Родственные души

На нижние, плохо окрепшие в социализме чины американский плен действовал разлагающе. Так, каждому пленному полагалась ежедневная порция отличнейших сигарет, а питание было, может, и не всегда горячим, но все же трехразовым. Кто в таких условиях будет слушать рассказы Баженова-Скрипова о тяжелой доле угнетенных негров? Сигареты были действительно настолько приятны на цвет и запах, что даже несколько морячков, до сей поры не куривших, нешуточно взялись за опасное для здоровья дело.

Лагерь для военнопленных располагался в живописной местности, на большом острове Тасмания. Первые недели после доставки личный состав Тихоокеанского флота расслаблялся и в основном дремал, отсыпаясь за годы бесчисленных дежурств и вахт прошлого. Затем на лагерь всей тяжестью неизведанности навалилась скука. Ленивые мордовороты-охранники, списанные за какие-нибудь провинности из морской пехоты, вынуждены были обучить плененных игре в американский футбол, выпросив у губернатора острова три настоящих кожаных мяча. Сие занятие несколько разрядило обстановку.

Однако Баженов-Скрипов, относящийся теперь к старшему офицерскому составу, хотя и ходящему без погон, не принимал в спортивных забавах участия строгой социальной убежденности — негоже брать подачки от загнивающего общества. Поэтому он стойко мужественно скучал.

Это продолжалось долго, но однажды ему на глаз попался человек вовсе не знакомой доселе наружности! Поначалу неизвестный не желал разговаривать с лже-Скриповым по душам, потому как старался говорить на немецком, несмотря на то, что уверенно произносил только два слова: «шнель» и «Гитлер капут», да и то, несомненно, понимал только глубину смысла второгс Баженов сразу заподозрил в этом арестованном фашисте какую-то строго охраняемую тайну. Стремясь ее раз гадать, он подкупал фрица своей порцией сигарет, рассчитанной на запросы старшего офицера. Немец кивал с благодарностью, а курил с большим удовольствием. Ну, а одним случайным вечерком он заговорил с ложным капитаном первого ранга на чисто русском языке И поведал он очень-очень интересную историю.

Оказывается, звали его Маклай Колокололов, и был он, конечно, никакой не фашист. Был он советский подводник, воюющий на стороне Японии под видом кригс-марине. На сие признание Баженов, в свою очередь, информировал, что императорская Япония давно разгромлена и освобождена от феодализма Советской армией и флотом, за исключением некоторых южных, не имеющих жизненной ценности провинций. Маклай поблагодарил за информацию, но сообщил, что это уже поведали ему американцы, и достаточно давно. А с Баженовым он заговорил вот по какому поводу. Ему нужен совет старшего офицера, стоит ли в сложившихся условиях разгрома японского милитаризма и прямого военного столкновения США и СССР продолжать разыгрывать из себя гитлеровского наемника или, вообще, сообщить национальность, давно вставшую на путь построения светлого завтра?

Вспомнив о своем собственном инкогнито, Баженов засомневался, что посоветовать, поэтому разговор сместился на менее острые темы, например о климатическом поясе нахождения в мире острова Тасмания. На сем поприще ни один из спорящих не смог доказать убедительно непреклонную правоту, но обоих примирили слова Баженова» Скрипова о грядущей ненужности знания климатического пояса вообще, в связи с тем, что при коммунистическом братстве ось планеты развернута под таким строго научным углом, что все пояса станут равны друг другу. Так что плавно и степенно дискуссия удалилась в любимое лже-Скриповым русло грядущего преобразования мира. Допустим, находящаяся под ногами собеседников Тасмания должна была вскоре стать новой республикой будущего всемирного государства рабочих, навсегда покончить с отсталостью и удаленностью от других континентов, а как следствие построить на своей пустующей земле величественные белые города из бетона, стали и добытого посредством электричества алюминия.

Мнения по поводу будущего счастья людей, однозначно сошлись. Это стало просто началом дружбы. А что еще могли противопоставить империалистической сытости отрезанные от Большой Земли моряки?

