Глава 24 2 страница

– Все нормально, – попробовал успокоить меня Эван. – Я понимаю.

Я лежала в его объятиях до тех пор, пока снова не обрела способность говорить.

Тогда я села и вытерла мокрое лицо.

– А мы можем просто полежать? – хлюпая носом, спросила я.

Эван протянул мне бумажные носовые платки:

– Конечно.

Я снова уютно устроилась на груди у Эвана и стала слушать, как бьется его сердце. Он укрыл меня одеялом и обнял так крепко, словно тем самым хотел развеять все мои тревоги и печали.

Музыка стихла, это Эван включил телевизор. Он выбрал какой-то остросюжетный фильм, но от усталости я, естественно, сразу отключилась.

А когда открыла глаза, уже стемнело. Эван лежал рядом, забывшись беспокойным сном. Я вдохнула знакомый запах свежести и поцеловала его в губы. Он сонно заворочался и прижал меня к себе. Я скользнула губами по его шее, почувствовав, как бьется тонкая жилка. Он улыбнулся, но остался лежать с закрытыми глазами. Тогда я нашла чувствительную точку за ухом и снова поцеловала.

– Привет, – неохотно открыв глаза, сказал он.

– Привет, – отозвалась я и, коснувшись губами его подбородка, стала осторожно подбираться к полуоткрытому рту.

Наши губы встретились, я прижалась к нему всем телом, он запустил руку мне под футболку и стал нежно гладить по спине.

Мы двигались в едином ритме, я чувствовала на теле его теплые руки, и у меня сладко замирало сердце. Но вот дыхание его участилось, а руки осмелели, медленно, но верно пробираясь за пояс спортивных штанов и дальше вниз. Он стащил с себя футболку, обнажив мускулистую грудь. Я пробежала пальцами по рельефным мышцам, по впалому животу, щекоча губами сначала плечи, а потом – шею. И уже собралась было снять футболку, как он неожиданно отстранился и испытующе посмотрел на меня.

– Что? – смущенно спросила я, решив, что допустила какую-то оплошность.

– Не сейчас, – ответил Эван. – Не здесь и не так.

Я бессильно рухнула рядом с ним на кровать, чувствуя горячие пульсации во всем теле, и разочарованно прошептала:

– Хорошо.

– Но ты ведь все понимаешь, да?

– Понимаю, – не глядя ему в глаза, ответила я.

Конечно, я все понимала. Наш первый раз не должен был прийтись на тот день, когда я предавалась горю, оплакивая безвременно ушедшего отца. Но именно сейчас я, как никогда ранее, хотела чувствовать Эвана, испытывала в этом острую потребность, надеясь тем самым залечить открывшуюся прошлым вечером душевную рану.

– Может, и сегодня останешься у меня ночевать? – спросил он, прижимаясь губами к моему виску.

– Мне надо домой.

– Неужели обратно к Рейчел? – удивился он. – Не уверен, что…

– Да, я должна, – перебила я его. – Все нормально. Мне необходимо с ней поговорить. Я только теперь поняла. Возможно… возможно, мы сумеем примириться.

– Эм! – Эван терпеливо ждал, когда я посмотрю на него. Я приподняла голову, его глаза были полны тревоги. – Ты ни в чем не виновата. Что бы она там ни говорила, во что бы ни верила, тыдолжна это знать. Договорились?

– Да, – прошептала я.

Мы свернули на подъездную дорожку и увидели, что в доме абсолютно темно, хотя мамина машина была на месте. Я взглянула на слепые окна, не решаясь открыть дверь.

– Хочешь, я пойду с тобой? – спросил Эван.

– Нет, – не отрывая глаз от притихшего дома, ответила я. – Все будет в порядке.

– Позвони потом, хорошо?

– Обязательно.

Итак, я вышла из машины и тяжело вздохнула, приготовившись к худшему. Эван провожал меня глазами до тех пор, пока я не исчезла за входной дверью.

