Фантазии и тайны красоты

Творчеству каждого художника свойственна своя техника живописи, своя палитра. Одни лучше работают в масле, другие более выразительны в акварели, третьи предпочитают темперу или сепию, иные выражают себя только в графике. И предпочтительные колеры у каждого свои, и техника мазка разная по своей выразительности. Трудно объяснить, почему так происходит, движения души находят свое выражение по‑разному, это ведь очень индивидуально.

Также и скульпторы: одни знамениты работами в бронзе, другие – в дереве, третьи – в керамике, четвертые – в камне. Матвей Антокольский известен скульптурой, исполненной в мраморе, Александр Теребенев – своими гранитными атлантами. И архитекторы тоже – одни являются мастерами деревянного зодчества, другие владеют искусством сочетаний цвета в штукатурных стенах, третьи также искусно используют возможности камня. Есть признанные мастера «кирпичного стиля» в архитектуре, мозаики и майолики в фасадах зданий.

Из мастеров классицизма особо умелое использование возможностей природного камня в фасадах зданий характерно для А. Ринальди, Ж.‑Б. Валлен‑Деламота, В. Бренны, А. Воронихина, Тома де Томона, К. Росси, О. Монферрана.

В пору историцизма более всего раскрыли декоративные качества камня Л. Кленце, Э. Шмидт, Г. Боссе, B. Шене, В. Шретер, А. Владовский, А. Парланд, М. Месмахер.

Из зодчих поры модерна и неоклассицизма выделим в этом отношении М. Перетятковича, Л. и Ю. Бенуа, А. Гогена, Н. Васильева, М. Лялевича, В. Цейдлера, Б. Гиршовича, Д. Крыжановского, К. Шмидта, Г. Барановского, Ф. Лидваля, С. Кричинского, В. Свиньина, П. Беренса, C. Минаша, А. Бубыря, Н. Алешина, В. Щуко.

В новое время А. Гегело, А. Оль и Н. Троцкий дали лучший пример выразительного сочетания камня и штукатурки в отделке простых геометрических объемов громадного авангардистского здания.

В новейшее время камень используется многими архитекторами, среди них по выразительности камня выделяются работы Н. Явейна, Е. Герасимова, М. Рейнберга.

Объективны ли эти списки, все ли названы?..

Камень – живой и многоликий материал. Он разнообразен не искусственными, а заданными природой колерами и своим естественным рисунком. В одних цвет – это совокупное воздействие на глаз однородной массы всех разноцветных минералов. Таковы, например, розовый и серый финский морской гранит и розовый итальянский гранит «розабета». В других гранитах, например в пудожском, ладожском, лазурнинском, окраска распределяется разноцветными пятнами, линзами, полосами и струями. В многоцветных мраморах природа сначала создавала их ровный белый или чуть розовый фон, а затем наносила «краску» постепенно, мазок за мазком. Попытайтесь сами увидеть эту ее работу в узорах розового тивдийского мрамора в Этнографическом музее или серого уфалейского мрамора в нижних залах станций метро «Балтийская» и «Чернышевская».

В полосах, пятнах, жилках удается насчитать не менее пяти–семи прикосновений «кисти» природы к своему «холсту». И даже можно высмотреть самый первый прокрас загрунтованного полотна. Не бойтесь игры вашей фантазии.

Как увидел архитектор в своем проекте сочетание цвета и форм частей фасада из природного камня, кирпича, штукатурки, черепицы, металла крыши, – это секрет его воображения, часто неподвластного ему самому. Следующий элемент творчества – подбор фактур обработки камня. Гладкая и полированная поверхность всегда делает камень темнее, мелкоточечная – светлее, так что один и тот же камень выглядит совсем по‑разному в одном и том же фасаде. Рельефы, скульптура, горельефы в теле камня совершенно меняют его вид, делают его либо тяжелее, либо легче.

Трудно перечислить беспристрастно имена петербургских архитекторов, наиболее полно раскрывших художественные особенности природного камня в оформлении фасадов зданий. Мысленно пробегая взглядом по улицам и площадям центральной части города, мы выстраиваем в памяти длинный ряд имен. Для каждого ценителя архитектуры Петербурга он будет субъективно своим. Мы назовем лишь некоторые имена из нашего мысленного списка.

Антонио Ринальди был мастером умелого подбора камня по цвету. Верстовые столбы от Сенной площади вдоль Московского проспекта и дальше в сторону Царского Села и Петергофа собраны из белых, серых, черно‑белых, розовых и сургучно‑красных камней в 1772–1783 гг. Это рускеальский, ювенский и тивдийский мраморы, финский и сердобольский граниты, шокшинский кварцит. Каждый столб неповторим по формам и размерам деталей и по их цветовым сочетаниям.