Лайнер

– А это кто — она самая? — спросил Панина поигрывающий почти трехкилограммовым «ТП-82» Ричард Дейн, имея в виду ясно кого — Аврору.

– Да, живой свидетель оттуда, — отбился Панин, с уважением глядя на «ТП-82». — Где взял «игрушечку»?

– На дороге валялась. Делаем ноги! — Русские специфические выражения удавались Дейну вполне хорошо и к месту.

– Мы полетим? — кивнул Панин на «Як-38», несколько провалившийся в тонкий слой бетона при посадке.

– Ну да. И быстрее, пока наша «бомба» забивает связь. — Он имел в виду специальную штуковину, которую притащил с собой на борту — одно из достижений Запада на поприще информационных войн.

– Мы поместимся втроем?

– Да, это учебный лайнер. Только будет несколько тесновато.

Панин с подозрением покосился на Ричарда:

– Ты знал?

– Про то, что ты приволочешь из Мира-2 девицу что ли? — Американец продемонстрировал, как нужно говорить слово «чиз». — Не знал, но догадывался. Представь себе, как тяжело мне было привлечь на свою сторону нашу разведку, нечаянно не выдав своей догадки о твоем помешательстве.

– Представляю.

Они уже размещались в «лайнере». И Ричард Дейн последний раз обводил окрестности еще ни разу не стрельнувшим «ТП-82», могущим своим зарядом опрокинуть бегущего навстречу тигра. И тогда по борту «Яка» затарахтели девятимиллиметровые пули пистолета-пулемета «Кедр». Затарахтели большой длинной очередью, потому как стреляли издалека и знали, что из оружия подобного класса на большие расстояния целиться бессмысленно. Длилась та длинная очередь не более трех секунд, потому как в обойме было всего-то тридцать патронов. И вот, одна из обоймы, входящая в первую десятку, в те, что еще имели какую-то кучность, угодила в спину Ричарда Дейна.

И тогда он сразу сел и замер на секунду-пол торы. И улыбка его улетучилась. А потом он пристегнул ремень, молча обернулся на Аврору, словно что-то прикидывая, и включил двигатели, развернутые в бетон.

40. Чучбара ⁹

Что есть война? Помимо всего прочего, разумеется. Есть она нагромождение случайностей, которые некоторые личности пытаются взять за горло и свести их, вместе с хаосом и противоречиями, к относительно предсказуемой системе.

Танк Джумахунова взобрался на гребень. Даже сквозь ограниченную видимость смотровых щелей командирской башенки он мгновенно оценил раскинувшуюся картину. Может быть, тот, берегущий его в Сахаре аллах сработал и здесь, он все-таки не оказался в первых рядах прорыва. Несколько досрочно увядших красавцев «Т-34-85» дымили отсеченными головами-башнями или беспомощно шаркали огрызками лопнувших от сверхзвукового удара гусениц — их уже добивали, тщательно выбирая местечко для входа подкалиберной смерти. И, значит, первая линия наступающих танков не справилась с поставленной командованием задачей. А следовательно, теперь на вторую, на двести метров отставшую шеренгу танков ложилась — вместо добивания врага и расширения пробитого прохода — задача первых. Ну, что же — двум смертям не бывать, а одной...

– Цель слева — орудие, дальность триста метров! Централизованный огонь! — орал Джумахунов в микрофон. Он не занимал должности командира взвода, но сейчас приходилось им быть.

А башня уже тряслась от бьющих в лоб снарядов неизвестной массы. И звенело в голове, а уши отваливались, когда эти разогнанные стволами болванки гахали, не умея пробить двадцать пять сантиметров стали. Но большущая тяжелая машина уже разгонялась вниз, и. резал пространство впереди курсовой пулемет. Может, иногда он и попадал, но главное, не давал тем, из чьих брустверов высекал искры, тщательно и неторопливо навести ручные гранатометы. И пушка тоже стреляла, так, как учил Сталин — с ходу и не останавливаясь. Да, не попадала, но у тех, кто целил в танк из окантованных песочными мешками укреплений, сбивались сердечные ритмы, слепли глаза и вздрагивали не вовремя руки — и тогда они тоже мазали. И можно бы было это продолжать вечно — эдакая игра в поддавки до скончания мира либо хотя бы до пустоты снарядных ящиков, но ведь танк сокращал дистанцию, а сзади на гребень уже ступала, заползала, вваливалась пехота — и значит, здесь, на обратном скате, росли силы наступающих. А еще получали лишнее время приданные танковой шеренге корректировщики огня. И тогда те, далекие батареи гаубиц получали наконец пищу для ненасытных жерл. И вершилось возмездие за догорающих в «Т-34-85».

