POV Gerard

Третья ночь. Я тихо курю в окно, пока Фрэнка бьёт мелкая дрожь. Мне уже надоело слушать его истерики и слёзы, которые он душил подушкой, отворачиваясь от меня.
Сейчас бы пригодилась та самая ненависть, которую я ощущал раньше, но я чувствую безразличие. А ещё мне жаль его, потому что он почти выпал из реальности. Жаль? Да, мне действительно жаль.
Я иногда чувствую, что хочу помочь. Меня воротит от этой мысли, но я всё равно помогаю ему. Это не нормально, потому что у меня и своих проблем полно. Я не контролирую свои волонтёрские порывы и стараюсь успокоить его, или вернуть в реальность. Зачем я это делаю? Сам бы никогда не пожелал вернуться в это прогнившее настоящее.
Я докуриваю, но ещё долго смотрю в открытое окно. Делаю я это зря, ведь на улице темно, и я ничего не вижу. Просто уставился в темноту. Это нормально?
Фрэнк опять громко всхлипывает, а его тело пробирает мелкая дрожь. Я не знаю, что мне делать. Просто подхожу, сажусь на колени и касаюсь рукой его лба. Горячий. Как всегда. Хочу что-нибудь сделать, но не знаю, что именно. Я не врач, а он не болен, по крайней мере – физически. Хотя и выглядел он неважно – всё лицо в ссадинах, опухшая нижняя губа и рассечённая бровь. Я бы поржал над ним, будь мне не всё равно.

Он опять дрожит. Я начинаю поглаживать его по волосам, стараясь не касаться пальцами кожи. Думаю, это его немного успокаивает, и он перестаёт шептать её имя. Я не знаю, кто она. Мне наплевать на неё. Мне на всех наплевать. Даже на себя.
Я продолжаю убаюкивать Айеро, а в голове яркое воспоминание, будто это было только вчера:

Задний двор школы. Я пьян. Айеро пьян. Мы все жутко пьяны. Последний день перед зимними каникулами. Негласная вечеринка.
Шумные компании и каждый говорит о своём. Я слышу обрывки фраз, но вдруг чётко концентрируюсь на насмешливом тоне Айеро. Он обсуждает меня и мерзко ржёт. Ублюдок.
- Вы заметили? Уэй бегает как девчонка! И задницей так же вертит! – Айеро дико заржал, как и остальные его воздыхатели и фанаты.
- Ну, Фрэнк ЛЮБЛЮ ЗАДНИЦУ УЭЯ И НЕИСТОВО ДРОЧУ В ДУШЕВЫХ Айеро, тебе виднее, как я верчу задницей. – я был зол, но я должен был ответить, иначе, это будет означать моё поражение. Смех пронёсся по заднему двору, но когда Айеро начал расталкивать толпу, что бы подойти ко мне, всё утихло:
- Повтори, блять. – грозный взгляд прямо в глаза. Ты никогда не прожжёшь во мне дыру, даже если очень захочешь. – ПОВТОРИ!
Только я открыл рот, чтобы попытаться повторить сказанное, как Айеро ударил меня. Быстро и без предупреждения.
- УБЛЮДОК, ТЫ ОГРЕБЁШЬ! – я кричал, а меня уже прилично тошнило, насколько я помню.
Завязалась драка, и я дрался, как никогда раньше. Желание выбить бойкому ублюдку зубы просто рвало меня на куски. Безобидные школьные враги? Нет, то, что было между мной и Айеро – это на генном уровне. Ненависть.

А сейчас я сижу, и перебираю его волосы, в надежде заглушить ночную истерику. Я по-прежнему его ненавижу, но что-то сломалось во мне. Уже довольно давно. Мне стало плевать на глупую вражду, и я делаю только то, что даёт мне случайный порыв. Я не хочу быть его другом, я не хочу быть ему врагом. Я просто хочу быть ему никем. А то, что я сейчас делаю – это просто проявление человечности, которой у меня осталось очень немного. Ну, кто, кроме соседа по комнате заметит его состояние? Только я, и я должен что-нибудь сделать.
Айеро успокаивается, и как мне кажется, забывается уже более спокойным сном. Надо будет рассказать ему, что происходит с ним по ночам. Может, он будет пить снотворное? Хоть что-то, я ведь тоже иногда хочу спать.
Решив, что уже достаточно «помог» ему, я встаю с колен и сажусь на свою кровать. Мне скучно, сна нет. Его унёс сатана, который подселил меня именно в эту комнату.
Меня тоже колотило, но я мог себя контролировать. Доставать новую дозу в этом месте – немного проблематично. Сколько уже? Практически неделя. Я даже радуюсь, что меня не особо сильно ломает. Иногда, я слышу, как кровь в моих жилах циркулирует. Слышу биение собственного сердца в голове. От этого звука мне противно, но он не исчезает по моему желанию. Я должен найти себе дозу. Должен.