Я включила свет в прихожей и прислушалась. Внутри было непривычно тихо. Я прошла в гостиную, посмотрела в окно. Эван медленно отъезжал от дома. Зажгла свет и остолбенела. Покерный столик как стоял, так и остался стоять. Везде, куда ни глянь, миски с остатками чипсов и пустые стопки. И я немедленно приступила к ликвидации последствий вечеринки: убрала грязную посуду, отнесла объедки на кухню.

Справившись наконец с беспорядком, я обреченно поплелась наверх. К этому моменту я морально готовилась весь тот час, что провела на кухне. А когда проходила мимо ее двери, то услышала плач.

Я оцепенела, внутри все похолодело. И, недолго думая, постучалась в комнату. Всхлипывания сразу же прекратились.

– Да? – еле слышно отозвалась она.

С замиранием сердца я медленно открыла дверь и вошла внутрь.

– Привет, – поздоровалась я.

Мама лежала на кровати. Расплывшаяся косметика, всклокоченные волосы, красное лицо и опухшие глаза. До боли знакомая картина. Мама даже не потрудилась снять одежду, в которой была на вечеринке.

Я осторожно присела на краешек кровати, подальше от нее.

– Эмили! А я уж грешным делом решила, что ты тоже меня бросила, – просипела она, доставая из коробки бумажный носовой платок.

– Нет, – ответила я. – Мне просто нужно было время подумать.

– Значит, ты… ты остаешься? – Дыхание ее было хриплым и отрывистым.

– Остаюсь, – твердо сказала я.

Она повернулась ко мне спиной и, похоже, снова заплакала. Я машинально протянула к ней дрожащую руку, но не осмелилась до нее дотронуться. А потом посмотрела на все это со стороны и решила попробовать убрать защитный барьер. Я открылась маме навстречу, сразу почувствовав ее боль, своюболь, снова стала маминой дочкой и наконец погладила ее по спине.

Ее тело сотрясали судорожные рыдания. А я терпеливо ждала, пока она успокоится, тем самым давая ей понять, что я ее не оставлю.

И через некоторое время она действительно затихла. Я убрала руку, она перевернулась на спину и посмотрела на меня красными глазами.

– Может, посмотрим какой-нибудь фильм и поедим мороженого? – предложила я.

– Конечно. – Она принялась стирать с лица потеки слез и косметики, потом тяжело поднялась. – Пойду приму душ, – сказала она и тихо добавила: – Я рада, что ты меня не бросила. – И уже по пути в ванную комнату неожиданно крикнула: – Только ничего романтического или душещипательного! Иначе я за себя не ручаюсь.

Я рассмеялась, а она сразу закрыла за собой дверь. Потом я отправилась к себе в комнату за кошельком и ключами от машины. Мобильник мигал красным. Пропущенные звонки от Джонатана и Эвана, а еще эсэмэски за предыдущий вечер с вопросами, где я и все ли со мной в порядке, которые я решительно стерла. И только доехав до парковки перед продуктовым магазином, я набралась мужества перезвонить Джонатану, хотя сама толком не знала, что сказать.

– Привет, – практически сразу ответил на звонок Джонатан. – Как дела?

– Нормально.

– Ты уверена? Вчера вечером вид у тебя был далеко не нормальным.

– Как-нибудь справлюсь, – нервно теребя руль, ответила я.

– Поверить не могу, что она так могла поступить. Я собирался побежать за тобой, но Эван меня опередил, а тут еще она принялась орать как оглашенная. Прости. В любом случае я должен был тебе помочь.

– Ничего страшного. – Его слова меня неожиданно смутили. – Я все понимаю.

– А где ты сейчас? У Сары?

– Нет, вернулась домой.

– Ты – что? – удивился он. – Почему?

– Хмм… – растерялась я. – Потому что она моя мать, ей сейчас плохо, и я должна быть рядом. Ее сейчас ни в коем случае нельзя оставлять одну.

– Эмма, то, что она сделала, – это ужасно. Как… – Здесь он остановился, явно пытаясь взять себя в руки. – Я тебе удивляюсь. Не понимаю, как можно считать то, что произошло, делом житейским.