И уже под стальным прыжком обрушивался ближайший американский окоп, и шарахались в стороны каски. А позади, сверху, по ним уже били автоматы и рвались из стволов гранаты. А в жалящие пулеметные гнезда плюхали мигом растекающиеся огненные кляксы из «КВ-8». Но передовой шеренге пехоты некогда заниматься отдельными задавленными ужасом солдатами и даже их группами, их задача идти за танками, не отставая, ибо что есть танк, даже тяжелый, в окружении противника — мишень для наведенных отовсюду базук и фаустпатронов, вот что. И они шли, ложились костьми, но шли, ибо если вторая очередь танков будет прикончена так же, как и первая, тогда обречена и вся атака, и если сейчас смерть вероятна, то тогда, при бегстве через простреливаемый врагами холм, — она абсолютно неминуема. А значит, бег за тяжелым танком, не отставая, — лишняя гора железа впереди — дополнительный шанс выживания. Солярная копоть в глаза и ноздри — мелочь, привычная на учениях суета.

А 120-миллиметровый ствол непрерывно выплевывает снаряды. Гусеницы плющат торчащие из укрытий орудия. В передней части «ИС-3» уже до пятидесяти вмятин от встретившихся по курсу бронебойных, зажигательных и всяких прочих. Но все это мелочевка. Современная оборона базируется на встречном танковом ударе. Где вы, господа «Шерманы»? Покажитесь!

По команде Джумахунова наводчик несмело выглядывает из приоткрытого люка. Не вся ли бегущая позади пехота полегла? Нет, не вся — сквозь копоть проглядываются автоматные вспышки. Сколько траншей противника уже пройдено? Не пора ли закрепляться для обороны, пропуская вперед еще, наверное, не забравшийся на холмы второй эшелон?

Прямо по курсу, сквозь клочья черноты, мелькают камуфлированные под цвет пустыни спины — там, впереди, у не приученных к серьезному бою американских рейнджеров сдали нервы. Ну что же, мальчики, вот вам семь целых и шестьдесят две сотых миллиметра вдогон. Наверное, кто-то падает, но некогда смотреть на результаты — главное нейтрализация текущей и грядущей — плюс десять-тридцать секунд — опасности. Война, вернее бой, очень сильно сплющивает время, давит его в двумерность, а может быть, и в точку. Где ты, хваленая спираль времени Владимира Ильича?

Полковник Джумахунов лично высовывается в люк. Он даже не успевает приложиться к биноклю. Вот они, достойные его танка цели — две самоходные пушки справа. Джумахунов снова ныряет вниз, едва не отхватывая пальцы железом крышки. Спешное наведение.

– Огонь!

У модернизированной, обвешанной дополнительной броней самоходки «Ведьма» сорвана башня. Зато и «ИС-3» содрогается от 76-миллиметрового попадания. Абсолютная мелочь для его толстой кожи, даже со столь малой дистанции. Зато вторая «Ведьма» замирает в новом прицеливании. И это очень удобно. Ухает в голове отдача танкового орудия. Дым, ничего не видно. Но там, в перекрестии, железный посланник проходит «Ведьму» насквозь, пронзая даже двигатель.

Итак, говорит о себе Джумахунов, начата контратака. Хватит двигаться, пора вести прицельный огонь. Он жестом посылает наводчика наверх, к зенитному пулемету. Сам включает рацию. Но он ничего не слышит легкая контузия, не иначе.

Бой входит во вторую фазу.

Дата добавления: 2015-07-20