Прошло минут десять, как я тупо уставился в противоположную стену. Мне просто хотелось зацепиться за что-то взглядом, чтобы бездумно не оглядывать убогую комнату. Конечно, наши родители платили достаточно денег, чтобы обозвать это место приличным, даже со вкусом меблированным, но это всё равно было убого.
Достав свой блокнот, я, не включая свет, начал быстро рвать бумагу карандашным грифелем. Я не вынашивал особой идеи, чтобы перенести её на бумагу, просто поддавался порыву и наносил на тетрадный лист неуверенные штрихи. Полумрак – не самое лучшее освещение для рисования, но рискнуть включить свет я не мог – чудовище, спящее всё так же беспокойно, могло вновь впасть в истерику. Вырисовывая что-то, чему я не мог сразу дать название, я чувствовал себя свободным. Будто нет у моего тела имени, прошлого и будущего. Будто просто есть мгновение, которое я рисую, и воздух, которым дышу. Может быть, я был настоящим только сейчас. Куда делась моя избалованность, присущая богатым недоноскам? Я не знаю. Если честно, то я даже соскучился. Это было весело.
Хотя, это и толкнуло меня принимать наркотики. Сначала в шутку и ради развлечения, а ещё потому, что все так делают. Но потом эти «все» бросают этот путь саморазрушения, а я остаюсь и продолжаю убивать себя. Несправедливо, но кто-то же должен пострадать?
Замечаю, что вырисовываю татуировки Айеро. Не понимаю, когда успел их рассмотреть. Он был ими усеян, но я выводил самые заметные – скорпиона, надпись на костяшках и рисунки на тыльной стороне ладони. Получилось неплохо, как я мог судить в полумраке. Хотя, когда я увижу своё творение на свету, то сразу разочаруюсь в себе. Я всегда разочаровываюсь в себе.
Фрэнк шелохнулся на соседней кровати, но не проснулся. Это хорошо, пусть ублюдок спит, а на утро делает вид, что я пустое место. Я бы хотел услышать от него «спасибо», но в глубине души понимаю, что обойдусь. Я просто с ума схожу без очередной дозы. Хотя, есть малый шанс прекратить разрушать себя… Я им не воспользуюсь, потому, что упущу его.
Радужно? Нет, не очень.
Рука сама выводит чёткие, уже более тяжёлые линии, и я понимаю, что это мужской силуэт. Я просто даже думать не хочу, кого я сейчас рисую. Просто рисую и всё, и, наверное, не смогу объяснить, почему именно он.
Я очень рад, что общество не повлияло на мою любовь к рисованию. Это то, что никто не сможет отнять у меня. Хотя, если случится так, что мне оторвёт руки – я не смогу больше рисовать. Тогда я, скорее всего, больше не захочу жить. Именно жить. Буду влачить жалкое существование.

Мои руки дрожат, и я больше не могу отрицать, что нарисовал его. В темноте это выглядит нечётко, но поразительно схоже с оригиналом. Чёрт, что я, мать его, делаю? Только что признался себе, что нарисовал именно Фрэнка. И что это меняет? Я просто нарисовал причину моего недосыпа. И злейшего врага. Интересно, враги бывают бывшими? Звучит, как бывшая девушка. Глупо так. Улыбаюсь себе и закрываю блокнот. Завтра я обязательно вырву эту страницу и выброшу.
Я жду того момента, когда сожру себя заживо за свои мысли, но его не наступает. Я просто потерял интерес к жизни? Наверное. Скорее всего? Может быть.
Откуда столько неопределённости?
«Хочу ли я принять очередную дозу в ближайшее время? Возможно. Продолжу ли я давить истерики соседа? Может быть. Получу ли я выговор из-за проёбанных трёх учебных дней? Не исключено, но вероятность мала. Стану ли я наркоманом? Я уже наркоман. Что будет завтра? Очередной день. Что будет завтра ночью? Очередная истерика. Что я буду делать завтра ночью? Успокаивать его. Откуда ты это всё знаешь? Я уверен в завтрашнем дне.»

Дальше – хуже.