Академия художеств. Цокольная часть облицована финским гранитом

Гармония цвета и формы всегда совершенны. Таким же тонким сочетанием цвета камней славен Мраморный дворец (1768–1785). Его фасад издалека, особенно после дождя в летний день или в прозрачную белую ночь, виднеется как розовое пятно в ансамблях домов набережной Кутузова и Марсова поля.

Эффект достигнут тем, что Ринальди выбрал серый сердобольский гранит для облицовки стен как контрастный фон пилястр и полуколонн, вырезанных в розовом тивдийском мраморе. Ринальди создал также в камне Чесменскую, Морейскую, Крымскую колонны, Кагульский обелиск и колонну Орла в Гатчине.

Жан‑Батист Валлен Деламот и Александр Кокоринов, видимо, решали трудную задачу при облицовке все тем же финским морским гранитом цокольной части здания Академии художеств (1764–1788). В невском фасаде нижняя часть здания покрыта тщательно подобранными по окраске плитами серого, чуть розоватого камня. По бокам здания, чем дальше от парадного фасада, тем подборка плит по цвету все хуже, а цвет все более густой розовый. Видимо, не удалось заказать заранее камень только одного колера. Его пришлось сортировать на месте.

Андрей Воронихин дал в 1801–1811 гг. второй после Ринальди изумительный образец использования цветного камня в сплошной облицовке им фасадов Казанского собора и более того – создал из камня его колоннаду. Сейчас можно лишь рисовать в воображении воздушную легкость собора, определяемую изначально светлым желтым цветом известкового туфа в колоннах и стенах. Колоннада венчалась балюстрадой из чуть желтоватого мраморовидного известняка и опиралась на черно‑серый гранит. Широкие ступени розовой гранитной лестницы вели к дверям в собор. Каков же он будет после реставрации?

Тома де Томон с особым художественным чутьем использовал розовый и серый финский морской гранит в оформлении в 1805–1810 гг. здания Биржи, Ростральных колонн и набережной стрелки Васильевского острова – об этом уже написано выше. Его прием повторил Карло Росси при оформлении в 1819–1829 гг. фасада корпусов слева и справа от арки Главного штаба. В сторону Невского проспекта цокольный этаж облицован серым гранитом, в этой части ансамбля размещается Главный штаб и другие военные учреждения. В сторону Певческого моста цоколь здания облицован розовым гранитом. Здесь находились департаменты Министерств иностранных дел и финансов. Корпуса разной ведомственной принадлежности в казалось бы едином здании различаются по цвету гранита.

Эту же идею использовал затем академик архитектуры, профессор Иван Черник. Он перестраивал в 1845–1846 гг. дом Вольного экономического общества (справа от Главного штаба, на углу с Невским проспектом) для Военно‑топографического бюро. Весь его высокий цокольный этаж он облицевал розовым финским гранитом рапакиви.

В этой – правой части здания цоколь облицован серым гранитом, в левой – розовым гранитом

Огюст Рикар Монферран – это непревзойденный в Петербурге архитектор, применявший цвет камня, словно художник. Монферран сам ездил в 1820‑х гг. в Великое княжество Финляндское на гранитные и мраморные ломки. Громаднейшие блоки розового гранита слагают мощный подиум здания, создавая впечатление незыблемости колонн в его портиках, полной надежности мраморных стен здания, нерушимости высокого золоченого купола и парящих в воздухе гранитных колонн барабана и башенок. Нежный белый мрамор стен оттенял суровую мощь розовых гранитных колонн. К сожалению, со временем мрамор загрязнился, а реставрация 2000‑х гг. не восстановила, а исказила его изначальный природный цвет.

Лео Кленце избрал сочетание цветного камня и штукатурки для внешней отделки здания Нового Эрмитажа и включенных в него лоджий Рафаэля (1839–1852). Стены фасадов, обращенных на Миллионную улицу и Зимнюю канавку, прорезаны сдвоенными окнами с серыми гранитными гермами в них, фасады легки по тону штукатурки и чуть желтоватому цвету кирновского камня в пилястрах и обрамлениях окон. Эта легкость прочно покоится на незыблемом розовом граните в цоколе здания; он очерчен по всему периметру тонким пояском (карнизом) из путиловской плиты. Портик здания знаменит серыми гранитными атлантами на красных гранитных постаментах. Иллюзия силы создается не только их фигурами, но и тяжестью камня, который они держат на своих руках, и каменными «скалами», у которых они стоят. К портику ведут пандусы из красного гранита, они вымощены черным диабазом. Всю эту осмысленную игру камня, специально подобранного по цвету и со специально приданными ему фактурами, уничтожил современный архитектор, дав согласие обновить и прокрасить под вид штукатурки стены обоих фасадов, пилоны и архитрав портика.