– А я и не считаю… Все немножко не так, – вяло отбивалась я. – Просто мне кажется, что я начинаю понимать мотивы ее поведения. Типа того.

Джонатан помолчал, а потом решительно заявил:

– Я не допущу, чтобы она обращалась с тобой подобным образом. И обязательно положу этому конец. Ты меня хорошо поняла, да?

– Вообще-то, я знала, что рано или поздно нечто подобное обязательно произойдет, – сказала я, но он не ответил. И когда молчание уж слишком затянулось, небрежно бросила: – Ладно, мне пора идти.

– Позвони мне, – поспешно произнес он, прежде чем я успела отключиться. – Даже если захочется просто сказать «привет». Позвони. – Его голос дрожал от волнения.

– Обязательно позвоню, – пообещала я, хотя у меня не было особой уверенности, что я именно так и сделаю, и вообще следуетли это делать.

Когда я вернулась домой, мама уже успела принять душ и теперь лежала на диване, укрыв ноги одеялом. Без макияжа сразу проступили тонкие морщинки вокруг рта и в уголках глаз. Она выглядела… что ли, какой-то потрепанной. И сдавшейся.

Увидев диск с фильмом и две пинты мороженого, она попыталась улыбнуться, но глаза оставались безжизненными.

Я поставила диск и устроилась рядом с ней на диване. Мы в полной тишине ели мороженое и смотрели фильм, но она неожиданно нарушила тягостное молчание:

– Иногда я бываю такой сукой, да?

Это прозвучало так неожиданно, что я растерялась. Я не решалась на нее посмотреть, хотя она, похоже, и не ждала ответа. Просто задумчиво ковыряла ложкой мороженое.

– Ума не приложу, что со мной такое, – продолжила она. Я осторожно скосила на нее глаза. Но она даже не глядела в мою сторону. Сидела, уставившись в пол, словом, полностью ушла в себя. – Стоит мне выпить лишнего, как начинаю говорить глупости. Нет, я ужасный человек.

– Ты не права, – машинально произнесла я. Она бросила на меня виноватый взгляд. Я ответила ей слабой улыбкой. – Раньше я не понимала, через что тебе довелось пройти. Абсолютно ничего не знала.

– Он здорово помогает, – задумчиво проговорила мама. Я нахмурилась, не понимая, о чем это она. – Алкоголь, – объяснила она. – Делает боль не столь острой. Я ведь не такая сильная, как ты. Ты умеешь закрываться и блокировать негатив. Всегда умела, даже в детстве. Ты ведь не плакала на… на его похоронах. – Ее голос дрогнул. Глаза увлажнились, нижняя губа задрожала. – Если бы ты только знала, как мне его не хватает! – У нее по щекам потекли слезы, она еле слышно выдохнула: – Мне его не хватает, и я не знаю, что с этим делать. – Она сразу поникла, согнувшись под бременем воспоминаний.

Отставив в сторону мороженое, я придвинулась поближе, обняла ее за плечи, чтобы хоть как-то утешить. Она буквально рухнула в мои объятия и разрыдалась.

Не знаю почему, но у меня не было слез. Возможно, я уже дошла до определенного болевого порога и, как она говорила, сумела психологически отгородиться от происходящего. Я утешала ее, но не позволяла печали проникнуть слишком глубоко в сердце. Если честно, то я такого не помню, чтобы мы с ней хоть раз обнимались. Однако, несмотря на этот прилив нежности, я практически не ощущала ее присутствия рядом. Да, я была и собранной, и отстраненной, но только не сильной.

Я сидела рядом с ней, гладила по голове, говорила слова утешения, объясняла, что тосковать по усопшему мужу – это нормально. И что у нее всебудет хорошо.

Наконец мама подняла голову и вытерла слезы.

