Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Сделанные историком М.И. Трушем.

Post scriptum | Христианско-мусульманский Союз - шаг к спасению мира! | Братья и сестры! | Уважаемые господа! | В БОРЬБЕ С ОБЩЕЙ УГРОЗОЙ ТЕРРОРИЗМА | О ДОБРЕ И ЗЛЕ | Post scriptum | ХРИСТИАНСКО-МУСУЛЬМАНСКОМУ СОЮЗУ БЫТЬ! | Религиозный взгляд | Post scriptum |


В марте 1938 года фашистская Германия бесцеремонно захватила Австрию. Аншлюс не вызвал протеста ни со стороны Англии, ни со стороны Франции. Не реагировала и Лига Наций. В сентябре состоялась встреча Чемберлена и Даладье с Гитлером, закончившаяся с их стороны предательством Чехословакии. К Германии была присоединена Судетская область.

Большие надежды руководство СССР возлагало на англо-франко-советские переговоры (май-август 1939 года), где было внесено наше предложение заключить оборонительный пакт трех держав. Однако из-за возражений союзника Англии и Франции — Польши — и бойкота со стороны Запада переговоры были сорваны, и военное сотрудничество стран-участниц стало невозможным. У Советского Союза не оказалось другого способа отдалить от себя военную угрозу, кроме как принять предложение Германии о заключении договора о ненападении, который и был подписан в Москве 23 августа.

1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу. Вторая мировая война стала фактом. 28 сентября в Москве был подписан договор между Советским Союзом и Германией, который устанавливал западную границу СССР примерно по «линии Керзона», предложенной еще в 1919 году Англией, Францией и США в качестве границы между нами и Польшей. Вокруг советско-германских договоров развернулись дискуссии. Им давались самые различные, подчас диаметрально противоположные, оценки.

В условиях войны в Европе интересы безопасности Советского Союза требовали укрепления его границы с Финляндией. В это время в Москве проходили переговоры Советского правительства с финской делегацией. Они были трудными, подвигались медленно. Пресса оперировала догадками, тенденциозными слухами. Александра Коллонтай, советский посол в Швеции, тоже не располагала достаточной информацией и, чтобы лучше сориентироваться, решила ехать в Москву, посоветоваться в наркоминделе, получить уточнения позиции СССР.

Поселившись в гостинице «Москва», Александра Михайловна стала звонить В. М. Молотову.

«Я, — вспоминает Коллонтай, — сижу и ожидаю в приемной вызова Молотова. Часами жду. Секретари возвращаются из кабинета и лаконично бросают мне:

— Нет, все ещё занят, обождите. — Наконец секретарь отворяет передо мною дверь кабинета Молотова:

— Войдите, Вячеслав Михайлович Вас ждёт.

Молотов начал беседу с вопроса:

— Приехали, чтобы хлопотать за Ваших финнов?

— Я приехала, чтобы устно информировать Вас, как за рубежом общественное мнение воспринимает наши сорвавшиеся переговоры с Финляндией. При личном свидании сделать объективное и полное донесение. Мне кажется, что в Москве не представляют себе, что повлечет за собой конфликт Советского Союза с Финляндией.

— Скандинавы убедились на примере Польши, что нацистам мы не даём поблажки.

— Все прогрессивные силы Европы будут на стороне Финляндии.

— Это Вы империалистов Англии и Франции величаете прогрессивными силами? Их козни нам известны. А как Ваши шведы? Удержатся ли на провозглашённой нейтральности?

Я старалась кратко, но четко указать Молотову на те неизбежные последствия, какие повлечёт за собой война. Не только скандинавы, но и другие страны вступятся за Финляндию.

На этом Молотов перебил меня.

— Вы имеете в виду опять-таки «прогрессивные силы» империалистов Англии и Франции? Это всё учтено нами.

Моя информация встречена была Молотовым решительным отводом. Молотов несколько раз внушительно повторял мне, что договориться с финнами нет никакой возможности. Он перечислил основы проекта договора с Финляндией, которые сводились к обеспечению наших границ и, не посягая на независимость Финляндии, давали финнам компенсацию за передвижку линии границы более на север. На все предложения СССР у финской делегации был заготовлен только один ответ: «Нет, не можем принять».

Так как никакие доводы не принимались во внимание, это создавало впечатление, что финское правительство решило для себя вопрос о неизбежности войны против СССР. Однако Советское правительство, говорил нарком, заинтересовано в нейтралитете скандинавских стран.

— Нужно сделать все возможное, чтобы удержать их от вступления в войну. Одним фронтом против нас будет меньше, — сказал Молотов на прощание А М. Коллонтай.