Хочу ещё курить. Отравлять лёгкие и наслаждаться этим? В этом вся соль.
Забираюсь на белоснежный подоконник и подкуриваю. Папиросная бумага тлеет. Шумно. Вдыхать горячий дым – это расслабляет. Затяжка, я чувствую, что мысли, хоть и на мгновение, покинули меня.
Задерживаю дым в лёгких до предела. Выдыхаю. Дым, словно яд, сочится из моего нутра. Это красиво. Чертовски красиво. Курящие люди всегда особенные. У них есть особая причина, почему они употребляют этот сладкий и губительный токсин. А у меня нет причины. Мне просто нравится втягивать в себя отравленные смолы и выдыхать белёсый дым. Так просто и так по-детски. Сигареты – тоже наркотик, но никто об этом серьёзно не задумывается. Наркотик? Что ж, тогда у меня ещё больше поводов побывать в аду.
Ещё затяжка. Мне легко, и я получаю своеобразное удовольствие от этого. Приоткрываю рот и выпускаю пару пыльных дымовых колечек. Я не сразу этому научился. Сначала выходило даже целое ничего, но потом я научился. Сидел и показывал своё мастерство дворецкому, которому было абсолютно насрать. Родители всё же узнали, мне было 14? Я не помню. Что они могли мне сказать тогда? Что это плохо? Будто телевизор не сделал этого до них. К тому же, я «Хороший мальчик», что плохого в том, что я балуюсь? Действительно, так и было. Вместе с очередными затяжками я вспоминал, как постепенно становился ублюдком, которым являюсь сейчас. Как я стал тем, кого обычно называют «гроза малолеток». Я с детства помещён в среду, где можно купить что угодно, а вокруг меня – придурки с полными кошельками. Могу сказать с полной уверенностью – дети богатых родителей, избалованные деньгами – сорт самых гнилых и испорченных людей на земле. Мне жаль абсолютно каждого ученика в этом интернате. Но больше всего мне жаль самого себя. Хотя, нет. Мне не жаль, мне просто всё равно.
Дым вырывается из меня, и я им давлюсь. Задумался. Чёрт. Горло раздирает кашель. Если я разбужу этого идиота, поплачусь ночной тишиной, так полюбившейся мне. Но всё обошлось, и я довольствуюсь неприятной горечью во рту и жжением гортани.
Вышвыриваю окурок в окно. Неужели уже светает? Я могу разглядеть школьный двор, очертания старого парка неподалёку. Я никогда не ходил туда. И именно сейчас возникло желание.
Это странно. Но я не могу поддаться порыву, потому что мне страшно будет бродить в три часа ночи по заброшенному парку. Я трус. Я всегда им был, это я могу признать. И наверное глупо бояться, ведь территория закрытая, но я всё равно боюсь.
Улыбаюсь себе. Второй раз за короткое время. Это уже клиника, я думаю. Улыбаться своим мыслям – то же самое, что и смеяться над самим собой.
Я бы от души поржал над собой, правда. Я неудачник. Выкрасил волосы в красный на спор. Бывает? Нихуя подобного. Моя гордость – вот что никогда не даст мне спокойно дожить свой век.
Иногда сам удивляюсь, до какой степени просто взять меня на ребяческое «слабо».: «Уэй, спорим не сможешь…» - простая фраза и всё – я уже готов выполнить что угодно, лишь бы доказать, что смогу. Лишь бы показать, что я лучше других, хотя на самом деле – я дерьмо. Я знаю, что я дерьмо, но я вру, пытаясь выставить себя в лучшем свете. Все так делают, а я просто помешан на этом.

Чувствую, что практически замёрз, но слезать с подоконника не хочу – мне нравится лёгкий ветер, касающийся моей шеи. Толстовка довольно тёплая, но мне всё равно зябко.
По ночам в комнате довольно жарко, но я не могу носить футболки – хоть Айеро сейчас редко посещает реальность, но он может заметить мои вены. Вздувшиеся, от нехватки наркотика. Может быть, он проигнорирует это, а может, растреплет на всю школу.
Прослыть наркоманом – последнее, чего я хотел в этом месте. Тем более – в выпускной год.

Чёрт, всё-таки замёрз. Быстро спрыгиваю и закрываю окно, стараясь издавать минимум шума.
Сажусь на свою кровать и пытаюсь понять, пришло ли то самое чувство сна, которого я ждал. Тщетно. Я не усну.
Руки сами тянутся к блокноту с рисунками, и я понимаю, что татуировки и силуэт Фрэнка – единственное, что я нарисовал за время нахождения здесь. Можно ли считать это проявлением вдохновения? Наверное. Меня задевает вся эта непонятная ситуация. Мне даже интересно, что так терзает Айеро.
Но он мне не скажет, а я уже предпринимал попытки спросить.
Отбрасываю блокнот и ложусь на подушки, прикрывая глаза. Бросаю взгляд на спящего Фрэнка – сейчас он выглядит умиротворённо, как и должен выглядеть здоровый спящий человек. Это хорошо.
Сам не замечая, как, я проваливаюсь в тягучий сон, который накрывает меня почти сразу.

Дата добавления: 2015-08-10