– Спасибо тебе. – Она попыталась улыбнуться, но у нее не хватило сил даже на такую малость. Лицо оставалось измученным и грустным. Тогда она тяжело вздохнула и выпрямилась. – Вечеринка получилась полный отстой, да? Наверное, в этом доме нельзя отмечать дни рождения, – сказала она и, заметив мои удивленно поднятые брови, продолжила: – Похоже, мне сейчас лучше лечь спать. Прошлая ночь выдалась беспокойной, и я буквально валюсь с ног. Ну что, утром увидимся?

– Конечно, – ответила я.

Она с трудом встала, шаркающей походкой поднялась по лестнице и прошла к себе. Я проводила ее взглядом, легла на диван и накрылась одеялом, хотя сна не было ни в одном глазу.

Кто-то барабанил в дверь, я сразу выпрямилась и села. Вроде бы все тихо. Возможно, показалось. Но неожиданно стук возобновился с новой силой – и я подскочила как ужаленная. Сердце дико колотилось.

В комнате было так темно, что не видно было двери. Я заморгала, но не смогла сфокусироваться. И буквально оцепенела от страха.

А за дверью раздавались жуткие вопли. Похоже, кричал ребенок, маленькая девочка. При звуках этого испуганного голоса я в ужасе откинула одеяло. Шагнула в темноту, почувствовав под ногами холодные доски пола.

Невозможно было разобрать, что она говорит. Нескончаемый стук в дверь заглушал слова. Мне показалось, будто она просит:

– Выпустите меня!

В ее голосе я услышала столько отчаяния, что тут же поспешила на помощь. Слепо шаря перед собой руками, попыталась нащупать дверь. И наконец почувствовала под пальцами дверное полотно. Дерево содрогалось под ударами крошечных кулачков. И неожиданно я услышала ее крик:

– Уходи!

И тут я судорожно вздохнула. Глаза широко открылись. В комнате работал телевизор, я лежала на диване. В висках бешено пульсировала кровь. Руки тряслись. А в ушах до сих пор стоял ее крик, полный животного страха.

Я бросила взгляд в сторону лестницы, прикидывая, не лечь ли в кровать, но сразу поняла, что заснуть вряд ли удастся. Потом взяла пульт и принялась переключать каналы, однако так и не смогла прогнать из головы леденящий душу плач и еще плотнее завернулась в одеяло.

Достала мобильник, плохо понимая, зачем это делаю. Просто чувствовала настоятельную потребность услышать человеческий голос, способный заглушить жалобные вопли, что до сих пор стояли в ушах.

И практически сразу услышала:

– Привет. Не спится?

Губы невольно растянулись в улыбку.

– Да. Тебе тоже?

– Угу. А что смотришь? – спросил Джонатан.

Глава 26

Разочарование

– Ну и как там Рейчел?

– Нормально. – Я сидела на кровати и обводила пальцем рисунок на покрывале. – Последние несколько недель она какая-то притихшая. И теперь всю нерастраченную энергию направляет на то, чтобы научить меня готовить, причем результаты самые плачевные. А я пытаюсь научить ее играть в баскетбол, но результаты еще болееплачевные.

Он весело засмеялся. Я тоже улыбнулась, представив, как она старается поймать мяч и теряет над ним контроль, поскольку все время вертит головой.

– Похоже, у вас двоих взаимопонимание потихоньку налаживается.

– Мы стараемся, – согласилась я. – Но все не так просто. У нее постоянно глаза на мокром месте. Правда, оказывается, мороженое – лучшее лекарство от депрессии. – Я помолчала и уже тише добавила: – Она тоскует по тебе.

– Не уверен, что она тоскует именно по мне, – возразил Джонатан. – Она тоскует из-за того, что рядом нет мужчины.

– Как бы там ни было, я с тобой спорить не собираюсь. Хотя уверена, что это из-за тебя.

Он хрипло рассмеялся, прекрасно понимая, что со мной спорить бесполезно.

– Жаль, что вам не удалось выиграть чемпионат. Игра шла на равных.

– Да уж, – вздохнула я.

Последние полторы недели я только и делала, что проигрывала в голове тот матч.

