бы свести на землю, а к Нему не хотим идти и на небо. Между тем — где лучше? Явно, что у Него, нежели у нас. Отчего же мы с такой неохотой идем к нашему Спасителю, когда нам достается идти, то есть в час смертный? Оттого, что не чувствуем живой любви к Нему, ибо любящий сам бежит к любимому. Оттого, что мы слишком прилепились к земному и не можем разорвать уз мира и плоти. Перестанем быть слишком чувственными и земными, и мы сами тотчас почувствуем стремление к небесному, а со временем будем, может быть, говорить с Давидом: увы мне, яко пришельствие мое продолжися! Когда прииду и явлюся лицу Божию? Аминь.

(Из слова на Вознесение Господне Иннокентия, архиепископа Херсонского)

Дата добавления: 2015-08-10