С каким-то чувством неудовлетворенности, усталости и встающей тяжелой ответственности я медленно пошла в гостиницу, перебирая детали встречи с Молотовым, — записала Александра Михайловна. Стремилась как можно быстрее решить служебные вопросы по наркоминделу и внешнеторговому ведомству и возвратиться в Стокгольм. Хотелось, особенно после встречи с Молотовым, позвонить Сталину. Внутренне порывалась несколько раз, но, сознавая всю сложившуюся обстановку, ту напряженность момента и ответственность, которая свалилась на Сталина, я беспокоить его не могла…

Прошло несколько суетливых дней. Я решила почти все свои дела и уже собиралась уезжать. Вдруг раздался телефонный звонок — Товарищ Александра Михайловна Коллонтай?

— Да. Я Вас слушаю.

— Вас приглашает товарищ Сталин. Могли бы Вы встретиться? И какое время Вас бы устроило?

Я ответила, что в любую минуту, как это угодно товарищу Сталину. Какое-то время наступило молчание. Видимо, секретарь докладывал Сталину.

— А сейчас можете?

— Конечно, могу.

— Через семь минут машина будет у главного подъезда гостиницы «Москва». До свидания, Александра Михайловна.

Я вновь в кабинете Сталина в Кремле. Сталин встал из-за своего рабочего стола мне навстречу и, улыбаясь, долго тряс мою руку.

Спросил о здоровье и предложил присесть.

Внешне Сталин выглядел усталым, озабоченным, но спокойным, уверенным, хотя чувствовалось, какая глыба тяжести на нём лежит. Это с особой силой я почувствовала, когда Сталин стал прохаживаться вдоль длинного стола взад и вперёд. Его голова как будто втянулась в плечи под громадою дел. И тут же Сталин спросил: «Как идут дела у Вас и Ваших скандинавских нейтралов?».

Пока я собиралась кратко и притом ёмко ответить, Сталин заговорил о переговорах с финской делегацией в Москве, о том, что шестимесячные переговоры ни к чему не привели. Финская делегация в середине ноября уехала из Москвы и больше не вернулась с «новыми директивами», как обещала. Договор, который должен был обеспечить мир и мирное соседство между СССР и Финляндией, остался не подписанным. Сталин был обеспокоен, но никакой тревоги не ощущалось.

В основном разговор вёлся вокруг обстановки, сложившейся с Финляндией. Сталин советовал усилить работу советского посольства по изучению обстановки в скандинавских странах в связи с проникновением Германий в эти страны, чтобы привлечь правительства Норвегии и Швеции и повлиять на Финляндию, дабы не допустить конфликта. И, как бы заключая, сказал, что «если уж не удастся его предотвратить, то он будет недолгим и обойдется малой кровью. Время «уговоров» и «переговоров» кончилось. Надо практически готовиться к отпору, к войне с Гитлером».

 

Я почувствовала, что меня будто ударило каким-то током. Я впервые ощутила, как близка война. Из моих рук даже вывалился блокнот, который я брала с собой, идя в Кремль к Сталину, чтобы все записать…

 

На этот раз беседа продолжалась более двух часов. Я не заметила, как быстро пролетело время. Сталин, беседуя со мной, в то же время как бы рассуждал вслух сам с собой. Он коснулся многих вопросов: О поражении народного фронта в Испании, много говорил о героях этой борьбы. Это продолжалось всего несколько минут. Главные его мысли были сосредоточены на положении нашей страны в мире, её роли и потенциальных возможностях. «В этом плане, — подчеркнул он, — экономика и политика неразделимы».

Говоря о промышленности и сельском хозяйстве, он назвал нескольких ответственных лиц за дела и десятки имен руководителей больших предприятий, заводов, фабрик и работников в сельском хозяйстве. Особо он был обеспокоен перевооружением армии, а также ролью тыла в войне, необходимостью усиления бдительности на границе и внутри страны. И, как бы заключая, особо подчеркнул:

Все это ляжет на плечи русского народа. Ибо русский народ великий народ. Русский народ — это добрый народ. У русского народа — ясный ум. Он как бы рожден помогать другим нациям. Русскому народу присуща великая смелость, особенно в трудные времена, в опасные времена. Он инициативен. У него — стойкий характер. Он мечтательный народ. У него есть цель, потому ему и тяжелее, чем другим нациям. На него можно положиться в любую беду. Русский народ — неодолим, неисчерпаем».

 

Я старалась не пропустить ни одного слова, так быстро записывала, что сломался карандаш. Я как-то неуклюже стремилась схватить второй, из стоящих на столе, что чуть не повалила их подставку. Сталин взглянул, усмехнулся и стал прикуривать свою трубку…

 

Размышляя о роли личности в истории, о прошлом и будущем, Сталин коснулся многих имен — от Македонского до Наполеона. Я старалась не пропустить, в каком порядке он стал перечислять русские имена. Начал с киевских князей. Затем перечислил Александра Невского, Дмитрия Донского, Ивана Калиту, Ивана Грозного, Петра Первого, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Закончил Марксом и Лениным.