– Фол был засчитан несправедливо.

– Постой-ка! Ты что, был там?

– Ну да, – признался он. – Хотел знать, чем все закончится.

– Ну, все и закончилось. Никуда не денешься. Зря ты мне ничего не сказал.

– Боялся, что может получиться неудобно. Ну, сама понимаешь, из-за Рейчел.

– Уф, возможно, – неохотно согласилась я. – И вообще, мы ведь не так давно виделись.

– Может быть, это стоит исправить.

– Может быть.

– Нам отнюдь не помешает время от времени оттягиваться вдвоем. Что-нибудь такое… сделать.

– Не смеши меня. Что значит что-нибудь такое?Ведь я и так оттягиваюсь на полную катушку, хотя это всегда плохо кончается.

– Издеваешься, да? Нет, я совершенно серьезно. Давай освобожу день, мы встретимся и сделаем что-нибудь такоепо моему усмотрению.

– Заметано, – сказала я, и он рассмеялся.

– Итак, у тебя сегодня знаменательный день, – с нажимом произнес он.

– И нечего надо мной насмехаться! Сегодня действительнознаменательный день.

– Но только потому, что ты именно так ставишь вопрос. Эмма, чему быть того не миновать.

– Отличное напутствие, нечего сказать! – фыркнула я. Спасибо тебе большое. Все, не хочу больше об этом говорить. Иначе сейчас разобью телефон, а он мне очень нравится. И мне вовсе не улыбается покупать новый.

Джонатан снова весело рассмеялся:

– Прекрасно. Все, молчу. Но только не позволяй его папаше тебя доставать.

– Не позволю, – вздохнула я.

Хотя, если честно, Стюарт Мэтьюс действовал на меня как удав на кролика. Он пугал меня буквально до мокрых штанов.

– Скажи, что происходит. Неведение меня убивает, – язвительно заметил он с мелодраматическими нотками в голосе.

– Ха-ха, – парировала я. – Все, я ухожу. И не удивляйся, если позвоню тебе в три ночи, когда мне приснится очередной кошмар с участием великана, готового раздавить меня своей модельной туфлей. Могу назвать фирму, хотя понятия не имею, какую обувь носят мужчины.

– Жду с нетерпением, – хмыкнул Джонатан. – Пока, Эмма.

Я смотрела на экран телефона, морально готовясь к тому, чтобы начать собираться на обед с Эваном и его родителями. Конечно, жаль, что не будет Джареда, он прекрасно умеет разрядить обстановку и всегда знает, что сказать, чтобы сгладить самые неловкие ситуации. Но посреди недели ему никак не уехать из университета.

– А что ты наденешь? – спросила возникшая на пороге мама.

Я удивленно посмотрела на нее. Интересно, как долго она уже здесь стоит?

– Ой, даже и не знаю. Наверное, серые брюки с белой блузкой, – ответила я, собираясь достать из шкафа именно эти два предмета своего гардероба.

Брюки смотрелись весьма солидно, в них вполне можно было пойти на интервью в серьезную юридическую контору. Но зато воздушная белая блузка с коротким рукавом фонариком по контрасту с брюками выглядела весьма игриво.

– Брюки? – удивилась мама.

– Я буду ужасно нервничать. И поэтому жутко потеть. Представляешь, как это неприятно – сидеть в юбке, когда под коленками мокро?! Просто отвратительно.

– Не дергайся, – рассмеялась мама. – Не сомневаюсь, у вас все сложится наилучшим образом.

– Ты не видела его отца! – простонала я.

– Ну, вряд ли он окажется хуже твоей бабушки, – округлив глаза, сказала мама.

Я тут же замерла и пристально на нее посмотрела. Ведь я и понятия не имела, что у меня была бабушка. Кэрол с Джорджем никогда о ней не упоминали, впрочем, так же как и мама до этой секунды. Мне всегда казалось, что бабушка с дедушкой скончались задолго до моего рождения. Может, мама и говорила о ней в прошедшем времени.