Эдуард Шмидт, переоформляя в 1857–1862 гг. в неоренессансном стиле фасад дома Н.А. Кушелева‑Безбородко на Гагаринской улице, 3, работал только с мрамором. Он применил розовый мрамор разных оттенков и интенсивности цвета из Тивдии, неизвестный белый мрамор, зеленовато‑белый мрамор и коричневато‑зеленый кальцифир из Рускеалы. Ступени парадной лестницы внутри здания вырезаны из розового тивдийского мрамора. Яркий праздничный фасад с рустами, пилястрами, карнизами, балюстрадой балконов, сводами оконных проемов и масками львов привлекает к себе. Издалека бросается в глаза его мажорный розовый цвет, столь необычный в Петербурге.

Людвиг Бонштедт, Виктор Шретер, Василий Шене и Владимир Чагин, Максимилиан Месмахер продемонстрировали в 1850–1900‑е гг. образцы владения цветом песчаника при сплошном покрытии им фасадов. Объемная скульптурная резьба в этом камне разнообразит вид зданий.

Леонтий Бенуа и Антоний Томишко возвели в 1896–1908 гг. по проекту Д.И. Гримма великокняжескую усыпальницу Петропавловского собора. Купол покрыт плитками сланца совершенно необычного для Петербурга лилово‑сиреневого цвета. Это уникальный камень из его единственного месторождения в Германии. Почему, по какой игре настроения и чувств использован этот привозной материал? Возможно, он непроизвольно ассоциировался у архитекторов с цветом мантии священников во время особо торжественных служб в католических храмах, а все трое были католиками.

Немецкий сланец на крыше великокняжеской усыпальницы в Петропавловской крепости

Карл Шмидт из камней использовал только розовый гангутский гранит. В фасаде дома Фаберже (1899–1902) на Большой Морской, 22, он продемонстрировал чудо придания граниту разных форм и фактур и таким способом создал из одного материала легкий живописный фасад. Легкий потому, что чем выше, тем гранит светлее – так подобраны фактуры его обработки. Внизу гранит полированный, вверху – с шероховатой мелкоточечной поверхностью. Формы внизу – мощные блоки в цоколе и вздувшиеся колонны, словно просевшие под тяжестью верхних этажей. Вверху – все более мелкие, все более легкие русты и плиты. В оформлении фасада дома П.П. Форостовского (1900–1901) на 4‑й линии В. О., 9, гранита мало, но художественный смысл его применения велик: архитектурные детали из него – пояски, окантовка оконных проемов, сводовые камни – разнообразят плоскость стен, облицованных новым для того времени материалом – декоративным желтым кирпичом. Особо живописны плавно изгибающиеся контуры отдельных камней – они кажутся совсем легкими. Причудливые «носы» все из того же камня фланкируют ворота во двор.

Полностью гранитный фасад дома Фаберже

Федор Лидваль был явно пристрастен к граниту и новому петербургскому камню рубежа XIX–XX вв. – мыльному (горшечному) камню. Гранит использован им в оформлении, например, фасада Азовско‑Донского банка на Большой Морской улице, 9. Образцом применения мыльного камня является фасад дома № 3 на Кронверкском проспекте. Это всем известные примеры. Здесь мы обратим внимание читателя на доходный дом Н.А. Мельцера на Большой Конюшенной улице, 19 (1905–1906). В фасадах применено сочетание декоративной, по‑особому фактурированной штукатурки и рустованного мыльного (горшечного) камня. В камне выполнена резьба – это орнаменты и стилизованные изображения сов, дельфинов. Что же сейчас? Природный камень старательно закрашен в стенах первого этажа двумя владельцами магазинов. Каждый владелец промазал камень у своего магазина по‑своему. Видно, и они, и архитекторы районных и городских служб одинаковы по уровню своей культуры и знанию Санкт‑Петербурга.

Лев Руднев при сооружении в 1917–1919 гг. памятника борцам революции в центре Марсова поля вновь вернулся к приему Тома де Томона – сочетанию цветов гранитов одного вида в одном сооружении. Нижний уступ памятника собран из блоков серого финского гранита, верхние уступы – из блоков розового финского морского гранита.

А. Гегелло, А. Оль и Н. Троцкий создали в 1931–1932 гг. монументальное здание для учреждений внутренних дел на Литейном проспекте, 4. Это гармоничное, в духе конструктивизма, сочетание разных по размеру и пропорциям прямоугольных объемов, покоящихся на прочном базисе первых полутора этажей здания. Они ровно, то есть под стать простоте здания, облицованы розовым финским морским гранитом (он взят из здания старинного буяна на реке Пряжка). В декоре порталов использован черный украинский лабрадорит. Все просто, но величественно.

Можно было бы привести еще много примеров тонкого понимания архитекторами и использования ими декоративных свойств камня. Новейшее время тоже дарит их нам. Пока не будем спешить с их описанием.

Дата добавления: 2015-08-10