Я тут вклинилась, хотела сказать о роли Сталина в истории. Но сказала только: «Ваше имя будет вписано…». Сталин поднял руку и остановил меня. Я стушевалась. Сталин продолжал:

Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны прежде всего за рубежом, да и в нашей стране тоже. Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет жестоко мстить нам за наши успехи и достижения. Он все еще рассматривает Россию как варварскую страну, как сырьевой придаток. И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний.

Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не могла подняться. Сила СССР — в дружбе народов. Острие борьбы будет направлено, прежде всего, на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. Здесь, надо признаться, мы еще не все сделали. Здесь ещё большое поле работы.

С особой силой поднимет голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм и патриотизм, только на какое-то время. Возникнут национальные группы внутри наций и конфликты. Появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций.

В целом в будущем развитие пойдёт более сложными и даже бешеными путями, повороты будут предельно крутыми. Дело идёт к тому, что особенно взбудоражится Восток. Возникнут острые противоречия с Западом.

И всё же, как бы ни развивались события, но пройдёт время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего социалистического Отечества. Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна. Своё будущее они будут строить на нашем прошлом».

 

«Эта беседа, — записала Коллонтай, — произвела на меня неизгладимое впечатление. Я по-другому взглянула на окружающий меня мир. Я к ней обращалась мысленно много-много раз уже в годы войны и после нее, перечитывала неоднократно и все время находила в ней что-то новое, какой-то поворот, какую-то новую грань. И сейчас, как наяву, вижу кабинет Сталина в Кремле. В нем длинный стол и Сталина…

Уходя из кабинета, меня охватила какая-то грусть. Прощаясь, Иосиф Виссарионович сказал: «Крепитесь. Наступают, не за горами, тяжелые времена, их надо преодолеть». И, немного помолчав, сказал: «Преодолеем. Обязательно преодолеем! Берегите себя, крепите здоровье, закаляйтесь в борьбе!»

Выйдя из Кремля, я не пошла, просто побежала, не замечая никого, повторяя, чтобы не забыть, сказанное Сталиным. Войдя в дом, я тут же вытащила блокнот со своими заметками, схватила бумагу и стала записывать. Взглянула на часы. Была уже глубокая ночь. Часы показывали без десяти минут два...». («Диалог». 1998. М8. С. 92 -94.)

 

* * *

Мы ещё вернёмся к Сталину, чтобы вы могли разобраться в нюансах нашей истории, ибо вышеприведенный текст проливает свет на то обстоятельство, что ещё в 1939 году Иосиф Виссарионович предвидел исход войны с Гитлеровской Германией, последующий развал СССР и тот печальный факт, что его имя будет оболгано сионистами… но не навсегда!

Мы коснёмся этого позже, а пока я хочу сказать следующее. Вчера на связь со мной снова вышел Эдмонд Сарно, тот самый, который с первых строк нашего общения внёс ясность, сказав, что он – из рода левитов. Поскольку я не давал ему никаких обязательств, что буду держать нашу переписку в тайне, считаю возможным воспроизвести здесь всё то, что, на мой взгляд, может помочь делу спасения России и мира от страшного зла.

Так что, Эдмонд, извини…

 

Антон, добрый вечер! Освободилось несколько минут. Мы вполне открытые враги, Точнее Вы открытый враг евреев, не будьте многословны, вы же прекрасно понимаете, что МНЕ, Вы наврать не можете. Уже в силу того, что я больше знаю (в теологии), Поэтому, уж в частной переписке не лицемерьте…

Вам не удастся привить критически значимому количеству людей мысль, что, то христианство, которое на Руси, к периоду Никона, даже не имело адекватных текстов Библии, сможет стать базой для реального возрождения государственной мощи. Понимаете, провалена преемственность инженерных школ, провалена система воспроизводства трудовых ресурсов. Ну, и вдобавок, креативные головы поуезжали из России. А без реальной интеллектуальной мощи, Ваши усилия по возрождению примитивного христианства, могут только дать Вам лично хлеб насущный, но НИЧЕГО не дадут России.

А будете Вы продолжать публиковать личный обмен или нет, мне безразлично в том плане, что я только углублю своё понимание русской ментальности. До завтра.

Эдмонд Сарно.

 

Я ответил:

— Эдмонд, я понимаю, что я доставил вам некоторые неприятности (очевидно, начался ваш прессинг со стороны единоверцев за связь со мной). Прошу воспринять меня как доктора, который делает болезненные уколы во благо больного или пациента.

Я не воспринимаю вас как врага или неприятеля. НЕТ у меня ни к кому ни враждебности, ни ненависти. По натуре я человек очень миролюбивый.

Просто есть большая проблема у моего народа, также есть огромная проблема у вашего народа, и религия, которую вы несёте евреям – иудаизм – тому виной.


Дата добавления: 2015-08-10; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Игра по заранее написанному сценарию| Именно религия сделала нашу жизнь неким игровым полем.

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.012 сек.)