Она вроде не заметила моего озадаченного лица. Или сделала вид, что не заметила.

– А ты собираешься принимать душ? А то опоздаешь.

– Ой, совсем забыла. – Я соскочила с кровати, бросив на покрывало мобильник, который продолжала сжимать в руке.

Потом взяла все, что нужно для ванной, и прошла мимо мамы дальше по коридору.

Ну вот, я уложила волосы мягкими локонами, надела солидный, но не слишком прикид и была во всеоружии. По крайней мере, казаласьво всеоружии. Сара могла бы мной гордиться.

И тут неожиданно запищал мобильник. Я повернулась к кровати, но его там почему-то не оказалось. Обшарила глазами комнату и, к своему удивлению, нашла мобильник на комоде. Взяла телефон и увидела сообщение:

Уже едешь?

Сейчас выезжаю, – ответила я и кубарем скатилась с лестницы.

– Желаю удачи, – бросила мне с верхней площадки мама, которая успела переодеться в короткую юбку и кофту с длинным рукавом.

– Куда-нибудь собираешься? – спросила я.

– Давно пора. Что-то я засиделась, – ответила она. – Какой смысл торчать дома во вторник вечером. – Голос ее звучал слегка напряженно. Она усмехнулась и добавила: – К тому же сегодня первое апреля, День дурака. Что может случиться плохого?

– Что угодно, – сказала я себе под нос и уже громче добавила: – Желаю хорошо провести время.

Она повернулась и ушла к себе в комнату. Я же в задумчивости остановилась перед стенным шкафом, где висели наши пальто. Интересно, а надо ли беспокоиться, что она ни с того ни сего вздумала пойти развлечься? Ладно, буду решать проблемы по мере их поступления. Я схватила пальто и захлопнула за собой дверь.

Когда я подъехала к дому Мэтьюсов, Вивьен, в длинном белом пальто и с черным клатчем в руке, уже стояла на крыльце.

– Эмили, надо же, какая пунктуальность, – вместо приветствия сказала она, вынимая из сумочки ключи. – Эван, мы готовы.

На пороге появился Эван, вид у него был лощеный, а под пальто, похоже, даже костюм. Я улыбнулась, увидев его блестящие модельные туфли, так как сразу вспомнила свое предсказание относительно следующего ночного кошмара.

Обеды с Мэтьюсами всегда нагоняли на меня страх. Я ужасно боялась ляпнуть что-то не то или сконфузить Эвана отсутствием навыков светского общения. А сегодня я вообще была не в форме. Скорее всего, мне даже и кусок в горло не полезет.

– Эван, не возражаешь сесть за руль? – вручив ему ключи от своего «БМВ», спросила Вивьен.

– Конечно, – ответил Эван. Но прежде чем сесть в машину, он подошел ко мне, ласково обнял и сказал: – Выглядишь офигенно. Чуть бледновата, но все равно отпад. И вообще, можешь наконец вздохнуть свободно.

– Пока еще нет, – прошептала я, уткнувшись в его пальто.

Он поцеловал меня в макушку и помог сесть в машину.

– Какой волнующий вечер, – заметила Вивьен, когда мы уже ехали к ресторану. – Надеюсь, нам не придется слишком долго ждать появления твоего отца.

– Мне без разницы, когда он приедет, – ответил Эван. – В любом случае он не одобрит мой выбор, если это будет не Йель.

– Эван, – одернула его Вивьен, – ты ведешь себя некрасиво. Ведь он желает тебе добра и согласен принять твое решение. Просто ему понадобится чуть больше времени, только и всего.

– Ну да, четыре года, – пробормотал Эван, причем достаточно громко, чтобы мы услышали.

– Подожди, ты что, уже знаешь, где будешь учиться?

– Я уже знаю, где хочу учиться, – поправил ее Эван. – И сейчас просто жду, когда моя мама скажет, смогу я туда поехать или нет. Она спец по хранению секретов, даже от папы.

– Ну, если бы он знал, куда ты собираешься, тогда и интриги бы не было, – улыбнулась Вивьен. – Потому я единственная, кто более или менее в курсе.

Честно говоря, я не совсем понимала, какой смысл было держать Эвана в неведении относительно того, какие письма о зачислении он получил. Зачем городить весь этот огород? Мне вдруг показалось, что еще немного – и я потеряю сознание. Хотелось закричать во все горло: «Ну скажите уже нам, наконец!», но я, естественно, сдержалась. И осталась сидеть смирно, но едва дыша на заднем сиденье.

Когда мы приехали в ресторан, нас проводили за относительно уединенный столик в углу. Эван помог мне снять пальто, а потом разделся сам. И когда я увидела, как он оделся, то невольно улыбнулась.

Под сшитым на заказ пиджаком у него была подаренная мной на Рождество футболка с эмблемой Стэнфорда.

– Хотелось внести полную ясность относительно моего выбора, – объяснил Эван.

– Очень тонко, – восхитилась Вивьен. – Не уверена, что отец оценит твой вкус, но мне нравится.

– Мне тоже. – И действительно, его футболка придала мне уверенности, словно он уже остановил свой выбор на Стэнфорде.

Вивьен настояла на том, чтобы мы, не дожидаясь Стюарта, сделали заказ. Я выбрала блюдо, которое она посоветовала, так как знала, что все равно вряд ли смогу есть. У меня было неприятное чувство, будто мнение Эвана ничего не решает и, что бы он ни выбрал, последнее слово все равно останется за его отцом. Более того, это ведь он будет оплачивать обучение Эвана.

И мы стали ждать.

Вивьен пыталась вести непринужденную беседу, но Эван слушал вполуха и каждые пять минут смотрел на часы.

Я сохраняла спокойствие, слушала и кивала, но время шло, и видеть лицо Эвана становилось все тяжелее. К тому моменту, как официант убрал со стола практически нетронутые тарелки, Эван уже был как натянутая струна.

Вивьен, извинившись, встала из-за стола и вышла, прихватив с собой мобильник.

– Он не придет, – едва слышно проронил Эван. – Хочет наглядно продемонстрировать, что не одобряет моего решения и не станет меня поддерживать.

Тем временем вернулась Вивьен. И сообщила с натянутой улыбкой:

– Ну, похоже, твой отец не сумеет прийти. Мои извинения. Поэтому нет смысла и дальше сидеть в напряжении. Эван, ты выбрал Стэнфорд, и они тебя тоже выбрали. Мои поздравления.

Вивьен изо всех сил старалась выглядеть счастливой, но демонстративное отсутствие Стюарта напрочь испортило нам вечер.

– Спасибо, – с кислым лицом ответил Эван.

Я не сводила с него обеспокоенного взгляда, а он все крепче сжимал под столом мою руку. Изо всех сил стараясь улыбаться, я время от времени смотрела в сторону Вивьен в поисках поддержки, но в ее красивых глазах не находила ничего, кроме тревоги. Решение Эвана поступать в Стэнфорд раскололо семью, и праздновать, собственно говоря, было особенно нечего.

Я вернулась домой в расстроенных чувствах. Наверное, я законченная эгоистка, поскольку думаю в первую очередь о себе, а не об Эване. И вообще, возможен ли выход из этой тупиковой ситуации?

Дом встретил меня темными окнами. Я включила свет в прихожей, чтобы понять, где мама. Но не увидела на подъездной дорожке ее машины, впрочем, так же как и ее пальто в стенном шкафу.

Тогда я посмотрела на часы и поняла, что еще довольно рано, поводов для беспокойства нет… Пока нет. Переодевшись и почистив зубы, я свернулась клубком на диване в гостиной и стала ждать.

Я открыла глаза, подняла голову и прислушалась. Прищурилась, бросив взгляд на электронные часы. Начало четвертого. Сбросив одеяло, подбежала к окну. На подъездной дорожке сиротливо стояла моя машина. Я взлетела по лестнице и открыла дверь ее комнаты. Застеленная кое-как кровать оказалась неразобранной. Мамы не было дома.

Нет, только не паниковать! Но на память приходил тот страшный вечер, когда нам с Джонатаном пришлось забирать ее из придорожной забегаловки. А вдруг с ней что-то случилось? И что, если именно по дороге домой? Сердце бешено колотилось в такт моим мятущимся мыслям, одна страшнее другой.

Я нервно мерила шагами прихожую, пытаясь понять, что делать, и инстинктивно потянулась к телефону.

– Ну что, и вправду туфля? – весело спросил Джонатан.

– Ее нет дома, – выпалила я. – Уже начало четвертого, а ее до сих пор нет дома. А вдруг с ней что-то случилось? А вдруг…

– Эмма?! – повысил голос Джонатан. – О чем ты говоришь?

– О маме! Ее до сих пор нет дома, и я не знаю, что делать.

– А ты ей звонила?

Вопрос вполне естественный. Ну надо же быть такой глупой!

– Нет, – смущенно прошептала я.

– Попробуй ей позвонить, а потом обязательно перезвони. Договорились? – проинструктировал меня Джонатан.

– Договорились.

Я отключилась и поспешно набрала мамин номер. Как же я сразу не сообразила? Наверное, помешало разыгравшееся воображение. Ведь я уже представляла ее лежащей в луже крови на обочине дороге. Переждав три длинных гудка, я наконец услышала:

– Алло?

– Привет, это Эмили. – Голоса говорившей со мной женщины я не узнала. – Я ищу Рейчел.

– Ох, – прохрипела женщина, мой звонок ее явно разбудил. – Она здесь. Лежит в отключке.

– Хм, – замялась я. – А где здесь?

– Это Шарон.

– Простите, – растерялась я.

– Хочешь с ней поговорить?

– Нет. Увижу ее утром.

Закончив разговор, я плюхнулась на диван. Я надеялась, что мне сразу станет легче, и действительно полегчало… Почти.

Потом я перезвонила Джонатану:

– Она у Шарон. Прости, что навела панику. Надо было ей сразу позвонить. Но я в тот момент ничего не соображала.

– Не волнуйся, – успокоил меня Джонатан. – Ну как, с тобой все в порядке? Может, стоит приехать… и вообще?

Я слегка оторопела, его предложение меня немного удивило.

– Ой, нет. Я уже ложусь спать. Ведь утром в школу.

И я действительно легла спать. Но заснуть так и не смогла.

Глава 27

Размытые линии

– Ты не забыла купальник?

– А? – Я повернулась к Саре, которая, подпирая плечом шкафчик, нетерпеливо ждала моего ответа.

Она снова застала меня врасплох. Я смотрела в пустоту и думала о маме, гадая, почему не увидела ее утром. Ведь я ждала, что она вернется домой, чтобы переодеться перед работой. Возможно, она одолжила что-нибудь у Шарон. Хотя, если судить по внешнему виду Шарон, вряд ли у нее был богатый гардероб.

– Ты захватила купальник? – нахмурившись, повторила Сара. – Для вечеринки у Джилл?

– Ага, – ответила я. – А что, мы останемся у нее ночевать или вернемся к тебе?

– Пока не знаю. – Мы шли рядом, но каждая в свой класс, и, прежде чем расстаться, Сара сказала: – Увидимся за ланчем.

Весь день я ходила как сонная муха. Голоса сливались в неясный шум. На уроках я что-то машинально записывала, толком не понимая, о чем говорит учитель. Все вокруг расплывалось, а я еле двигалась, совсем как в замедленной съемке.

Я ждала, что Сара с Эваном обязательно что-нибудь скажут. Но они почему-то молчали. Наверное, их не слишком удивил мой остекленевший взгляд и отсутствие интереса к теме разговора. Хотя, с другой стороны, они всегда проявляли беспокойство, когда я была как сомнамбула, а сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих. В общем, я чувствовала себя не в своей тарелке.

Дата добавления: 2015-08-10